Текст книги "Путь к Дураку. Книга первая. Философия Смеха."

Автор книги: Григорий Курлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

«Каждая вещь, живая или нет, несёт свои собственные, особые вибрации: скала, огонь, вирус, вода».

«…Существуют другие вибрации, обладающие властью вызывать высшие состояния сознания…»

«.„Свой звук присущ любви, возможен даже определённый звук Вселенной… Их мантра (здесь – вибрация) способна воссоздать определённые состояния сознания…»

«…Мать (так же, как и Шри Ауробиндо) ясно видела в клеточной субстанции способность к повторению, и она пришла к выводу, что, если бы удалось заменить установившийся определённый вид вибрации в материи, скажем, (ввести) вибрацию радости, света, открытую подобно любви, вместо обычной эгоцентричной, пессимистичной и смертельной вибрации, тогда, вероятно, человек мог бы. дать этой субстанции клеток новый принцип связи, основанный не на привычках, но на божественном.

Вместо того чтобы ткать саван смерти, клетками… будет соткана вечная жизнь…»

«…Вибрации распространяются. Всё дело в том, что они заразительны. Духовные вибрации… ментальные… витальные вибрации так же заразительны...»

«Материя – то место, где заражение происходит моментально… происходит немедленное распространение».

«Л заметила, что мантра (вибрация, и можно уже смело добавлять – вибрация смеха) обладает организующим воздействием на подсознание, бессознательное, на материю, на клетки…»

«Мантра (вибрация смеха), повторяемая клетками, уничтожает привычку».

«…Удивительно, но (эта) вибрация обладает связующим воздействием: вся клеточная жизнь становится цельной массой с единственной вибрацией'.»

«Вместо обычного для тела множества вибраций здесь лишь одна – единственная вибрация».

Несомненно, что вы уже догадываетесь, о чём идёт речь. Шри Ауробиндо и Мать затеяли грандиозный эксперимент, подчинив ему всю свою жизнь. Их задачей было превратить животный, примитивный разум клеток в разум сверхсознательный, сделав тем самым осознанным всё физическое тело человека, всё его существо.

Клетки с записанной в них программой тупо заставляют нас болеть и умирать. Ауробиндо и Мать хотели, дав им разумность, достичь бессмертия человека, но не в абстрактном загробном мире, а в физическом человеческом теле.

То есть они хотели осознать в себе Хозяина не только трансформированным сверхсознательным менталом, но каждой своей клеточкой.

Потрясающая и удивительная задача! До сих пор это не удавалось никому. Многим посчастливилось вспомнить себя Хозяйскими существами, но ещё никому не удавалось это осознание распространить на все составляющие человека, а особенно – на его физику.

Ауробиндо и Мать смело взялись за эту задачу… Но они не работали со смехом, и им было предельно, непередаваемо сложно быть первопроходцами.

«Величайшая проблема состоит в том, что телесная ткань соткана из невежества, и потому каждый раз, когда сила, свет, могущество стремятся как-то проникнуть, это невежество должно быть удалено в первую очередь… Изначальная реакция неизменно является отрицанием. Тогда как будь здесь всегда улыбка в ответ, боль исчезла бы почти мгновенно».

Они были уже близки, они чувствовали, догадывались, но преодолеть эту грань понимания отчего-то не смогли…

«Когда через несколько часов боль возвращается, то сами клетки призывают это (улыбку, ощущение радости, а нам так и хочется добавить – смех), потому что помнят… Они выходят из своей гипнотической инертности. Освобождённая от привычных оболочек, суть клеток начинает открывать свою истинную природу».

«…Вибрация боли – вибрация лжи, так как во всём мире есть лишь одна вибрация – божественной радости. Бог есть Радость».

Мы это называем смехом. Смех есть Единство. Смех есть Любовь. Смех есть Бог.

Как близки наши пути… Насколько един источник, питающий нас… И насколько проще и радостнее дорога, уже обозначенная и проложенная этими Великими Людьми.

«…Задача ищущего – не столько бороться с так называемыми дурными вибрациями, сколько хранить в себе истинную вибрацию… хранить божественную радость в теле, ибо она лечит и приводит в согласие все ложные и жалкие вибрации обманутых клеток».

