Текст книги "Захватчики под парусами"

Автор книги: Густав Эмар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Когда адмирал увидел, что все проходит в соответствии с выработанным планом, он решил уехать и после прощального разговора с губернатором оставил город с флибустьерами.

Мигель Баск уехал за несколько часов до Монбара с секретным поручением, и с ним отправились девяносто решительных человек.

С этого момента началась собственно экспедиция, но каков будет ее результат, никто предвидеть не мог.

Глава XXVIII. Побег

Даже не потрудившись посмотреть на письма, отданные ему, дон Санчо спрятал их в своем камзоле и поспешно отправился в комнату сестры. Та ждала его с беспокойством. – Вот и ты, брат! – вскричала она, завидев его. – Разве ты не ждала меня, милая сестра? – отвечал молодой человек, целуя ее.

– Нет, я тебя ждала, но ты так долго не ехал; откуда ты так поздно? – спросила она с волнением.

– Откуда я? С охоты. Это единственное удовольствие, позволительное для дворянина в здешних краях.

– Как, так поздно?

– Милая Клара, с охоты возвращаешься как получится, особенно в этих местах, где иногда радуешься и тому, что можешь возвратиться.

– Ты говоришь загадками, брат, что-то я тебя не понимаю. Будь так добр, объясни яснее; у тебя была какая-то неприятная встреча?

– Да, и даже несколько раз… Но прости, милая Клара, если тебе это все равно, начнем по порядку. Ты желала видеть меня тотчас по возвращении, и вот я к твоим услугам.

Будь так добра, скажи мне, чем я могу быть тебе полезен. Потом я расскажу тебе о ряде странных приключений, разнообразивших сегодня мою охоту; не скрою, что спрошу у тебя некоторых объяснений, и ты, наверное, не откажешься дать их мне.

– О чем ты хочешь спросить меня, Санчо?

– Ни о чем… Теперь же, сестра, говори первая, прошу тебя.

– Если ты требуешь.

– Мне нечего требовать от тебя, сестра, я могу только просить.

– Хорошо, я исполню твою просьбу… Я получила несколько писем.

– И я тоже, но, признаюсь, я еще их не прочел; однако я нахожу их очень важными.

– А я прочла свои, и знаешь ли, что сообщают мне между прочим?

– Нет, разве что меня назначают главным алькальдом 2222
  Алькальд – здесь: городской судья.


[Закрыть]Санто-Доминго, что весьма удивило бы меня, – сказал он, смеясь.

– Не шути, Санчо, дело очень серьезное.

– В самом деле? Говори же, сестра, ты видишь, что у меня физиономия такая же спесивая, как и у твоего любезного супруга.

– О нем-то и идет речь.

– Ба-а! Уж не занемогли мой зять, исполняя свои благородные и скучные обязанности?

– Нет, он здоров по-прежнему.

– Тем лучше для него; я не желаю ему зла, хотя он самый скучный господин из всех, кого я знаю.

– Хочешь выслушать меня, да или нет? – спросила донна Клара с нетерпением.

– Но я только это и делаю, милая сестра.

– Ты просто несносен!

– Полно, не сердись; конечно, я смеяться не стану.

– Ты видел солдат, расположившихся лагерем около дома?

– Да; признаюсь, я очень удивился.

– Ты удивишься гораздо больше, когда узнаешь, что мой муж едет сюда.

– Он? Это невозможно, сестра, он не сказал мне ни слова об этой поездке.

– Потому что она секретная.

– Ага! – сказал молодой человек, нахмурив брови. – Ты точно знаешь, что он едет?

– Точно. Тот, кто мне пишет, видел его отъезд, о котором не подозревает никто, а посланник, который привез мне известие и которому велено было спешить, опередил его всего на несколько часов.

– Это действительно очень важное известие, – прошептал молодой человек.

– Что же делать?

– Принять его, конечно, – беззаботно ответил молодой человек, устремив, однако, на донну Клару вопросительный взгляд.

– О! – вскричала молодая женщина, в отчаянии ломая руки. – Мне изменили! Он едет с намерением отомстить.

– Опомнись! За что же, сестра?

