Текст книги "Держа океан (ЛП)"
Автор книги: Хайди Каллинан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
– Ш-ш-ш. Все хорошо. Если нужно, положи голову между коленями.
Но Джереми не слушал. Он лишь плотнее закрыл глаза и уткнулся подбородком в свою грудь, дыша все быстрее и быстрее.
– Простите.
– Тебе не за что извиняться. – Мама погладила его по плечу, и ее рука стала двигаться к его спине.
Я понял, что она пытается подтолкнуть его голову к коленям, не давя на него. Обычно я волнуюсь, когда у Джереми начинаются приступы паники, но моя мама врач, и она позаботится о нем. Я считал различные виды стелек для обуви на стене за прилавком, а папа стоял и терпеливо ждал, пока мама скажет ему, что он может сделать. И мама попросила его принести бутылку минеральной воды комнатной температуры из отдела с продуктами. Фармацевт принес прохладное полотенце, и мама положила его на шею Джереми. Он склонил голову к коленям, и его дыхание нормализовалось, но его глаза были наполнены слез, и они стали скатываться по его щекам. Шесть слезинок, по моим подсчетам, но они были огромные, можно сказать, что в одной большой слезе было три-четыре маленьких.
– Я так старался. – Голос Джереми был тихим, переходящим в шёпот. – Я думал, может, с вами все пройдет лучше.
– За последнее время ты многое пережил. – Мама продолжала гладить его по спине. Так много прикосновений свели бы меня с ума, но Джереми они нравились. – Ты хочешь попробовать еще раз или тебе нужен отдых?
– Отдых. – Не задумываясь ответил Джереми.
– Все в порядке. Попробуем еще раз, когда вы устроитесь на новом месте, и ты почувствуешь себя уверенно.
Джереми больше ничего не сказал, а когда мой отец вернулся с бутылкой минеральной воды, мы отвели их обоих в ресторанный дворик, в котором, по сути, были только «Старбакс» и автоматы с мороженым. Папа предложил отвезти Джереми в «Икарус» или покатать его на машине, но Джереми отказался.
– Я могу посидеть здесь, и я не буду волноваться. – Когда он сказал это, его голос звучал гневно, что смутило меня, но мама не хотела с ним спорить и просто попросила папу написать ей, если им что-нибудь понадобится.
Мы забрали нашу тележку, и, как только мы отошли от ресторанного дворика, я написал маме:
«Мама, это Эммет. Почему Джереми сердится? Почему он не хочет идти в машину, чтобы у него не было снова приступа паники?»
Она прочитала мое сообщение и взглянула на меня.
– Я могу ответить тебе вслух или мне тоже нужно писать?
Я огляделся и покачал головой, прежде чем написать ей:
«Нас могут услышать слишком много людей. Я не хочу, чтобы они знали про проблемы Джереми».
Мама ответила мне эсэмэской:
«Это мама. Джереми сердится на себя. Он хочет остаться в ресторанном дворике, потому что знает, что проиграл войну, но хочет выиграть сражение».
Я прочитал ее сообщение три раза. И, наконец, написал:
«Мам, это бессмыслица. Джереми ни с кем не воюет».
Она отправила мне в ответ подмигивающий смайлик.
«Он знает, что не сможет ходить с тобой по магазину, но хочет перебороть себя и просто остаться в магазине. Это заставит его почувствовать, что он чего-то достиг».
Это уже имело смысл, но мне было жаль, что он не будет покупать вещи вместе с нами. Делать это одному означало, что я выберу все, что понравится мне, а мне хотелось, чтобы Джереми участвовал в выборе. Я попытался придумать, как мы можем ходить по магазину так, чтобы он тоже участвовал в процессе покупок.
– Может мы предложим ему несколько вариантов, – сказал я. – Мы могли бы брать по несколько вещей и возить их к ресторанному дворику.
– Хорошая идея, но ты говорил, что он нервничает, когда люди заставляют его делать выбор.
Этоправда.
Я нахмурился.
