Текст книги "Многообещающее Рождество"

Автор книги: Хелен Брукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Как прошло свидание?

Кей надеялась, что мать спит, учитывая, что был уже час ночи, но, осторожно открыв дверь спальни, она увидела, что ночник Линоры горит.

– Хорошо, – последовал краткий ответ. Кей разделась и приняла душ в ванной. Скользнув под одеяло, она демонстративно отвернулась лицом к стене, ограничившись пожеланием: «Спокойной ночи».

– Спокойной ночи? – трагическим шепотом воскликнула Линора, чтобы не разбудить спавших в соседней комнате близнецов. – Это все, что ты скажешь?

– Мама, я должна встать в шесть утра, и мне предстоит сумасшедший день. Я приятно провела вечер, и сейчас я дома. Ты довольна? – Тихо застонав, Кей накрыла голову подушкой.

– Только один вопрос. – В голосе Линоры звучали умоляющие и подкупающие нотки.

– Какой?

– Ты еще встретишься с ним?

– Нет.

– Почему? – Это был крик души.

– Потому что он не попросил меня. В этом все дело, – призналась она. – Спокойной ночи, мама.

Ничто на свете не заставило бы ее вслух анализировать прошедший вечер, однако, лежа в темноте, она в мельчайших подробностях восстанавливала в памяти каждую минуту с того момента, как Митчелл заехал за ней.

Ужин был чудесный. Вспоминая его, Кей открыла глаза. Митчелл оказался замечательным собеседником. Каждый нерв в ее теле задрожал, когда в памяти всплыли его лицо, слова и то, как ему удавалось вызывать у нее смех, несмотря на то, что она приняла твердое решение не поддаваться его очарованию.

Все пять блюд, поданные улыбавшимся и изысканно-вежливым Генри, было одно вкуснее другого, а клубнично-апельсиновый мусс был самым потрясающим десертом, какой ей когда-либо приходилось видеть или пробовать. Он до сих пор стоит у нее перед глазами, украшенный шоколадной стружкой, кусочками клубники, дольками апельсина и цукатами. Кей казалось, что она слышит низкий голос Митча:

– У вас глаза круглые, как у ребенка в кондитерской.

Она осторожно перевернулась на бок, краснея так же, как тогда.

Они засиделись за кофе и бренди, разговаривая обо всем на свете, и ей приходилось все время напоминать себе, что это – Митчелл Грэй, враг, потому что это было… как? Кей невидящим взглядом смотрела в темноту. Великолепно. Чудесно. Волшебно. Митчелл вызвал такси, и вплоть до того момента, когда она устроилась на заднем сиденье, ее переполняла решимость не допустить, чтобы он опять целовал ее. Но, как только он протянул к ней руки, она растаяла, как… как клубнично-апельсиновый мусс! Кей сжала пальцы, чтобы не метаться в постели.

Сначала Митчелл целовал ее так, будто пробовал нечто очень сладкое и дорогое. Когда поцелуй углубился, она отдалась ему без остатка, зачарованная желанием, которое Митчелл вызывал у нее с легкостью и мастерством.

Кей чувствовала, что теряет контроль над собой, и не сомневалась, что он уловил сигналы ее тела. Почему же он не стремится к большей близости? Конечно, они находились в такси, но он ни разу не прикоснулся к ее груди. Кей вспыхнула, вспомнив, как долго он ласкал ее на прощание.

А сейчас она должна поспать. Решительно отогнав сумбурные мысли, она принялась медленно и глубоко дышать – прием, разработанный в последние горькие месяцы жизни с Перри и усовершенствованный в последующий период. Метод подействовал, и наконец она, свернувшись под пуховым одеялом, погрузилась в глубокий сон без сновидений.

Утром в доме царил бедлам, как и бывает, когда в сумасшедшей спешке надо одеть, накормить, подготовить к школе близнецов и собраться самой, чтобы выйти из дома в восемь часов. Однако, когда Кей услышала сигнал машины Питера, она уже была готова.

– Привет, – рассеянно приветствовал ее брат, по утрам у него всегда было плохое настроение. Сегодня Кей даже обрадовалась этому – значит, не придется рассказывать ему об ужине. Обычно она ездила на работу на мотоцикле, а у Питера и Тома было по фургону, но мотоцикл нуждался в ремонте, и теперь ей первым делом нужно забрать его из гаража, находившегося рядом с офисом.