Молодая женщина бросила на него странный взгляд и, наклонившись к нему, сказала глухим голосом:

– Я погибла, брат мой, погибла, потому что этот человек знает все; он убьет меня.

Дон Санчо был невольно растроган этой горестью; он обнял свою сестру, ему стало стыдно за ту роль, которую он играл в эту минуту перед ней.

– И я тоже, Клара, – сказал он, – я знаю все.

– Ты?! О, ты смеешься надо мной, брат!

– Нет, я не смеюсь, я люблю тебя и хочу тебя спасти, если бы даже для этого пришлось отдать мою жизнь. Успокойся и не смотри на меня такими горестными глазами.

– Но ради Бога! Что ты знаешь?

– Я знаю то же, что, вероятно, какой-нибудь изменник поведал твоему мужу, то есть, что ты уезжала отсюда на лодке на остров Невис, что там…

– О, ни слова больше, брат мой! – вскричала она, падая ему на руки. – Ты действительно знаешь все, но клянусь, брат, именем всего священного на свете, хотя все против меня, я невинна!

– Я это знал, сестра, я никогда в этом не сомневался… Каковы твои намерения, ты будешь ждать своего мужа здесь?

– Никогда! Разве я тебе не говорила, что он меня убьет?

– Что же делать, раз так?

– Бежать! Бежать немедленно, сию же минуту!

– Но куда?

– Откуда я знаю? В горы, в леса, лучше к диким зверям, чем оставаться здесь!

– Хорошо, поедем. Я знаю, куда тебя отвезти.

– Знаешь?

– Да, ведь я тебе уже говорил, что сегодня на охоте со мной случались разные приключения.

– Действительно. Но какое отношение?..

– Очень большое, – перебил ее дон Санчо. – Мажордом, проводивший меня, и я, нечаянно наткнулись на буканьеров.

– А! – тихо вскрикнула донна Клара, еще больше побледнев.

– Да, и я намерен проводить тебя к ним. При этом один из этих буканьеров дал мне поручение к тебе.

– Что ты хочешь сказать?

– Ничего более того, что говорю, сестра.

Она подумала с минуту, потом решительно обернулась к молодому человеку.

– Хорошо, брат, отправимся к этим людям. Хотя уверяют, что они жестоки, но, может быть, не все человеческие чувства погасли в их сердце и они сжалятся надо мной.

– Когда мы поедем?

– Как можно скорее.

– Это правда. Но за домом наблюдают; видно, солдаты получили секретное предписание. Ты, вероятно, даже не подозреваешь, что ты пленница, бедная сестра! По какой другой причине находились бы здесь солдаты?

– О! Если это так, я погибла.

– Может быть, есть средство… Вероятно, запрещение касается тебя одной. К несчастью, путь, который тебе предстоит, будет продолжителен, утомителен и усеян бесчисленными опасностями.

– Что за беда, брат! Я сильная, не беспокойся за меня.

– Хорошо, мы попытаемся… Ты непременно хочешь бежать?

– Во что бы то ни стало.

– Подожди меня несколько минут.

Молодой человек вышел и возвратился через некоторое время с большим свертком под мышкой.

– Вот платье моего пажа; слуга по ошибке уложил его в мой чемодан. Оно совсем новое, и я помню, что портной принес его мне за несколько минут до моего отъезда из Санто-Доминго. Но я благодарю судьбу за эту ошибку. Оденься, закутайся в плащ, надень на голову эту шляпу; я ручаюсь за все. Кроме того, этот костюм предпочтительнее женского платья для путешествия верхом. И не забудь обязательно заткнуть эти пистолеты и кинжал за пояс; неизвестно, что может случиться.

– Благодарю, брат, через час я буду готова.

– Хорошо, а я пока пойду посмотрю. Не открывай никому кроме меня.

– Не беспокойся.

Молодой человек закурил сигару и вышел с самым беззаботным видом, какой только мог принять. На дворе он очутился лицом к лицу с мажордомом. Тревожное выражение лица сеньора Бирбомоно не укрылось от дона Санчо, однако он продолжал идти, притворяясь, будто не заметил мажордома. Но тот прямо подошел к нему.

– Я рад, что встретился с вами, ваше сиятельство, я шел постучаться в дверь вашей комнаты.

