Текст книги "Бесстрашный горец"
Автор книги: Ханна Хауэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Глава 20
— Здравствуй, папа.
Эван осторожно открыл глаза и взглянул на маленького мальчика, стоявшего у кровати. А в следующую секунду он почувствовал, что нестерпимая боль в животе и спине, которая его мучила, исчезла. Он плохо помнил, как оказался в своей кровати и кто за ним ухаживал. Что-то подсказывало ему, что прошло немало времени с тех пор, как он потерял сознание на обратном пути в Скарглас.
– Здравствуй, Мальчик, – ответил он, чувствуя, что в горле так сильно першит, словно он наелся песка.
– Меня теперь зовут не просто Мальчик. У меня есть имя.
В голосе мальчугана звучали такая гордость и радость, что Эван невольно улыбнулся.
– И как тебя зовут?
– Сайаран Макфингел, или Сайаран Камерон. Сигимор с дедушкой все еще об этом спорят.
– И то, и другое отличные имена. И кто тебе дал имя?
– Моя новая мама. Она даже привела священника, и он меня окрестил, как полагается. Она хотела, чтобы и ты при этом был, но ты болел.
– И долго я болел?
– Очень долго. Мама и Мэб заставляли тебя пить лекарства и мазали твою спину какой-то грязью, – ответил Сайаран.
– Очень мило с их стороны. Слушай, Сайаран, ты не мог бы принести мне попить?
– Я это сделаю.
Бросив взгляд в сторону двери, Эван увидел, что в комнату вошла Фиона с кружкой в руке. Протянув Эвану кружку с прохладным сидром, она уселась на краешек кровати. Лицо ее было спокойным, пожалуй, даже чересчур спокойным. Да и прикосновение ее руки, когда она поддерживала голову Эвана, чтобы помочь ему напиться, было отнюдь не ласковым. Вне всякого сомнения, Фиона была на него сердита.
– Сколько времени я болел? – спросил Эван, выпив всю кружку.
– Три дня. – Фиона встала с постели и подошла к Саиарану. – Сначала я хотела дождаться, пока ты придешь в себя, чтобы вместе придумать имя нашему сыну и окрестить его, но почувствовала, что не в силах ждать больше одного дня. Да и это оказалось нелегко. Твой отец пообещал ему, что после того как ты поправишься, мы устроим большой праздник, на котором его официально представят всем дядям и кузенам и его имя занесут в Книгу.
– Ах, в Книгу… – Эван улыбнулся Саиарану. – Это очень важное событие, когда твое имя заносят в большую Книгу, – пробормотал он, мысленно представив себе гроссбух, в который отец заносил сведения о своих сыновьях и их сыновьях: дату рождения, крещения, имя матери и прочую информацию, которую ему удавалось собрать. О своих дочерях он тоже делал записи, однако у него было всего три дочери, а сыновей – видимо-невидимо. – Я очень рад за тебя, Сайаран. Но мне кажется, ты не дожидаешься официальной церемонии, чтобы со всеми познакомиться.
– Да. Лучше знакомиться с ними по одному, – заявил мальчуган очень серьезным голосом. – Их так много, и мне хочется запомнить, как их всех зовут. Очень важно знать, какое у человека имя.
– Конечно. – Внезапно Эван почувствовал, что ему срочно необходимо облегчиться. – Нет ли поблизости кого-нибудь из моих братьев? Мне нужна их помощь.
– Сейчас кого-нибудь позову, – пообещал Сайаран и, подбежав к двери, распахнул ее. – Эй, кто-нибудь из братьев, подойдите сюда! – закричал он на весь замок. – Мой папа хочет писать!
– О Господи! – прошептал Эван, разрываясь между смущением и желанием расхохотаться. Взглянув на Фиону, он заметил, что она тоже едва сдерживает смех. – Похоже, он вполне освоился.
– Да, – ответила Фиона дрогнувшим от смеха голосом. – За последние три дня он уяснил себе, что именно в этом случае требуется помощь. Мне кажется, кто-то идет. Пойду принесу тебе чего-нибудь поесть.