– Привет.

Кей устроилась рядом с братом. На ней были кожаные штаны, так как из гаража она намеревалась направиться на работу.

– Меня не будет весь день, но в графике для вас с Томом есть несколько перерывов. Пожалуйста, проверь автоответчик и, если будут новые заказы, постарайся их выполнить, только не забудь все записать.

– Обязательно, босс. – Питер ухмыльнулся, выводя машину на оживленную дорогу.

– Придется посадить кого-нибудь на телефон, – размышляла Кей вслух. – Заказов так много, что последнее время я редко бываю в офисе. Хорошо бы кто-нибудь взял на себя канцелярскую работу и занимался документацией.

Питер кивнул.

– А как прошло твое свидание с Митчеллом Грэем? – равнодушно спросил он. Слишком равнодушно.

Кей пристально посмотрела на него.

– Тебе позвонила мама.

– Ну, не совсем… Да, позвонила, – неохотно признался Питер, не отрывая глаз от дороги.

Она могла бы догадаться! Иногда ей кажется, что за ее жизнью наблюдают, как за золотой рыбкой в аквариуме.

– И что же она сказала? – Ей не удалось скрыть раздражение.

– Только то, что обед прошел не очень хорошо и вроде бы ты выпрыгнула из окна, – пояснил Питер с таким видом, будто это совершенно обычный поступок, – а потом он заявился к вам домой и вчера ты с ним встречалась.

– Весьма впечатляющий отчет, – коротко признала Кей.

– Для нашего бизнеса будет польза? – с надеждой спросил Питер.

– Нет.

– Жаль.

До гаража они доехали в молчании.

Когда в шесть часов вечера Кей подъехала к дому, каждая косточка у нее ныла от усталости.

В саду серебристыми лужицами растекался лунный свет, где-то жгли костер, и дымок, доносимый ветром, придавал еще большее очарование типично английскому осеннему вечеру. В небе мерцают звезды, о чем-то перешептываются последние оставшиеся на деревьях листья – а она не может заставить себя не думать о Митчелле Грэе. Кей призналась себе в этом и немедленно почувствовала огромное облегчение.

Что так сильно влечет ее к нему?

Может быть, это просто головокружительное сочетание его обаяния и риска? Или его невероятный сексуальный магнетизм? Или богатство, успех и власть сами по себе порождают непреодолимое половое влечение?

Кей прислонилась к стене дома, глубоко вдыхая дымный сладковатый воздух. Что бы это ни было, энергия из нее бьет ключом, и такого трепетного, пугающего и захватывающего ощущения у нее не было никогда – она полна жизни и чувствует это всем своим существом.

Кей обошла дом, открыла дверь и окунулась в теплый свет кухни, наполненный восхитительным запахом жаркого, который смешался с нежным ароматом, источаемым огромной корзиной цветов на кофейном столике, поставленной так, чтобы, войдя, она сразу заметила ее.

– Кей! Привет, дорогая. – Мать появилась из кухни, и в тот же момент близнецы, которые играли, лежа в пижамах на ковре, вскочили и бросились к Кей.

– Мама, мама, смотри!

– Мамочка, мы так давно ждем тебя!

Сияя от радости, девочки схватили ее за руки и потащили к корзине. Линора, глядя поверх их голов, безмолвно произнесла «Митч».

– Мама, там карточка, но бабушка не разрешила нам открыть конверт, – пожаловалась Джорджия, подскакивая от нетерпения. – Смотри, вот она.

Кей послушно извлекла небольшой конверт из гущи полураспустившихся кремовых роз, гвоздик, орхидей, маргариток и фрезий, надеясь, что мать не заметит ее дрожащих рук. Некоторое время она молча смотрела на него и затем, аккуратно вскрыв конверт, вынула маленькую карточку: «Я получил большое удовольствие от прошлой ночи. Сделаем это еще когда-нибудь? М.».

Кей дважды прочитала текст и передала карточку матери.

– Это подарок всем нам от мистера Грэя, – повернулась она к близнецам, – джентльмена, с которым вы познакомились вчера. Правда, это мило с его стороны?