У них не было нашего понимания смеха, наших техник, но ведь именно об этой вибрации смеха все их слова, именно с этой Божественной вибрацией радости они связывали все свои планы и надежды.

«Смерть является децентрализацией сознания, содержащегося в клетках тела… Пока сила концентрации преобладает, тело не может умереть… По-настоящему первым шагом к бессмертию будет, следовательно, замена этой механической концентрации на сознательную…»

Смеющаяся клетка, осознавшая себя Хозяином, подчиняется лишь сама себе. Ей плевать на программы, призывающие её разрушаться, – вот секрет механизма бессмертия.

Внимательно вчитайтесь в следующие слова и вспомните свой, пока ещё небольшой, но у многих уже весьма действенный опыт, ведь многие уже слышали в себе этот детский хор смеющихся клеток:

«Сознание клеток овладевает мантрой(смехом!)и в конце концов повторяет её автоматически и с таким упорством! Я слышала, как клетки повторяют свою мантру! (смех!)Это напомнило хор…Напоминало бессчётные крошечные голоски, снова и снова повторяющие тот же звук. Они звенели, как песнопение, исполняемое многими хорами детей,—крошечными голосками… Я была поражена…»

Мы на верном пути, друзья. Давайте не будем заглядывать очень далеко, но – путь уже проложен, направление уже обозначено вехами, и на каждом шагу мы получаем подтверждение истинности нашего движения.

У нас есть «Внутренний смех», мы не знаем, откуда он пришёл, кем он был нам дан, наверное. Временем и, наверное, вовремя, каждый сейчас имеет реальный шанс значительно приподняться над собой и сделать первый шаг навстречу Смеющемуся Хозяину.

Давайте закончим эту тему опять же цитатой из Шри Ауробиндо, и поверьте – это о нас с вами, это о каждом:

«…Среди нас должна родиться некая особая раса, совершенный Человек, если только мы, дадим на это своё согласие.

…Тогда мы будем обладать радостью этих двух миров, а впрочем, и всех миров, как если бы они были едины… Ибо такова конечная цель нашей эволюции – радость. Эту радость подделать не может никто, потому что она – ребёнок, смеющийся на солнце…

…Радость, а не крест должна быть целью, устремлённой к победе человеческой души, – но люди до сих пор влюблены в печаль… Поэтому Христос до сих пор распят на кресте в Иерусалиме.

…Но эволюция выйдет из Ночи и вступит в Солнечный цикл…

Распятый Бог в нас сойдёт со своего креста (освобождённый нашим смехом), и человек станет наконец Самим Собой – станет нормальным.

Ведь быть нормальным – значит быть божественным…»

И Сатпрем: «…Замещение вибраций. Чудо Земли, встающее на место земной лжи.

Апокалипсис, да, апокалипсис с улыбкой.

Губительный для мертвецов и светлый для вечно живых. Волшебная сказка в клетках Земли».

* * *

Коротко прокомментируем вышеизложенное.

Несовершенство, ущербность и обречённость человека в этом мире определены несоответствием между его древними, а по сути – животными, клеточными программами и программами социумными, ментальными. К тому же каждая из этих программ работает в режиме присущей лишь ей вибрации, буквально заражая ею определённые группы клеток. Поэтому общая вибрация всех клеток достаточно хаотична. Вдобавок к этому, человек, утерявший единство с внешним миром, превращается в закрытую, замкнутую на себя систему, в которой теперь неизбежно будет нарастать хаос. Хаос приводит к смерти.

Клетки разумны, разум их примитивен. Дружественность разума клеток определяется степенью соответствия вибраций, доминирующих в них, частотным характеристикам человеческого сознания. И пока в нашем сознании доминируют хаотические вибрации ментала – взаимодействие между ними невозможно. Поэтому совершенно необходимо создание некой третьей организующей силы – сверхсознательной.

Сверхсознанию присуща частота любви и радости. Смеху – тоже. Это и есть доминирующая, более того – изначальная, а следовательно – неизменно гармоничная вибрация пространства нашего существования, призванная объединить в нас два разума – клеточный и ментальный, и создать разум новый, интегральный, Хозяйский.

