Текст книги "Захватчики под парусами"

Автор книги: Густав Эмар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Братья, – продолжал Монбар через минуту, – я пригласил вас к себе по двум причинам, очень важным, одна из которых вытекает из другой. Вы расположены выслушать меня?

– Говори, Монбар, – отвечал Уильям Дрейк от имени всех, – испанцы прозвали тебя Губителем; я завидую этому имени, брат, ты можешь желать флибустьерству только пользы.

– Об этой-то пользе и идет речь, – ответил Монбар.

– Я в этом уверен, брат; говори, мы слушаем тебя с почтением.

Все приготовились внимательно слушать. Эти люди, столь закаленные в сражениях, не признававшие других законов кроме тех, что создали себе сами, не знали зависти и готовы были добросовестно рассуждать о предложениях, которые хотел им сделать Монбар.

Несколько минут Монбар собирался с мыслями, потом заговорил проникновенным голосом, который скоро пленил его слушателей.

– Братья, – сказал он, – я не стану долго распространяться, потому что все вы люди испытанные, с горячим сердцем и твердой рукой, и с вами продолжительные речи не только бесполезны, но даже смешны. С самого моего прибытия на Сент-Кристофер я изучаю флибустьерство, его жизнь, его нравы, его стремления и с огорчением узнал, что результаты не оправдывают усилий. Что мы делаем? Ничего или почти ничего, несмотря на наше неукротимое мужество! Испанцы насмехаются над нами, по причине нашего одиночества мы слишком слабы для того, чтобы причинить им ощутимый урон. Мы понапрасну тратим нашу энергию, проливаем кровь, чтобы отнимать у испанцев какие-то жалкие суда; не так должны идти дела, это не то мщение, о котором каждый из нас мечтал. Какова причина нашей относительной слабости против грозного врага? Одиночество, о котором я вам говорил, – это одиночество всегда будет парализовать наши усилия.

– Это правда, – прошептал Железная Рука.

– Но что же мы можем сделать? – спросил Давид.

– К несчастью, помочь ничем невозможно, – вздохнул Уильям.

– Мы авантюристы, а не государство, – заметил Красивая Голова.

Монбар улыбнулся той бледной и зловещей улыбкой, которая была ему свойственна и холодила сердце.

– Вы ошибаетесь, братья, – сказал он, – средство найдено, если захотим. Мы сделаемся государством!

– Говори! Говори! Говори! – закричали все авантюристы, вскочив со своих мест.

– Вот мой план, братья, – продолжал он. – Нас здесь двенадцать человек; мы принадлежим к разным нациям, но имеем одно сердце, мы составляем отборный цвет флибустьерства. Я заявляю об этом громко, не опасаясь опровержения, потому что каждый из нас дал доказательства своей храбрости – и какие доказательства! Ну, соединимся же, составим одну семью; из нашей доли в добыче уделим сумму на общую казну и, сохранив свободу организовать отдельные экспедиции, поклянемся никогда не вредить, никогда не идти наперекор друг другу, оказывать помощь, когда это окажется необходимым, трудиться изо всех сил на погибель Испании и, не разглашая договора о нашем товариществе другим братьям, соединять наши силы, когда наступит пора, чтобы разом раздавить нашего неумолимого врага. Вот, братья, мое первое предложение. Я жду вашего решения.

Наступило минутное молчание. Флибустьеры понимали важность предложения их собрата и силу, которую оно даст им в будущем. Они переглянулись между собой, посоветовались шепотом, потом Уильям Дрейк взялся отвечать от имени всех присутствующих.

– Брат, – сказал он, – ты в нескольких словах разъяснил вопрос, который до сих пор всегда оставался в темноте; ты прекрасно определил причину нашей слабости и в то же время нашел средство сделать товарищество, образовавшееся случайно и почти бесполезное до сих пор, действительно могущественным и полезным. Но это не все. Товариществу, о котором ты говоришь, необходима голова, которая управляла бы им и, когда наступит пора, обеспечила бы успех его усилий. Следовательно, необходимо не только, чтобы наше товарищество оставалось тайным и чтобы во всем не относящемся к главной цели оно как бы не существовало, необходимо выбрать предводителя, которому мы будем преданны и которому мы будем помогать трудиться для общего блага, сохраняя полнейшую тайну.

