Текст книги "Многообещающее Рождество"

Автор книги: Хелен Брукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Присутствие Генри и матери значительно облегчили ей задачу. Ей удалось как бы случайно упомянуть, что близнецы приглашены на день рождения к подружке, так что через пару дней им нужно возвратиться домой. Они все очень благодарны Митчеллу за его сердечную доброту, подчеркнула Кей, но, должно быть, они причинили ему массу хлопот, и теперь, когда все они встали на ноги, им пора возвращаться к привычной жизни.

Митчелл ответил ей легкой улыбкой, но его лицо и глаза приняли жесткое выражение, и весь вечер Кей старательно избегала встречаться с ним взглядом.

В одиннадцать часов, когда Линора зевнула по меньшей мере в сотый раз и начала поговаривать об отходе ко сну, Кей охотно присоединилась к ней. Они пожелали мужчинам спокойной ночи и поднялись по лестнице в свои спальни.

– Итак, что произошло? – Линора взяла дочь за руку и заставила остановиться на площадке. – Вы поссорились? Когда вы успели?

– Мы не ссорились. Просто… – Кей чувствовала, что мать будет на стороне Митчелла несмотря ни на какие доводы. – Митчеллу не нужны продолжительные отношения, – тихо пояснила она. – И я не хочу, чтобы близнецы огорчились, когда он больше не появится на сцене. Они слишком привязались к нему.

– Кто говорит, что он собирается уйти со сцены? – достаточно разумно, как подумала Кей, спросила Линора.

– Я. Он. Ну… – Кей с раздражением посмотрела на мать. – Он ясно дал понять, что у него абсолютно постыдные намерения, понимаешь? Несколько недель, или месяцев, или сколько там еще времени греть ему постель и «веселиться», – она почувствовала, что начинает ненавидеть это слово, – а потом распрощаться без взаимных сожалений. Вот его стиль. Если хочешь знать, мне было сказано об этом, когда мы начали встречаться.

– И ты согласилась видеться с ним? – без выражения спросила Линора.

– Как бы это сказать… – Кей закусила нижнюю губу. – Не совсем… Он не принимал моего отказа и настоял, чтобы мы встречались, как друзья. Я сказала, что это дурацкая мысль, но…

– Он уговорил тебя.

– Да. – Кей беспомощно пожала плечами.

– Ты спишь с ним?

Не в характере Линоры было задавать такие вопросы, и Кей изумленно взглянула на мать.

– Нет, не сплю.

– Но хочешь, – весело заявила Линора.

– Мама!

– Кей, это совершенно естественно, и ты взрослая женщина.

– Я ушам своим не верю!

Линора посмотрела на расстроенное лицо дочери и, положив ладонь ей на руку, мягко сказала: – Зайди на минутку ко мне, дорогая, мне нужно серьезно поговорить с тобой. Пожалуйста.

Кей сердито кивнула, вошла в комнату и уселась в мягкое кресло у окна.

– Ну?

Мать опустилась в другое кресло и заговорила, прежде чем Кей успела добавить что-нибудь еще.

– Я выступаю как третья сторона, и вот что я вижу. Вы встречаетесь, он бегает за тобой. – Заметив, что Кей собирается прервать ее, Линора подняла руку. – Пожалуйста, позволь мне закончить. Я повторяю, он бегает за тобой, даже узнав, что у тебя есть семья, предлагает тебе свою дружбу. – В этом месте брови у матери поднялись дугой. – Что-то вроде влюбленных кузенов. Но тем не менее он не добивается своей цели. Я права?

Кей кивнула.

– Ты заболеваешь, и Митчелл увозит всех нас в свой дом. Мы проводим здесь Рождество, и, должна отметить, он прилагает огромные усилия, чтобы устроить детям настоящий праздник. Разве я не права?

Когда мать захочет, она может быть самой несносной женщиной на планете Земля.

– Итак, к чему ты клонишь?

– Я хочу сказать, что, несмотря на то, в чем Митчелл старался убедить тебя вначале, он, по-моему, совсем не такой человек.

– Мама! Ради бога! – Кей закрыла глаза и приложила руку ко лбу. – Твое самое замечательное качество в том, что ты всегда видишь только хорошее в людях, которые тебе нравятся. Я знаю, что ты желаешь мне добра, но, не сомневайся, я знаю Митчелла лучше, чем ты.

