Текст книги "Бесстрашный горец"
Автор книги: Ханна Хауэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Глава 11
Фиона и сама не знача, отчего она раскраснелась и почувствовала легкое головокружение: то ли оттого, что Эван нес ее головой вниз, словно мешок с овсом, то ли от его заявления, что он собирается заставить ее кричать. Войдя в комнату, он поставил ее на пол, потом вернулся к двери, закрыл ее и запер на ключ. Фиона набрала в себя побольше воздуха, чтобы сказать ему все, что она о нем думает, но в этот момент он повернулся к ней лицом, и все заготовленные слова вылетели у нее из головы, а дыхание перехватило: темно-серые, как грозовая туча, глаза Эвана были почти черными от желания.
– Я рада, что мы избежали обряда укладывания в постель, – проговорила она, чувствуя, что нервничает, и не понимая почему.
Подойдя к ней, Эван вытащил из ее волос цветы.
– Я сказал своим братьям, что, если они посмеют даже думать о нем, я их четвертую, – заметил он и провел рукой по ее волосам, наслаждаясь их мягкостью и шелковистостью. – Почему ты боишься?
– Вовсе я не боюсь, – ответила Фиона, и голос ее предательски дрогнул. – Может быть, немного нервничаю, и только.
– Но почему? Ты же уже не девушка. На сей раз боли не будет. – И он принялся расшнуровывать ее платье.
– В прошлый раз мне тоже было не слишком больно. – Она вздрогнула, чувствуя, что платье поползло вниз, однако останавливать Эвана не стала. – Не знаю, почему я нервничаю. Может быть, оттого, что на сей раз все произойдет не стихийно, а запланировано. Тогда все произошло так быстро.
– Сегодня будет еще быстрее, – заверил ее Эван и начал снимать с себя одежду.
«Он абсолютно прав, – ошеломленно подумала Фиона, глядя, как Эван бросает одежду на пол. – Странно, что он ничего не разорвал». Но уже в следующую секунду все мысли вылетели из головы: Эван стоял перед ней обнаженный.
Фиона взглянула на него, и у нее перехватило дыхание. Ей уже доводилось видеть его полуодетым. Первый paз – когда она ухаживала за ним, второй – когда они впервые занимались любовью, но зрелища, которое предстало перед ней сейчас, она не ожидала. Тело у Эвана оказалось стройным, сильным, мускулистым, а кожа – гладкой и смуглой. Почти все оно было покрыто шрамами, большими и маленькими, от только что приобретенного, на ноге, до того, который шел наискось по упругому животу. Фиона оглядела всю его фигуру, от широченных плеч до длинных узких ступней, и внезапно глаза ее расширились от ужаса: взгляд уперся в восставшую плоть Эвана, да так и остался там. Как хорошо, что у нее не было времени хорошенько рассмотреть ее два дня назад, когда Эван уложил ее с собой в постель. Она наверняка с ума бы сошла от страха, что он разорвет ее пополам. Внезапно она заметила в опасной близости от гордо восставшего символа мужественности Эвана шрам, да так и ахнула:
– О Господи, Эван! Да тебя чуть не кастрировали!
– Да. – Он встал на колени и принялся снимать с Фионы чулки и туфли. – Восемь лет назад одна женщина выдала меня моему злейшему врагу, Хью Грею. Она добровольно легла со мной в постель только для того, чтобы заманить меня в ловушку, обвинить в том, что я ее якобы изнасиловал. Они оба, она и Хью Грей, решили заставить меня заплатить за то, что я посмел испачкать ее чистую белую кожу своими грязными руками. – Эван отшвырнул чулки Фионы в сторону и провел руками по ее длинным стройным ногам, и Фиона почувствовала, как у нее перехватило дыхание. – Они нанесли мне рану именно сюда, в это место, чтобы я помнил о том, что они намеревались со мной сделать, и боялся.
– И это им удалось? – спросила Фиона. Эван подхватил ее на руки и понес к кровати.
– Еще как, хотя, мне кажется, я сумел не подать виду, что испугался. – Уложив Фиону на постель, Эван окинул ее тело восхищенным взглядом и принялся расшнуровывать изящно расшитую льняную рубашку.
– А почему они тебя не убили?
– Им помешали Грегор, остальные мои братья и другие мужчины из нашего клана. К сожалению, Грею и Хелене удалось сбежать. Тогда важнее было помочь мне, а не преследовать их. Я весь истекал кровью. Несколько более мелких шрамов и тот, что у меня на лице, я получил именно тогда.