– Вы согласны с этим, братья? – спросил Монбар. – Вы принимаете мое предложение и дополнение, сделанное Уильямом Дрейком?

– Принимаем, – отвечали флибустьеры в один голос.

– Очень хорошо; только предводитель, о котором вы говорите, должен быть выбран нами единогласно, а его власть может быть отнята у него на собрании большинством голосов. Будучи хранителем общей казны, он должен быть всегда готов дать отчет, и его пребывание на этом посту, если оно не будет возобновлено в результате вторичных выборов, не может превышать пяти лет.

– Все это справедливо, – сказал Красный Чулок, – никто лучше тебя не расписал бы нашу общую выгоду, брат.

– Итак, – заметил Давид, – мы будем настоящими братьями; никакие ссоры, никакие распри не будут возможны между нами.

– Мы будем внешне сохранять вольные нравы и полнейшую независимость, – подтвердил Красивая Голова.

– Да, – ответил Монбар.

– Теперь, братья, – сказал Уильям Дрейк, вставая и снимая шляпу, – выслушайте меня. Я, Уильям Дрейк, клянусь моей верой и моей честью в полной преданности товариществу Двенадцати и заранее обязуюсь подчиниться любому наказанию, какое братья захотят наложить на меня, даже смерти, если изменю тайне товарищества и нарушу свою клятву. Да поможет мне Господь!

После Уильяма Дрейка каждый флибустьер твердым голосом произнес ту же клятву. Все опять сели на свои места.

– Братья, – начал Монбар, – то, что мы сделали до сих пор, ничего не значит, – это только рассвет новой эры, счастливые дни флибустьерства едва начинаются. Двенадцать человек – таких, как мы, – увлеченные одной идеей, должны творить чудеса.

– Мы сотворим их, будь спокоен, брат, – сказал Морган, беспечно ковырявший в зубах золотой зубочисткой.

– Теперь, братья, прежде чем я сделаю вам свое второе предложение, было бы хорошо, если бы мы выбрали главу общества.

– Еще одно слово, – сказал Мигель, выходя на средину кружка.

– Говори, брат.

– Я хочу добавить, что каждый член товарищества, который попадет во власть испанцев, должен быть освобожден другим членом товарищества, каким бы опасностям он ни подвергался.

– Клянемся! – с восторгом вскричали флибустьеры.

– Если только это не будет невозможно, – сказал Морган.

– Для нас ничего нет невозможного, – резко ответил Уильям Дрейк.

– Это правда, брат, ты прав, я ошибался, – с улыбкой заметил Морган.

– Общество будет называться обществом Двенадцати; смерть одного из членов позволит принять другого, который должен быть избран единогласно, – отвечал Мигель.

– Мы клянемся! – снова вскричали флибустьеры.

– Теперь, – заявил один из братьев по имени Бартелеми, – проведем тайные выборы, чтобы сохранить свободу подачи голосов.

– Вот на этом столе бумага, перья и чернила, братья, – сказал Монбар.

– А вот моя шапка, – смеясь, сказал Красный Чулок, – бросайте в нее ваши бумажки, братья.

Сняв с головы шапку из бобровой шкуры, флибустьер положил ее на землю посреди залы. Тогда авантюристы в строгом порядке, один за другим, написав что-то на бумажке, свертывали ее и клали в шапку Красного Чулка. Потом все сели на свои места.

– Все подали голос? – спросил Давид.

– Все, – ответили флибустьеры в один голос.

Давид вынул из шапки бумажки, сосчитал их; бумажек оказалось двенадцать.

– Теперь, брат, – сказал Уильям Дрейк Давиду, – так как у тебя в руках шапка, считай же голоса.

Давид посмотрел на товарищей; они утвердительно кивнули головой. Тогда он взял первый попавшийся бюллетень, развернул его и прочел:

– Монбар Губитель.

Потом он взял второй бюллетень и развернул.