– И нам тоже? – Джорджия и Эмили были в восторге.

– Всем нам, – уверила их Кей.

– Красивые цветы, – бесстрастно сказала Линора, возвращая дочери карточку.

– Да, красивые.

– Я займусь ужином, пока ты будешь принимать душ и переодеваться. Девочки уже поели, но я разрешила им пока не ложиться спать. Ты не возражаешь?

– Нет, конечно, – быстро ответила Кей. Все что угодно, только не беседа по душам за ужином.

Она стояла под душем дольше обычного, надеясь, что поток теплой воды смоет мучительное напряжение. Ей показалось, что зазвонил телефон, но, так как никто ее не позвал, решила, что матери позвонила какая-нибудь подруга.

Надев светлый джемпер и старые джинсы, Кей почувствовала себя спокойнее.

Когда она спускалась по лестнице, ее окликнула Линора:

– Там у дивана я поставила шерри. Я сейчас приду.

– Спасибо.

Кей опустилась на диван, и немедленно Джорджия и Эмили устроились по обеим сторонам, прильнув к ней.

Раздался телефонный звонок, и Линора появилась как джинн из волшебной лампы.

– Это Митч, – объявила она, не глядя на дочь. – Он уже звонил, когда ты была в душе. Я сказала, чтобы он перезвонил через несколько минут.

Джорджия уже подняла трубку, когда Кей укоризненно пробормотала:

– Мама!

Тем временем девочка радостно сообщила:

– Да, мама уже спустилась, – и, протягивая трубку, закричала: – Мама!

У Кей лихорадочно забилось сердце и внезапно вспотели ладони. Она поднялась и, подойдя к Джорджии, с опаской взяла трубку.

– Слушаю, – сказала она слабым голосом.

– Кей? Это Митчелл. – Низкий чувственный голос вызвал у нее дрожь.

– Митчелл? – Кей надеялась, что голос не выдает слабость, которую она почувствовала. – Большое спасибо за цветы. Это такой приятный сюрприз, но вам не следовало…

– Не стоит благодарности.

Холодный небрежный тон прозвучал как насмешка над ее лихорадочным волнением, и Кей сделала огромное усилие, чтобы взять себя в руки.

– Вы свободны в конце недели?

– Я… гм! – Она была в смятении. Если она скажет «нет», он больше не будет беспокоить ее; если «да»…

– Что вы думаете о том, чтобы поужинать и сходить в субботу в кино? Или мы могли бы просто посидеть где-нибудь. – Голос Митчелла приобрел еще большую вкрадчивость. – Ничего особенного, Кей, уверяю вас. Просто вас нужно выпустить из стальной клетки, в которую вы себя заточили. Начнем строить наши отношения на дружеской основе, без всяких обязательств, и будем продвигаться вперед потихоньку, полегоньку. Когда кто-нибудь из нас захочет сделать шаг, мы обсудим это. Ну, как?

Сказано в высшей степени хладнокровно. Кей устремила в пространство невидящий взгляд. Он говорит так, будто предлагает сделку. Она не знала, радоваться ли ей разумности его подхода или обижаться на отсутствие пылкости.

– Кей.

Спокойный голос напомнил ей, что дольше колебаться нельзя. Она сделала глубокий вдох. Приходится признать, что честнее он не мог поступить, и при таких условиях терять ей нечего.

– Ужин и кино… звучит соблазнительно, – осторожно сказала она.

– Хорошо. Я заеду за вами в семь и закажу билеты на последний сеанс. Что бы вы хотели посмотреть?

– Выберите сами, – поспешно предложила она.

– Я вас удивлю, – пообещал он.

Кей с трудом глотнула.

– Прекрасно.

– Ты опять встретишься с ним! – объявила Линора с таким видом, будто ее дочь выиграла золотую медаль на Олимпийских играх.

– Успокойся, мама! Это будет строго на дружеской основе, – заверила ее Кей, чувствуя, что две пары детских глаз внимательно смотрят на нее.

Линора ласково улыбнулась.

– Ну конечно.

– Мы поговорим потом. Как только поужинаем.

– Как скажешь, дорогая.

Кей беспомощно посмотрела ей вслед. Что такое есть в Митчелле Грэе, что позволяет ему очаровывать каждую женщину в радиусе десяти миль?