— Они тебя мучили, – прошептала Фиона. В этот момент Эван снял с нее рубашку, и она сжала руки в кулаки, борясь с желанием закрыть грудь. – Это доставляло им удовольствие или они хотели получить от тебя какую-то информацию?
– И то, и другое, – ответил Эван и, забравшись в постель, притянул Фиону к себе.
Почувствовав прикосновение его горячего тела, Фиона затрепетала. Казалось, жар от него проник в каждую клеточку ее тела. Никогда в жизни ей еще не было так хорошо. Они с Эваном созданы друг для друга, мелькнула в голове мысль, но когда он ласково обхватил ее лицо обеими руками и повернул ее голову к себе, у нее возникло такое чувство, что ей придется немало потрудиться, чтобы заставить его это понять.
– На сей раз, детка, я сделаю все, чтобы ты испытала неземное блаженство, – заявил Эван и прильнул к ее губам страстным поцелуем.
Когда он наконец оторвался от ее губ, Фиона с трудом перевела дыхание. Она принялась ласкать его спину дрожащими руками, а он начал покрывать поцелуями ее шею, потом добрался до груди. Тихий стон сорвался с ее губ, когда Эван взял в рот затвердевший ноющий сосок и принялся посасывать его, одновременно лаская другую грудь своими длинными умелыми пальцами. Она попыталась лечь поудобнее, объятая желанием полнее ощутить прикосновение его тела к своему, но Эван не позволил ей этого сделать.
Его горячая твердая восставшая плоть впивалась ей в ногу, однако Фиона лежала в таком положении, что потереться о нее ногой не могла. Она провела рукой по его бедру, стремясь добраться-таки до вожделенной плоти, однако Эван схватил ее за запястье и оттолкнул руку. Фиона не знала, что и думать: Эван явно возражал против ее прикосновения. Она предприняла вторую попытку, но Эван вновь отшвырнул ее руку и прижал ее к кровати.
– Не нужно, детка, – хрипло прошептал он. – Если ты до меня сейчас дотронешься, я не смогу сделать так, чтобы ты кричала.
От мысли о том, что одного ее прикосновения достаточно для того, чтобы Эван потерял самообладание, желание Фионы вспыхнуло еще яростнее. Она обняла его обеими руками, он вновь прильнул к ее губам поцелуем, и Фиона почувствовала, что он едва сдерживает страсть. Радостное чувство пронзило Фиону: похоже, ей удалось настолько возбудить его, что его сдержанности, которой он так славится, вот-вот придет конец.
В этот момент Эван просунул руку между ее ног, и Фиона, для которой подобная сладостная ласка была в новинку, непроизвольно вздрогнула. Однако уже через несколько мгновений смущения ее как не бывало: длинные пальцы Эвана, похоже, знали свое дело. Вскоре Фиона раздвинула ноги и выгнулась всем телом, стремясь утолить быстро растущий голод.
Слабый стон сорвался с ее губ, когда Эван устроился у нее между ног. Фиона крепко обхватила его ногами, и он медленно вошел в нее. Он принялся осторожно двигаться, словно боясь причинить ей боль, и желание Фионы стало еще острее. Она принялась ласкать руками его ягодины, однако Эван, недовольно зарычав, пригвоздил ее руки к кровати и прильнул ртом к ее соску. Фиона почувствовала, как страсть вспыхнула в ней еще более яростным огнем.
Казалось, она не в силах больше выносить его осторожные, размеренные проникновения, но стоило ей об этом подумать, как Эван отпустил ее руки. Не отрываясь от ее груди, он просунул руку между их телами и принялся ласкать Фиону. Фиона не поняла, какой части тела он касается, однако в следующее мгновение ей уже не было до этого дела. Ее подхватила такая яростная волна страсти, что она содрогнулась всем телом, выкрикивая его имя. Наконец-то она попала в рай, к которому в прошлый раз Эван лишь подвел ее, да так и оставил на пороге. И в этот момент она вдруг почувствовала, что Эван выходит из нее. Она прильнула к нему, пытаясь удержать его в себе, но не смогла. Эван глухо застонал и, прижавшись к ее груди, содрогнулся всем телом, и неземное блаженство, которое Фиоиа только что испытала, сменилось чувством потери.