– Монбар Губитель, – прочел он опять.

На каждом бюллетене стояли два слова: «Монбар Губитель» – зловещий вызов, брошенный испанской нации, для которой этот человек был самым жестоким врагом. Монбар встал, снял шляпу и, любезно поклонившись товарищам, сказал:

– Братья, благодарю вас. Вы не обманетесь в вашем доверии ко мне.

– Да здравствует Монбар Губитель! – вскричали в едином порыве все флибустьеры.

Страшное общество Двенадцати было создано. Флибустьерство действительно становилось грозным и могущественным.

Глава XIV. Второе предложение

Монбар дал время утихнуть энтузиазму своих товарищей, потом заговорил. Ничто не изменилось в его лице, ничто не выдавало в нем радости торжества или удовлетворенного самолюбия, но выбор его товарищей в одно мгновение сделал его человеком могущественным. Лицо Монбара оставалось таким же бесстрастным, голос был все так же тверд.

– Братья, – сказал он, – я должен был сделать вам второе предложение, вы помните?

– Это правда, – сказал Уильям Дрейк, – говори же, брат, мы слушаем тебя.

– Вот это второе предложение; только я вас прошу хорошенько все обдумать, прежде чем вы мне ответите, – ваше мнение не должно быть высказано сгоряча, потому что, повторяю вам еще раз для того, чтобы вы поняли меня хорошо, это предложение очень важно и серьезно. Вот оно. Я предлагаю вам оставить остров Сент-Кристофер и выбрать другое место убежища – гораздо удобнее, а в особенности безопаснее для нас.

Флибустьеры с удивлением смотрели на него.

– Я объясню, – сказать он, протягивая руку, как бы требуя молчания, – выслушайте меня внимательно, братья; то, что вы услышите, интересно для вас всех. Наше местопребывание выбрано плохо, оно слишком удалено от цели наших экспедиций. Затруднения, которые нам необходимо преодолевать, чтобы возвращаться сюда, из-за течений, сносящих наши суда, и встречных ветров, мешающих быстроте их хода, заставляют нас терять драгоценное время. Антильский архипелаг состоит более чем из тридцати островов, из которых нам, кажется, легко выбрать тот, который для нас удобнее. Я давно уже думаю об этом. Мои выходы в море не ограничивались преследованием испанцев, я отправлялся также разузнавать местность и, кажется, нашел землю, удобную для нас.

– О какой земле ты говоришь? – спросил Давид за всех своих товарищей.

– Я говорю об острове, который испанцы называют Эспаньолой, а мы – Санто-Доминго.

– Но, брат, – сказал Бартелеми, – это огромный остров, с великолепными лесами, и на нем живут испанцы; мы буквально попадем в волчью пасть.

– Я сам так думал, прежде чем все разузнал, но теперь я убедился не только в том, что проклятые испанцы занимают не весь этот остров, но и в том, что в той части острова, которую они не заняли, мы встретим помощников.

– Помощников? – с удивлением вскричали флибустьеры.

– Да, братья, и вот каким образом. Во время высадки адмирала дона Толедо на остров Сент-Кристофер французы, успевшие спастись от резни, убежали, как вам известно, на соседние острова, а многие даже отправились дальше. Они добрались до Санто-Доминго; это была большая смелость, не правда ли? Но, повторяю вам, испанцы занимают только половину острова; в то время, когда они открыли этот остров, они оставили на острове несколько голов рогатого скота. Эти животные размножились, и теперь огромные равнины Санто-Доминго покрыты бесчисленными стадами диких быков, пасущихся на всей необитаемой части острова. Вам известно, что эти стада составляют неоценимый источник провианта для наших судов, и, кроме того, соседство испанских колонистов дает нам возможность утолять нашу ненависть против них. Впрочем, те из наших товарищей, которые уже несколько лет поселились на этой земле, ведут с ними беспрерывную и ожесточенную борьбу.

– Да, да, – подтвердил Красивая Голова с задумчивым видом, – я понимаю, о чем ты нам толкуешь, брат; ты прав до некоторой степени, но будем рассуждать спокойно и хладнокровно, как люди серьезные.