– Это был дядя, который прислал цветы? – Эмили пухлой ручкой показала на корзину с цветами.

Кей кивнула.

– Да, моя сладкая. Мне он нравится.

– Мне тоже, – с жаром согласилась Джорджия.

Кей плюхнулась на диван и потянулась за бокалом. Трое против одной – разве это честно?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Следующие несколько недель были полны перемен. Кей встречалась с Митчеллом каждый день; они обедали или ужинали вместе, иногда в роскошном ресторане, или у него дома. Они танцевали в ночных клубах, ходили в кино и театр, играли в кегли, катались на коньках и даже несколько раз побывали на аукционах и распродажах антикварных вещей. Он сдержал свое обещание – им было очень весело.

Предрождественским воскресным утром она стояла в кухне, рассеянно наблюдая, как живущий в их саду дрозд храбро отгоняет хищных воробьев, посягающих на кусочки свиного сала в птичьей кормушке.

Если подумать, у них не было ни одного откровенного разговора. Кей нахмурилась, глядя в окно. Она совсем не знает его. Он жесткий человек, который всегда контролирует себя и окружающих, и ей ни разу не удалось проникнуть за невидимый барьер, которым он отгородил себя от нее. Какая ирония! Вчера, когда Митчелл отвозил ее домой после спектакля, он обвинил ее в том же самом.

– Сколько пройдет времени, пока рухнет эта баррикада?

Она бросила на него быстрый взгляд и заметила, что его глаза смеются.

– Что вы сказали?

– Вы знаете, Кей, что я имею в виду.

– Не знаю, – инстинктивно напряглась она.

Они молча проехали пару миль, затем он сделал какое-то глупое замечание о пьесе, которую они посмотрели, и неприятный момент прошел.

Прощальный поцелуй вызвал у нее болезненное желание большего, что происходило всегда, когда он целовал ее. Однако, анализируя события при холодном утреннем свете, Кей чувствовала, что Митчелл играет роль. Он доходит до определенного предела – эмоционального, психологического, физического, но не делает ни шага дальше. Но, с другой стороны, разве она не поступает так же?

Быть может, если бы они переспали, стали любовниками в полном смысле этого слова, это безумное влечение сгорело бы дотла? Кей скривила губы. Глупая мысль! Так могло бы произойти с ним, но она устроена иначе, для нее душа и тело неразделимы.

Дело еще и в том, что она не хочет, чтобы Джорджия и Эмили привыкли к Митчеллу и полюбили его. Во время первого свидания он ясно дал понять, что о длительной верности не может быть и речи, и она знает, что их дружба – вовсе не дружба, и этим не поддающимся описанию отношениям, как бы их ни называть, не суждено продлиться долго. Но как объяснить это двум маленьким девочкам, которые с самого начала решили полюбить его?

Кей тяжело вздохнула и, закончив мыть посуду, вытерла руки полотенцем. Потом вскипятила чайник и приготовила лимонный напиток для матери. Последние дни Линора болела тем, что она упорно называла простудой. Сегодня утром она почувствовала себя так плохо, что не смогла встать с постели, и Кей вызвала врача. Она подозревала, что мать заболела гриппом, охватившим всю страну, но частый сухой кашель, усилившийся по ночам, свидетельствовал о присоединившейся инфекции.

Держа в руках чашку с горячим напитком, Кей собиралась подняться по лестнице, когда стук в дверь возвестил о приходе доктора Гэлбрейта.

Осматривая Линору доктор был весел, но как только они спустились в гостиную, он бросил взгляд на близнецов, которые, уютно устроившись перед камином, смотрели рождественский мультик.

– Следить за инфекцией. Никаких разговоров о том, чтобы встать с постели. Побочное воздействие этого вируса вызывает воспаление легких у пожилых пациентов. Хотя ваша мать не обрадовалась бы, если бы узнала, что я отношу ее к этой категории, – слегка улыбнувшись, добавил он. – Давайте ей больше жидкости, антибиотики и парацетамол.

– Спасибо, доктор. – Кей кивнула и сразу пожалела об этом, почувствовав, как усилилась головная боль, с которой она проснулась утром.