– Он не говорил тебе, как получилось, что Генри стал работать у него?

– Генри? Нет. Нет, не говорил, – равнодушно ответила Кей.

– Ну так вот, я узнала об этом от Генри и уверена, он не стал бы возражать, если бы я рассказала тебе.

У Кей не было такой уверенности, но, когда Линора входила в раж, остановить ее невозможно. Кроме того, это все-таки любопытно.

– Генри был одним из самых высокооплачиваемых шеф-поваров в стране. – В голосе Линоры прозвучала такая гордость, что Кей снова призадумалась о чувствах матери к высокому, похожему на аристократа домоправителю. – Он работал в Италии, Франции, Америке – фактически объездил все страны и, так как не был женат, позволял себе жить на широкую ногу: вино, женщины, ну, ты понимаешь. Двенадцать лет назад он получил известие от одной из своих бывших подружек. Оказалось, что у нее есть ребенок, мальчик. Сын Генри. Женщина была состоятельной и не видела необходимости сообщать Генри о его отцовстве, потому что ей ничего не было нужно от него. – В этом месте Линора хмыкнула, явно не одобряя подобное решение. – Однако кое-что ей все-таки оказалось нужно. И только Генри мог дать это. Ребенок был болен, очень болен и нуждался в пересадке костного мозга. Несмотря на богатство этой женщины и ее семьи, подходящего донора не нашли. Генри согласился помочь и встретился с ребенком, своим сыном. Очевидно, это был очаровательный восьмилетний мальчик, вылитый отец. Костный мозг Генри подошел, но операцию сделать не успели, так как мальчик умер.

– Господи, мам! – ужаснулась Кей.

– Это сломило Генри. – Линора пристально посмотрела на дочь, у которой, так же, как у нее, в глазах стояли слезы. – Он покинул Америку, где жил мальчик, и возвратился в Англию, к прежнему образу жизни. Но какая-то пружина лопнула в нем. Генри начал пить, перестал ходить на работу и буквально разваливался на части. Так называемые друзья отказались от него. Он опустился, и когда однажды Митчелл его увидел, он с трудом узнал знаменитого шеф-повара, с которым когда-то был знаком. Митчелл вытащил Генри из сточной канавы, в буквальном смысле слова, и отвез его к себе домой, дал ему кров, одежду, еду, но, главное, дружбу. Врач, которого пригласил Митчелл, определил нервный срыв, и выздоровление длилось очень долго. Но однажды Генри понял, что у него появилось желание жить, а не умереть.

– Как Митчелл, – выдохнула Кей. – Продолжай.

– Больше нечего рассказывать. Генри не захотел вернуться к прежней жизни, и Митчелл предложил ему жить и работать у него, сколько тому захочется.

– Тебе нравится Генри? – мягко спросила Кей.

Линора покраснела.

– В душе он хороший человек, Кей. Как и Митчелл.

Они снова вернулись к Митчеллу. Кей откинулась в кресле.

– Я не отрицаю, что он способен иногда проявлять доброту, – очень медленно сказала она, пытаясь как можно лучше выразить свои мысли. – Так как было с Генри и с нами на Рождество. Но разве ты не понимаешь? То, что он помог Генри, опровергает твой довод, что я для него какая-то особенная, отличающаяся от остальных. Он может совершить миллион поступков, достойных доброго самаритянина, но это не отменяет его взгляда на женщин и свои обязательства перед ними. Я же…

– Хорошенькая, – быстро вставила Линора.

– Заурядная, – слабо улыбнулась Кей. – Признай это, мам. Я обычная.

– Но ты любишь его.

Если бы в голосе матери не звучала печаль… Слезы жгли Кей глаза.

– В том-то и беда. Я сознательно пошла на это. Наверное, я надеялась…

– На что? – мягко спросила Линора.

– Что он без памяти влюбится в меня. Ведь последние месяцы мы много времени проводили вместе. Глупо!..

Не глупо, просто по-человечески. – Несколько минут они сидели в молчании. Линора согревала в своих руках холодные руки дочери. – Что ты будешь делать?

