Текст книги "В Швеции"
Автор книги: Ханс Кристиан Андерсен
Жанры:
Путешествия и география
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Глава X. Шхеры
Путешествуя по каналу через Швецию, сперва неуклонно подымаешься вверх, преодолевая реки и озера, леса и скалистые горы; ты озираешь с высоты лесные пространства и воды, но мало-помалу судно спускается с горной террасы; возле Мема[68]68
Мем – усадьба близ Сёдерчёпинга.
[Закрыть] ты вновь оказываешься внизу у соленого фьорда; между остатками низких и толстых стен высится одинокая башня, это развалины Стегеборга[69]69
Стегеборг – крепость, построенная в XIV в.
[Закрыть]. По побережью тянутся меланхолические черные леса, обнимающие долинки, поросшие травами; чайки с криками кружат над нашим судном, мы у Балтийского моря, на нас повеяло свежим морским ветром, он веет так же, как и в былые героические времена, когда викинги, сыновья высокородных отцов, свершали здесь свои подвиги. Как и перед ними, расстилается перед нами морская гладь, все та же, со своими бесчисленными островами; тысячи скалистых островов и каменных глыб усеяли море вдоль всего берега, пучина меж ними и материком есть то, что мы называем «шхерами», они переходят друг в друга во всем своем разнообразном великолепии. Мы видим их в сиянии солнца и в штиль, это как большущий английский парк, только лужайка здесь – глубокое море, клумбы на ней – скалы и островки, щеголяющие сосной и елью, дубами и зеленым кустарником; взгляни на это, когда ветер задувает с востока, а волна разбивается о подводные камни и, пенясь, откатывается от скал; даже корабль дает тебе ощутить всем телом могущество моря, тебя словно бы возносят неземные руки.
Мы летим навстречу ветру и волнам, как если бы нас нес храпящий конь самого морского владыки[70]70
…храпящий конь самого морского владыки… – Имеется в виду один из богов греческой мифологии, повелитель морей Посейдон. В «Одиссее» Гомер пишет, что Посейдон мчится по морю в колеснице, запряженной длинногривыми конями.
[Закрыть], от шхеры к шхере; раздается сигнальный выстрел, и из одиноко стоящего деревянного дома выходит лоцман. Перед нами то открытое море, то мы снова плывем между черными каменными островами; они лежат в воде, словно исполинские чудища, один напоминает своею формой выпуклый черепаший панцирь, у другого – шероховато-серая слоновья спина. Дряхлые беловато-серые скалы возвещают, что над ними бушевали тысячелетние непогоды. Мы приближаемся к скалистым островам покрупнее и к серым, крошащимся, древним скалам материка, где угнетенный ельник растет в непрестанном борении с ветром; шхера то являет собою узкий канал, то широкое озеро, усеянное мелкими островками, все они каменные, зачастую это всего лишь жалкая глыба, за которую уцепилась сиротливая сосенка; над выставленными морскими вехами с криками кружатся чайки. Вот завиделся одинокий крестьянский двор, сверкая красною краской на фоне темной земли; несколько коров лежат греются на солнце на плоской скале возле маленького, приветливого пастбища, которое будто нарочно здесь устроено или же вырезано из какого-нибудь луга в Сконе. Как, должно быть, одиноко жить на этом маленьком острове. Спроси мальчика, который приглядывает за скотиной, он тебе расскажет.
– Тут живо и весело! – говорит он. – День так долог и светел, ранним утром в море на камне сидит лает тюлень, а пароходы с канала обязательно пройдут мимо! я их всех до одного знаю! Ну а вечером, когда солнце заходит, до того занятно разглядывать облака над землей: из серебра и золота, красные, синие, встают горы с замками, проплывают драконы с золотым гребнем, или старый великан с бородою до пояса, все из облаков, и вечно меняются. По осени начинаются бури, и частенько на тебя нападает страх, когда отец выходит в море на помощь кораблям, которые терпят бедствие, но при этом ты как будто делаешься новым человеком. Зимою тут стоит крепкий лед, можно ездить с острова на остров и на материк; а если к нам наведается медведь или волк, то шкуру его мы пустим на шубу! В горнице тепло, а еще там читают и рассказывают про старину!