Когда наконец она пришла в себя и поняла, что он сделан, холод пронзил ее сердце, изгоняя тепло желания: Эван вышел из нее, не оставив в ней своего семени. Фиона почувствовала, что ее переполняют боль и обида, однако решительно приказала себе не делать поспешных выводов. Эван, выпустив ее из своих объятий, улегся с ней рядом, и она внимательно взглянула на него, но не смогла найти ответ на свои вопросы. Выражение его лица ничего ей не сказало. Он выглядел удовлетворенным и несколько самодовольным. Встретившись с ней взглядом, он нахмурился, и Фиона испугалась, что по ее лицу Эван догадался о чувствах, которые она испытывает.
– Почему? – спросила она, моля Бога, чтобы его объяснения оказалось достаточно, чтобы унять ее боль.
– Что – почему? – осторожно поинтересовался Эван.
– Почему ты вышел из меня?
Эван чертыхнулся про себя. Нужно быть круглым дураком, чтобы решить, что Фиона этого не заметит.
– Я не хочу иметь детей, – буркнул он и чертыхнулся уже вслух, видя, как лицо Фионы исказилось от боли. Он попытался заключить ее в объятия, но она решительно высвободилась.
– Почему? – повторила она, стараясь оставаться спокойной.
– Фнона, ты уже достаточно долго живешь в замке, чтобы понимать, что представляет собой мой отец, – начал Эван, тщательно подбирая нужные слова.
— А какое отношение имеет твой отец к тому, что ты не хочешь сделать мне ребенка? Два дня назад ты об этом не задумывался.
– Тогда я вел себя крайне беспечно. Остается лишь надеяться, что мое семя не пустило корни. Во мне кровь сумасшедшего, – признался Эван.
– Какого сумасшедшего? О чем ты говоришь?
– О моем отце. То, как он себя ведет, какие поступки совершает, говорит о том…
– Ты думаешь, что твой отец сумасшедший? – перебила его Фиона.
– Да.
– Ну что ты. Никакой он не сумасшедший. Просто избалованный ребенок! – выпалила Фиона.
– Ты не понимаешь…
– Вот как? Ты считаешь, что я не понимаю? – Схватив руку Эвана, Фиона поднесла ее попеременно к каждому шраму на своих щеках. – Вот что такое сумасшествие, Эван. Я его прекрасно знаю, поскольку мне довелось испытать его на себе. Вот эти отметины – на щеках, на животе, на бедрах – оставил настоящий сумасшедший. Я видела его безумные глаза, глаза человека, говорившего о любви и в то же время причинявшего мне боль. Я ощущала холод безумия в каждом слове, которое он произносил, внимательно рассматривая меня, словно добычу, которую только что поймал, и прикидывая, где бы оставить следующую отметку, а после изнасиловать меня. Я целых два года имела дело с сумасшедшим, так что не надо мне говорить, что я не смогу распознать безумие. Твой отец не сумасшедший, – продолжала Фиона. – Он испорченный, эгоистичный человек, невероятно самодовольный, но не безумец. Его поступки продиктованы не навязчивой идеей, а лишь его настроением. Твоему отцу наплевать на всех и вся, кроме себя самого и своих желаний.
Фиона вновь легла на спину и прикрыла глаза рукой, пытаясь сдержать непрошеные слезы. То, что Эван не стал оставлять в ней свое семя только потому, что считал, будто в нем течет кровь сумасшедшего, немного ее успокоило во всяком случае, не она тому причина, – однако она понимала, что ей потребуется некоторое время, чтобы перестать чувствовать боль.
Эван осторожно обнял жену за тонкую талию и вновь привлек к себе. От ее слов дрожь прошла по его телу. Фиона и раньше рассказывала ему, что Мензис ее преследовал, что четыре раза ему удалось схватить ее. Но он как-то не задумывался, что ей довелось пережить, какие чувства она испытывала, когда этот мерзавец оставлял на ее нежной коже отметины. Она права. Этот человек – настоящий сумасшедший, страшный безумец. И хотя Эван был не совсем согласен с Фионой относительно своего отца – все-таки он не вполне нормален, считал Эван, – он твердо знал, что с Мензисом его не сравнить.
Глядя на искаженное болью лицо Фионы, Эван понял, что она все еще переживает оттого, что он лишил ее возможности забеременеть. К своему стыду, он почувствовал, что ему это льстит. Фиона хочет родить от него ребенка, и ей неприятно, что он отказал ей в этом. Представив себе, как живот Фионы округляется по мере того, как в нем растет его ребенок, Эван довольно улыбнулся. И в то же время он чувствовал, что не вправе рисковать их будущим, поскольку в глубине души все-таки сомневался в том, что его отец нормален.