Кей помолчала, потом, как бы очнувшись, распрямила плечи.

– Покончу с этим. Спокойно, без драм. Я думаю, что он заинтересовался мной в основном из-за того, что я не пала к его ногам, как большинство женщин. Я отличалась от них, – добавила она с ноткой горечи. – И я сделаю это осторожно. Буду сокращать наши свидания, находить отговорки и тому подобное.

– И ты думаешь, что у тебя получится? – с сомнением спросила Линора.

– В конце концов получится. Он гордый, мама.

Они поговорили еще несколько минут, потом Кей поцеловала Мать и вышла. На лестничной площадке она остановилась и напряженно прислушалась, но снизу не доносилось ни звука. Кей вошла в комнату близнецов и приблизилась к кроватям, на которых безмятежно спали ее дочери. Она стояла, глядя на них, пока не почувствовала что-то соленое в уголках рта. Это были слезы. Проведя рукой по глазам, она подоткнула одеяла, уложила рядом плюшевых медвежат и бесшумно покинула комнату.

Открыв дверь своей спальни, она подскочила от страха, зажав рукой рот, чтобы не завизжать, при виде мрачной черной фигуры, заполнившей кресло. Это был Митчелл.

– Где же проходила вечеринка? – саркастически осведомился он, не дрогнув ни единым мускулом. Кей неуверенно вошла в комнату.

– Что ты сказал?

– Тебя не было, – он поднял смуглую руку и взглянул на «ролекс», – тридцать пять минут. И эта женщина заявила внизу, что от усталости у нее слипаются глаза!

Шок, вызванный его неожиданным появлением, прошел, и его сменила злость.

– Я действительно устала, – резко возразила она, – но у меня был разговор с матерью. Разве это преступление? Потом я заглянула к близнецам, – холодно добавила она. – Вот что я делала, Митчелл. Я мать.

– Ты уже напомнила об этом сегодня – и очень исчерпывающе. – Прозрачные глаза холодно смотрели на нее. – И это заставляет меня объяснить, почему я здесь.

– Где ты не должен быть. – Кей наградила его сердитым взглядом. – Без двадцати двенадцать. Я устала.

– Замечательно, – тихо, но угрожающе произнес Митчелл.

– Очаровательно! – негодующе воскликнула Кей. – Как и подобает хозяину!

– Не надо говорить со мной таким тоном. Ты избегала меня весь день и весь вечер, и я хочу знать почему. Все еще из-за этих «двух разных миров»? Это же бред собачий! Половина населения земли пребывала бы в одиночестве, если бы прошлое и настоящее одних людей должно было бы идеально совпадать с прошлым и настоящим их партнеров, и ты понимаешь это.

– Дело совсем не в том… – начала Кей, чувствуя, что нервы у нее на пределе.

– Тогда в чем? – Митчелл поднялся. – Ты все утро заставляла меня чувствовать себя настоящим монстром! Черт! Последние несколько месяцев я сдерживал себя, проявляя максимальную осторожность. Ты не поверишь, сколько раз я принимал холодный душ! Я твердил себе, что не должен торопить события, и чуть не сошел от этого с ума. И что же? Ты смотришь на меня так, будто я до смерти тебя пугаю. – Митчелл стоял так близко, что она видела небольшой порез от бритья, волнующий запах его тела щекотал ей ноздри.

– Если я так на тебя действую, зачем ты затеял все это? Если помнишь, ты сам предложил встречаться.

– Я помню, отлично помню, – признался он с едкой иронией. – Поверь, наш первый обед запечатлелся в моей памяти навеки. – Внезапно он притянул ее к себе. – Непокорная малютка со сверкающими глазами и в такой короткой юбочке, что, думая о ней, я целую неделю испытывал невероятное возбуждение. – Митчелл легонько встряхнул Кей. – Когда ко мне подошли и сказали, что ты сбежала, я решил примириться с утраченными возможностями. Но ты запала мне в душу, уже тогда.

Не в силах вымолвить ни слова, Кей подняла на него глаза.

– Это безумие, – прошептала она. – У нас не получится, пойми же. Мы такие разные.

– Мы сближаемся, и в этом все дело, не так ли? – тихо спросил он.

Кей глубоко вздохнула.