Старина, какой же длинный свиток воспоминаний развертываешь ты в этих шхерах! Старина, где все принадлежало отважному. Эти воды, эти скалистые острова и берега видели героев, более гораздых на подвиг, чем на доброе дело, они заносили для смертельного удара секиру, что звалась Свистящею Великаншей. Сюда приходили на своих кораблях викинги; вон на том мысу чинили они береговой разбой, забивали и угоняли пасущийся скот; дряхлые скалы, умей вы говорить, вы поведали бы о поединках и о богатырских обычаях. Вы видели, как герой рубил мечом и метал копье, левая рука его управлялась с этим не хуже правой. Меч так и мелькал в воздухе, казалось, их целых три. Вы видели, как в боевом снаряжении он прыгал вперед и назад, на высоту, превышающую его рост, а когда он бросался в море, то плавал как кит. Вы видели, как сражались двое: один метнул свое копье, другой перехватил его на лету и послал обратно, и оно, пройдя через щит и тело, вонзилось в землю. Вы видели богатырей с острым мечом и свирепым сердцем! Меч целил в колено, но противник подскочил вверх, и меч просвистел у него под пятками. Могучие предания старины! Дряхлые скалы, о, если бы вы могли об этом поведать!
Эти глубокие воды несли викингские корабли, а когда сильнейший в битве подымал железный якорь и закидывал его на вражеское судно, пробивая обшивку, они стремили в пробоину свои темные, тяжелые волны, и судно тонуло. Буйный берсерк[71]71
Берсерк – воин, впадавший во время боя в неистовство и потому не ведавший страха.
[Закрыть], что встречал удары врага с обнаженной грудью, ярясь, как бешеная собака, рыча, как медведь, раздирая свой шит, ринулся здесь в море и достал со дна камень, который никому было не поднять. История населяет для нас и воды, и скалистые острова, грядущий же поэт вызовет эти образы и прочно соединит с этим северным архипелагом, высечет из старинных саг правдивые лики, отвагу, жестокость. а также величие и пороки той пори в самых ярких их проявлениях.
И тогда перед нами вон на том острове, где в молодом сосняке шумит ветер, вновь вырастет дом из бревен, крытый корьем; из дымового отверстия вьется дым, от огня, разведенного в горнице на широком камне, рядом стоит чан с медом, на скамье перед спальною нишею лежат подушки, бревенчатая стена увешана звериными шкурами, поверх коих красуются щиты, шлемы и кольчуги. На столбах, стоящих перед почетным сиденьем, вырезаны изображенья богов, здесь восседает знатный викинг, младший сын высокородного отца, славный своим именем, а еще больше – деяниями; ближе всех к нему сидят скальды и побратимы. Они обороняли берега своих земляков и богобоязненных женщин, они привозили из Англии пшеницу и мед, они ходили в Белое море за соболем и прочей пушниною; об их приключениях говорится в песни. Мы видим едущего верхом старика, в богатой одежде, в перчатках, прошитых золотом и шапке из Гардарики[72]72
Гардарики – древнескандинавское название Руси, означает – «страна городов».
[Закрыть]; мы видим юношей в золотных налобных повязках. мы видим их на тинге[73]73
Тинг – народное собрание у скандинавских народов в средние века.
[Закрыть], видим в бою и в игре: она заключается в том, чтобы срезать друг другу брови, не покрапав кожу и не моргнув, не то тебя прогонят со двора и оставят без жалованья. В бревенчатом доме за кроснами сидит женщина, а поздними лунными вечерами являются призраки павших и рассаживаются вкруг очага, отряхая свое насквозь промокшее платье; раб же этим вечером спит на кухонной лавке и снится ему, будто он макает свой хлеб в жирную сажу и облизывает пальцы.
Грядущий певец, ты высечешь из преданий лики минувшего, ясные и правдивые, ты населишь эти острова и дашь нам пролететь – на крыльях духа – мимо событий прошлого точно так же, как по милости пара мы проносимся сейчас мимо неменяющегося пейзажа: разыгравшееся море, скалы и шхеры, материк и лесистые острова.