Если человек сонастроен с этой изначальной вибрацией не только на уровне сознания, но и на уровне физического тела, на уровне клеток, то между этими системами (Человек – Вселенная) неизбежно возникает резонанс.

И теперь вибрация, определяющая жизнь человека, становитсямощной и незатухающей, так как непрерывно поддерживается энергией самой Вселенной.

Вибрации «заразительны». Определённая вибрация, достаточно долго удерживаемая на уровне клеток, «заражает» пространство вокруг себя. Клетки начинают работать, «вибрировать» на одной общей частоте.

Если такой доминирующей частотой сделать смех, то вибрация смеха через некоторое время станет единственно существующей в человеке.

Такой человек становится центром гармонизации, обретает реальную возможность бессмертия и возвращается к своему божественному природному истоку, сам становясь вибрацией смеха, становясь самим смехом.

Центром «заражения» вибрацией смеха вам предлагается сделать верхнюю чакру – надмакушечное пространство. Почему именно такой выбор – об этом ниже.

Также предлагается всё вышеизложенное ни в коем случае целью не делать и к этому не стремиться. Просто продолжайте жить, радуясь жизни и радуясь себе, жить, смеясь и наслаждаясь каждой минутой.

А неминуемое вас не минует…

* * *

Описывая перспективы «Внутреннего смеха», мы считаем себя просто обязанными коснуться, пусть вскользь и бегло, темы, в рамках которой возможно более полное осознание механизмов гармонизирующего воздействия смеха на окружающее пространство.

Подробнее этот вопрос мы будем рассматривать на втором уровне школы. Поэтому сейчас постараемся выстроить наше изложение в достаточно лаконичной, а местами – даже в тезисной форме.

Вы уже знаете и на этом этапе нашего пути скорее всего согласны с тем положением, что мир, нас окружающий, мы выстраиваем сами, в соответствии со своим внутренним качеством.

Этим достаточно общим утверждением мы до сих пор и ограничивались, но сейчас у нас есть возможность исследовать его глубже.

В нашем мире такое качество, как форма, всегда определяет окружающее пространство, влияет на него и его выстраивает.

Достаточно на некой плоскости просто нарисовать угол – как это немедленно отразится в определённых характеристиках пространства, этот угол окружающего: справа и слева от него оно станет неоднородным и даже в чём-то противоположным по качеству.

Если подобный угол будет сформирован уже в трёхмерности некими реальными плоскостями, то его влияние на пространство станет гораздо более интенсивным и заметным.

Этот эффект хорошо известен магам и народным целителям – целый ряд ритуалов у них совершается с острыми предметами (шпаги, ножи, иголки); биоэнерготехнологам и специалистам по фэн-шуй – ими всегда учитывается влияние углов зданий, комнат, даже письменного стола на пространство; в быту также существует ряд примет и рекомендаций, выполняемых нами без осознания механизмов, в них отражённых, но подтверждающих указанный эффект, например: веник надо ставить всегда ручкой вниз, кактусы «съедают» излучение компьютеров, нож принято передавать острием к себе и пр.

Наиболее характерна в этом отношении пространственная структура в виде пирамиды, – не случайно они так часто встречаются в истории человечества. Это вообще удивительное образование, особенно если взглянуть на неё «новым» и свободным от расхожих стереотипов взглядом.

Прежде всего, пирамида как пространственная структура «исходит», можно даже сказать – «рождается», из точки – своей вершины. То есть вся пирамида, весь её объём рождён из ничего, так как точка – суть ничто. Чем не модель Вселенной?

Но пирамида статична, и для того, чтобы поверить в сказанное, нам для убедительности как бы не хватает «подтверждения движением» – вот если бы мы видели, как она «лезет из точки», появляясь «сама из себя», вот тогда… Чушь, не правда ли?

Да вот и не совсем. Оказывается, и увидеть это возможно, и даже приборами зарегистрировать.

Из вершины пирамиды, правда, «лезет» не сама пирамида, а пространство – ею организованное, «созданное». Впрочем, можно и без кавычек. Любая пирамида действительно работает как генератор пространства.