– Говори, – отвечал Монбар. – Каждый из нас имеет право высказывать свое мнение, когда речь идет об общих интересах.

– Как мы ни храбры, – а мы можем смело этим похвалиться, потому что, благодарение Богу, наше мужество известно, – мы, однако, не настолько сильны, чтобы сражаться на суше с испанцами. Захватить корабль или сражаться с целой ордой колонистов – две разные вещи; ты согласен с этим, брат?

– Конечно, брат, согласен.

– Хорошо, я продолжаю. Очевидно, что испанцы до сих пор не приметили или по малочисленности и отсутствию угрозы со стороны авантюристов, поселившихся в пустынной части острова, пренебрегли ими, но когда они увидят, что поселение, которое они считали временным, становится постоянным и принимает грозные размеры колонии, и не захотят допустить его развития, тогда что случится? Они соединят все свои силы, неожиданно нападут на нас, всех перережут после отчаянной схватки и разрушат одним разом не только новую колонию, но и наши надежды на мщение.

Эти слова Красивой Головы, отличавшиеся сжатой логикой, произвели некоторое действие на флибустьеров, которые начали переглядываться друг с другом, но Монбар не дал времени разгореться искре возражения и тотчас заметил:

– Ты был бы прав, брат, если бы, как ты предполагаешь, мы основали наше главное поселение на Санто-Доминго. Очевидно, мы были бы раздавлены многочисленностью врага и вынуждены постыдно оставить остров. Но предполагать, что я, питающий неумолимую ненависть к этому презренному народу, мог придумать подобный план, не убедившись сначала в успехе и пользе, которые он нам принесет, значит плохо меня знать.

– Говори яснее, брат, – сказал Уильям Дрейк, – мы тебя слушаем с самым серьезным вниманием.

– У северо-западной оконечности Санто-Доминго находится остров длиной около восьми миль, отделенный от большой земли узким каналом и окруженный скалами, называющимися Железными берегами,которые делают невозможной высадку нигде, кроме южной стороны, где находится довольно хорошая гавань, грунт которой состоит из очень мелкого песка и где суда укрыты от всех ветров, которые, впрочем, никогда не бывают сильными в тех местах; несколько песчаных отмелей встречаются еще вдоль берегов, но к ним можно пристать только пирогам. Остров этот называется Тортугой, то есть островом Черепахи, своей формой он напоминает это земноводное животное. Вот, братья, где я намерен основать наше главное поселение, или, если вы предпочитаете это название, нашу штаб-квартиру. Гавань Пор-де-Пэ и гавань Марго, находящиеся напротив Тортуги, сделают легким сообщение с Санто-Доминго. Укрывшись на нашем острове, как в неприступной крепости, мы сможем со смехом взирать на усилия всего Кастильского королевства. Но я не хочу вас обманывать, я должен сказать вам все: испанцы остерегаются, они предвидели, что если набеги продолжатся, если они не успеют нас уничтожить, то превосходное положение этого острова не укроется от нашего внимания и что, вероятно, мы постараемся завладеть им; поэтому они заняли его отрядом в двадцать пять солдат под командой альфереса 1313
  Альферес – подпоручик.


[Закрыть]. Не улыбайтесь, братья, – хотя этот гарнизон немногочислен, вполне достаточно его присутствия на острове из-за тех мер, которые он принял для усиления своей безопасности. Имеются также определенные затруднения при высадке на берег. Кроме того, отряду легко получить за весьма непродолжительное время подкрепление с Санто-Доминго. Несколько раз, переодевшись, проникал я на Тортугу и осматривал все очень внимательно; вы можете вполне доверять сведениям, которые я сообщаю вам.

– Монбар прав, – сказал тогда Рок Бразилец, – я знаю остров Черепахи, я убежден так же, как и он, что этот остров предоставит нам убежище гораздо более надежное и более выгодное, чем Сент-Кристофер.

– Теперь, братья, – продолжал Монбар, – подумайте и отвечайте – да или нет. Если вы примете мое предложение, я постараюсь осуществить свой план, захватив остров; если вы откажете, об этом больше не будет речи.