Мы уже оставили позади Бровикен[74]74
Бровикен – фьорд, соединяющий Норчёпинг с Балтийским морем.
[Закрыть], где стояло несметное множество кораблей из северных государств, когда туда прибыл король Упсалы Сигурд Кольцо[75]75
Сигурд Кольцо (Сигурд Ринг) – конунг Упсалы, религиозного и политического центра древней Швеции.
[Закрыть] – по требованию Харальда Боезуба[76]76
Харальд Боезуб (Харальд Хильдетан) – конунг данов (ок. VI или VII вв.). Согласно древнескандинавской легенде в битве между ними при Бравелле (место не установлено, вероятно, в шведской области Смоланд) приняли участие чуть ли не все скандинавские племена.
[Закрыть], который, состарясь и поседев, страшился умереть на соломе и хотел пасть в бою; и земля гудела под конскими копытами, как Марафонская равнина[77]77
Марафонская равнина – расположена у древнего селения Марафон в Греции, там в 490 г. до н. э. греческие войска разбили персов.
[Закрыть] во время битвы. Короля данов окружала стена щитов и девы-воительницы; стоя в своей повозке, слепой старец выпрямился во весь рост, серебристые волосы его и борода развевались по ветру, он пустил лошадей и врубился во вражеские ряды. Сам Один был возничим Боезуба – и его убийцею; разожгли костер, возложили на него короля, и Сигурд призвал воинов бросать в огонь золото и оружие, их наидрагоценнейшее имущество; и скальды слагали об этом песни, а девы-воительницы ударяли о блестящие щиты копьями, и государь Упсалы Сигурд Кольцо стал королем над Свитьот[78]78
Свитьот – древнескандинавское название центральной части Швеции.
[Закрыть] и Данией, так гласит сага, которую сложили на этих берегах и разнесли по свету.
В мыслях проносятся события прошлого! Мы проносимся мимо древней арены славных деяний и великих подвигов! От шхеры к шхере корабль железными плицами рассекает тугие воды.
Глава XI. Стокгольм
Мы бросаем на этот лист руны[79]79
Руны – эти древние магические знаки вырезали на дереве или камне; рунический алфавит появился во II веке, бытовал вплоть до XIV века.
[Закрыть], и на белом поле перед нами встают картины шестисотлетнего города, что заложил Биргер Ярл[80]80
Биргер Ярл (ум. 1266) – ярл (правитель) Швеции в 1248–1266 гг., основатель Стокгольма.
[Закрыть].
Руны катятся! Видишь? Из сероватого утреннего тумана показываются поросшие лесом скалы; здесь, где пресные воды Меларена впадают в соленое море, бесчисленное множество диких птиц без опаски вьют свои гнезда; приплывает викингский корабль, на носу стоит король Агне[81]81
Агне – легендарный шведский конунг из династии Инглингов.
[Закрыть], он везет свою добычу – финскую королевну. Свод их брачной опочивальни – из дубового дерева; под утро на дубовом дереве висит король Агне, удавленный собственною длинной золотой цепью; то дело рук невесты, и корабль отплывает вновь, увозя ее и спасенных финнов.
Мимо мчатся облака, мчатся и годы.
Охотник и рыбак ставят себе хижину… и вот, заброшенная, стоит она здесь, где обитают одни лишь морские птицы; но что же так переполошило эти несчетные стаи? С криками кружат чайка и дикая утка, тут стучат, забивают сваи, Олав Шётконунг[82]82
Олав Шётконунг (Скётконунг; ок. 995–1022) – шведский король, при котором произошел наибольший подъем раннешведского государства.
[Закрыть] велит вогнать в грунт большущие брусья, крепятся тяжелые железные цепи, перегораживающие пролив: «ты пойман, Олав Харальдссон{13}, пойман с кораблями и дружиною, с коей ты разорил стольный град Сигтуну[83]83
Сигтуна – древняя столица Швеции.