– Эммет, ты можешь фотографировать вещи, которые, по твоему мнению, ему понравятся, и отправлять фото ему для одобрения. Он, вероятно, будет часто соглашаться, но это даст ему возможность видеть больше вещей. Еще ты можешь спросить, какой у него любимый цвет, и делать выбор, основываясь на этом. Также спроси, какого размера полотенца он предпочитает: большие или обычные. Эти вопросы не заставят его чувствовать, будто ему нужно угадать правильный ответ.
Я решил, что это хорошая идея, и все сработало на ура. Я прислал Джереми много снимков, и, как и говорила мама, он сказал, что все они выглядят хорошо, но это взбодрило его. Хоть я и знал, какой цвет ему нравится больше всего, я все равно спросил его об этом, чтобы он чувствовал себя задействованным в переезде.
В конечном итоге я надел наушники и, позвонив ему, стал рассказывать о вещах, которые присмотрел для нашей квартиры. Это, конечно, было не то же самое, как если бы он присутствовал во время покупок, но все равно лучше, чем ничего.
Мы ходили по магазинам, чтобы подготовиться к переезду в «Рузвельт», и Джереми смог участвовать и в других приготовлениях. Алтея и мама учили нас готовить еду, а папа показал мне, как нужно вести электронную таблицу счетов. Чтобы не забыть то, чему нас учили, мы все записали, а также разработали график, который включал в себя стирку и походы в магазин. Обычно новые вещи и изменения расстраивают меня, но это были захватывающие изменения. Думаю, Джереми тоже был взволнован, но еще он нервничал. Его мама определенно была расстроена, я ей до сих пор не нравился, а его папа продолжал все время дергать свои усы.
В день нашего переезда мне пришлось встать в девять утра. Мы приехали без опозданий, как и Боб, который, улыбаясь, передал нам два комплекта ключей. Он передал нам квартиру, в которой больше не пахло краской, но сам запах квартиры немного беспокоил меня, потому что это был запах не моего дома. Но беспокойство прошло, когда мы внесли мои коробки и мою одежду. Сначала я прошел в спальню. Мы купили новую кровать, чтобы моя старая кровать осталась дома. Новая кровать была двуспальной, чтобы я мог, если мне захочется, заниматься на ней сексом. Я сказал об этом маме, но она попросила меня не говорить ей такие вещи. Я указал на то, что это логично, и хоть она согласилась со мной, все равно не хотела слышать обо мне, занимающимся сексом. Я спросил Джереми, как он хочет, чтобы мы обставили основную жилую зону, но он сказал, что ему все равно, лишь бы он мог сидеть на диване и смотреть телевизор, и, соответственно, чтобы у нас они были. Он предоставил мне возможность заняться всем этим, и, если ему что-то не понравится, он скажет об этом. Так что я обставил квартиру, как хотелось мне. Все комнаты были отделаны деревом. Боб предпочитал дерево, как средство борьбы с пылью, ну и эти деревянные покрытия оставались с того времени, когда здесь располагалась школа. Кухня была отделана плиткой, я посчитал, что ее легче мыть или заменить, если появится необходимость.
Между диваном и телевизором я постелил мягкий ковер, потому что он был нужен мне для йоги. Он лежал на расстоянии десяти сантиметров от дивана и ровно десяти сантиметров от телевизора. Диван мог бы сдвигаться, потому что пол был скользким, но мы поставили позади него тяжелый стол и прилепили к его ножкам противоскользящие накладки. Маленькие журнальные столики стояли по двум сторонам от дивана, который, как и мягкое кресло, был сине-зеленым и мягким на ощупь. Все эти вещи были куплены в магазине. Миссис Сэмсон сказала, что отдаст нам мебель из ее гостиной и купит новую для себя, но мама объяснила ей, что я очень чувствителен к ткани, поэтому она купила все новое. Еще мебель миссис Сэмсон была уродливой, но, по словам моей мамы, я не мог такое ей говорить. Единственной не новой вещью в нашей гостиной было кресло-качалка. Это кресло было из моего дома, но я хотел, чтобы оно теперь стояло у окна в нашей гостиной, и я мог, сидя в нем, смотреть на поезда. Мы расставили посуду в нашем кухонном шкафу и повесили кастрюли над раковиной, некоторая посуда была новой, а кое-что старым, принесенным нами из моего дома и дома Джереми. Мы сходили за покупками в супермаркет и заполнили нашу кладовую и холодильник, а также купили фруктов и поставили их в блюдо на столешницу. У нас был свой собственный телевизор, DVR23 и Rokubox24, а в моей комнате стоял компьютер. Все было опрятным, удивительным и просто потрясающим.