– Да? – спросил дон Санчо. – А по какой это причине?

– Вашему сиятельству известно, что происходит, – продолжал мажордом, по-видимому не замечая иронического тона молодого человека.

– Разве что-нибудь происходит?

– Разве вашему сиятельству не известно?

– Вероятно нет, если я спрашиваю; впрочем, так как мне это вовсе не интересно, то вы можете и не рассказывать.

– Напротив, ваше сиятельство, это касается вас так же, как и всех живущих в этом доме.

– Ага! И что же это?

– Начальник этих солдат поставил часовых около дома.

– Хорошо, нам нечего бояться нападения буканьеров, которых вы так боитесь. Я пойду поблагодарю офицеров.

– Как вам угодно, ваше сиятельство, только это будет для вас затруднительно.

– Почему же?

– Потому что отдан приказ всех пускать в дом, а из дома никого не выпускать.

Трепет пробежал по жилам молодого человека при этих словах; он страшно побледнел, но, сделав над собой усилие, ответил небрежным тоном:

– Это запрещение не может касаться меня.

– Извините, ваше сиятельство, но оно касается всех.

– Итак, вы думаете, что если я захочу выйти?..

– Вас не пустят.

– Черт побери! Это довольно неприятно, – не потому, что я имел намерение уйти, но мне по моему характеру нравится все, что мне запрещают.

– Вы не прочь бы прогуляться, ваше сиятельство?

Дон Санчо взглянул на Бирбомоно, как будто хотел прочесть в глубине его сердца.

– А если бы и так? – спросил он наконец.

– Я берусь вывести вас.

– Вы?

– Ведь я мажордом.

– Это правда. Стало быть, запрещение вас не касается?

– Оно касается меня так же, как и других. Но солдаты не знают этого дома так, как знаю его я; я проскользну у них между рук, когда захочу.

– Мне очень хотелось бы попробовать.

– Попробуйте, ваше сиятельство. Я приготовил трех лошадей в таком месте, где их никто не найдет.

– Для чего три лошади? – спросил молодой человек.

– Потому что вы, вероятно, имеете намерение отправиться на прогулку не только со мной, а захотите взять еще кого-нибудь.

Дон Санчо понял, что мажордом угадал его мысли, и тотчас же решился.

– Будем вести открытую игру, – сказал он. – Можно ли на тебя положиться?

– Я верен и на меня можно положиться, ваше сиятельство, вы имеете на это доказательство.

– Но кто может поручиться, что ты не готовишь мне засаду?

– Для чего?

– Для того, чтобы получить награду от графа.

– Нет, ваше сиятельство, никакая награда не заставит меня изменить моей госпоже! Я люблю донну Клару, которая всегда было добра ко мне и часто меня защищала.

– Ладно, я тебе верю, да и не время рассуждать сейчас. Вот мои условия: пулю в лоб, если ты мне изменишь; тысячу пиастров, если останешься мне верен. Согласен?

– Согласен, ваше сиятельство. Пиастры мои.

– Ты знаешь, я напрасно не угрожаю.

– Я знаю.

– Хорошо. Что же надо делать?

– Следовать за мной. Наш побег будет самым легким, я все приготовил тотчас по приезде. Я начал подозревать неладное, увидев этих демонов-солдат; подозрения мои переросли в уверенность, когда я стал осторожно расспрашивать всех вокруг: преданность госпоже сделала меня проницательным. Вы видите, что я хорошо поступил, приняв меры предосторожности.

Тон, которым были произнесены эти слова, имел такой отпечаток истины, выражение лица слуги было так чистосердечно, что последняя подозрительность молодого графа рассеялась.

– Подожди меня, – сказал он, – я схожу за сестрой. Он удалился скорыми шагами.

– Э-э! – с усмешкой промолвил Бирбомоно, оставшись один. – Не знаю, будет ли доволен сеньор дон Стенио Безар, когда увидит, что жена, которую он думал захватить, сбежала от него. Бедная сеньора! Она так добра ко всем нам, что было бы стыдно изменить ей. Кроме того, этот добрый поступок принесет мне тысячу пиастров, – прибавил Бирбомоно, потирая руки, – что составляет довольно хорошую сумму.