– Только не кашу! – крикнул ей вслед Эван. Схватив Сайарана за руку, Фиона вывела его из комнаты, столкнувшись на пороге с Грегором.
Эван бросил на брата мрачный взгляд, когда тот помогал ему справить нужду. Впрочем, он не чувствовал себя таким уж слабым и беспомощным, и это радовало. Скоро никакая помощь ему уже не потребуется. Усевшись на кровати, он принялся расспрашивать Грегора о том, что произошло за эти три дня и как получилось, что он провел их в беспамятстве.
– У тебя был сильный жар, – принялся рассказывать ему Грегор, опустившись на стул возле кровати. – Ты метался, и чтобы твоя спина не начала снова кровоточить, мы привязали тебя к кровати на целых два дня. Фиона нашла самые мягкие веревки.
Как ни старался Эван скрыть смущение, он почувствовал, что краснеет, однако, избегая смотреть в глаза Грегору, в которых светилось любопытство, заметил:
– Очень мило с ее стороны, А на третий день?
– Весь третий лень ты проспал. Мэб и Фиона напоили тебя микстурой, чтобы ты не просыпался и спокойно лежал. Это нужно было для того, чтобы ты лежал на животе и не переворачивался до тех пор, пока раны на твоей спине не затянутся. Правда, один раз ты проснулся, но очень скоро снова забылся сном. – Грегор взглянул на спину Эвана. — По-моему, они уже затянулись. Думаю, тебе осталось лежать на животе всего несколько дней. Раны у тебя не настолько глубокие, чтобы их зашивать, хотя Фиона очень расстроилась, что Хелена оставила на твоем теле еще несколько шрамов.
– Я вижу, мой сын уже вполне освоился на новом месте, – заметил Эван и, уже не смущаясь, рассмеялся, вспомнив, как мальчуган кричал во все горло, что его отец хочет в туалет, чтобы кто-нибудь пришел и помог ему.
– Да. Фиона и наш отец не могли дождаться, пока ты придешь в себя, и сами выбрали мальчику имя. В кои-то веки они не спорили, а пришли к единодушному мнению, что преступное упущение должно быть немедленно устранено.
– Похоже, имя ему поправилось.
– Он называет его всем, с кем здоровается. И если кто-то зовет его «мальчик» или «паренек», он тотчас же их поправляет. Только за то, что эта сука не удосужилась дать имя собственному ребенку, она заслуживает смерти.
– Верно, Мне хотелось бы, чтобы не Фиона ее убила. За последнее время она лишила жизни уже двух человек.
– И оба раза вопрос стоял так: или она убьет, или ее убьют. И я не думаю, что она слишком переживала по поводу того, что убила Хелену, По правде говоря, ее даже не тошнило, как это было в первый раз.
– Это точно.
– Она желала Хелене смерти с того момента, как увидела тебя распятым на столбе перед коттеджем. Мне кажется, она мечтала убить ее не один раз, особенно когда узнала, как она обращалась с твоим сыном.
– С нашим сыном, – прошептал Эван, вспомнив, как Фиона именно так названа Сайарана: «Наш сын». – Он называет ее мамой.
Грегор кивнул:
– Не беспокойся по поводу того, примет она его или нет. Даже когда она впервые его увидела, она быстро оправилась от шока и была с ним чрезвычайно добра и приветлива, И отец тоже отнесся к мальчугану великолепно. Знаешь, странно, но когда я смотрю на него и Сайарана и вспоминаю, как он обращался со всеми своими детьми, мне, кажется, что, несмотря на все его недостатки, он был очень хорошим отцом.
– А раньше ты так не думал?
– – Я просто никогда об этом не задумывался. Все время считал его странным. Он и сейчас странноватый, хотя стал гораздо спокойнее. Такое впечатление, что он стал счастливее.
Эван кивнул, и в этот момент в животе у него забурчало, и он взглянул в сторону двери.
– Как ты думаешь, она принесет мне кашу?
– Только если захочет досадить тебе. На твоем месте я придумал бы правдоподобное объяснение, почему ты не рассказал ей о мальчике. Она пока не может решить, то ли ты сделал это, как она выражается, по своей мужской тупости, то ли оттого, что решил, будто она разозлится и выместит свою злость на ребенке.