Лицо Джереми было трудно прочитать. Он отнес коробки в свою комнату и помог отцу собрать кровать, принесенную из дома родителей. Она, как и моя, была двуспальной. Неудобство состояло в том, что если он захочет провести ночь дома, то ему придется спать не в своей комнате, потому что там ему теперь спать не на чем. Меня это расстроило, а вот сказать, расстроило ли это Джереми, я не мог.
Я держался подальше от его матери, что было нетрудно, потому что она едва смотрела в мою сторону, но, когда она делала это, ее губы сжимались, как будто она сдерживала сердитые слова. Папа и Алтея ушли, как только вещи были распакованы, а моя мама не уходила, пока миссис Сэмсон не попрощалась. Она осталась на случай, если Габриэль поведет себя странно, но миссис Сэмсон может прийти, когда Алтеи и мамы не будет рядом, и я решил, что в таком случае буду уходить в свою комнату, надевать наушники и писать программы.
Когда все родители ушли, мы с Джереми остались вдвоем. Он стоял на кухне, прислонившись к кухонной стойке, а я стоял у окна на случай прибытия поезда. Начал моросить дождь, так что, если бы пришел поезд, все было бы совсем прекрасно, но в этот момент мне больше хотелось смотреть на Джереми. Его руки лежали на животе, а лицо ничего не выражало, да и выражение его глаз за очками тоже было слишком трудно прочитать. Я подумал, собираемся ли мы стоять тут, пока не придет время разогреть ужин, который моя мама поставила в холодильник. И еще я подумал, будет ли у нас сегодня секс.
– Ну. – Джереми расправил плечи. – Чем теперь займемся?
Я хотел предложить поцелуи или секс, но я нервничал. Если он ответит «нет», мне будет неудобно, а я не хотел испытывать неловкость в первый день.
– Обед в два часа, но мы можем перекусить.
– Вообще-то я не голоден.
Я тоже был не голоден. Я был возбужден, но все еще испуган.
– Можно посмотреть кино или поиграть в игрушку на компьютере в моей комнате или в «Иксбокс» в гостиной. – «Иксбокс» мы принесли из моего дома.
Я все еще не мог понять выражение его лица.
– А давай ты покажешь мне свою комнату. – Я кивнул.
Мы стояли в центре моей комнаты, и я указывал на находящиеся в ней вещи: кровать, комод, стол, компьютер и еще одно кресло-качалку, на случай, если мне захочется покачаться в комнате, хотя иногда я ложился на пол и качался всем телом. Я не говорил Джереми о том, что эта новая огромная кровать была куплена для секса, потому что все еще волновался. Только вот находились мы в моей комнате, и секс был всем, о чем я мог думать.
Джереми, казалось, не думал ни о каких ласках. Он стоял, засунув руки в карманы, и рассматривал все вокруг, даже потолок, но не меня.
– Здесь мило. Похоже на твою старую комнату, но все-таки отличается от нее.
Это правда, но я слишком нервничал, чтобы что-то на это ответить. Все, что я хотел – спросить его, хочет ли он заняться сексом, но я слишком волновался, чтобы говорить об этом вслух. Мне хотелось бы это написать. И тогда я понял, что могу это показать.
– Джереми, я хочу преподать тебе еще несколько уроков языка жестов.
Он перестал смотреть на потолок и повернулся ко мне лицом.
– Давай.
– Четыре слова. – Я приложил ладонь к моему рту и провел ею от губ до щеки. Я уже несколько раз показывал ему этот знак, поэтому он может его узнать.
– Еще один поцелуй. – Его щеки покраснели.
– Правильно. – Я чувствовал себя неловко, но оттолкнул чувства подальше и сосредоточился на уроке. – Следующее слово. – Я вытянул руки ладонями вверх, а потом прижал их к себе, слегка сжав пальцы. – Хочу. Этот знак означает «хочу».