– У вас нездоровый вид, – сказал доктор Гэлбрейт, взглянув на ее осунувшееся лицо, бледность которого подчеркивали рыжие кудри. – Вы тоже можете заболеть – обычно этот грипп поражает всех в доме. Запаситесь парацетамолом и в случае необходимости вызывайте меня. Если у вас есть планы на Рождество, отмените их.

«Великолепно! Счастливого вам Рождества!» – промелькнуло у Кей в голове.

– Спасибо, доктор, – повторила она и проводила его до двери. Морозный воздух вызвал у нее дрожь, и она быстро закрыла дверь. – Девочки, надевайте туфли, пальто и шапки, – объявила она с наигранной бодростью. – Нам нужно купить лекарства для бабушки, и, если вы будете хорошо вести себя, зайдем в кондитерскую и купим два имбирных пряника.

К счастью, магазины находились недалеко от дома, и все же, возвращаясь с девочками домой, Кей пожалела, что у нее нет машины. С каждой минутой она чувствовала себя хуже, и Эмили пожаловалась, что у нее болит голова, и отказалась есть своего любимого имбирного человечка.

Переменив матери постельное белье, Кей дала ей антибиотики и парацетамол и, напоив горячим лимонным напитком, спустилась вниз, где обнаружила, что Эмили лежит на диване, прижимая к себе плюшевого медвежонка. Когда девочка отказалась от шоколадки, которую она сняла для нее с маленькой елки, стоявшей у телевизора, Кей поняла, что дочь заболела, хотя Джорджия резвилась как обычно.

Наклонившись, она едва не упала на Эмили из-за внезапного головокружения. Черт, они валятся как мухи, а до Рождества только три дня. Девочки так ждали его!

Укрыв Эмили и дав ей парацетамол, чтобы сбить температуру, Кей налила себе горячего чая и критически оценила положение. Хорошо, что она закрыла офис на всю рождественскую неделю, значит, с работой проблем не будет. Еды им хватит на некоторое время, хотя большие рождественские покупки она собиралась сделать в понедельник. Можно позвонить Питеру и попросить, чтобы он посидел с детьми, пока ее не будет дома. Нет, не годится. Нельзя, чтобы Питер с семьей заболели на Рождество. Ну, она придумает что-нибудь, но не сейчас, когда у нее так сильно болит голова.

Митчелл. Кей выпрямилась на стуле. Она собиралась встретиться с ним вечером; необходимо позвонить ему и объяснить, что происходит.

Трубку поднял Генри, но через минуту послышался низкий голос Митчелла:

– Кей? Генри говорит, что ваша мать нездорова.

– Грипп и легочная инфекция. Эмили тоже чувствует себя плохо. Извините, сегодня ничего не получится.

Последовала пауза.

– Как вы посмотрите на то, чтобы я нанял няню? У нескольких моих друзей…

– Нет, – Кей не дала ему договорить. – На самом деле я тоже не очень хорошо себя чувствую, так что лучше оставим это.

Последовала еще одна пауза.

– Из-за вчерашнего вечера, да?

– Что? – Кей не имела представления, о чем он говорит.

– У меня такое чувство, что подъемный мост крепости поднимается, – мягко проговорил Митчелл.

Почему мужчины думают все время только о себе? Если бы Кей чувствовала себя лучше, Митчелл услышал бы эти слова.

– Моя мама больна и лежит в постели, у дочери температура, и мое самочувствие не из лучших. Такие вот дела. Я позвоню вам.

И она повесила трубку. Сегодня у нее нет сил спорить, пусть думает что хочет.

Телефон зазвонил снова. Кей сделала глубокий вдох и напрягла все силы, прежде чем поднять трубку.

– Кей, если тебе что-нибудь понадобится, позвони мне.

Это был Митчелл. Его голос прозвучал так, что она – какая нелепость! – едва не расплакалась.

– Спасибо, – ей удалось сдержать дрожь в голосе. – Мы справимся, но все равно, спасибо.

В этот момент Эмили потянулась за стаканом с апельсиновым соком, стоявшим на маленьком столике, который Кей придвинула к дивану, и опрокинула его на пол.

– Мне нужно идти. До свидания, Митчелл. – Услышав его тихое «до свидания», Кей положила трубку.