– Фиона, – прошептал он, зарывшись лицом в ее густые растрепанные волосы, – я не мог оставить в тебе свое семя…
Вздохнув, она убрала руки с глаз и взглянула на него:
– Твой отец не сумасшедший, Эван.
– Но он повсюду видит врагов. Настроения его меняются каждую секунду. Он может пребывать в ярости, а уже в следующее мгновение, завидев хорошенькую девушку, думает лишь о том, как бы побыстрее задрать ей юбку. Взрослый мужчина и к тому же глава клана не должен так себя вести.
– Не должен, – согласилась Фиона. – Но это еще не говорит о том, что он сумасшедший. Если он повсюду видит врагов, то только потому, что у него их и в самом деле предостаточно. – Она глубоко вздохнула, стараясь придумать довод, который переубедил бы Эвана. – Постарайся хотя бы на мгновение представить отца не взрослым мужчиной и главой клана, а маленьким мальчиком.
Эван так и сделал и изумился тому, как легко ему это удалось. Он и сам частенько видел в отце черты, свойственные детям.
– Признаюсь, он часто ведет себя так, словно еще не вырос.
– Так оно и есть. Все его слова и поступки говорят о том, что твой отец так и не стал взрослым. Он остался ребенком, причем крайне испорченным. Такое впечатление, что в детстве его ничему не учили, а если и учили, то он не усвоил из этих уроков ничего. Если ему чего-то хочется, он должен это получить немедленно, а такое поведение свойственно детям. Он не думает ни о последствиях, ни о будущем. Когда ему в чем-то отказывают, он приходит в ярость. Он не способен на чем-то сосредоточиться. Все это говорит о том, что твой отец не вырос, он так и остался ребенком. По правде говоря, единственное различие между твоим отцом и испорченным мальчишкой заключается в том, что твой отец спит с женщинами, которые рожают ему детей, да еще в том, что он в гневе способен причинить кому-то боль и даже убить. – Фиона нахмурилась. – Скажи мне, бывали такие случаи, когда он в ярости сделал кому-то больно или убил человека?
Поразмыслив несколько секунд, Эван наконец ответил:
– Он может быть очень кровожаден в бою, однако я не могу припомнить, чтобы он убил кого-то в гневе. Если кто-то ненароком оказывался у него на пути, он мог отшвырнуть его с дороги, стукнуть, поставить синяк, но обычно, когда он злится, он клянет всех на чем свет стоит, может что-то сломать, разбить. Несколько раз он приказывал нам поступить жестоко с людьми, с которыми поссорился, но мы, естественно, ничего подобного не делали.
– И, как я понимаю, он не наказывал вас за то, что вы его ослушались?
– Да. Похоже, он просто забывал о том, что отдал нам такой приказ.
– Он когда-нибудь насиловал женщину, если та ему отказывала?
– Нет. Хотя он очень разозлился на тебя за то, что ты научила здешних женщин говорить ему «нет».
– Вот видишь, а я цела и здорова.
Эван захлопал глазами и уставился на жену. Он не мог не признать, что в словах Фионы есть доля истины. Чем больше он думал о своем отце как об испорченном ребенке, тем больше убеждался, что она права. Если отец ведет себя не так, как положено, это еще не значит, что он ненормальный.
– Он не сумасшедший, – прошептал Эван.
– Да, – ответила Фиона, чувствуя жалость к мужу. Бедняжка, сколько же лет ему пришлось страдать! Какой, должно быть, ужас он испытывал, думая, что его отец ненормальный.
– Он просто старик, сохранивший характер испорченного ребенка.
– Боюсь, что это так. Подумай сам, Эван, если бы твой отец был сумасшедший, его безумие наверняка передалось бы по крайней мере одному из его многочисленных сыновей или одному из детей твоего брата. Но ведь этого не произошло?
– Верно. – Эван взъерошил рукой волосы. – Знаешь, я так долго был уверен, что мой отец ненормальный, что сейчас мне трудно убедить себя, что я ошибался.
– Ты и в самом деле ошибался. – Фиона улыбнулась, поймав на себе его хмурый взгляд.
– И не я один.
– Думаю, многие так считали. Наверное, поэтому по замку ходят слухи, что он убил своих жен. Трудно представить себе, что взрослый мужчина может вести себя так, как твой отец. Ведь он большой и сильный, так что никому и в голову не приходило, что в душе он сущий ребенок.
– Значит, запирать его в башню нет никакой нужды. А вот выпороть не помешало бы.