Джереми кивнул. Его лицо покраснело еще больше, но расстроенным он не выглядел.
– Третье слово. – Я сложил руки так, будто молился, прислонил их к моему уху и наклонил голову. – Это значит «кровать».
Он улыбнулся.
– Я думаю, что сам это понял.
– Последнее слово. – Я перекрестил пальцы на моей правой руке и провел ими от щеки к моему рту, и так несколько раз. – Это слово «секс».
Теперь я могу сказать, что Джереми занервничал. Никто из нас не мог говорить вслух, а Джереми недостаточно хорошо знал язык жестов.
– Джереми, иди в свою комнату и войди в чат.
Он моргнул.
– Зачем?
– Потому что я хочу поговорить с тобой.
Джереми рассмеялся.
– Но мы разговариваем, и мы с тобой в одной квартире.
– Будет лучше, если для этого разговора у нас будет пространство. Войди в свой чат. Я подожду.
Уходил он неуверенно, но я это проигнорировал и, сев за свой компьютер, вошел в сообщения. Джереми до сих пор пользовался компьютером IBM, но отец помог ему создать аккаунт в Yahoo!, а я подключил его к своему чату.
Увидев его онлайн, я послал ему сообщение:
«Привет, Джереми. Это Эммет».
Он стал набирать ответ.
«Я знаю. Переписываться немного странно, когда мы находимся в одном доме».
«Я не могу сказать тебе то, что хочу, напрямую. Мы оба слишком нервничаем, и ты стесняешься».
Ему потребовалась секунда для того, чтобы ответить.
«Разговор пойдет о сексе?»
«Да».
Он немного помолчал.
«Ты прав. Так, наверное, лучше. Хотя я все равно чувствую себя глупо».
Джереми всегда чувствовал себя глупо, поэтому это я тоже проигнорировал.
«Джереми, я хочу поцеловать тебя. Хочу заняться с тобой сексом. В моей кровати. Сейчас. Но, когда я произнес слово секс, ты занервничал. Ты хочешь заняться со мной сексом?»
Пока ждал его ответа, я стал напевать и качаться, а потом услышал, как он набирает текст.
«Я хочу, но боюсь. Не тебя, а секса. Я боюсь, что будет больно».
Я нахмурился в ответ на его сообщение, не понимая, что он имеет в виду, а потом вспомнил статьи, которые прочитал.
«Ой. Ты про анальный секс?»
«Да».
Интересно.
«Я не думал об этом. Я имел в виду прикосновения к нашим пенисам, возможно, мастурбацию. Я не уверен насчет орального секса, ведь иногда пенисы склизкие».
«Ты должен называть их членами, когда речь идет о сексе. Я не знаю почему, но, кажется, это правило».
«Но, как их не называй, они склизкие».
Я не думал об анальном сексе с Джереми, пока он не написал об этом в чате, потому что из попы выходят какашки, и засовывать туда пенис мерзко, даже если парням в порно это нравится. Джереми сказал, что боится того, что это будет больно, имея в виду анальный секс с моим пенисом в его попе.
Как бы то ни было, мой член напрягся всего лишь от одной мысли об этом.
«Эммет, ты совсем притих. Это заставляет меня нервничать еще больше».
«Прости».
Я быстро отправил сообщение, чтобы лишний раз его не беспокоить.
«Я думал о моем члене в твоей попе, и это меня отвлекло».
Я услышал его смех из комнаты.
«Ладно, это очень хорошее оправдание, – он набрал на клавиатуре что-то еще. – И меня это отвлекает, но еще пугает.
«Мы могли бы для начала изучить анальный секс, прежде чем начинать им заниматься. Может, нам стоит посмотреть вместе порно».
Джереми еще быстрее застучал по клавишам.
«Думаю, когда ты говоришь о том, что мы могли бы изучить анальный секс – это не хитрый способ, с помощью которого ты хочешь заставить меня посмотреть порно вместе с тобой».
Я нахмурился.
«Не понимаю, – и добавил: – Смотреть с тобой порно будет забавно».
