Текст книги "Сломанная Головоломка"

Автор книги: Х. Собачий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Экзамен, как и ожидалось, оказался простой формальностью. Римские богословы, по сравнению с Константинопольскими, были как-то совсем уж простоваты...

Анастасий, подслушивавший за дверью, крепко обнял вышедших Константина и Мефодия – он волновался гораздо больше их. И уже прикупил несколько кувшинчиков неплохого вина.

Вечером опять собралась приятная компания – отметили успех. Очень хорошо посидели.

Ночью, уже под утро, опять приснился сон с телегами. Константин заинтересовался наконец, что же в них лежит. Оказалось, что там камни. Или, может быть, даже простые кирпичи – большие, в каждой телеге помногу. Легче от этой новости ему не стало.

Утром опять очень болела голова.

С головной болью стоял Константин на службе в базилике святого Петра. Лучшего подтверждения прочности их теперешнего положения в Моравии нельзя было и придумать. Папа Адриан лично освятил подаренное ему Константином и Мефодием евангелие, написанное по-славянски, новыми значками. Он торжественно водрузил его в алтаре базилики, на специально сделанном по этому случаю позолоченном столике.

– Очень мило с его стороны, – шепнул Константин Мефодию. – Особенно, если учесть, что он не знает славянского. И не понимает в книге ни одной буквочки. Мало ли, что я там понаписал! Может я коран переписывал... Нет, правда приятно. Значит, действительно доверяет... Славный человек. Мефодий кивнул, не поворачивая головы. Константин помолчал, а потом опять зашептал: – Я никогда и представить такого не мог... Что мои детские секретные закорючки – я же их придумал, чтобы никто понять не мог что написано! – и удостоятся вдруг... гм... такой высочайшей почести...

Мефодий сурово покосился на Константина, но не удержался и чуть заметно ему подмигнул. Последнее слово папы стихло под сводом базилики и тут же, ниоткуда и отовсюду, со всех сторон, отраженный стенами, витражами, рассеченный колоннами, зазвучал торжественный гимн в исполнении хора мальчиков.

Вечером приехал с письмами гонец из Моравии. Там дело шло полным ходом: школы работали, в деньгах нужды не было. Чуть-чуть неприятными были только два письма: от Горазда и Климента (тех самых, первых, учеников). Горазд жаловался на Климента, Наума и Ангелария, что они затеяли выдумать еще какие-то буквы!

А Климент в своем письме успокаивал: мол, ничего страшного, чего он (Горазд) кляузничает? Делаем мы это, мол, просто так, для себя, никого не учим... И даже объяснял, что за буквы они придумали.

Константин, посмотрев на эти буквы, скривился: – Никакой фантазии! Ну посмотри, – позвал он Мефодия, – ведь сразу видно, что простые такие ребята, ну разве так... тупо... можно делать?.. – он грустно отдал Мефодию письмо. – Тоже мне – славянские Ульфилы...

Климент предлагал просто использовать греческие буквы и только для тех звуков, которых у греков как бы не было – придумал несколько новых значков. Да и те – слепил из греческих или вообще содрал из других языков.

– И те, которые у меня взял – тоже спертые! Вот, букву для звука "Ш", – показал Константин, – я и сам в еврейском... гм... позаимствовал. Уже недавно, правда. Видишь, на "ШИН" похоже... Фу, – он отбросил письмо.

Мефодий тоже поморщился.

– ...Ну никакой фантазии! – обиженно повторил Константин.

– А вроде такие были толковые мальчики... Напиши, поругай их, что ли, немножко?

– Им же тоже хочется прославиться! – засмеялся Мефодий. – Вот они и стараются, как могут...

Константин ничего не ответил, только пожал плечами, закрыл глаза...

– Ты не болен? – спросил, наконец, Мефодий.

Константин кивнул: – Помру, видать, скоро! – пошутил он.

В тот же вечер, на закате, он в первый раз потерял сознание. Они втроем – с Анастасием – любовались, стоя на высокой площадке Башни Ангела, раскинувшимся внизу Римом, Анастасий перечислял, показывая пальцем, возвышающиеся повсюду вокруг купола церквей, говорил их названия. Вдруг Константин с тихим стоном повалился на пол.

Пришел он в себя только на следующее утро.

– Ты всю ночь бредил, – сказал сидевший рядом Мефодий. – Говорил... даже напевал... на каком-то тарабарском языке.

– На каком?

– На никаком! Похож, вроде бы, на какие-то: немножко на арабский, немножко на немецкий, на еврейский тоже, даже на славянский, но разобрать ничего не удается... Как будто бы я эти слова и знаю, но...

Константин слабо улыбнулся: – Это все сон.

Мефодий удивился.