Было около одиннадцати часов вечера. Мажордом позаботился, чтобы все огни в доме были погашены, невольники были отосланы спать, вокруг царила торжественная тишина, прерываемая через равные промежутки времени часовыми, монотонными голосами перекликавшимися между собой.

Дон Санчо вернулся с сестрой, закутанной так же, как и он, в длинный плащ. Донна Клара ничего не говорила, но, подойдя к мажордому, любезно протянула ему правую руку, которую тот почтительно поднес к своим губам. Хотя офицеры велели солдатам старательно караулить не только дом, но и окрестности, те, напуганные темнотой и мрачной таинственностью окружающего их леса, неподвижно стояли за деревьями, только перекликаясь каждые полчаса, но не отваживаясь отходить даже на несколько шагов от своего убежища. Причины этой трусости были просты; хотя мы уже говорили, напомним о них для большей ясности.

В первое время после высадки буканьеров на Санто-Доминго отряды, которые губернатор посылал в погоню за ними, были вооружены мушкетами, но после нескольких встреч с французами, встреч, в которых французы разбили их наголову, страх солдат перед авантюристами сделался так велик, что как только их посылали против этих людей, которых они считали почти демонами, как только они попадали или в леса, или в ущелья гор, или даже на равнину, где, как они могли предполагать, буканьеры сидели в засаде, они начинали почем зря палить из мушкетов для того, чтобы предупредить неприятеля и заставить его удалиться. Благодаря этим искусным маневрам авантюристы действительно уходили и становились неуловимыми. Губернатор, заметив этот результат, наконец угадал причину неудач; тогда, для того, чтобы устранить возобновление подобного факта, он отнял у солдат мушкеты и дал им колья. Спешим прибавить, что эта перемена пришлась вовсе не по вкусу храбрым солдатам, которые видели себя вновь подверженными ударам своих грозных врагов.

Мажордом и два лица, которым он служил проводником, не будучи вынуждены принимать других мер предосторожности, кроме как идти тихо и не разговаривать, успели выйти из дома с противоположной стороны от того места, где солдаты раскинулись биваком. Пройдя линию часовых, беглецы пошли скорее и скоро достигли чащи, среди которой были спрятаны три лошади в полной упряжи, – спрятаны так хорошо, что, не зная, где они находятся, их ни за что нельзя было найти. Для большей предосторожности, чтобы не дать им заржать, мажордом завязал им веревкой ноздри. Как только три путешественника сели на лошадей, Бирбомоно обратился к дону Санчо:

– Куда мы едем, ваше сиятельство?

– Вы знаете, где расположились буканьеры, которых мы с вами встретили сегодня? – вместо ответа спросил молодой человек.

– Знаю, ваше сиятельство.

– Как вы думаете, найдете вы это место в темноте? Мажордом улыбнулся.

– Нет ничего проще, – сказал он.

– Отведите же нас к этим негодяям.

– Хорошо, только, ваше сиятельство, не гоните вашу лошадь, мы еще слишком близко от дома; малейшая неосторожность с нашей стороны, и может быть поднята тревога.

– Вы думаете, они осмелятся преследовать нас?

– Поодиночке, конечно, нет, но так как их много, они решатся, тем более, что, как я слышал, они уверены в том, что буканьеры никогда сюда не приходили; это удваивает их храбрость, доказательство которой они не прочь были бы дать за наш счет.

– Справедливое рассуждение. Распоряжайтесь нашими действиями как сочтете нужным; мы поступим так, как вы советуете.

Беглецы отправились в путь. Кроме мер предосторожности, которые необходимо было принять, путешествие это не имело в себе ничего неприятного, в ясную душистую ночь под небом, усеянным блестящими звездами, среди восхитительного пейзажа, малейшие подробности которого позволял угадывать прозрачный воздух.

Через час после езды умеренной рысью поехали быстрее, потом перешли на галоп. Донна Клара, склонившись к шее своей лошади, жадно устремив глаза вперед, как будто досадовала на медленность езды, которая, однако, приобрела лихорадочную быстроту погони. Иногда она наклонялась к брату, который ехал рядом с ней, и спрашивала прерывающимся голосом:

– Скоро мы приедем?