[Закрыть], не уйти тебе, ты заперт в Меларен-озере!» Это сделано за ночь; и той же ночью Олав Харальдссон железом и огнем пробивает себе в твердой земле дорогу; не успело рассвести, как туда хлынули меларенские воды; через прорытый на востоке королевский канал норвежский принц Олав уплыл. Брусья, на которых висят железные цепи, способны выдержать укрепления, жители сожженной Сигтуны сооружают здесь причал, а на острове Стокхольм[84]84
Сток-хольм (Стокгольм) – согласно преданию, после того как во время вражеского нашествия была разрушена Сигтуна, уцелевшие жители пустили бревно по воде, и на небольшом острове, куда его прибили волны, была основана новая столица. «Сток» по-шведски «бревно», «хольм» – «остров». В 1252 г. древнее поселение получило права города, и этот год стал считаться годом основания Стокгольма.
[Закрыть] строят себе новый, маленький, городок.
Идут облака, идут годы. Видишь, как вырастают фронтоны, там появляются цитадель и «Чернан»[85]85
«Чернан» – самая высокая башня крепости.
[Закрыть]. Биргер Ярл превращает город Стокгольм в крепость, вон на той стене стоят дозорные с луком и стрелами, наблюдают за озером и фьордом, и песчаным кряжем Брункеберг. У подножия кряжа, возле Рёрстранда, строится монастырь Клары, между ним и городом пролегла улица, а за ней – другие, град разросся, он становится полем битвы враждующих партий, где водружают стяг сыновья Ладулоса[86]86
Ладулос – Магнус Ладулос (1240–1290) – король Швеции.
[Закрыть], где ратники немецкого Альбрехта[87]87
Альбрехт – имеется в виду Альбрехт III Мекленбургский (ум. 1412), герцог Мекленбурга, король Швеции (1363).
[Закрыть] сжигают заживо шведов. Стокгольм ведь сердце королевства, это прекрасно знают датчане, и знают шведы, отсюда распри и кровавые битвы. Палаческая рука обагряется кровью, на площади стоит король Дании Кристиан Второй[88]88
Кристиан Второй (1481–1559) – датский король, правивший с 1513 по 1523 г. Пытаясь установить господство датчан в Швеции, казнил в 1520 г. более восьмидесяти противников унии с Данией («Стокгольмская кровавая баня»), в числе которых было дворяне, представители духовенства, видные горожане.
[Закрыть], палач Швеции!.. Катитесь, руны! Погляди, как на брункебергском песчаном кряже, где простой шведский люд победил датское войско[89]89
…победил датское войско… – Имеется в виду сражение при Брункеберге в 1471 г.
[Закрыть], устанавливают майский шест, то Иванов вечер. Густав Васа торжественно въезжает в Стокгольм[90]90
…торжественно въезжает в Стокгольм. – Речь идет о событии. приуроченном к восшествию Густава Васы на престол 6 июня 1523 г. после освобождения Швеции от датчан.
[Закрыть]. Вокруг майского шеста вырастают фруктовые сады и капустные огороды, дома и улицы, они исчезают в пламени, и возникают снова; мрачная цитадель с «Чернан» преображается в замок, город украсился башнями и подъемными мостами; на песчаном кряже вырастает отдельный город, а на скалах южнее – третий; по приказу Густава Адольфа[91]91
…по приказу Густава Адольфа… – Имеется я виду Густав II Адольф – король Швеции с 1611 г. См. примеч. к с. 43.
[Закрыть] старые стены рушатся, три города сливаются в один, обширный, большой, где живописно перемешаны старинные каменные дома, деревянные лавки и крытые дерном хижины, солнце сияет на медных куполах башен; в надежной гавани подымается целый лес мачт.
Накрашенное божество Версаля[92]92
…накрашенное божество Версаля… – Речь идет, очевидно, о знаменитом короле Людовике XIV (1638–1715). Именно во время его правления пригород Парижа Версаль был превращен в крупнейший дворцово-парковый ансамбль в стиле французского классицизма.