– По своей мужской тупости? – переспросил Эван.
– Ну да, – ухмыльнулся Грегор. – Сестра Сигимора Илза обожает это выражение, и, похоже, Фиона переняла у нее дурную привычку так говорить. А когда Сигимор стал бранить ее за это, Фиона заявила ему, что не только Илза, но и Джилли тоже частенько так выражается.
– Фиона осмеливается перечить Сигимору? – Представив себе маленькую хрупкую Фиону, которая стоит перед огромным Сигимором подбоченившись и смело говорит ему все, что думает, Эван ухмыльнулся.
– Да, и наш отец всегда веселится, когда наблюдает такую картину. Отец принял Камеронов, которых столько лет проклинал. Так что ты, Эван, получил наконец союзников, о которых так мечтал, причем союзников надежных.
– Это хорошо. Но почему Камероны до сих пор здесь?
– Сигимор говорит, что после стольких лет, в течение которых перед его носом всякий раз захлопывались ворота нашего замка, он намерен воспользоваться тем, что его впустили, и узнать нас всех получше. Говорит, что не только мы рады приобрести союзников. Он, правда, не находится в состоянии войны со всеми своими соседями, однако они не являются его союзниками. Если они с нашим отцом и спорят по любому поводу, то только потому, что это доставляет им удовольствие. Если все то, что рассказал нам Сигимор, правда, то их клан такой же странный, как и наш.
В этот момент дверь открылась, и в комнату вошла Фиона с подносом в руках.
– Похоже, дело твое не так уж плохо, – прошептал Грегор. – Она принесла тебе не кашу.
Грегор помог Фионе поставить поднос на маленький столик и вышел из комнаты. Фиона уселась на стул возле кровати, чтобы помочь Эвану, если это потребуется. Приятно было видеть, что он не настолько слаб. Несмотря на уверения Мэб, что раны у него несерьезные и нет ничего удивительного в том, что поднялась температура, она волновалась за него. Теперь, кажется, опасность миновала, и можно на него злиться.
Когда Эван поел, Фиона помогла ему лечь на живот и хотела выйти из комнаты, но он схватил ее за руку и притянул к себе. Она уселась на кровать и взглянула на него. Заметив на его лице раскаяние, она почувствовала, что гнев ее немного утих.
– Я беспокоился не из-за того, что ты не примешь мальчика, – проговорил он, – а оттого, что тебе будет неприятно, что у меня есть сын.
Фиона пристально взглянула на Эвана, удивляясь тому, как всего одним предложением ему удалось успокоить ее.
– Он появился на свет семь лет назад, Эван. Мне в то время было одиннадцать или двенадцать лет. Наша Джилли еще не приехала в Дейлкладач, а я воспитывалась вместе с братьями.
– Сейчас я бы так не поступил, – продолжал Эван, – но тогда, похоже, что-то на меня нашло. Я не виделся с Хеленой с тех пор, как она выдала меня Хью Грею, и ничего о ней не слышал и вдруг получаю записку, в которой говорится, что она родили мне сына и он находится в коттедже старика Робби. Уверен, Грегор рассказал тебе о том, что мы думали, будто это ловушка, и я должен был туда отправиться, чтобы убедиться, что все, что написано в записке, правда. Одного взгляда на мальчика оказалось достаточно, чтобы попять: он мой сын.
– Только это мне и нужно было знать.
– Пойми, я пережил сильное потрясение. И потом, о Господи, Фиона, ты представляешь, какие чувства я испытал, узнав о том, что она даже не дала моему сыну имя и не окрестила его? Люди называли его ублюдком. – Он сильнее сжал ее руку, когда она, подняв их сомкнутые руки к губам, поцеловала костяшки пальцев. – Он спросил, можно ли ему будет, когда я привезу его в Скарглас, спать в замке. – Фиона чертыхнулась, и Эван мрачно кивнул. – Если бы она сказала мне о существовании сына, я бы избавил его от всего этого.