Желая дать возможность своим собратьям спокойно, без нажима обсудить его предложение, авантюрист вышел из комнаты на террасу, где начал прохаживаться взад и вперед, внешне равнодушный ко всему, что происходило, но в душе сильно тревожась о результатах обсуждения.

Не прошло и нескольких минут, пока он прохаживался таким образом, как вдруг неподалеку от него послышался легкий свист, свист до того тихий, что только такой тонкий слух, каким был одарен флибустьер, мог его услышать. Он сделал несколько шагов в направлении, откуда подали сигнал, и в ту же минуту человек, лежавший на земле и так слившийся с темнотой, что его невозможно было заметить, поднял голову и при беловатых отблесках лунных лучей явил смуглое смышленое лицо кариба.

– Омопуа? – спросил флибустьер.

– Я жду, – лаконично ответил индеец, становясь прямо перед ним.

Омопуа, то есть Прыгун,был молодой человек лет двадцати пяти, высокий и удивительно пропорционально сложенный. Кожа его имела золотистый оттенок флорентийской бронзы. Он был гол, за исключением легких холщовых панталон, спускавшихся немного ниже колен; длинные черные волосы, ровно разделенные на макушке, спускались по плечам. Кроме длинного ножа и штыка, заткнутого за пояс из бычьей кожи, другого оружия у него не было.

– Пришел тот человек? – спросил Монбар.

– Пришел.

– Прыгун его видел?

– Видел.

– Он считает себя узнанным?

– Только лишь глаз ожесточенного врага мог узнать его при таком переодевании.

– Хорошо; мой брат проводит меня к нему.

– Я провожу бледнолицего вождя.

– Хорошо! Где я найду Прыгуна через час после восхода солнца?

– Прыгун будет дома.

– Я приду.

Услышав, что его зовут из комнаты, Монбар прибавил:

– Я полагаюсь на обещание индейца.

– Да, если вождь сдержит свое обещание.

– Сдержу.

Простившись с флибустьером, кариб проскользнул к утесу и почти мгновенно исчез. Монбар с минуту оставался неподвижен, погрузившись в глубокие раздумья, потом сделал резкое движение и, проведя рукой по лбу как бы для того, чтобы изгладить все следы волнения, большими шагами возвратился в дом.

Обсуждения закончились, флибустьеры расселись на стульях, Монбар также сел на свое место и ждал с притворным равнодушием, чтобы заговорил кто-нибудь из товарищей.

– Брат, – начал Давид, – мы трезво обдумали твое предложение; наши товарищи поручили мне сказать тебе, что они принимают его. Только они желают знать, какими средствами намерен ты добиться осуществления своего плана.

– Братья, благодарю вас за ваше согласие, – ответил Монбар, – а способы, которыми я намерен захватить остров Черепахи, позвольте мне пока сохранить в тайне: успех экспедиции обязывает меня к этому. Знайте только, что я не хочу ущемлять ничьих интересов и намерен один подвергнуться любому риску.

– Ты не так меня понял, брат, или я плохо выразился, – возразил Давид. – Если я спросил, каким образом ты намерен действовать, то меня побуждало к тому не пустое любопытство. В таком важном и интересующем все наше общество деле мы должны умереть или победить вместе с тобой. Мы хотим разделить с тобой часть торжества или получить долю в поражении.

Монбар был невольно растроган этими великодушными словами, так благородно произнесенными. С внезапным порывом сердца протянув руки флибустьерам, которые решительно пожали их, он сказал:

– Вы правы, братья, мы все должны участвовать в этом великом предприятии, которое, как я надеюсь, позволит нам совершить благородные дела. Мы все отправимся на остров Черепахи, только – поверьте, я говорю вам не из честолюбия – предоставьте мне руководить экспедицией.

– Разве ты не наш предводитель? – вскричали флибустьеры.

– Мы будем тебе повиноваться по флибустьерским законам, – сказал Давид, – тот, кто задумал экспедицию, один имеет право командовать ей, мы будем твоими солдатами.