– Скоро, имей же терпение, – отвечал молодой человек, подавляя вздох сострадания к сестре.

Уже звезды гасли на небе, становилось свежо, горизонт покрывался широкими перламутровыми полосами, легкий морской ветерок доносил до путешественников свое терпкое благоухание; ночь прошла. Вдруг в ту минуту, когда всадники выезжали из пустого леса, в котором они уже целый час ехали по тропинке, проложенной дикими быками, на равнину, мажордом, ехавший на несколько шагов впереди, вдруг остановил свою лошадь и, обернувшись назад, вскричал голосом, прерывавшимся от волнения:

– Остановитесь, ради Бога!

Молодые люди остановились, дрожа, не понимая причины этого приказания. Мажордом наклонился к ним.

– Смотрите! – шепнул он, вытянув руку в сторону равнины.

Они прислушались. До их слуха донесся быстрый галоп, приближавшийся с каждой секундой; почти тотчас они увидели сквозь завесу листьев несколько всадников, мчавшихся во весь опор. Ветер сорвал шляпу с головы одного из всадников.

– Дон Стенио! – с испугом вскричала донна Клара.

– Мы едва успели! – воскликнул дон Санчо.

Глава XXIX. Ход событий ускоряется

Всадники продолжали бешено скакать, не замечая беглецов. Один из них, однако, при вскрике донны Клары сделал движение, чтобы удержать свою лошадь, но предположив, без сомнения, что ослышался, после минутной нерешительности последовал за своими спутниками, к большому счастью для себя, потому что дон Санчо уже выхватил пистолет, решив прострелить ему голову.

Несколько минут беглецы оставались неподвижны, склонив головы и с тоской прислушиваясь к галопу лошадей, топот которых быстро удалялся и скоро замер вдали, смешавшись с шумом ночи. Тогда они перевели дух, и дон Санчо опять вложил в луку седла пистолет, который до сих пор держал в руке.

– Да! – прошептал он. – Мы избежали большой опасности, только густой кустарник помешал им увидеть нас.

– Слава Богу! – прошептала донна Клара. – Мы спасены!

– То есть, мы спасаемся, сестра, – заметил молодой человек, будучи не в состоянии удержаться от маленькой насмешки, как ни серьезны были обстоятельства.

– Они несутся как на крыльях ветра, – поспешил успокоить мажордом. – Нам нечего их опасаться.

– Вперед! – воскликнул дон Санчо.

– Да, да, вперед, – прошептала донна Клара.

Они выехали из чащи, служившей им таким надежным укрытием, на равнину. Небо прояснилось, и хотя солнце было еще за горизонтом, однако природа уже отходила от своего ночного сна: птицы просыпались под листьями, их тихое щебетание было как бы прелюдией к утреннему пению, мрачные силуэты диких зверей виднелись в высокой траве, влажной от росы, хищные птицы распускали свои могучие крылья, как будто хотели полететь к солнцу и приветствовать его восхождение; словом, это была уже не ночь, но еще и не день.

– Э! Что я вижу там, на вершине горы! – сказал вдруг дон Санчо.

– Где? – спросил Бирбомоно.

– Там, прямо.

Мажордом приложил руку к глазам и внимательно пригляделся.

– Ей-Богу! – вскричал он через минуту. – Это человек.

– Человек?

– Совершенно верно, ваше сиятельство, и насколько я могу разглядеть, это кариб.

– Черт побери! Что же он делает на этом пригорке?

– Об этом мы легко узнаем через минуту, если только он не улизнет от нас.

– Поедем же к нему скорее, ради Бога!

– Брат мой, – возразила донна Клара, – к чему нам замедлять наш путь, ведь мы так торопимся!

– Это правда, – сказал молодой человек.

– Успокойтесь, сеньора, – произнес мажордом, – этот пригорок лежит на нашем пути, нам непременно надо проехать мимо.

Донна Клара молча опустила голову, и все поехали дальше. Они скоро доехали до пригорка, на который взобрались галопом. Кариб не двигался с места, но всадники, пораженные, остановились, когда увидели, что он не один. Индеец, встав на колени, по-видимому оказывал помощь человеку, распростертому на земле и начинавшему приходить в себя.