– Сон! – повторил Константин. – Мне уже очень давно снится один и тот же сон. В первый раз приснился еще в Константинополе. Помнишь, когда ты приперся ко мне среди ночи, а я спросил: "Если приснилась телега, то это к чему?"

– Конечно помню! Я ответил...

– Так вот тогда мне в первый раз это и приснилось. А теперь вот, уже, наверное, месяц – каждую ночь...

И Константин рассказал свой сон – все, что смог выяснить за эти годы: сколько тысяч телег прокатилось, как часто опять проезжали знакомые телеги (одну, запряженную приметным быком с белыми ушами и белой кисточкой на хвосте, Константин видел три раза, правда, каждый раз с новым погонщиком).

– ...А говорят они все на том языке, который я уже давно пытаюсь понять и который ты сегодня ночью услышал, когда я бредил, – закончил Константин.

– А что ты говорил?.. – спросил Мефодий.

– Я за ними пытался повторять, – Константин чуть не заплакал. – Я совсем чуть-чуть, совсем-совсем чуть-чуть не могу вспомнить! Я знаю, но забыл!.. Я все эти слова знаю! Точно знаю. Но почему-то забыл!..

– А куда они эти камни везут? – спросил Мефодий.

– Куда?.. – удивленно переспросил Константин. – А ведь действительно, давно пора узнать. Обязательно в следующий раз узнаю. Если до этого не умру...

Он опять устало закрыл глаза. Потом, взяв Мефодия за руку, улыбнулся и тихо спросил: – Хоть сейчас, что ли, в монахи постричься, а, Мефодий? Давно ведь уже хотел...

Через три дня, перед рассветом (став уже, в монашестве, Кириллом), Константин попросил срочно привести к нему брата:

– Доброе утро, Кирилл! – улыбнулся, войдя, Мефодий.

– Здорово, Мефодий! – улыбнулся тот в ответ; за эти три дня он сильно похудел и совсем ослабел – не мог теперь даже приподнять головы.

Мефодий принес с собой новые письма из Моравии. Появилось следующее, четвертое, поколение учеников; Горазд не поленился посчитать, получалось, что писать и читать за все время научилось уже более пятисот человек! И почти у каждого из них уже были свои ученики.

Кирилл улыбнулся: – Прижились-таки, похоже, мои закорючки! Пятьсот... Если каждый научит еще пятерых – две с половиной тысячи получится. Еще через годик – двенадцать с половиной тысяч... Уже лет через пять некого будет учить! Представляешь – туча народа сидит и мои закорючки рисует, рисует... Как, говоришь, их выдумали называть? "Глаголицей"? – он засмеялся. – Хорошо хоть не "письмицей" какой-нибудь...

– Знал бы ты, как твой любимый Климент свои новые буквы назвал. Те, которые как греческие. С перепугу, наверное. Почуял, что они тебе не понравится...

– Как?

– В честь тебя – "константиницей" – торжественно произнес Мефодий.

Кирилл чуть не умер от смеха раньше срока.

Переведя наконец дух, он посмотрел на Мефодия: – Я тебя зачем позвал-то...

Выглядел Константин теперь совсем плохо – похудел, осунулся. Мефодий сказал ему об этом, Кирилл улыбнулся: – Да я и сам чувствую! Что уж тут поделаешь. Устал. Три дня за ними шел.

– Что?..

– За телегами, говорю, шел. Выяснил я куда они кирпичи везут. Ни за что не поверишь.

Мефодий молчал.

– Два дня брел за ними по обочине – ровным счетом ничего. А потом вдалеке показалось... Еще целый день шел, пока понял что это за громадина. Обычная башня, кирпичная. Только очень высокая. Очень! Почти до самого неба... – Кирилл улыбнулся, глядя на вздрогнувшего Мефодия, потом сказал: – Ну, прощай... Мне обратно пора. Вот язык пойму – еще чуть-чуть и пойму! обязательно! я уже почти вспомнил! – и тогда... А если... Я им дорогу загорожу, вся стройка тогда остановится... – он говорил все тише, невнятнее.

Вошел Анастасий. Он испуганно посмотрел на Кирилла – неподвижного, лишь почти беззвучно шевелящего губами, заметил, как он, с трудом двигая пальцем, чертит что-то на покрывале.

– Бредит, – тихо объяснил Мефодий. Он заплакал.

Потом вскрикнул вдруг: – Бычки!.. – Испуганно взглянул на замершего Кирилла. – Его же бычки задавят! Кирилл! – он затряс его за плечи. Кирилл!!!

Но, похоже, было уже поздно. И что там на самом деле произошло – так никто и не узнал. И до сих пор никто не знает.

Зато отпевали Кирилла очень торжественно, с подобающими для человека, нашедшего мощи святого Климента, почестями.

С хором мальчиков из базилики Святого Петра.