[Закрыть] озаряет лучами своей красоты весь мир, они достигают до берегов Меларена и проникают в Тессинов дворец[93]93
Тессинов дворец – имеется в виду Королевский дворец в Стокгольме, который после пожара, случившегося в 1697 г., был перестроен шведским архитектором Тессином Никодемусом Младшим (1654–1728). Пышную отделку интерьеров, характерную для стиля барокко, он сочетал с четкой прямоугольной планировкой.
[Закрыть], куда приглашает в гости искусство и науку король, Густав Третий[94]94
Густав Третий (1746–1792) – король Швеции с 1771 г. Убит группой заговорщиков.
[Закрыть]; его изображение, вылитое из бронзы[95]95
…его изображение, вылитое из бронзы… – Памятник королю Густаву III (1791), работы скульптора Ю. Т. Сергеля (1740–1814), установлен в Стокгольме в 1808 г.
[Закрыть], установлено на берегу перед роскошным дворцом. Это уже в наши дни, акации осеняют высокую дворцовую террасу, на широкой балюстраде которой красуются в саксонских фарфорах цветы; пестрые шелковые занавеси на больших стеклянных окнах наполовину опущены, навощенные полы гладкие, как зеркало, а под той аркою, где по стене вьются розы, вечно живет в мраморе греческий Эндимион[96]96
Эндимион – в греческих сказаниях прекрасный возлюбленный богини луны Селены, охотник или пастух.
[Закрыть]; как в почетном карауле стоят здесь Фогельбергов Один, Сергелевы Амур и Психея[97]97
…стоят здесь Фогельбергов Один, Сергелевы Амур и Психея… – Фогельберг Б. А. (1786–1854) – шведский скульптор, прославившийся монументальными статуями северных богов. Сергель Ю. Т. – См. примеч. к с. 137.
[Закрыть].
Мы спускаемся по широкой королевской лестнице; перед нею, там, где Олав Шётконунг некогда протянул железные цепи через меларенский пролив, теперь замечательный мост с лавками наверху и «Стрёмпартерреном» внизу; туда как раз держит курс пароходик «Неккен», набитый пассажирами, которые переправляются из Юргордена на «Стрёмпартеррен». Что такое «Стрёмпартеррен»? Это у стокгольмцев маленькая-премаленькая Villa Reale[98]98
Villa Reale (Вилла Реале, ит.) – общественный парк в Неаполе.
[Закрыть], скажет неаполитанец; это маленькая-премаленькая Jungfernstieg[99]99
Jungfernstieg (Юнгфернстиг, нем.) – набережная в Гамбурге.
[Закрыть], скажет гамбуржец. Это малюсенький полукруглый островок, на который мост опирается своими арками, сад, полный цветов и деревьев; его видно сверху, когда стоишь у высокого парапета. Там, внизу, прогуливаются дамы и господа; играют музыканты, под сводами моста сидят группами семейства и угощаются прохладительными напитками, сквозь зелень им видно открытое море, дома и усадьбы, а еще лес и скалы; ты забываешь, что находишься посреди города.
Вот этот-то мост и соединяет Стокгольм с Нормальмом, где избранная публика по преимуществу проживает в двух длинных, напоминающих берлинские, улицах; однако из всех больших зданий мы посетим одно, а именно театр.
Мы всходим на саму сцену, она имеет историческое значение. Здесь, около первой от рампы правой кулисы, если стоять лицом к зрительному залу, в маскараде был убит Густав Третий; его перенесли вон в ту маленькую комнатку рядом со сценой, между тем как все выходы были перекрыты, а пестрые персонажи, арлекины, полишинели, дикари, боги и богини, снявши маски, бледные от ужаса, сбились в кучу; балет-фарс обернулся подлинной трагедией.