– Да, – храбро призналась она, – некоторым образом. В наш… наш договор не входило, что ты познакомишься с моей семьей. И я благодарна, правда, благодарна, – поспешно сказала она, – за все, что ты сделал для нас, но…

Ей не удалось продолжить свою речь, горячие жадные губы властно завладели ее ртом. Она прижалась к нему со страстью отчаяния. Она хочет Митчелла, он нужен ей, и если этому суждено закончиться скоро, пусть так, но разве не может она провести эту единственную ночь в его объятиях?

Головокружительная легкость охватила тело Кей. Она едва сознавала, что Митчелл подхватил ее на руки и положил на кровать. Его руки и губы скользили по ее телу, вызывая такое мучительное желание, что она почувствовала, что умрет, если оно не будет удовлетворено.

– Ты так красива, Кей! Красивее, чем можешь понять, дорогая моя!

Он покрывал ей поцелуями глаза, щеки, губы, шею, упиваясь свежестью нежной кожи и сладостной тяжестью грудей. Неуправляемое желание, как воронка, затягивало Кей глубже и глубже, ей был нужен только Митчелл, чтобы утолить боль, пожирающую ее изнутри.

Она не почувствовала, как он расстегивает ей блузку. Почему она не знала, что можно испытывать такие ощущения, что безрадостная половая жизнь, которой она жила с Перри, не была полноценным сексом?

Митчелл нежно поглаживал шелковистую кожу ее живота, и когда она, скользя пальцами по мускулистой груди, прижала его к себе, у него вырвался тихий стон. Кей почувствовала жесткое биение его желания, вызвавшее у нее такое острое возбуждение, что она не узнала себя.

Открыв затуманенные глаза, она увидела, что Митчелл склонился над ней. Смуглое лицо горело страстью. Не осталось следа от холодного, сдержанного предпринимателя или язвительного и колкого богатого повесы. Он хочет обладать ею, очень хочет. Кей протянула непослушные пальцы к его поясу и, когда он схватил ее за руки, не давая расстегнуть ремень, испытала страшное потрясение.

– Нет, Кей.

– Нет? – едва слышно прошептала она.

Митчелл застонал, и этот звук, казалось, вырвался у него из души.

– Не смотри так, – хриплым голосом взмолился он. – Неужели ты думаешь, я не хочу этого? Черт! Я схожу с ума каждый раз, когда мы вместе, но я не хочу, чтобы это произошло так. Тот мужлан, за которого ты вышла замуж! Мне стоило лишь однажды прикоснуться к тебе, чтобы понять: он не смог разбудить в тебе женщину. Ты реагировала, как девственница – колеблющаяся, ошеломленная собственными ощущениями…

– Митчелл, у меня двое детей. – Кей побледнела, затем лицо ей залила яркая краска. Она резко поднялась в постели. Никогда в жизни ей не приходилось испытывать подобного унижения. – Я не девственница.

– В физическом смысле, – Митчелл смотрел, как она непослушными пальцами торопливо нащупывает пуговицы на блузке. – Кей, когда мы будем заниматься любовью – а мы обязательно будем, – это явится решением твоего разума, а не тела. Ты будешь точно знать, что делаешь.

– Как цивилизованно! – Она попыталась ответить ему насмешкой, но попытка не удалась.

– Пусть так, – холодно и сдержанно согласился Митчелл. – Но у тебя не будет сожалений из-за того, что тебя захватили эмоции, или любопытство, или что-нибудь еще. Это будет твой первый раз – во всем, что важно. Так будет, – добавил он, когда Кей снова запротестовала, – и ты примешь сознательное решение. Как взрослая женщина, ты позволишь мне любить тебя.

Последние слова заставили ее поднять на Митчелла глаза. Так он говорит о сексе или о любви?..

– А если я не приму такого решения? – коротко спросила она.

– Примешь, – уверенно ответил он, и в этот момент она почувствовала, что ненавидит его. – Ты придешь ко мне по своей воле, и я превращу тебя в женщину, которой ты должна быть. Это судьба, рок.

– Это фантазии. – Кей удивлялась, откуда у нее берутся силы возражать ему: можно подумать, будто ее сердце не истекает кровью.

– Все еще споришь, – мягко заметил Митчелл.