– Стоп, стоп, – возможно, уже сейчас скажете вы, – ну а при чём же здесь мы – волшебники и какое отношение всё это имеет к нашему «Внутреннему смеху»?

Оказывается, самое прямое. Но давайте всё же будем последовательными.

И перед тем, как перейти на вас конкретно, отметим, что пирамида генерирует не любое пространство, а лишь строго определённое и заданное её параметрами. То есть если соотношения размеров пирамиды гармоничны, то пространство вокруг неё обязательно гармонизируется, даже если до этого оно было аномально.

Что значит «гармоничные соотношения размеров»? Это означает, что они отражают параметры некого «изначального пространства», некой «матрицы», заложенной в основу энергоструктур нашего Мира.

Не вдаваясь в подробные объяснения, очень коротко определим:

– истинная мерность нашего пространства дробна, мы живём не в трёхмерном пространстве, а в «пи-мерном», то есть его правильная мерность соответствует числу я, а именно – 3,14…

– следовательно, определяющая вибрация нашего мира также соответствует числу π;

– отсюда изначальная вибрация, создавшая наш Мир, то самое «слово Божье» должно также соответствовать частоте вибрации числа π;

– пресловутое золотое сечение, лежащее в основе всех пропорций нашего мира, суть производное от числа π, то есть в своей основе они едины.

А уж с золотым сечением мы сталкиваемся на каждом шагу, чего бы ни коснулись: форма снежинок, расположение иголок на кактусе, спирали панцирей моллюсков, расположение косточек в яблоке, наконец, параметры человеческого тела – повсюду в живой Природе мы находим «золотое соотношение» размеров и параметров.

Если эти две гармоники (золотое сечение и число π) заложены в размерах пирамиды, то она непременно будет создавать, генерировать вокруг себя столь же гармоничное пространство.

Широко известные пирамиды Александра Голода, успешно работающие в самых различных местах, в том числе и в окрестностях Москвы, используют именно этот принцип, хоть похоже, что до конца он даже их создателем не понят. Тем не менее реальность воздействия этих пирамид на окружающее пространство не вызывает сомнений ни у кого, даже у скептиков: затягиваются озоновые дыры над огромными территориями, значительно повышается всхожесть семян, выдержанных внутри пирамиды, меняются физические свойства воды после «пирамидного облучения».

Но всё же – при чём же здесь мы и смех?

Дело в том, что человек в своей энергетической основе также представляет собой пирамиду. Точнее, это несколько более сложное образование, состоящее как бы из двух тетраэдров (тетраэдр – правильная трёхгранная пирамида), – это та самая знаменитая «меркаба», являющаяся, по сути, всего лишь трёхмерным выражением единства двух начал – мужского и женского (ян и инь).

То есть, оказывается, сам человек столь же успешно и в соответствии с теми же принципами организует, генерирует и создаёт пространство вокруг себя. Вот чем, в частности, проявлен механизм его творения! И пространство вокруг себя он организует исключительно в соответствии со своим внутренним качеством. Естественно, что у такой сложной системы, как человек, оно определяется не одними лишь линейными размерами и конфигурацией его тела. Речь идёт о качестве его энергоструктуры.

У пирамид Голода «излучение нового пространства» происходит через верхнюю точку пирамиды. Выброс некоего «ионного столба» над пирамидой, как сопутствующий этому процессу эффект, регистрируют даже самолётные радары на высоте нескольких километров.

У нас эта точка соответствует верхней чакре, «надмакушечному» пространству, зоне смеха третьим уровнем.

Но чем же, собственно, определяется гармонизирующее воздействие смеха на пространство при таком подходе, как ему удаётся гармонизировать энергоструктуру человека, где сокрыто в нём универсальное – золотое сечение?

Мы уже говорили, что смех обычно возникает при столкновении двух разнонаправленных программ. Он как бы «живёт» в зоне взаиморазрушения их противоположностей, а значит – в точке неизбежного возникновения нового качества. Параметры такой зоны смеха, её энергетическая конфигурация всегда будут соответствовать параметрам золотого сечения. Почему именно – об этом мы поговорим на следующем занятии.

Выходит, что наша «зона смеха третьим уровнем» – это своего рода «фильтр», матрица, гармонизирующая создаваемое нами пространство, которое как бы «проходит» через неё.