– Фрей Арсенио! – вскричала донна Клара, увидев этого человека. – Боже мой, он умер!

– Нет, – лаконично ответил индеец, обернувшись к ней, – но его пытали.

– Пытали?! – вскричали беглецы.

– Взгляните на его руки, – продолжал кариб. Испанцы вскрикнули от ужаса и сострадания при виде окровавленных и распухших пальцев бедного монаха.

– О, это ужасно! – прошептали они с горестью.

– Злодей! – воскликнул дон Санчо. – Это ты истерзал его.

Кариб пренебрежительно пожал плечами.

– Бледнолицый помешался, – сказал он. – Мои братья не мучают отцов молитвы, они уважают их. Это такие же белые, как и сам он, так страшно его пытали.

– Объяснитесь, ради Бога! – произнесла донна Клара. – Каким образом этот достойный монах находится здесь в таком жалком положении?

– Лучше пусть он сам объяснит, когда придет в чувство. Прыгун знает не много, – отвечал кариб.

– Это правда, – сказала донна Клара, слезая с лошади и становясь на колени возле раненого. – Бедняжка, какие страшные страдания он должен был претерпеть!

– Итак, вы ничего не можете нам сказать? – спросил дон Санчо.

– Почти ничего, – ответил кариб. – Вот все, что мне известно.

Он рассказал, каким образом монах был поручен ему, как он служил ему проводником до тех пор, пока они не столкнулись с белыми и пока монах не отпустил его, чтобы присоединиться к ним.

– Но, – прибавил кариб, – не знаю почему, тайное предчувствие не давало мне удалиться; вместо того, чтобы уйти, я спрятался в кустах и оттуда смотрел, как его подвергли пытке, заставляя открыть тайну, о которой он молчал. Наконец, ничего не добившись, они махнули на него рукой, бросили полумертвого, тогда я кинулся к нему на помощь, – вот все, что я знаю… Я – вождь, язык у меня не раздвоен, ложь никогда не оскверняла губ Прыгуна.

– Прости мне, вождь, неприятные слова, которые я произнес в первую минуту. Я был ослеплен гневом и горестью, – сказал дон Санчо, протягивая руку карибу.

– Бледнолицый молод, – улыбаясь, ответил кариб, – язык его действует быстрее разума.

Он взял руку, так чистосердечно протянутую ему, и дружелюбно пожал.

– Ого! – сказал мажордом, качая головой и наклоняясь к уху дона Санчо. – Или я очень ошибаюсь, или тут замешан дон Стенио.

– Это невозможно! – с ужасом сказал дон Санчо.

– Вы не знаете вашего зятя, ваше сиятельство, это натура слабая, а все слабые натуры злы; поверьте мне, я знаю наверняка то, что вам говорю.

– Нет! Нет! Это было бы слишком ужасно.

– Боже мой! – воскликнула донна Клара. – Мы не можем оставаться здесь дольше, однако мне не хотелось бы бросить таким образом этого бедного человека.

– Возьмем его с собой, – с живостью сказал дон Санчо. ;

– Но позволят ли его раны перенести утомительный и длинный переезд?

– Мы почти приехали, – сказал мажордом. Обернувшись к карибу, он прибавил: – Мы едем к букану двух буканьеров, которые со вчерашнего дня охотятся в лесу.

– Хорошо, – сказал кариб, – я провожу бледнолицых по узкой тропинке. Они придут раньше, чем поднимется солнце.

Донна Клара села на лошадь, монаха осторожно положили перед мажордомом, и маленький отряд вновь пустился шагом в путь, предводительствуемый карибом. Бедный фрей Арсенио не подавал других признаков жизни, кроме глубоких вздохов, время от времени приподнимавших его грудь, и горестных стонов. Через три четверти часа езды они добрались до букана. Он был пуст, но не брошен, как показывали бычьи шкуры, еще разложенные на земле, и копченое мясо, висевшее на вилах. Вероятно, авантюристы были на охоте. Путешественников раздосадовала эта неудача, но Прыгун вывел их из затруднения.

– Пусть бледнолицые не тревожатся, – сказал он, – вождь предупредит своих белых друзей, а в их отсутствие бледнолицые могут брать все, что найдут здесь.