Его взгляд остановился на ее волосах, и обманчивое спокойствие покинуло Кей. Ее терпение лопнуло.

– Не смей говорить о моих волосах, или, помоги мне бог, я поколочу тебя! И не окажешь ли мне любезность, удалившись из моей комнаты? Когда я была ребенком, мне говорили, что, если в чьем-либо доме находится гость, это не дает права хозяину мучить его своими посещениями.

Митчелл проигнорировал этот оскорбительный намек, но на мгновенье прищурил глаза, и она поняла, что ее выпад ему не понравился.

– Спокойной ночи, Кей, – Он направился к двери, и она сердито подумала, что в высокой стройной фигуре не чувствуется ни малейшего напряжения, в то время как у нее внутри все горит. – Пусть твои сны будут наполнены мною, – выпустил парфянскую стрелу Митчелл.

Кей в ярости посмотрела на него.

– Это весьма маловероятно, – холодно солгала она.

– Ox! – Он притворно поморщился и, переступая порог, в последний раз посмотрел на Кей, которая, разгоряченная и взъерошенная, беспомощно сидела на кровати. – Не забудь, что завтра мы лепим снеговика. Я хочу, чтобы ты проснулась рано и в хорошем настроении, иначе мне придется вынести тебя на руках.

Она все еще тщетно выискивала язвительный ответ, когда Митчелл закрыл за собой дверь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Второй день Рождества порадовал их кристально-прозрачным воздухом и холодными искристыми лучами солнца, превратившими толстый снежный покров в сверкающий белый ковер, который привел близнецов в полный восторг.

Линора и Генри предпочли остаться в доме, и Кей с Митчеллом ничего не оставалось делать, как заняться лепкой снеговика с двумя маленькими девочками.

Острое замешательство, которое Кей испытывала за завтраком каждый раз, когда встречалась глазами с Митчеллом, постепенно растворилось в общем веселье. Джорджия визжала и валялась в снегу, Эмили старательно лепила снеговика, а Митчелл, к великой радости обеих девочек, участвовал и в том, и в другом.

Когда Фрости – так окрестили снеговика Джорджия и Эмили – был наконец закончен, Митчелл поднял близнецов на руки, чтобы они смогли надеть снеговику шляпу, повязать шарф, вставить угольки, морковку и мелкую гальку вместо зубов.

– Какой он хорошенький, правда, мамочка? – с благоговением выдохнула Джорджия, повернувшись в руках Митчелла, чтобы протянуть ей руку. Эмили немедленно повторила ее движение. Взяв обе протянутые ручки, Кей почувствовала напряженный взгляд Митчелла. Все четверо стояли, объединившись, как одна семья. Ей стало больно. Невыносимо больно.

– Он чудесный, дорогая, – откликнулась она со слабой улыбкой. – Лучший снеговик в мире!

– Ну вот, Фрости получил свой шарф и шляпу. Хотите теперь покормить уток на озере? – предложил Митчелл. – Тогда сбегайте к Генри и попросите у него хлеба.

– Уток? Правда? – Девочек не нужно было просить дважды, и, когда Кей согласно кивнула, они пустились бежать к дому.

На мгновенье наступила звенящая тишина, которую нарушил Митчелл:

– Как твои сны?

Он даже не хочет притвориться, будто вчера ничего не произошло!

– Благодарю вас, я спала очень хорошо.

– А я нет. – Митчелл без улыбки заглянул ей в глаза.

Сам виноват.

– Неужели? – Кей высокомерно вскинула брови и, отвернувшись, принялась обозревать заснеженную местность. – Надо было выпить горячего молока с медом. Близнецам оно всегда помогает.

Она повернулась к Митчеллу спиной и сделала вид, что поправляет нос Фрости.

Наконец появились Джорджия и Эмили.

– Генри дал нам большой мешок с хлебом, мамочка, и даже немного пирога! – бросаясь к ним, закричала Джорджия, за которой семенила Эмили. – Вот утки обрадуются!

Утиное семейство на небольшом, но очень живописном озере обрадовалось угощению и, выйдя на берег, стало брать хлеб из рук восторженных детей.