В ту ночь Кей несколько раз вставала к Эмили и дважды водила в туалет ослабевшую Линору. У нее самой сильно болела голова, ее знобило, на теле выступал липкий пот и каждое движение стоило больших усилий. К утру ей стало так плохо, что она не знала, удастся ли ей справиться со всем, и молилась, чтобы Джорджия не слегла.

Все утро Кей приготавливала горячее питье, раздавала лекарства, измеряла Эмили температуру, и, когда внизу зазвонил звонок, она, покачиваясь, несла Эмили в ванную. У нее не было сил спросить, кто пришел, когда она услышала, что Джорджия с кем-то разговаривает.

Джорджия подошла к матери, когда та укладывала Эмили в постель.

– Это Митчелл, – важно сказала она. – Я сказала, что все, кроме меня, болеют, и он попросил меня помочь тебе. Что мне делать?

Кей прилегла на постель Джорджии, чтобы подождать, пока комната перестанет кружиться.

– Просто будь хорошей девочкой, – с трудом прошептала она, – и поиграй со своими игрушками, пока я через минутку приготовлю тебе обед.

Она смутно сознавала, что Джорджия, кивнув в знак согласия, выбежала из комнаты. Закрыв глаза, Кей ждала, пока пройдет головокружение. Ей показалось, что она слышит какие-то голоса, но она решила, что ей это снится. Ноги, точно налитые свинцом, не повиновались, когда она с усилием свесила их с узкой кровати. С трудом поднявшись, Кей неверной походкой направилась к двери и уцепилась за дверную ручку. Лестничная площадка казалась калейдоскопом крутящихся цветов. Внезапно низкий голос произнес: «Что за ч…» – и она почувствовала, что ее ноги оторвались от пола.

– Митчелл… – Кей смутно сознавала, что цепляется за него, но не могла сосредоточить взгляд на склонившемся над ней смуглом лице. – Мне так плохо.

Из соседней спальни послышался слабый голос Линоры, очевидно обеспокоенной тем, что происходит, и Кей испуганно воскликнула:

– Ей нельзя вставать с постели: она упадет и ушибется.

Вместо ответа Митчелл громко позвал:

– Генри! Поднимись сюда!

Кей поморщилась: его слова невыносимым грохотом отозвались у нее в голове.

Она слышала, как Митчелл приказал Генри пойти и успокоить Линору, и внезапно почувствовала себя такой беспомощной, слабой и изнуренной, что у нее сами собой стали закрываться глаза. Затем она почувствовала, что ее кладут на кровать Джорджии, и услышала голос Митчелла:

– Полежи здесь и не пытайся встать. Мне нужно сказать пару слов Линоре. – Увидев, что Эмили расплакалась, он добавил: – Все хорошо, малышка, просто мама, как и ты, немножко нездорова.

Кей с трудом приподнялась и, протянув руки, попросила:

– Пожалуйста, Митчелл, дай ее мне.

Она сидела, качая Эмили на руках. Из спальни доносились голоса, но она не могла сделать усилие и прислушаться, о чем идет речь.

Несколько минут спустя Кей вздрогнула и очнулась; глядя слезящимися глазами на вошедшего Митчелла.

– Все решено, – быстро сказал он, наклоняясь, чтобы взять Эмили, которая крепко спала у Кей на коленях. – Вы все едете со мной.

– Что? – Наверное, ей снится один из странных снов, которые преследуют ее с тех пор, как она заболела гриппом.

Митчелл передал Генри спящую Эмили и обратился к Кей:

– Джорджии и Эмили понадобятся их ночные принадлежности и какая-нибудь одежда. Где все это?

– Митчелл, – слова с трудом выходили из ее заложенного горла, – я никуда не поеду. О чем ты говоришь?

– Я увожу вас всех к себе. – Это было не приглашение, а приказ.

– Ничего подобного, – возразила Кей. Она не настолько больна. – Мне так много нужно сделать, чтобы подготовиться к Рождеству!

– Рождество перенесли, – нетерпеливо перебил Митчелл. – Все подарки, которые вы с матерью спрятали от близнецов, лежат у меня в багажнике. Там также игрушки. Как только мы соберем их одежду, сразу отправимся.

– Моя мать… наша одежда… – слабым голосом возразила она.