Представив себе, что Эван порет собственного отца, Фиона хихикнула:
– Боюсь, это уже не поможет. Радуйся тому, что он согласился отдать бразды правления в твои руки.
Эван вздохнул:
– Подозреваю, ему просто надоело самому править. А может быть, он устал. Ведь даже мой отец понимает, сколько нужно трудиться хотя бы для того, чтобы устранить все те ошибки, которые он наделал, а он работать не любит. Конечно, быть лэрдом ему нравилось, это льстило его тщеславию, и, когда все жители замка продолжали его так называть, зная, что он отошел от дел, он против этого не возражал. Правда, сначала ему было не слишком приятно, когда они добавляли слово «старый», но сейчас он перестал брюзжать по этому поводу.
Фиона медленно провела рукой по его бедру и почувствовала, что тело Эвана слегка затрепетало.
– Ну по крайней мере он больше не управляет кланом, наживая тебе новых врагов, – проговорила она, заметив, что глаза Эвана потемнели от страсти. – И, мне кажется, он только что позволил тебе принять Камеронов.
Эвану потребовалось несколько минут, чтобы уяснить смысл ее слов: слишком велико было желание и слишком трудно оказалось его подавить.
– Мне тоже так кажется. Ведь он мне этого не запретил, верно? Просто сказал, что сам бы он не стал иметь с ними дела. Союзники… – прошептал он, словно пробуя на вкус это слово и наслаждаясь теми перспективами, которые оно обещает в будущем.
– Сигимор – сильный союзник. Странно, что он и все его родственники рыжие, а твои родные темноволосые.
– Мой отец родился от второй жены, а отец Сигимора – от первой. Мой дед был рыжим. Все жены моего отца были темноволосыми, а все жены его брата – рыжеволосыми либо белокурыми. Мы воздерживались от родственных браков, а они нет. – Он нахмурился, припомнив, что Сигимор – крупный, сильный, красивый мужчина. – А ты хорошо знаешь Сигимора?
– Не очень. Мой брат женился на его сестре всего год назад, а я большую часть того времени трусливо пряталась за стенами Дейлкладача.
– Прятаться, когда за тобой охотится сумасшедший, – не трусость.
– Может быть. Но временами я и в самом деле трусила ужасно. После каждого нападения мне требовалось время, чтобы прийти в себя.
– Неудивительно. Я убью его для тебя, – поклялся Эван, понимая, что сделает все возможное, чтобы сдержать свою клятву.
– Спасибо, – прошептала Фиона и слегка улыбнулась. У Эвана перехватило дыхание, когда она начала ласкать его живот. Глядя на ее маленькую бледную руку на смуглой, рассеченной шрамом коже, он ощутил такое яростное желание, какого не испытывал никогда в жизни. Даже умелые ласки Хелены не вызывали в нем ничего подобного. Нелегко будет наслаждаться ее ласками и не пускать ее в свою душу и свое сердце, но он постарается. Самый безопасный способ для этого – вообще никогда с ней не связываться, однако Эван знал, что не сможет отказаться от той страсти, которую они только что испытывали. Он был прав, когда подумал, что стоит ему сделать Фиону своей любовницей, и он никогда не сможет от нее уйти.
– Потрогай меня, – приказал он и не удивился тому, что его голос прозвучал хрипло, настолько страстно ему хотелось ощутить прикосновение ее длинных тонких пальцев.
Фиона обхватила рукой восставшую плоть Эвана, Она оказалась горячей, твердой и одновременно шелковисто-нежной на ощупь. Полузакрытые глаза Эвана не отрываясь смотрели на ее руку. Скулы окрасил слабый румянец, дыхание было слегка прерывистым. «Сколько же страсти в этом мужчине, – мелькнуло в голове Фионы, – и в то же время он держит ее в узде». Ей хотелось сделать все, что она может, чтобы избавить его от этой сдержанности хотя бы в постели. Скользнув рукой чуть ниже, она погладила его и в следующую секунду оказалась на спине.
– Я заставил тебя кричать, но потом все испортил, – склонившись над ней, прошептал Эван, пытаясь хоть немного обуздать вспыхнувшее желание.
– Ну, я бы не сказала, что ты все испортил. Разве что настроение, когда я поняла, что ты сделал, но и то совсем чуть-чуть.
– Ты ни в чем не виновата, – начал было Эван, однако Фиона прижила руку к его губам, призывая к молчанию.
– Я знаю. Я хочу родить от тебя ребенка, если Господь будет столь милосерден, что наградит им нас с тобой. Правда, я не хотела бы рожать по ребенку каждый год, как какая-нибудь овца, но леди Молди рассказала, как можно этого избежать.