– Они почти ручные, – тихо пояснил Митчелл, – благодаря Генри. Весной он ездил к сестре в Кент – у нее там небольшой участок земли. Когда он был там, лиса унесла утку. Он привез яйца домой в гнезде и поместил их в коробку с грелкой. Так кухня превратилась в утиный инкубатор. Утята вывелись, и ни один не умер. Ты можешь себе представить, что в кладовке за кухней несколько недель был утиный бассейн?

– Неужели? – Кей была очарована. Она решила, что Генри определенно нравится ей.

– Когда утята подросли, их было немного трудно убедить в том, что Генри не их мать, – с легкой усмешкой сказал Митчелл. – Неделями крохотные лапки шлепали по всему дому, если дверь кладовки не была плотно закрыта. Часто Генри шел открывать дверь, а за ним на перепончатых лапах гуськом шествовали семь пушистых комочков.

Он улыбнулся Кей, и у нее потеплело на сердце.

– Ты знаешь, утки обладают индивидуальностью. – Митчелл повернулся к Джорджии и Эмили, которые стояли на коленях в снегу, окруженные утками. – Маленького задиру впереди зовут Чарли, и он – босс. Уточка позади него – Матильда. Она самая робкая, но они с Чарли неразлучны. Как будто он знает, что за ней надо присматривать.

Митчелл посмотрел на Кей, и напряженный взгляд заворожил ее. Серо-голубые озера его глаз затягивали в свою глубину, она не могла дышать, не могла двигаться, во всем мире был только Митчелл.

– А… а у других уток есть имена? – задыхающимся голосом спросила она.

У него на лице появилась добрая улыбка.

– Ну конечно. – Он подошел ближе и, взяв Кей за руку, начал перечислять: – Это Кларенс, Лолита, Несси, Персивал и Агнес. Хотя Несси может быть Агнес, а Агнес Лолитой. Только Генри способен различать их, как будто они его внуки.

Если бы она могла вечно стоять здесь, под голубым небом, слыша радостное хихиканье и смех близнецов, чувствуя рядом мускулистое тело, она была бы счастлива.

Митчелл наклонился к ней. Это был легкий, нежный и теплый в морозном воздухе поцелуй, который продолжался всего несколько секунд. Потом Митчелл обнял ее.

– Почему я хочу уложить тебя на снег и ласкать, пока мое имя со стоном не сорвется с твоих губ? – вырвалось у него. Низкий, едва слышный хриплый голос заставил Кей широко раскрыть глаза. Она увидела кривую усмешку. – Кажется, я потерял очки, заработанные рассказом о Чарли и его выводке, – печально сказал он.

Не выдержав, Кей рассмеялась.

Когда они возвращались в дом, Митчелл продолжал обнимать ее одной рукой, а близнецы приплясывали перед ними, как пара крошечных эльфов. Их последний день у Митчелла. Кей почувствовала внезапную тяжесть на сердце. Больше они никогда не приедут сюда – уж она об этом позаботится. Здесь слишком хорошо и слишком опасно.

Линора и Генри сидели рядом за кухонным столом. В воздухе витал аромат кофе. Девочки подбежали к ним. Лица детей светились от счастья, когда они восторженно рассказывали о приключении с утками.

Что она будет делать, если взаимная привязанность матери и Генри усилится? Это будет означать присутствие Митчелла в их семье, даже когда он найдет другую женщину, а она, Кей, перейдет в разряд бывших. Словно скорпион, эта мысль ужалила ее в самое сердце.

Завтрак был очень вкусным. Генри обладал завидным умением превращать самую обычную пищу в изысканное блюдо, и Кей подумала, что Митчелл должен обладать завидной силой воли, поскольку на его великолепном теле не обнаруживалось ни малейших признаков лишнего жира. Вероятно, у Линоры возникла та же мысль.

– Генри, это было очень вкусно, – сказала она, – но, несмотря на грипп, я поправилась на несколько фунтов. Меня удивляет, что вы с Митчеллом такие стройные.

– Мужчины устроены иначе, чем женщины, – сообщил Генри. – Другие жировые клетки и все такое. Кроме того, какое это имеет значение?

– Большое, когда доживаешь до моего возраста и видишь, как начинаешь расплываться, – печально призналась Линора.