– Все в машине.

– Мама уже в машине? – изумилась Кей.

– Но не в багажнике, – уточнил Митчелл, которого позабавил ее испуг.

Если бы она не чувствовала себя так плохо, она бы испепелила его взглядом.

– Ее таблетки…

– Я же сказал тебе, что все сделал, – возразил Митчелл с ноткой раздражения. Он подошел к шифоньеру близнецов, отрыл его и начал собирать детскую одежду. – Этого хватит, – Митчелл положил ворох белья, платьев и постельных принадлежностей на кровать Эмили. – Где чемодан?

– На шифоньере лежит большая спортивная сумка, – прошептала Кей, у которой невыносимо болело горло. Она не в силах спорить с ним.

– Я отнесу сумку в машину и вернусь за тобой, – спокойно сказал Митчелл, уложив одежду и глядя на Кей непроницаемым взглядом.

– Мы… мы все не поместимся, – пробормотала она.

– Я приехал на «вояджере», – коротко сказал он.

– А-а, тогда ладно…

Услышав, как он спускается по лестнице, Кей сделала нечеловеческое усилие и поднялась на ноги, которые отказывались повиноваться.

Она была уже на середине лестницы, когда Митчелл увидел ее. Он тихо выругался.

– Что ты пытаешься сделать? Свернуть себе шею?

– Не кричи на меня, – тихо пробормотала Кей. – Я не одна из твоих рабынь, которые живут только для того, чтобы выполнять твои приказания.

– А жаль! – Митчелл покачал головой, когда она в изнеможении уцепилась за перила. – Посмотри на себя! Ты же на ногах не стоишь.

Комната опять поплыла у Кей перед глазами, несколько шагов по лестнице окончательно лишили ее сил.

– Если я не позабочусь о Джорджии, Эмили и маме, то больше это некому сделать.

– Ошибаешься, – резким тоном возразил Митчелл, подняв ее как пушинку. – Следующие несколько дней вы находитесь под моей защитой, и, черт подери, женщина, тебе лучше поступать так, как тебе говорят. Почему ты не похожа на Линору? Та не спорит и не ругается из-за пустяков.

Кей обиделась.

– Ненавижу тебя, – с жаром вырвалось у нее.

– Возможно. – Митчелл пристально посмотрел на Кей, и его взгляд был таким пронзительным, что она снова закрыла глаза, морщась от головной боли. – Но ненависть – сестра любви.

– Гм, – выдавила она, не открывая глаз.

– Я, должно быть, сошел с ума, – тихо сказал Митчелл, подходя к двери. Он поднял оставленное там одеяло и закутал в него Кей, не обращая никакого внимания на ее протесты. – На Рождество в моем доме будет не одна рыжая, а целых четыре!

– Но трое из них не спорят и не ругаются из-за пустяков, – сердито прохрипела она.

– Это правда.

Ему хватило наглости хмыкнуть, и закрыв дверь на крючок, он понес ее к красивому автомобилю, за рулем которого сидел Генри, а Линора и девочки, укутанные как эскимосы, тревожно смотрели в окна.

Следующие несколько дней Кей почти все время спала. В болезни Эмили произошел перелом, и девочка пошла на поправку.

По настоянию Митчелла его врач, обследовав больных, заполнивших дом, согласился с предписаниями своего коллеги и посоветовал обильное питье, отдых и парацетамол.

Вечером, в канун Рождества, пошел снег, и впервые за все время болезни Кей могла лежать и смотреть в окно, не чувствуя головной боли. Снизу до нее доносились какие-то звуки, и она услышала детский смех. Слава богу, с девочками все в порядке. От Генри, принесшего ей суп, она узнала, что Линора чувствует себя немного лучше.

Ей нужно быть с девочками в канун Рождества. Кей отбросила пуховое одеяло и свесила ноги с кровати. Передохнув, она медленно направилась в ванную. Отдыхать пришлось несколько раз, но ей удалось принять душ, одеться, расчесать спутанные волосы и завязать их на затылке. Она посидела на кровати несколько минут, удивляясь охватившей ее усталости. Когда-то у нее была сильная простуда, которую она ошибочно приняла за грипп. Теперь ей известно, что такое настоящий грипп.