– Что ж, прошлого не поправить. Слава Богу, Сайаран очень сильный мальчик. Конечно, есть такие душенные рапы, которые никогда не затянутся, однако время – хороший лекарь. Он и сейчас смелый и бойкий, как и все семилетние мальчишки, а когда он освоится в замке окончательно и поймет, что его все здесь любят, все будет хорошо. Теперь я понимаю, почему он так обрадовался, узнав о том, что у него в детской будет своя маленькая кроватка. Хелена обращалась со своим собственным ребенком, как с бездомной собакой. Как может мать так поступать?
– Я не могу ответить на этот вопрос, милая. Как не могу ответить на вопрос, почему я не рассказал тебе обо всем, как только мне самому стало об этом известно. Голова у меня была забита самыми разными мыслями. Я даже припомнил многочисленные ссоры, которые происходили между моим отцом и его женами из-за незаконнорожденных детей.
– Если бы какая-то женщина родила от тебя ребенка, в то время как ты был женат на мне, вот тогда тебе бы не поздоровилось. Я бы даже тебя кастрировала, причем медленно, чтобы ты помучился.
Ухмыльнувшись, Эван притянул ее к себе и легонько коснулся губами ее сердито сжатого рта. Подумать только, одна мысль о том, что он может ей изменить, рассердила ее! Эван пришел в восторг. Ревность, конечно, не самое лучшее из чувств, но ее проявление обычно дает знать, что сердце женщины принадлежит тебе. Когда он поправится настолько, что будет в состоянии вновь заняться с Фионой любовью, им предстоит серьезный разговор о том, какие чувства они испытывают друг к другу. Пора догадок и боязни ответов прошла. Он как следует продумает предстоящий разговор, пока будет выздоравливать. К тому же бояться ему нечего: поступки Фионы ясно дали ему понять, что у него есть надежда на взаимность.
– Я просто был в растерянности и не знал, что мне делать, Фиона. Только и всего. Никакого злого умысла я не таил. В тот день, когда Хелена и Хью меня поймали, я собирался привезти сына домой. – Он слегка нахмурился. – Сайаран знает, что его мать убили?
– Да, я ему сказала. – Фиона вздохнула. – Сначала я хотела сказать не всю правду, быть может, даже солгать, но потом передумала и рассказала ему все. Об этом еще будут говорить, и не раз, так что он все равно все узнает, так лучше уж от меня. Он знает, что она хотела убить тебя и сколько зла она тебе причинила. Правда, я лишь упомянула, что она отстегала тебя хлыстом, а вот о том, что она еще и изрезала тебе спину ножом, он и сам догадался. По собственному опыту.
– О Господи! Неужели она… – Фиона кивнула, прежде чем он успел договорить, и Эван чертыхнулся. Правда, она не сильно его изувечила. Наверное, он слишком хорошо прятался или умеет быстро бегать, или нашлись добрые люди, которые ее остановили. Наверняка и Мэри его защищала. Он ее обожает, и, судя по его словам, она тоже его любит. Я сказала ему, что убила Хелену, потому что она пыталась меня убить. Он ни капли в этом не усомнился. И потом, видимо, просто выкинул все это из головы. Во всяком случае, с тех пор он ни разу не упоминал о своей матери.
– Я понимаю, как тебе пришлось нелегко, но мне кажется, ты поступила правильно: лучше горькая правда, чем сладкая ложь, А может быть, его не слишком волнует, что ее больше нет в живых.
– Она ведь не была, по сути, его матерью, верно?
– Не была. А ты ею будешь, правда? Он уже зовет тебя мамой.
– Он сам так захотел. Я сказала ему, что он может называть меня как пожелает, Фионой или мамой, что все равно он теперь наш сын.
– Спасибо.
– За что? Он ведь просто маленький мальчик, которому в своей короткой жизни пришлось многое пережить, а когда ты его зачал, мы с тобой еще ничего не значили друг для друга. Знаешь, Эван, он так радуется, что теперь у него есть отчий дом, имя, отец, дедушка, дяди, что у меня слезы наворачиваются на глаза, когда я на него смотрю. Мне было так приятно слышать, когда он, распахнув дверь, стал кричать, призывая кого-нибудь на помощь, как сделал бы это на его месте любой мальчишка, что я даже не стала бранить его за то что он высказался прямым текстом. Сейчас самое трудное – это не избаловать его. А еще не обнимать его всякий раз, когда в глазах его мелькнет неуверенность или страх. Мне кажется, пройдет еще немало времени, прежде чем он поймет, что здесь его все любят. – Она зевнула. – Извини.