– Вы идеальны. – Генри глядел Линоре в глаза и, похоже, на минуту забыл обо всех остальных. – Полная или худая, для меня это неважно. Вы идеальны.

Кей бросила взгляд на Митчелла, который выразительно поднял брови.

Линора покраснела, заволновалась, и, по молчаливому согласию всех, разговор перешел в более безопасное русло. Но выражение глаз Генри и чувство, сквозившее в его голосе, преследовали Кей весь день.

Поздно вечером, лежа в постели, она перебирала в памяти события дня. Снеговик, утки, просьбы Джорджии и Эмили, чтобы Митчелл почитал им на ночь, чудесный ужин при свечах, приготовленный Генри, непринужденный смех и дух товарищества между Митчеллом, Генри и Линорой – все это было слишком соблазнительно.

– Смотри на вещи трезво, Кей, – прошептала она в темноте.

Завтра Митчелл отвезет их домой и вновь начнется реальная жизнь. Опять начнется странная игра в кошки-мышки, которую он, кажется, намерен возобновить, однако на сей раз ей придется внести некоторые изменения. Она будет охлаждать его пыл, отказываться от свиданий, прервет его контакты с детьми, чтобы малышки постепенно его забыли. Так будет лучше, обязательно будет, – но почему у нее такое чувство, будто она ко всем несправедлива?

Кей перевернулась на живот и вздохнула, недовольная Митчеллом, собой и всем миром.

Между тем возвращение домой произошло легче, чем она ожидала. Главным образом из-за того, что в Саутгемптоне срочно потребовалось личное присутствие Митчелла. Правда, он настоял, что сам отвезет Кей, девочек и Линору домой.

– Холден и его неумелые работники подождут, – мрачно заявил Митчелл после телефонного разговора с управляющим в Саутгемптоне. – Час или два ничего не изменят. Я отвезу вас, понятно? – Он сердито посмотрел на Кей, как будто это она подстроила ему такую неприятность. – И по пути, как я сказал, мы заедем в супермаркет. И никаких возражений.

Кей кивнула, поблагодарила и не стала возражать.

Все произошло так, как она предвидела, и через несколько минут после возвращения в свой крошечный домик Кей, Линора и девочки, стоя на крыльце, махали Митчеллу на прощанье.

– Какой позор, – бормотала Линора, пока девочки подпрыгивали и махали ручками, прощаясь со своим героем. – Надо было пригласить Генри и Митчелла на ужин. Они так много сделали для нас!

– У нас нет места, мама, чтобы принимать гостей. – Твердый голос Кей дал понять, что споры бесполезны. – Кроме того, ты знаешь, как я отношусь к этому.

Линора недовольно поджала губы.

– Дорогая, мне кажется, тебе надо подумать. Генри уверен, что Митчелл очень любит тебя.

– Боюсь, я не первая женщина, которую он любит, – тихо сказала Кей, когда «вояджер» исчез за поворотом, а девочки убежали в свою комнату и занялись игрушками.

– Откуда ты знаешь, что он не изменился?

– Я смотрю правде в глаза, мама. – Они пошли в кухню, чтобы распаковать покупки, которые оплатил Митчелл. – Думаешь, он не привозил домой женщин и не устраивал с ними романтические ужины и тому подобное?

Линора поежилась.

– Наверное, – с неохотой призналась она.

– Наверняка. Он такой человек, мам. У него крупный процветающий бизнес, он много работает, не знает, что такое жалость, и наслаждается холостяцкой жизнью, в которой нет никаких обязательств. Он предан только своему делу.

– Но это не значит, что он не может быть предан женщине, если полюбит ее, – упорно стояла на своем Линора.

– Вот именно «если», – возразила Кей. – Послушай, мама. Митчелл не знает, что такое семья, потому что он жил среди насилия и ненависти. Он никогда не хотел остепениться. Ради бога! Я ведь не одна, мама! Посмотри наконец фактам в лицо.

К удивлению матери и своему собственному, Кей вдруг разразилась слезами.

Когда слезы были вытерты и выпит горячий шоколад, Линора сказала извиняющимся тоном:

– Больше никаких разговоров об этом. Я обещаю. Согласна?

Кей улыбнулась.