Подавая пример, кариб приготовил постель из сухих листьев, которую накрыл шкурами, а на них с помощью мажордома осторожно положил раненого, потом развел большой огонь и, в последний раз повторив беглецам, что им нечего бояться, удалился, скользя, как змея, в высокой траве.

Мажордом, достаточно хорошо знавший нравы авантюристов, с которыми иногда общался, правда всегда соблюдая крайнюю осторожность, потому что, несмотря на то что он хвастался своей храбростью, они внушали ему суеверный страх, успокоил своих хозяев, уверив их, что законы гостеприимства свято чтутся буканьерами и что если бы они даже были самыми ожесточенными их врагами, а не гостями – ведь они приехали по их официальному приглашению, – то и тогда им нечего было бы опасаться с их стороны.

Благодаря неустанным заботам донны Клары бедный монах скоро пришел в себя. Сначала он был очень слаб, но мало-помалу собрался с силами настолько, чтобы рассказать донне Кларе, что с ним случилось после их разлуки. Рассказ этот, конец которого во всех подробностях совпадал с рассказом кариба, привел донну Клару в оцепенение, которое скоро перешло в испуг, когда она подумала о страшной опасности, грозящей ей. В самом деле, какой помощи могла она ожидать? Кто осмелится защитить ее от мужа, высокое положение и всемогущая власть которого сведут на нет все ее усилия избавиться от его мщения?

– Не теряйте мужества, дочь моя, – прошептал монах с нежным состраданием. – Бог выше человека! Уповайте на Него, Он вас не оставит, Он поспешит к вам на помощь и поможет вам.

Донна Клара, несмотря на свое полное упование в могуществе Провидения, отвечала на эти утешения слезами и рыданиями. Она чувствовала, что погибла.

Дон Санчо вышагивал большими шагами перед палаткой буканьеров, кусал усы, гневно топал ногой и перебирал в голове самые безумные планы.

– Черт возьми! – пробормотал он наконец. – Если этот демон не захочет образумиться, я прострелю ему голову, и делу конец!

Очень довольный тем, что после таких усилий он нашел прекрасный способ избавить сестру от насильственных мер, на которые, может быть, желание мщения толкнуло бы дона Стенио, молодой человек закурил сигару и принялся терпеливо ждать возвращения буканьеров, совершенно успокоившись насчет будущего.

Мажордом, почти равнодушный к тому, что происходило вокруг него и радуясь обещанной награде, не терял времени даром. Рассудив, что буканьеры по возвращении будут рады найти готовый завтрак, он поставил на огонь чугунок с огромным куском говядины и с большим количеством воды, вместо хлеба положил под золу иньям 2323
  Иньям – растение семейства диоскорейных со съедобными клубневидными корнями, богатыми крахмалом.


[Закрыть], после чего занялся приготовлением перечного соуса, необходимой приправы к столу буканьеров.

Беглецы уже часа полтора находились в букане, когда вдруг услышали страшный лай; десятка два собак с воем бросились к ним, но громкий, хотя и отдаленный свист ото – j звал их, и они быстро убежали.

Через несколько минут испанцы увидели двух буканьеров; они шли очень быстро, хотя оба несли на плечах по крайней мере сто фунтов и, кроме того, с ними было оружие и весь охотничий наряд. Подойдя к букану, они первым делом бросили на землю при входе десять бычьих шкур, свежих и отвратительно покрытых кровью и жиром. После этого они подошли к приезжим, которые поднялись им навстречу. Собаки как будто поняли, что они должны сохранять нейтралитет, легли на траву, устремив, однако, пылающие глаза на испанцев, вероятно готовые вцепиться им в горло по первому сигналу.

– Милости просим, – сказал Польтэ, снимая шляпу с вежливостью, которую трудно было предположить, видя его грубую наружность. – Пока вам угодно будет оставаться здесь, мы будем считать вас братьями; все, что мы имеем, принадлежит вам, располагайте всем, как вам заблагорассудится, так же как и нашими руками, если потребуется наша помощь.

– Благодарю вас от имени моих спутников, кабальеро, и принимаю ваше любезное приглашение, – ответила донна Клара.