Он снова засмеялся.
«Какой секс ты имеешь в виду, если не анальный?»
Он хотел, чтобы я составил ему список? Я попытался подумать обо всем, чем бы я хотел заняться с ним.
«Я хочу целовать тебя. Долго. На кровати. Хочу, чтобы на нас не было футболок и штанов, когда мы делаем это, а иногда и нижнего белья. Я хочу заниматься с тобой мастурбацией. Я хочу прикоснуться к твоему члену и, возможно, потереться о него своим. Если мы сначала примем душ, то можем попробовать заняться оральным сексом, но давай не будем торопиться. Я хочу попробовать полизать твои соски. Я прочитал на одном из форумов, что если ты целуешь шею парня, то он тает в твоих руках. Знаю, что они говорят не в буквальном смысле, но думаю, что реакция будет очень похожа. Еще я хочу потрогать твою задницу. Не внутри, а снаружи. У тебя отличная задница, и я хочу увидеть ее обнаженной. Может быть, я поцелую ее после душа. Я смотрел видео, где парень трахал узкое пространство между бедрами другого парня, и они оба наслаждались этим, но, скорее всего, на сегодня – это слишком».
Я задумался, перечитывая сообщение, а потом решил, что перечислил все и нажал кнопку отправить.
Я не слышал звука клавиш, но стул Джереми со скрипом отодвинулся. Он вошел в мою комнату и встал у двери. Его лицо было красным, но он смотрел на меня с точно таким же выражением, которое у него возникает, когда он хочет, чтобы я его поцеловал. Он не произнес слов, но использовал свои руки, чтобы сказать, чего он хочет, на языке жестов.
Я хочу. Поцеловать тебя. Кровать. Секс.
Это выглядело почти бессмыслицей, но я все понял и встал со стула. Мои штаны натянулись спереди, потому что мой член стал очень твердым. Джереми наблюдал за тем, как я расстегиваю кнопки на джинсах. Он выглядел очень возбужденным и нервным, а когда я подумал о том, что раздеваюсь, то тоже стал нервничать.
Джереми отошел от двери и расстегнул свои брюки. Мы спустили их до пола одновременно. На мне, как и на Джереми, были трусы, но, в отличие от моих боксеров, его трусы были простыми плавками, белыми, с черной полоской сверху. Я мог видеть его член, упирающийся в его ногу. Внушительная длина. Как и у его ног. Они были длинными, немного тощими и бледными.
– Ф-ф-футболки тоже? – спросил Джереми, и я вообразил себе то, как Джереми стоит передо мной в одних трусах.
– Долой футболки. – Я снял свою и наблюдал за тем, как он делает то же самое.
Его соски стояли торчком, и я хотел к ним прикоснуться. Я подошел к нему и сделал это, надавив пальцем на красную бисеринку соска. Джереми вздрогнул и положил руку на мое бедро.
– М-м-мы вс-се ещ-щ-ще в носках, – прошептал он, пока я продолжал потирать его сосок своими пальцами. – И в трусах.
Его соски становились все тверже, чем больше я прикасался к ним, тем больше и тверже становился его член.
– Может, мы их снимем?
Он закрыл глаза и резко и глубоко вдохнул.
– Я… я не знаю. М-может быть не с-сегодня?
Я не был разочарован. Нижнее белье было слишком сексуально.
– Когда у меня наступит оргазм – я должен вытащить свой член, потому что не хочу запачкаться. Но все хорошо, я могу кончить на простыни.
Глаза Джереми были все еще закрыты, но он придвинулся ко мне. Он поцеловал мое обнаженное плечо и провел своим языком по моей коже. Это сделало меня таким твердым, что почти причинило боль.
– Джереми, я хочу лечь с тобой на кровать, целовать тебя и прикасаться к твоему члену под твоим нижним бельем.
Выдохнув, он поцеловал меня в шею.
– Да.
Это правда. Парень растает, если его бойфренд будет посасывать его шею. Вены на шее Джереми вздулись, потому что кровь в них буквально кипела, но его мышцы были расслаблены, будто бы он долгое время провалялся на солнце.