Александр Голод создаёт свои пирамиды и расставляет их по всем просторам и весям для «оздоровления» нашего больного пространства. Возможно, что это и неплохо. Но не правильнее и не естественней было бы такую «пирамиду» каждому создать из себя, осуществив её «настройку» через «Внутренний смех»?

Определённое число людей, практикующих «Внутренний смех», способно сгармонизировать энергопространство планеты… Вспомним Сатпрема: «Апокалипсис с улыбкой…»

Человек же, ставший «смехом», включивший каждую свою клетку в вибрацию, соответствующую гармоникам нашего пространства, сам становится вибрацией изначальной, некогда создавшей наш мир, становится словом Божьим, смехом его, улыбкой Вселенной…

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

1. Выполняйте технику «Смеха третьим уровнем» в течение дня максимально часто, следуя уже известному вам принципу: «вспомнили – сделали». Убедитесь, что не существует ситуаций, когда нельзя было бы взглянуть на себя и на обстоятельства отстранение и с улыбкой.

Позвольте этой технике со временем прорасти сквозь вас, позвольте ей перестать быть техникой и стать вашим естественным и постоянным состоянием.

В тот момент, когда вы услышите внутри себя ответный смех Хозяина, когда вы уже не сможете отличить его смех от своего, когда они станут одним, подтверждая вас Хозяином, — вы обретёте истинную свободу, и в мире не найдётся ничего, что смогло бы вас её лишить.

2. Пусть пространство «смеха третьим уровнем» станет для вас неким «очагом заражения» смехом. Вам для этого не нужно делать ничего специально.

Лишь вначале сознательно удерживайте внимание в зоне смеха, а затем просто позвольте ему там происходить, представляя, как всё большие участки вашего как физического, так и тонких тел включаются в «смеховое действо».

Визуализируйте свои клетки, поначалу предлагая им смеяться и помогая им встроиться в смех, а затем уже всего лишь наблюдая их смеющимися, ощущая это и, быть может, даже слыша.

Взращивайте в себе смех, не стремясь к каким-либо конкретным результатам, а просто получая радость от дарованной вам свободы в мыслях, поступках, ощущениях.

ВОСЬМОЕ ЗАНЯТИЕ

Шелестяще заворочавшись в ворохе накиданной сверху листвы, Петя потянулся и звеняще зевнул во весь рот. Листья осыпались, подпуская к телу утреннюю прохладу и росяную сырость.

– Сегодня первый день моей оставшейся жизни, – вслух подумал он и рывком поднялся, решительно входя в утро.

Утро было ранним, всё в зыбком низком тумане и пении перекликающихся птиц.

Широко раскинув руки и стоя напротив едва проклюнувшегося в золотом разливе солнца, Петя пробуждал внутренним смехом не до конца ещё проснувшееся тело,

Насмеявшись до «не хочу» и свежо вздохнув напоследок, он наклонился к ручью и прильнул губами и лбом к журчащей влаге…

Утёрся, выпрямившись, и улыбнулся – день начался.

Это был уже третий день бесплодных покуда блужданий Пети в поисках заказа Змея Горыныча или хотя бы подсказки насчёт оного.

Былой энтузиазм его понемногу угасал. Ничего ни вокруг, ни внутри не сулило даже намека. Мяв не подавал признаков жизни, и мало-помалу в душу к Пете заползала тоска чёрная.

Утренняя бодрость и радость пробудившемуся дню постепенно таяли вместе с призрачным туманом, обнажая мысли тёмные, унылые…

– Ничто так не мешает радоваться жизни, – бормотал он, бредя по опушке и дожёвывая утреннюю краюху хлеба, – как сама жизнь.

– Ведь понимаю всё, – удивлялся себе же Петя, – а никак с собой не совладать. Понимаю, что есть в моей жизни смысл, но чую, что – чужой, вместо Хозяина подселённый. Кто же и когда в меня такую радость беспросветную вложил?..