– Женщина! – вскричал Польтэ с удивлением. – Извините меня, сеньора, я вас не узнал.

– Я та самая донна Клара Безар, которой, как мне сказали, вы должны отдать письмо.

– Стало быть, милости просим еще раз, сеньора. Письмо это поручено не мне, а моему товарищу.

– Черт побери! – вскричал Олоне, подходя к фрею Арсенио. – Прыгун говорил нам, что этому бедному монаху порядком досталось, но я не ожидал найти его в таком плачевном состоянии.

– В самом деле, – сказал Польтэ, нахмурив брови, – я не очень религиозен, но посовестился бы поступать таким образом с монахом. Только язычник способен на подобное преступление.

С этими словами грубый авантюрист с заботливостью, истинно сыновней и возбудившей в испанцах восторг, начал облегчать нестерпимые страдания раненого, что по милости продолжительной практики в лечении всякого рода ран удалось ему сполна, и фрей Арсенио заснул живительным сном. В это время Олоне отдал донне Кларе письмо, порученное ему Монбаром, и молодая женщина отошла в сторону прочесть его.

– Скажите пожалуйста, – весело воскликнул Олоне, ударив мажордома по плечу, – каков молодец, подумал о существенном, и завтрак готов!

– Если так, – сказал Польтэ, со значением подмигнув своему товарищу, – закусим вдвойне,у нас скоро будет дело.

– Разве мы не подождем возвращения индейского вождя? – спросил дон Санчо.

– Для чего? – улыбаясь, осведомился Олоне. – Не беспокойтесь о нем, сеньор, он недалеко; у каждого из нас есть свое дело.

– Ay вас, должно быть, очень тонкое чутье, сеньор, – сказал Польтэ. – Вы так скоро явились на наше приглашение.

– Как это?

– Вы скоро это узнаете; но послушайте моего совета, набирайтесь сил, ешьте.

В эту минуту донна Клара присоединилась к обществу; осанка ее стала тверже, а лицо приняло почти веселое выражение. Завтрак был скоро готов. Листья служили вместо тарелок. Сели не за стол, а на землю, и храбро принялись за еду. Дон Санчо сделался очень весел; эта жизнь казалась ему очаровательной; он хохотал как сумасшедший и ел с аппетитом. Даже донна Клара, несмотря на свою озабоченность, отдала должное этому импровизированному пиршеству.

– Ну, мои красавцы, – сказал Польтэ своим собакам, – не ленитесь, ступайте караулить окрестности, пока мы будем завтракать; вашу долю вам оставят.

Собаки вскочили, разбежались во все стороны и скоро исчезли.

– Какие у вас славные собаки! – сказал дон Санчо.

– Вы, испанцы, знаете в собаках толк, – отвечал буканьер с лукавым видом.

Граф почувствовал укол, но смолчал.

Действительно, испанцы на Эспаньоле ввели странный обычай натаскивать собак на индейцев.

Завтрак окончился в самой дружеской обстановке. Когда люди позавтракали, настала очередь собак. Олоне свистнул им, в одно мгновение они собрались вокруг него, и он раздал им пищу, разделив ее на равные доли. Буканьеры, предоставив гостям заниматься своими делами, занялись приготовлением шкур.

Так прошло несколько часов. К трем часам пополудни, одна из собак залаяла и тотчас замолчала. Мы забыли сказать, что после завтрака по знаку Олоне собаки вернулись на свой пост. Буканьеры переглянулись.

– Один! – сказал Олоне.

– Два! – почти тотчас отвечал Польтэ, когда лай другой собаки раздался с другой стороны.

Скоро неистовый лай собак разнесся по всей округе. Между тем ничто не указывало на источник тревоги: не слышалось никакого подозрительного шума, равнина казалось погруженной в самый полный покой.

– Извините, кабальеро, – сказал дон Санчо Польтэ, который продолжал работать с прежним усердием, лукаво посмеиваясь со своим товарищем, – позвольте мне задать вам вопрос.

– Спрашивайте, сеньор. Спрашивать иногда бывает полезно; кроме того, если ваш вопрос мне не понравится, я могу и не отвечать, не так ли?