Выйдя на площадку, Кей снова услышала детский смех. Лестница и холл были украшены гирляндами из ветвей остролиста и плюща. Но самый большой сюрприз ожидал ее в гостиной.

Комната преобразилась. Кей с изумлением увидела сверкающие мишуру и украшения на стенах и почти трехметровую елку в дальнем конце комнаты, искрившуюся елочными игрушками, шарами и мишурой. Под елкой стояла огромная корзина с подарками, завернутыми в разноцветную бумагу.

Эмили лежала на софе, придвинутой к камину, в котором ярко горел огонь, и деловито мастерила с Генри бумажную цепь; поблизости на другой софе лежала Линора в халате, ноги у нее были прикрыты одеялом. Митчелл и Джорджия сидели на полу, заворачивая что-то в бумагу.

Вся картина дышала таким домашним теплом и покоем, что Кей внезапно похолодела, почувствовав себя посторонним человеком, заглядывающим в окно.

Внезапно Эмили подняла голову и радостно завизжала. Остальные посмотрели на дверь. Мгновенно Джорджия подбежала к матери и, взяв за руку, повела ее к софе, на которой лежала Эмили. Генри уступил Кей место. Девочки трещали без умолку.

– Мамочка, тебе нравится елка и украшения? Мы хотели сделать тебе сюрприз! Под елкой лежат подарки для тебя и бабушки, но нам нельзя говорить, какие они, потому что это секрет. А наши подарки у Санта-Клауса. Дядя Митч написал ему письмо, чтобы он знал, где мы, и принес мешок с подарками сюда.

– Мы так старались, чтобы все было красиво, мамочка!

Голос Джорджии прозвучал неуверенно. Кей поняла, что лицо выдает ее, но слова «дядя Митч» поразили ее как удар в солнечное сплетение. Она боялась именно этого. Если отцы не готовы оставаться со своими детьми, то «дяди» еще менее надежны. А Митчелл заранее изложил ей свое жизненное кредо.

Она заставила себя радостно улыбнуться и, посадив Эмили на колени, обняла другой рукой стоявшую рядом Джорджию. Притворяйся! Не порть им Рождества!

– Милые мои, все просто замечательно! Очень красиво! Вы, должно быть, много потрудились. Я просто глазам своим не верю.

Ее притворный восторг подействовал, потому что детские личики снова оживились и девочки радостно загалдели. Кей подняла голову и встретилась взглядом с Митчеллом. Прищурившись, он пристально смотрел на нее, и по блеску холодных серых глаз Кей поняла, что он догадывается о ее мыслях.

– Дорогая, как ты себя чувствуешь? – Голос матери заставил Кей повернуть голову. – Мы заглядывали к тебе час назад, когда я спустилась вниз, но ты крепко спала.

Кей снова заставила себя улыбнуться:

– У меня небольшая слабость, но мне намного лучше. – Она собралась с духом и снова встретилась взглядом с Митчеллом. – Ты очень добр к нам, спасибо, – принужденно проговорила она. Мы причинили так много хлопот.

– Ничего подобного, – возразил он. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на Кей, сохраняя на лице непроницаемое выражение. – В конце концов, друзья для этого и существуют.

Краска залила ей бледное лицо. Он понял, о чем она думает.

– Кроме того, это дало нам с Генри возможность вновь почувствовать себя мальчишками, правда, Генри? – насмешливо добавил он. – Нас даже можно будет уговорить слепить снеговика, если на Рождество выпадет достаточно снега.

– Я никогда не лепила снеговика! – Джорджия подошла к Митчеллу и потянула его за штанину. – В прошлом году было совсем-совсем мало снега, и он быстро растаял.

– Неужели? Какая жалость, малышка! – Митчелл протянул руку и взъерошил девочке кудри. – Знаешь что? Я пошлю заказ Санта-Клаусу, чтобы он принес нам побольше снега, и тогда мы слепим снеговика. У него будут большие глаза из угольков и морковка вместо носа.

– Эмили не сможет выйти на мороз. – Задрав голову, Джорджия простодушно смотрела на своего героя. – Ей придется остаться дома и смотреть, как мы будем его лепить.

– Нет, я не останусь. – У Эмили задрожала нижняя губа. – Я тоже хочу лепить снеговика!