– Медленно, неспешно прорастает во мне знание новое. Хозяйское, – сокрушался он, сквозь кусты пробираясь, – какая-то вялотекущая беременность, да и только. Страх во мне непрерывный растёт, что не справляюсь… Уж и смеяться над ним устал…

– …Если хочешь убежать от внутреннего страха, – неожиданно услышал Петя в себе знакомый урчащий голос, – обучись внутреннему бегу… Над тропинкой прямо перед ним нарисовалась рыжая улыбка Мява.

– А если судьба подложила тебе свинью, – продолжал урчаще Мяв, – то присмотрись к ней получше: может это всего лишь зародыш твоей птицы Счастья?

– Эх, Мяв, – Петя даже обрадоваться коту как следует не смог, – уже третий день, поди, извилины напрягаю. А придумать ничего не получается. Голова скоро от дум тех потрескается…

– Если голова болит, значит, она есть, – успокаивал его Мяв, – это уже неплохо. Теперь бы ею как следует распорядиться…

– Вот именно – как?!. – дал волю чувствам Петя.

Улыбка Мява расплылась ещё шире. Кот явно и от души забавлялся.

– А ты посвяти своим проблемам полчаса ежедневно, – посоветовал он, – и используй это время, чтобы вздремнуть, – и захихикал.

– Смеёшься… – обиделся Петя, насупившись.

– Помогаю, – мелко, по-кошачьи вздохнул Мяв. – Жизнь, Петя, отвратительна, когда о ней много думаешь, и прекрасна, когда просто живёшь, И растаял.

– Вот так всегда!.. – аж крякнул с досады Петя. – Нет, чтоб по-человечески, по-понятному… Так нет, всё с подковыркой какой-то кошачьей, все загадки загадывает…

Он продолжил свой бесцельный путь по влажной и росистой траве, вслух негодуя и обижаясь на Мява. Шёл так Петя какое-то время, пока вдруг не заметил, что, идя по тропинке и бранясь, он в то же время как бы со стороны на себя самого смотрит да усмехается тому, что видит. Даже смешок этот услышал – кошачий такой, как у Мява.

Петя даже остановился, прислушиваясь… Но вместо смеха услышал вдруг плач чей-то, из-за кустов доносящийся. Тонкий он был и пронзительный – не человечий явно, но будто о помощи зовущий. Недолго думая, туда кинулся, ступая, впрочем, осторожно и неслышно.

За кустарником в междускалье как в западне сидела серая зайчиха, испуганно прижав уши. Напротив неё, изготовившись к прыжку, собралась тугим клубком рыжая лисица.

Не медля ни секунды, хватанул Петя рукой сильной, рыбачьей лису за шкирку, в воздух вскинул. Второй – зайчиху осторожно с земли взял, к себе прижал, успокоить чтоб.

Теперь уже лиса издавала вопли плачущие да испуганные. Изворачивалась вся, пытаясь зубами острыми достать… Да не тут-то было – крепко и ловко Петя её держал.

– Спасибо тебе, Петя, – сказала вдруг зайчиха голосом человечьим, – спас ты не только меня, но и моих детушек. Пропали б они без меня…

Удивился тут Петя, да не столько тому, что зайцы говорят, – в сказке всё же живёт, – сколько тому, что по имени его кличут. Хотел уже спросить, откуда слава о нём такая, как вдруг слышит:

– А меня?.. А моих детушек, кто помилует? – подала голос и лисица. Она перестала вырываться и печально смотрела Пете в глаза. – Неужто выживут они без меня? Чем же зайчата лучше лисят?.. А, Петя? Рассуди…

Держал Петя в одной руке лису хищную и хитрую, а в другой – зайчиху беззащитную длинноухую, и как на весах их взвешивал. Будто ценность одной жизни с другой соразмерял…

И тут сумятица мыслей и терзаний дней последних, будто огнём вспыхнув, в стройный ряд выстроилась…

…Но додумать он того не успел. Что-то громадное и сильное, зацепив его за шиворот, грубо дёрнуло. Выпали из рук его зайчиха с лисою, метнувшись сразу в разные стороны… А голова так резко вниз мотнулась, что в затылке что-то хрустнуло и в глазах потемнело…

* * *

Висел Петя, пришпиленный за шиворот к стенке пещеры, беспомощно ногами и руками болтая, почти как лиса, давеча им плененная, и интересные мысли бродили в голове его…

Неподалёку суетился великан, его сграбаставший. Он уже вздул костер и сейчас прилаживал над ним большущий котел. Таких, как Петя, там вместилось бы с пяток.