Эван немного подвинулся и, осторожно повернувшись на бок, притянул Фиону к себе.
– Отдохни здесь.
– Но ведь у тебя болит спина, – попыталась вразумить его Фиона.
– Я же не лежу на ней. Мы и раньше так спали, и я не поворачивался на спину до самого утра. Думаю, если бы вы с Мэб не дали мне микстуру, боль в спине еще долго мучила бы меня.
«Это верно», – подумала Фиона, закрывая глаза. Она знала, что является причиной ее усталости, и скоро ей придется рассказать о ней Эвану. Слишком многие уже начали замечать, что она теперь ест за двоих, а после обеда ложится отдохнуть. Скоро начнутся разговоры, и не хватало еще, чтобы он – опять! – узнал из чужих уст, что ему предстоит стать отцом.
– Хелена была очень красивой, – прошептала она.
– Только внешне. Я давно ее не видел, а сейчас, когда посмотрел на нее, мне стало стыдно оттого, что я когда-то с ней спал.
– Если бы ты этого не делал, Сайарана сейчас не было бы с нами.
– Верно, и это было бы ужасно. – Эван поцеловал Фиону в макушку. – За время нашего знакомства был только один момент, когда лицо ее, исказившись от злости, стало уродливым. Я тогда был поражен, но очень быстро выкинул это из головы. Я был ослеплен страстью, и мне есть лишь одно оправдание – в то время я был совсем юнцом.
– Гм… На которого, однако, можно было обратить внимание. Ведь Хелена сама к тебе пришла, а не ты к ней.
– Совершенно верно. Выть может, я все-таки не настолько туп?
Фпона сонно хихикнула:
– Может быть.
– Я все еще не отругал тебя за то, что ты так рисковала, – заметил Эван. Протянув руку, он накрыл ее грудь и улыбнулся, когда Фиона возмущенно фыркнула.
– Можешь сделать это через несколько минут.
– Зачем мне так долго ждать?
– Затем, что через несколько минут я буду крепко спать и не услышу тебя.
– Ах ты негодница! Но ведь ты и в самом деле подвергала себя опасности, Фиона.
– Ты бы точно так же поступил ради меня. И потом, никакая серьезная опасность мне не угрожала. Ты же понимаешь, что они бы не стали убивать меня сразу, даже если бы догадались, кто я такая, а это было практически невозможно. Нам требовалось отвлечь их всего на несколько минут, чтобы твои люди и люди Сигимора преодолели открытое место. Нравится тебе это или нет, но даже ты должен признать, что я была идеальным выбором.
Эван поморщился, неохотно признавая справедливость ее слов:
– Хоть это и в самом деле так, мне это не нравится.
– Но я же обвела их вокруг пальца, верно?
– Обвела, но если ты еще раз посмеешь подвергнуть себя такой опасности, я тебя выпорю.
– Только попробуй!
«И попробует», – подумала Фиона, уже засыпая. Как только она расскажет ему, что беременна, он сообразит, что в то время, когда она помогала его освобождать, она уже носила в себе его ребенка. Грегор с Сигимором тоже об этом, догадаются. И все станут читать ей нотации и будут читать до тех пор, пока у нее в ушах не зазвенит. Положив свою руку на руку Эвана, которую он так и не убрал с ее груди, Фиона решила, что это небольшая цена за то, что он остался жив, а его самые злые враги разгромлены и убиты.
Эван улыбнулся, почувствовав, что тело Фионы расслабилось и она задремала. Он ей небезразличен. Теперь он в этом нисколько не сомневался. Потребуется еще какое-то время, чтобы она полюбила его, но сейчас он знает, что это может произойти.