– Значит, мне не потребуется выходить из тебя раньше времени?
В голосе Эвана звучал такой откровенный восторг, что Фиона улыбнулась.
– Да. При моем способе этого не потребуется.
– Отлично, тогда давай им воспользуемся, но если он будет нас подводить, я стану практиковать свой. Слишком много я видел женщин, которые умерли оттого, что постоянно рожали детей. Я не хочу, чтобы тебя постигла такая судьба. – Он поцеловал ее и, оторвавшись от ее губ, с радостью заметил, что глаза ее затуманились страстью, – А теперь я снова заставлю тебя кричать.
– А может быть, я тебя заставлю, – возразила Фиона.
– Конечно, заставишь, я в этом не сомневаюсь, причем от удовольствия.
Прежде чем Фиока успела отреагировать на его шутливое замечание, он вновь прильнул губами к ее губам. И она окунулась в пучину страсти, которую он в ней вызвал. Вскоре Фиона содрогнулась всем телом в сладостном экстазе и громко выкрикнула его имя. Удовольствие ее стало еще более острым, когда она почувствовала, что Эван вошел в нее еще глубже и, оросив ее лоно своим семенем, глухо простонал:
– Фиона…
– Я думала, ты будешь кричать громче, – прошептала она несколько секунд спустя, свернувшись рядом с ним калачиком и положив голову ему на грудь.
– По сравнению с твоим криком это был всего лишь шепот, – ответил Эван.
Он ухмыльнулся, когда Фиона тихонько хмыкнула и мгновенно погрузилась в сон. Эван не мог не почувствовать гордости оттого, что сумел настолько ее вымотать и заставил ее кричать. Какое наслаждение – услышать ее крик и почувствовать, как она содрогается в экстазе!
То, что он сумел доставить Фионе удовольствие, несколько удивило его, и в то же время он больше не сомневался в том, что она его действительно испытала. За долгие годы ему не раз доводилось наблюдать, как женщины, с которыми он был близок – деревенские девки, да и Хелена, лишь изображают страсть, а на самом деле не испытывают никаких чувств. Фиона же получила истинное удовольствие от его ласк, он знал это наверняка. Это было заметно по тому, как она двигалась, по выражению ее лица, по сладостным стонам, которые она издавала, по тому, как она прильнула к нему всем телом, когда достигла высшей степени наслаждения. Это он вызвал в ней такую страсть, и этим можно было гордиться.
Эван рассеянно зарылся рукой в густые шелковистые волосы жены, наслаждаясь прикосновением ее нежного стройного тела, вбирая в себя ее тепло. Наконец-то он услышал, как женщина выкрикивает в экстазе его имя, и он жаждал услышать этот крик еще и еще. Пусть он некрасивый, огромный, смуглый, весь покрытый шрамами, но он сумел заставить маленькую очаровательную Фиону кричать. «Одного этого достаточно, чтобы гордиться собой», – подумал Эван, поцеловав Фиону в макушку.
На душе было легко и радостно. Наверное, еще и потому, что он больше не боялся, что в жилах его течет кровь сумасшедшего. Конечно, неприятно, что его отец по сути своей ребенок, а не взрослый мужчина, но это гораздо лучше, чем если бы он был сумасшедшим. Фиона открыла ему глаза на его отца, и за это он был ей искренне благодарен. Видит Бог, он, Эван, не собирался жениться, однако, побыв мужем Фионы всего одну ночь, он был рад, что женился на ней.
Единственное, что омрачало о настроение, это сознание того, что он может легко влюбиться в нее. С одной стороны, ему этого хотелось, он бы с удовольствием отдал ей свою душу и сердце, пусть распоряжается ими. И в то же время что-то его останавливало. Эван понимал, что поступает трусливо и даже нечестно по отношению к Фионе, но ничего не мог с собой поделать. За долгие годы он научился никого не любить и никому не доверять, и перемениться в одночасье, стать другим было не так-то легко. Эван грустно улыбнулся, подумав, что он, который с легкостью переносил физические страдания – а их выпало на его долю немало, – так боится сердечной боли.
Обняв обеими руками стройное тело жены, прижавшись щекой к ее волосам, он вздохнул и закрыл глаза. Вполне вероятно, что она уже держит его сердце своими маленькими ручками, несмотря на все его попытки этого не допустить. Остается лишь надеяться, что у него хватит силы воли скрыть это от Фионы.