Я долго размышлял о сексе. Мои родители разрешали мне смотреть порно, но, как правило, после просмотра мы должны были разговаривать об этом, и они говорили, что порно не реалистично. Мы говорили о презервативах, о заболеваниях, передающихся половым путем, и о том, как они распространяются. Джереми, как и я, был девственником, но я пообещал маме, что мы в любом случае проверимся, так что доктор Норт взял у нас анализы и позаботился обо всем, прежде чем мы сблизились. Анализы были отрицательны, и это было прекрасно. Я многое узнал о сексе. Знал, какую позу нужно выбрать, чтобы не причинить боли своему партнеру. Но день, когда я впервые занимался этим с Джереми, доказал, что секс – одна из тех вещей, которая бывает непредсказуемой в реальной жизни, сколько ты ее не изучай.
Я должен был обращать внимание на своего партнера и на его потребности, но, даже несмотря на то, что мы были в нижнем белье, прикосновения и поцелуи с Джереми так возбудили меня, что я чувствовал, как будто могу дрочить десять раз подряд, хотя на самом деле это невозможно из-за рефрактерного периода25. Это злило меня. Я хотел, чтобы мой член был готов к новому сексу сразу после оргазма, но моему телу в этот период не нужен секс, даже если этого хочет мой мозг. В интернете написано, что в этот момент можно думать о бейсболе, но мне плевать на бейсбол. Несколько минут я выстраивал в голове число Пи, а потом переключался на программирование. Я попытался вспомнить чувства, возникшие в моей голове, когда я первый раз встретился с Джереми, и это сработало. Иногда наши мозги вытворяют забавные вещи, и лучше не задумываться над вопросом, почему так происходит, а доверять им.
Мы очень тяжело дышали и двигались во время поцелуев. Джереми нравилось, когда я во время этого прижимался к нему. Это похоже на утепленное одеяло, под которым я иногда сплю. Ему нравилось, когда его тело находилось будто под давлением, и еще ему нравилось, когда наши члены прикасались друг к другу через нижнее белье. Я попробовал сделать несколько вещей, и, когда стал вращать бедрами по кругу, это заставило его стонать и произносить другие, различные звуки, но еще он сказал:
– Не останавливайся!
Знаете, во всем, что я читал о сексе, говорится, что шум во время секса – это хорошо, но, если аутичные люди создают шум, потому что происходящие вещи слишком сильно на них влияют, каждый раздувает из этого целый скандал. Люди еще более бессмысленные, нежели моя мама или мои мозги.
Мне нравилось, что Джереми стонет, иногда я делал то же самое, и это нравилось ему. Его не волновало, если я напевал, шептал или делал что-то похожее.
И все было хорошо, пока я не прикоснулся через трусы к его члену. Он хотел, чтобы я поцеловал его почти грубо и одновременно провел рукой по его члену. Чувства в моей голове обострились.
– Стой! – сказал Джереми, и, когда я разорвал поцелуй, его дыхание было таким, будто он бегал вверх и вниз по лестницам «Рузвельта». – Я сейчас кончу.
Большим пальцем я потер по головке его члена через трусы.
– Я хочу посмотреть, как ты мастурбируешь. Хочу увидеть твой член.
Джереми закусил губу и уткнулся своим членом мне в руку.
– Как… как насчет того, чтобы это мне сделал ты?
Это звучало хорошо.
– Давай я сниму с тебя трусы. – Он позволил мне сделать это, но занервничал, когда я стянул его трусы до самых лодыжек, и раздвинул его ноги, чтобы посмотреть на его яички и член. Они были красными, а его член стоял, немного покачиваясь, как посох, посередине его паха. – Я тоже хочу снять трусы, – признался я Джереми.
Он кивнул, но, когда он попытался сдвинуть колени, я остановил его.
– Нет, раздвинь их. Мне нравится смотреть на тебя. – От моих слов его член стал дёргаться еще больше.
– Хорошо.
Я спустил свое нижнее белье до лодыжек и снял его, но остался в носках. Как и Джереми.
– Я хочу мастурбировать вместе. Прижиматься своими яичкамии к твоим и одновременно с этим мастурбировать.