– Решено, братья! Сегодня же в одиннадцать часов утра я отправляюсь на торги, где выставят на продажу работников, прибывших из Франции третьего дня, навещу губернатора, чтобы предупредить его о подготовке к новому набегу, и набор экипажей начнется тотчас же.

– Все мы непременно там будем, – сказал Красивая Голова, – мне надо купить двух работников взамен пары бездельников, которые умерли от лености.

– Решено, – сказал Бартелеми, – в одиннадцать часов мы все будем в Нижней Земле.

Они встали и приготовились расходиться, потому что в обсуждениях прошла вся ночь и солнце, хотя еще находилось за горизонтом, уже начинало оттенять его широкими перламутровыми полосами, которые мало-помалу переходили в пурпуровые оттенки и показывали, что дневное светило не замедлит появиться.

– Кстати, – сказал с равнодушным видом Монбар Моргану, который провожал его вместе с другими флибустьерами до начала тропинки, – если ты не очень дорожишь своим карибом, не знаю как его зовут…

– Прыгун.

– А! Очень хорошо. Итак, я говорил, что если тебе все равно, то я был бы тебе очень обязан, если бы ты уступил его мне.

– Он тебе нужен?

– Да, я думаю, что он будет мне полезен.

– Раз так, возьми его, брат; я уступаю его тебе, хотя это хороший работник и я им доволен.

– Благодарю, брат. Во сколько ты его ценишь?

– Боже мой! Я не стану с тобой торговаться, брат. Я видел у тебя хорошее ружье – отдай его мне и возьми индейца, мы будем квиты.

– Подожди.

– Чего?

– Я хочу отдать тебе это ружье прямо сейчас; пришли ко мне индейца… или, если у меня будет время, я сам зайду за ним сегодня.

Флибустьер вернулся в дом, снял со стены ружье и принес его Моргану, который с неподдельной радостью набросил его на плечо.

– Ну, решено, – сказал он. – До свидания.

– До свидания, – ответил Монбар, и они разошлись. Монбар надел толстый плащ, шляпу с широкими полями, полностью скрывавшими его лицо, и, обернувшись к Мигелю, сказал:

– Матрос, одно важное дело заставляет меня отправляться в Нижнюю Землю; ступай к губернатору, кавалеру де Фонтенэ, и, не вдаваясь ни в какие подробности и не открывая нашей тайны, просто скажи ему, что я готовлю новую экспедицию.

– Хорошо, пойду, – ответил Мигель.

– Потом пройди к люгеру и вместе с Тихим Ветерком приготовь там все к отплытию.

Дав инструкции морякам, Монбар спустился с утеса.

Кавалер де Фонтенэ, так же как и д'Эснамбюк, место которого в звании губернатора острова Сент-Кристофер он занял два года тому назад, был младшим сыном нормандского дворянина, приехавшим на острова искать счастья. Но прежде чем сделаться губернатором, он долгое время участвовал в набегах флибустьеров. Именно такой человек и был нужен последним на губернаторском посту: он предоставлял им свободу действовать так, как они считали необходимым, и никогда не требовал от них отчета, понимал с полуслова и только брал десятую часть добычи, – добровольная дань, которую ему платили авантюристы в благодарность за покровительство, которое он им оказывал от имени короля.

Взошло солнце. Свежий морской ветерок тихо шелестел листьями деревьев, птицы пели, спрятавшись в ветвях. Монбар шел большими шагами, не смотря ни вправо ни влево, по-видимому погруженный в глубокие размышления.

При входе в селение Нижняя Земля, вместо того, чтобы пойти прямо, он направился по узкой тропинке через плантацию табака к горе Мизери. После довольно продолжительной ходьбы флибустьер наконец остановился у входа в бесплодное ущелье, на косогоре которого возвышалась жалкая бревенчатая хижина, покрытая пальмовыми листьями. На пороге этой хижины стоял человек. Заметив Монбара, он радостно вскрикнул и с быстротой и легкостью лани бегом бросился к нему по скалам. Это был кариб Прыгун. Добежав до флибустьера, он бросился перед ним на колени.

– Встань, – сказал ему авантюрист, – к чему благодарить меня?