Этот театр был родимым домом Йенни Линд; здесь она совсем еще девочкой пела в хоре, здесь она ребенком впервые выступила, заслужив поощрение; здесь она узнала бедность и горе, когда у нее пропал голос, проливала слезы, возносила смиренные молитвы своему Богу; отсюда северный соловей вылетел в мир, проповедуя чистоту и святость искусства. До чего же красив вид из этого окна наверху: на воду и «Стрёмпартеррен», на огромный, величественный дворец, на Ладугордсландет с большими казармами, на Шепсхольм и отвесно подымающиеся из воды скалы Сёдермальма с садами, дачами, улицами и проглядывающими меж зеленых деревьев церковными куполами. Там стоят корабли, во множестве, борт о борт, с развевающимися флагами. Прекрасное, что открывается взору поэта, должен увидеть и мир; катитесь, руны! Перед нами целиком развернута красочная панорама, которую обрамляет радуга. Смотри же! Солнце на закате, над Седермальмом сгущаются сумерки, серое все более и более темнеет, образуя смоляной фон, на котором обрисовывается двойная радуга; дома так ярко озарены солнечными лучами, что стены их кажутся прозрачными; только что распустившиеся липы в садах выступают навстречу точно свежий молодой лес; готические здания на острове сверкают длинными, узкими стеклами, как при праздничной иллюминации, а сквозь темные ели из окон, что позади, льется, дробясь на тысячу огней, свет, на деревьях как будто бы пылают рождественские свечи; все ярче и ярче становятся цвета радуги, фон же – все черней и черней, а мимо, высвеченные солнцем, пролетают белые чайки. Одной ногою радуга упирается в кладбище, расположенное высоко наверху в Сёдермальме. По народному поверью, там, где радуга касается земли, зарыт клад. Радуга оперлась об одну из могил, там покоится Стагнелиус[100]100
Стагнелиус Э. Ю. (1793–1823) – шведский поэт. Умер от сердечного приступа, не дожив до своего тридцатилетия.
[Закрыть], прекраснейший шведский скальд, такой молодой и такой несчастный; в той же могиле похоронен Никандер[101]101
Никандер К. А. (1799–1839) – шведский писатель, автор романа «Король Энцио» и сборника стихотворений «Лев в пустыне» (1838).
[Закрыть], что пел о короле Энцио[102]102
Король Энцио (ок.1220–1272) – король Сардинии.
[Закрыть] и о «Lejonet i öknen»{14}, пел c кровоточащим сердцем; свежий виноградный лист остудил рану и погубил певца. Мир праху, и да здравствуют песни! Мы подходим к вашей могиле, на которую указует радуга. Вид отсюда чудесен. Дома в мощеных крутых улицах подымаются террасами; идя узкими переулочками, взбираясь по бревенчатым лестницам, пешеход может сократить себе пучь, и при этом отовсюду – вид сверху, вид на воду, скалы и зелень. Красивое место для жилья, здоровое место, хотя и не такое аристократическое, как возле брункебергского песчаного кряжа; но оно таким станет! Когда-нибудь на скалистой земле Сёдермальма проляжет стокгольмская Strada Balbi[103]103
Strada Balbi (Страда Балби, ит.) – главная улица в Генуе.
[Закрыть].
Мы стоит наверху. Какой еще город в мире может похвастать лучшим видом на соленый фьорд, на свежее море, на башни, купола, скопление домов и дворец, который сделал бы честь самому королю Энцио, а вокруг – черные, строгие леса с дубом, елью и сосной, так по-северному дремлющие в лучах заходящего солнца. Смерилось, наступает ночь, внизу в городе загорелись огни, наверху в небе загорелись звезды, к звездному полю возносится башня церкви на Рыцарском острове[104]104
…церковь на Рыцарском острове… – Имеется в виду Риддархольмская церковь, одна из старейших в Стокгольме, место погребения шведских королей. Рыцарский остров – так переводится с шведского название острова Риддархольм.
[Закрыть], звезды просвечивают сквозь нее; она словно из кружев, но каждая нить отлита из чугуна и толщиною в бревно.
Туда, в эту церковь, и направляемся мы этим тихим вечером. Здесь царство духов. Погляди, в сводчатых проходах на резных деревянных конях посажены доспехи, в которые некогда облачались Магнус Ладулос. Кристиан Второй, Карл Девятый[105]105
Карл Девятый (1550–1611) – король Швеции.