Колени Джереми задрожали.
– Хорошо.
Я опустился на кровать и прижался к нему. Его кожа была горячей, но интимное место просто пылало. Когда наши члены соприкоснулись, Джереми стал часто дышать, а когда я положил руку на его член, Джереми издал какой-то звук, похожий на шипение.
– Эммет, я сейчас кончу. И очень быстро.
Я тоже был на грани.
– Подумай о чем-то скучном. Посчитай.
Он покачал головой и шевельнул бедрами так, что наши шары соприкоснулись. Джереми крепко зажмурил глаза.
– Я не могу. Все, чего я хочу – это потерять голову. Чтобы ты взял меня, как животное, но я так быстро кончу, и это смутит меня.
Мои бедра тоже двигались. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Мне нравилось, что Джереми так тяжело дышит. Я хотел, чтобы он сделал так, как ему хочется. Хотел посмотреть на то, как он теряет голову.
– Я посчитаю за тебя. Я буду считать до двадцати. Это недолго, но достаточно, чтобы мы насладились этим временем. Ты не можешь кончить, пока я не досчитаю до конца, но можешь вести себя, как животное.
Кадык Джереми дернулся, когда он сглотнул. Его бедра продолжали быстро двигаться, и из кончика его члена начала течь смазка.
– Ладно. Я постараюсь продержаться.
– Просто слушай меня и наслаждайся. Это наш первый секс. Это называется фроттаж26.
Я потер друг о друга наши члены, сделал круговое движение бедрами и наши яички снова оказались тесно прижатыми друг к другу.
– Тебе нравится фроттаж?
Джереми издал задыхающийся звук, будто ему не хватало воздуха.
– Пожалуйста, начинай считать.
Я начал. Я считал не быстро, но стремительно двигал бёдрами и одновременно с этим терся членом о его член, как советовали на форумах. Джереми издавал удивительные звуки и плотно прижимался своими бедрами к моим. Я старался делать все, как он любит, и понял, что еще ему нравится, когда я двигаю бедрами не нежно, а быстро и резко. Он со всей силой молотил по кровати руками, а на цифру пятнадцать издал долгий и громкий крик, от которого в моих яйцах зазвенело, и я почти кончил. Я начал считать быстрее, и уже на двадцать всё вокруг будто перевернулось. Джереми издал долгий крик и выгнулся всем телом. Его сперма изливалась фонтаном, и я увлеченно наблюдал за тем, как он кончает. Я еще не был готов кончить, но мой член еще больше возбудился от того, что я видел. И спустя пару движений рукой я тоже кончил. Моя сперма брызнула Джереми на грудь, и несколько капель попали на его губы. Мне не нравилось это ощущение. Ощущение того, что сперма так быстро остывает. Джереми лежал на кровати со вздымающейся грудью, закрытыми глазами и с моей спермой на губах. Он был настолько красив, что мой член слегка извергнулся спермой еще раз.
Я выдохся и хотел лечь рядом с Джереми, но сначала я взял тряпку и вытер свое семя. Я называю это тряпкой, потому что так говорят в интернете, на самом деле я использовал детские влажные салфетки, потому что я не должен быть липким. Живот Джереми дернулся, когда я стал его вытирать, хотя салфетки были теплыми, как и воздух в комнате, потому что у меня был кондиционер, и я включил его, прежде чем мы легли в постель. Думаю, он дернулся, потому что сейчас его ощущения были так же обострены, как и у человека с аутизмом.
Мои ощущения были слишком обострёнными, но я пока не хотел оставаться один. Мне нужно было обнять и поцеловать Джереми, и узнать, понравился ли ему наш секс. Я поспешил обтереть нас, и мы залезли под одеяло. Джереми прижался ко мне, а его член лежал на моей ноге. Он уже стал мягким, но Джереми был счастлив.
– У нас был секс. – Я уставился на потолок, а все мои чувства, громкие и яркие, кружились надо мной, сбиваясь в облака.
– Это было невероятно. Я хочу все повторить после того, как мы отдохнем.
Руки Джереми гладили мою кожу, но, когда я дернулся, он остановился.
– Прости. Я забыл, что ты не любишь легких прикосновений.