– Согласна. Но пусть мои отношения с Митчеллом не влияют на твои с Генри, хорошо? Он хороший, правда, и я хочу, чтобы ты встречалась с ним сколько хочешь. А мы с Митчеллом будем постепенно отдаляться друг от друга, и это будет отлично. Просто отлично.

В десять часов Кей с бокалом вина сидела у камина и грела ноги. Линора рано легла спать. Елка мерцала огоньками, за окном завывал ветер, и в маленькой гостиной было тепло и уютно, но никогда в жизни Кей не чувствовала себя более несчастной.

Когда зазвонил телефон, она вскочила так резко, что книга свалилась с коленей на пол.

– Алло.

– Скучаешь по мне?

Она едва не выронила трубку.

– Митчелл?

– Надеюсь, что в твоей жизни нет другого мужчины, который имеет право спрашивать, скучаешь ли ты по нему, – мягко сказал он. – Так что?

– Что? – Голова не работала.

– Скучаешь по мне?

– А ты? – уклонилась она от ответа.

– Дьявольски скучаю, – без колебаний ответил Митчелл.

– Ну, я тоже. – Что еще она может сказать? Тем более что это правда.

– Хорошо! – Кей почувствовала, что он улыбается. – Очень хорошо!

Наступила пауза.

– Откуда ты звонишь? – спросила Кей, надеясь, что голос не выдаст ее внутреннюю дрожь.

– Из гостиницы, – равнодушно ответил Митчелл, и она поняла, что он не хочет разговоров о постели.

– Как дела? Плохо, как ты и ожидал?

– Хуже. – Кей услышала в его голосе раздражение и подумала, что она не завидует злополучному Холдену. – Похоже, придется остаться здесь на пару дней, чтобы разобраться с этой чертовой путаницей. Как ты думаешь, продержишься без меня так долго? – мягко спросил Митчелл.

– Мне придется постараться, не так ли? – весело спросила она, восстановив душевное равновесие после потрясения, вызванного звуком его голоса.

– Смотри не перестарайся!

– Ты должен быть доволен, что я могу обходиться без тебя, – равнодушно заметила Кей. Никаких ловушек, никаких обещаний, верно?

– Современная женщина…

– Наморщив нос, она пыталась понять странную нотку, прозвучавшую в его голосе.

– Несомненно, – с удовольствием согласилась Кей.

Последовала пауза.

– Знаешь, ты бываешь слишком современной, – произнес Митчелл с легким ударением на «слишком».

– Не думаю. – Она все еще сохраняла беззаботный тон.

– Я тоже не думал. До некоторых пор.

Опять загадки, недомолвки – вечно одно и то же.

– Как поживают близнецы? – спросил Митчелл совершенно другим тоном.

– Прекрасно. Свалились с ног от усталости. Долго возились с кукольным домиком, потом решали, куда его поставить – на пол возле книжного шкафа или на туалетный столик. Джорджия выступала за пол, Эмили – за столик. Я не стала вмешиваться.

– Я знаю, кто победил, – насмешливо заявил Митчелл.

– Джорджия, конечно, – призналась Кей.

– Она почти такая же упрямая, как ее мать. – Улыбка, которую она почувствовала в его голосе, смягчила колкое замечание.

Но возразить все равно захотелось…

– Разве сила воли – плохое качество?

– Нет, если…

– Если что?

– Если она не мешает видеть то, что у тебя под носом.

Она моргнула, захваченная врасплох.

– Спокойной ночи, Кей, – бархатным голосом проговорил Митчелл. – Пусть твои сны будут наполнены мною.

У нее не нашлось, что ответить на дерзкое пожелание, которое она услышала во второй раз. С трудом переведя дыхание, Кей сказала:

– Спокойной ночи, Митчелл.

После того как он отключился, она долго стояла, глядя перед собой невидящим взглядом, и только громкие гудки заставили ее медленно положить трубку. Кей взяла бокал и залпом выпила вино, потом сходила на кухню и налила себе еще.

Снова усевшись перед камином с книгой на коленях, она сделала большой глоток. Что же ей делать? Всякий раз, когда она принимает решение отдалиться от Митчелла, он протягивает руку и буквально тащит ее к себе.

Что ему нужно? Чего он действительно хочет?