[Закрыть]. Здесь истлевают тысячи знамен, что развевались некогда на игрищах и под музыку; под градом стрел и под громом пушек: длинными лохмотьями свешиваются они с древка, иные же древки брошены наземь, ибо знамена давно уже рассыпались в прах. В этих стенах почивают в серебряных и медных гробах почти все короли Швеции. Из главного прохода в открытую решетчатую дверь видны поставленные друг на друга барабаны и развешанные знамена; здесь хранится окровавленная рубаха, а в гробу истлевает Густав Адольф. Но а кто мертвый сосед в часовне напротив, в другом боковом проходе? Там под стеклом лежит простреленное платье, на полу – пара тяжелых, толстых сапог, – они принадлежали королю-герою, скитальцу, чье королевство ныне – сей тесный гроб, Карлу Двенадцатому.
Эти своды священны! Под ними собрались могущественные мужи столетий, недолговечные, как съеденные молью знамена, немые и вместе такие красноречивые. А снаружи волнуется жизнь; в мире все идет своим чередом; в старых домах сменяются поколения, сменяются сами дома, однако же Стокгольм был и остается сердцем Швеции, градом Биргера, и лик его постоянно омолаживается, постоянно хорошеет.
Глава XII. Юргорден
Юргорден[106]106
Юргорден – один из островов, на которых расположен Стокгольм.
[Закрыть] – это целый кусок суши, превращенный в сад самим Господом. Поедем-ка туда, мы пока еще в городе, но перед дворцом – широкая, вытесанная из камня лестница, спускающаяся к воде, где стоит далекарлийка[107]107
Далекарлийка – жительница провинции Даларна (Далекарлия).
[Закрыть] и звонит в бронзовый колокол: на борт! Лодок здесь достаточно, выбирай любую, все – с колесом, его вертят далекарлийки. На далекарлийке сорочка из грубого белого полотна, красные чулки с зеленою пяткой и башмаки на неимоверно толстой подошве, с передком, который доходит до самой голени; лодка ее украшена зелеными ветками, и вот она уже стремительно отплывает. Перед нами вырастают дома и усадьбы, показываются церкви и сады, Сёдермальм возносит их выше корабельных мачт; пейзаж напоминает Босфор возле Перы[108]108
Пера – квартал в Стамбуле.
[Закрыть]; пестрый наряд далекарлийки сойдет за восточный, и слышишь, ветер доносит до нас меланхолические звуки свирели, два бедных далекарлийца играют в гавани музыку, это те же меланхолические, протяжные звуки, что выдувают болгарские музыканты на улицах Перы. Мы высаживаемся на берег в Юргордене. Какое обилие экипажей, движущихся рядами по широкой аллее, какие толпы нарядных прогуливающихся людей всех сословий! Вспоминается Вилла Боргезе[109]109
Вилла Боргезе – дворец княжеского рода Боргезе в Риме.
[Закрыть], куда во время сбора винограда идут проветриться римляне и иностранцы. Ты в парке Боргезе, ты на Босфоре – и вместе с тем далеко на севере. Привольно раскинулась ель, береза склоняет свои ветви так, как умеет одна лишь плакучая ива, а какие невероятно красивые, огромные дубы, даже сучья их подобны могучим деревьям, они так и просятся на картину; перед нами простираются чудесные зеленые лужайки, а совсем рядом катит свои зеленые, глубокие воды фьорд, как если бы он был рекою; пристань пестрит судами, большие корабли с раздутыми парусами, один выше другого, пароходы и лодки причаливают и отчаливают.
Пойдем-ка к вилле Бюстрёма[110]110
Бюстрём Ю. Н. (1783–1848) – шведский скульптор, с которым Андерсен познакомился в 1833 г. в Риме.
[Закрыть]; она расположена вон на том каменистом утесе, за который крепко держатся большие дубы; посмотри отсюда на триединый город, Сёдермальм, Нормальм и остров с величественным дворцом. На этом утесе замечательно строить, и здание стоит, причем оно почти целиком из мрамора, словно перенесенная по воздуху сюда на север какая-нибудь Casa santa d’Italia[111]111
Casa santa d’Italia (Каса Санта де Италия, ит.) – Святой дом, христианский храм в Италии.