«Похоже, пришло время поговорить с Грегором», – решил Эван. Как ни досадно ему было обращаться к младшему брату за советом, однако ни для кого не секрет, что Грегор знает, как завоевать женщину, в то время как он об этом лишь догадывается. Пора завоевывать собственную жену, сделать так, чтобы нежные чувства, которые она к нему испытывает, превратились в любовь. Надо добиться того, чтобы она полюбила его всем сердцем, как он любит ее. Грегор может обучить его красивым словам, которые женщины обожают слушать.
Кроме того, пришла пора перестать держать Фиону на расстоянии. Эван знал, что она хочет стать частью всей его жизни. Она никогда не показывала виду, но он часто чувствовал, как ее раздражает то, что он не все ей говорит, не посвящает ее в свои мысли, не делится с ней своими планами на будущее. Сама Фиона делилась с ним всем, что с ней происходит, что ее заботит, пора и ему ответить ей тем же.
Послышался звук открывающейся двери, и Эван отвлекся от своих планов завоевать собственную жену. В комнату проскользнул Сайаран и тихонько подошел к кровати, Мальчуган взглянул на Фиону полными обожания глазами. Эван понимал, что Сайарану нужна мать, и лучшей он не смог бы для него выбрать. Фиона будет вести себя с ним твердо и в то же время ласково. Кроме того, она знает, как залечить его душевные раны. А поскольку она воспитывалась вместе с мальчишками, она в отличие от других женщин будет снисходительно относиться к шалостям мальчугана.
– Она заболела? – спросил Сайаран тихим, слегка дрожащим голосом.
– Нет, – прошептал Эван в ответ. – Просто легла отдохнуть.
– Она целыми днями за тобой ухаживала.
– Я знаю.
– Мне очень грустно, что моя старая мама пыталась обидеть тебя и мою новую маму.
– Не стоит, малыш. Ведь не ты это сделал и не ты этого хотел, верно? – Сайаран энергично закивал головой, – Так что тебе не нужно извиняться за то, что она сделала. Пусть она была твоей матерью, но она взрослая женщина, которая сама принимает решения и делает свой выбор.
– Мама и дедушка сказали мне то же самое.
– И они абсолютно правы. Ребенок не должен отвечать за ошибки взрослых.
– Но мне грустно еще и оттого, что моя старая мама вынудила мою новую маму убить ее.
– Мне тоже, но теперь этого уже не изменишь. Все осталось в прошлом, и постарайся об этом забыть.
Сайаран кивнул, потом зевнул, только в последнюю минуту вспомнив, что следует прикрыть рот ладонью.
– По-моему, я тоже немного устал. – Сайаран посмотрел на кровать и на спящую Фиону.
Эван с трудом подавил улыбку. Вряд ли мальчишке так уж хотелось отдохнуть, но ему, несомненно, хотелось, чтобы новая мама обняла его и прижала к себе. И Эван прекрасно его понимал.
– Тогда забирайся в кровать, рядом с Фионой есть местечко. Только осторожно, не разбуди ее.
Сайарана не пришлось упрашивать дважды. Мигом забравшись на кровать – Эвану даже не хотелось думать, где он приобрел подобную ловкость и почему это произошло, – он прижался к Фионе. Пробормотав сквозь сон его имя, она обхватила его одной рукой за талию и прижала к себе. Блаженно вздохнув, Сайаран устроился поудобнее и закрыл глаза.
Подняв голову, Эван взглянул на своих жену и ребенка. За три коротких дня, которые он провалялся в беспамятстве, эти двое, похоже, успели искренне привязаться друг к другу. Даже во сне Фиона почувствовала прикосновение к своему телу малыша, как если бы была его настоящей матерью.
Вот оно, его будущее, подумал Эван. Эта женщина, этот ребенок и все те дети, которых подарит ему Фиона. Откинувшись на подушку, он зарылся лицом в ее волосы, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Всю свою жизнь, с того момента, как он понял, для чего мужчины женятся на женщинах, он мечтал найти свою вторую половинку. По молодости и глупости он решил, что его вторая половинка – Хелена, Но когда в его жизнь вошла Фиона, он понял, насколько был наивен. Вот она, женщина, которая предназначена ему судьбой, которую он любит, которую желает, и он сделает все возможное, чтобы ее удержать.