– Прямо сейчас все это слишком чувствительно, – сказал я.
– Ничего, если я останусь здесь с тобой или тебе нужно побыть одному?
Это был каверзный вопрос, и я задумался, нужно ли мне побыть одному, ведь Джереми одному оставаться не хотелось. Мои исследования показали, что объятия важны для соединения пары.
– Я хочу, чтобы ты остался, – ответил я. – Но все это очень странно.
– Как я могу остаться и сделать так, чтобы это тебя не беспокоило?
Объятия мне были нужны так же, как Джереми, но еще мне нужна была тишина. Я задавался вопросом, могу ли обнять его так, чтобы не почувствовать себя плохо. В итоге Джереми повернулся ко мне спиной, и я заключил его в объятия. Это позволило ему чувствовать мою близость, но в то же время у меня оставалось достаточно пространства, чтобы прийти в себя.
Как только Джереми уснет, я мог бы встать и пойти в гостиную, чтобы покачаться в кресле-качалке и насладиться видом проливного дождя за окном. Я сказал себе, что могу подождать, и мой мозг досчитает до двадцати, но на этот раз уже по другой причине. Мой план сработал, и мой осьминог не разозлился. Он был рад подождать, а потом, когда Джереми уснул, осьминогу понравилось, как мы сидели в кресле-качалке, напевали и махали руками, считая вагоны поезда, проходящего мимо во время ливня.
Я гордился собой. Не многие люди понимают, как сложно это было для меня, но именно это означает быть взрослым: выполнять сложные задачи, когда никто не догадывается о твоих проблемах и не помогает тебе.
Я живу независимо от родителей, у меня есть расчетный счет, у меня был секс, и я придумал свои собственные модификации для нашего с Джереми быта. И хотя по закону я был взрослым уже больше года, в тот день я впервые это осознал.
Глава 16
Джереми
«Рузвельт» вмещал в себя тринадцать квартир, в одной из которых жили Тэмми и Салли. Они проживали там бесплатно и еще получали плату за то, что присматривали за нами. Изначально предполагалось, что у них будут свои собственные, отдельные квартиры, но они стали соседями из-за Эммета и меня. Это заставило меня чувствовать себя виноватым, но Тэмми и Салли в один голос уверяли меня, что беспокоиться е из-за чего, и они были рады нашему приезду.
На следующий день после нашего переезда Тэмми стала нашим первым гостем. Пока я был в душе, она написала одновременно Эммету и мне. Когда я вышел, чтобы переодеться, Эммет спросил, не планировал ли я что-то на десять часов, и можем ли мы пригласить ее в это время. У меня не было ровным счетом никаких планов, и я согласился. Дни Эммета были полностью расписаны. Я и раньше видел, как он периодически заглядывает в календарь, но, живя с ним, я не понаслышке узнал о том, как жестко расписаны его дни. Накануне он слегка повздорил со своей мамой: она хотела зайти и проверить, все ли с ним в порядке, когда она не контролирует его расписание, но Эммет был непреклонен и сказал, что он взрослый и способен контролировать свою жизнь самостоятельно. Их компромисс состоял в том, что он будет часто ей писать и сообщать о том, как идут его дела. Поскольку я наблюдал за тем, как проходит утро Эммета, я понял, почему его мама так колебалась. Несмотря на всю его уверенность и решительность, его могли вывести из равновесия самые различные вещи. Например, тостер.
Эммет ел специальный безглютеновый хлеб, который готовила его мать. Это означало, что у него был свой собственный тостер, купленный для новой квартиры, чтобы старый тостер оставался в доме его родителей. Эммет практиковался в ведении хозяйства весь прошлый месяц, а особенно в кулинарии, но, когда он сделал свой тост, то сжег его. Это чуть не свело его с ума.
– Тост сожжен. Сожжен. Я не могу это есть.
Эммет швырнул тостом в стену, испустив такой крик, что на мгновение я подумал, будто следом за тостом пойдет и сам тостер.
Этого не произошло. Вместо швыряния тостеров в стену Эммет ворвался в свою комнату, а потом захлопнул и запер за собой дверь.