[Закрыть]. Стены внутри расписаны на помпейский манер, но тяжеловато, ничего гениального, кругом расставлены Бюстрёмовы мраморные изваяния, в них отсутствует дух античности, мадонна тяжело волочит свою мраморную драпировку, девочка с цветочной гирляндой – безобразный ребенок, возле Геро[112]112
Геро – в греческих сказанииях юная, прекрасная жрица Афродиты в Сеете, покончившая с собой после того, как ее возлюбленный Леандр из Абидоса утонул в море.
[Закрыть] с плачущим Амуром на ум приходит балетная поза. Но обратимся к красивому. «Торговка Амурами» красива, у «Купальщиц» камень сминается в мягкое полотно; одна из них, выступя вперед, пробует ногою воду, и тебе передается ощущение, что вода холодная. Прохлада мраморного зала усиливает это впечатление, и тебя пробирает озноб!.. Выйдем-ка наружу, на солнечный свет, подымемся на соседнюю скалу, высящуюся над усадьбами и домами; в расщелинах ее растут дикие розы; между пышных елей и грациозных берез падают солнечные лучи, красиво ложась на высокую траву перед огромным бронзовым бюстом Бельмана[113]113
Бельман К. М. (1740–1795) – выдающийся шведский поэт, с именем которого связан расцвет шведской лирики второй половины XVIII в. Бронзовый бюст Бельмана был выполнен скульптором Ю. Н. Бюстрёмом в 1829 г.
[Закрыть]; сей уголок был излюбленным местом скандинавского импровизатора, здесь он лежал в траве, слагал и пел анакреонтические[114]114
Анакреонтические стихи – легкая жизнерадостная поэзия, близкая по духу лирике древнегреческого поэта Анакреонта (ок. 570–478 до н. э.).
[Закрыть] свои песни; здесь ежегодно отмечают летом его праздник. В сиянии красного вечернего солнца мы воздвигнем тебе алтарь, это чаша с обжигающим пуншем, водруженная на бочку, увенчанную дикими розами. Мувиц пробует свою валторну, ту самую, что звучала в погребке словно рог Оберона[115]115
Оберон – король эльфов в старофранцузской поэзии.
[Закрыть], и все пускалось в пляс, начиная с Уллы и кончая Мамашей из «Петуха» [116]116
Мувиц, Улла, Мамаша из «Петуха» – персонажи бельмановских «Посланий Фредмана» (1790).
[Закрыть], притоптывало ногами, прихлопывало в ладоши и пристукивало оловянными крышками пивных кружек:
Картина Тениера[118]118
Тениер Д. (1610–1690) – фламандский художник, мастер жанровой живописи.
[Закрыть] ожила и продолжает жить в песне. На любимом месте Бельмана дует в рог Мувиц, и вокруг чаши с обжигающим пуншем пляшет вся честная компания, от мала до велика, и кареты тоже, и повозки с лошадьми, и наполненные бутылки, и кружки, постукивающие крышками; мелодично звучит бельмановский дифирамб[119]119
Дифирамб – жанр античной лирики, песнь в честь бога Диониса, или Вакха. Позднее – литературная форма, близкая к гимну и оде.
[Закрыть], шутка и грубость, порою прокрадывается и грусть:
Художник, хватай кисть и палитру и пиши менаду[121]121
Менады – в античной мифологии спутницы бога Диониса.
[Закрыть], но не ту, что попирает мехи и с развевающимися по ветру волосами поет песни восторга, а ту, что подымается из Бельмановой дымящейся чаши, эту пуншевую Анадиомену[122]122
Анадиомена – одно из имен богини любви Афродиты (то есть пенорожденная – греч.).
[Закрыть], в красных туфлях на высоких каблуках, с бантами на платье и с разлетающимися вуалью и накидкою, разлетающимися, разлетающимися донельзя! Она проворно откалывает с своей груди розы поэзии и вставляет в носик пивного кувшина, постукивает крышкой, поет о звуках валторны, штанах и старых башмаках, а мы тем временем вдыхаем аромат розы и видим пару сияющих глаз, они говорят о грусти и усладе людского сердца{15}.