– Мой господин час тому назад сказал, что теперь я принадлежу не ему, а тебе.

– Я же обещал тебе!

– Это правда, но белые всегда обещают и никогда не держат своих обещаний.

– Ты видишь доказательство обратному. Встань. Твой господин продал тебя мне, это правда, а я даю тебе свободу; у тебя теперь только один властелин – Бог.

Индеец встал, приложил руку к груди, зашатался, лицо его судорожно передергивалось, он пребывал в сильном душевном волнении, которое, несмотря на все усилия, он не мог преодолеть. Монбар, спокойный и мрачный, внимательно рассматривал его, устремив на него проницательный взгляд. Наконец индейцу удалось заговорить; голос его с хрипом вырывался из горла.

– Прыгун был вождем своего народа, – сказал он, – испанец унизил его, при помощи измены сделав рабом и продав, как вьючную скотину. Ты возвращаешь Прыгуну то звание, которого он никогда не должен был лишаться. Хорошо, ты теряешь плохого раба, но приобретаешь преданного друга. Без тебя я умер бы. Моя жизнь принадлежит тебе.

Монбар протянул ему руку, кариб почтительно поцеловал ее.

– Как ты хочешь, остаться здесь или возвратиться на Гаити? 1414
  Так карибы называют Санто-Доминго; это значит Большая Земля. – Примеч. автора.


[Закрыть]

– Родные Прыгуна и остальной его народ блуждают на равнинах Бохио 1515
  Другое название, которое карибы дают Санто-Доминго. – Примеч. автора.


[Закрыть], – ответил индеец, – но куда пойдешь ты, туда пойду и я.

– Хорошо, ступай за мной и веди меня к тому человеку, понимаешь?

– Сейчас.

– Ты уверен, что он испанец?

– Уверен.

– Ты не знаешь, по каким причинам приехал он на остров?

– Не знаю.

– В каком месте он остановился?

– У одного англичанина.

– Стало быть, в английской колонии?

– Нет, в Нижней Земле.

– Тем лучше. Как зовут этого англичанина?

– Капитан Уильям Дрейк.

– Капитан Дрейк?! – с удивлением вскричал Монбар. – Это невозможно!

– Он там.

– Стало быть, капитан его не знает?

– Не знает; этот человек пришел к нему и попросил гостеприимства, капитан не мог ему отказать.

– Это правда. Ступай ко мне в дом, возьми платье, ружье или любое другое оружие, которое тебе понравится, и приходи ко мне; я буду у капитана Дрейка, а если меня там не окажется, то встретимся на пристани. Ступай.

Монбар вернулся назад и направился к Нижней Земле, а кариб пошел прямо к дому Монбара.

Нижняя Земля была, так сказать, штаб-квартирой французской колонии. В то время, когда происходит наша история, это было жалкое селение, выстроенное без всякого порядка, сообразно прихоти или удобству каждого домовладельца. Но издали оно выглядело очень живописно из-за хаотичного расположения домов всевозможной формы и величины, выстроенных на берегу моря перед великолепным рейдом, заполненным кораблями, стоящими на якоре, и бесчисленным множеством пирог, постоянно сновавших взад и вперед. Батарея из шести пушек на узком мысе, выдававшемся в море, защищала вход на рейд. Но в этом городке, таком грязном, таком жалком и ничтожном с виду, странные обитатели вели насыщенную жизнь. Узкие, темные улицы были наполнены разношерстной публикой, которая сновала взад и вперед с озабоченным видом. Трактиры виднелись на углу всех площадей и всех перекрестков, странствующие купцы хриплым голосом расхваливали свой товар, а публичные глашатаи в сопровождении толпы, которую на каждом шагу все увеличивали праздношатающиеся, объявляли при звуке труб и барабанов о продаже в этот день новых наемных работников, прибывших накануне на корабле Компании.

Монбар неприметно прошел в толпе к дому Уильяма Дрейка. Дом этот, довольно красивый и опрятный, возвышался на морском берегу, недалеко от особняка губернатора. Флибустьер отворил дверь, которая, по местному обычаю, была не заперта, и вошел внутрь.