Закончив, он подошёл и как-то обыденно, без суеты начал ощупывать пленника.

– Не подарок, конечно, – бормотал под нёс, – но ничего, мясцо имеется… навар будет..

– А то намедни, – пожаловался Пете, – бродягу одного тощего в суп вариться бросил. Так он, стервец, покудова вода закипала, картошку всю в котле сожрал да деру дал, только его и видел…

Он вышел из пещеры и по донёсшимся через минуту звукам стало понятно, что людоед точит нож.

Как ни странно, но ни тревоги, ни тем более страха Петя не испытывал. Он висел и слушал, как печально, словно падающие осенние листья, шуршат тараканы, густо бегая по стенам и полу пещеры. Поживиться им было чем: то тут, то там валялись остатки предыдущей трапезы людоедовой.

Мысли неспешно текли в Петиной голове. У него было какое-то светлое ощущение, будто понято им недавно то, что делает разрешимой любую проблему, что делает смешною любую опасность, включая и нынешнюю.

Пока висел Петя на стене в ожидании великана-людоеда, времени у него было предостаточно, чтобы вспомнить своё открытие умственное и сделать из него следствия нужные.

А мыслил он так, вспоминая свои нынешние мытарства.

– Мир Хозяин мой, то бишь – сам я, как Хозяин, цельным создал? Цельным. Так откуда же в нём понятия разные, крайние да друг дружку исключающие появилися? Откуда в нём и радость есть, и горе? Если, скажем, радостен я был, творя, – откуда горе в нём? Или, напротив, если горек был ум мой в творении – откелъ же радость в мире взялась?

– Ежели есть в мире этом смерть, – удивлялся дальше Петя, – то как могла в нём жизнь прижиться? Как день и ночь могли быть сотворены одним Творцом? Мягкое и твёрдое? Мужчина и женщина?

– Это что же – два Творца было? Плохой – «чёрный» и добрый – «светлый»? – думал Петя. – Так нет ведь – один был…

– Значит, только одно случиться могло, – понял он наконец, – парами это всё в мир явилось, вначале одним целым, а потом у же и половинками стало…

– Пришла ночь в мир энтот, в обнимку со светом дневным, – радовался Петя, на крюке вися да руками-ногами дрыгая. – А зло – с добром. А горе-с радостью единым пришло…

– Значит, всё так – парами в мире и пребывает, – удивлялся сам себе Петя. – Пока Солнце на небе – Луна прячется. А как месяц выйдет – так Солнышко схоронится.

– Ежели есть во мне радость снаружи – горе вдогонку идёт, внутри пока скрываясь, – думал Петя дальше. – А коли есть проблема снаружи, то внутри что? – да решение её же!.. Ты ж смотри, сызначала оно во мне есть, решение-то, а за проблемой и не видать его…

– Это что ж такое выходит, – озаботился Петя выводам своим, на крюке ворочаясь, – коль внутри себя на доброе я западу, к хорошему привяжусь – то наружу что-то злое и нехорошее выволоку?.. Как же так? Что ж, к злому, что ль, прилипать, чтобы доброе наружу вылезло? Бред

какой-то…

– А может, вообще прилипать ни к чему не следует?.. А зачем? А какая для Хозяина разница, с чем играть? Зря што ли он в парах всё в мир явил? – делал открытия свои Петя дальше. – Чем Луна Солнца хужей? А ночь – дня? А баба – мужика? А слёзы – смеха? Чем хужей? Иногда и поплакать – в сладость…

– Да принимать же всё надо – на то она и цельность, – радовался открытиям двоим Петя, – а к чему прилипнешь, привяжешься – то и потеряешь, так как противная часть враз наружу вылазит. Цельность – то и значит: что белое, что чёрное – всё едино.

– Потому и брожу эти дни всё без толку, – понял наконец Петя, – так как привязался к решению проблемы своей, а наружу, значит, другая

часть лезет – сама проблема.

– Смешно, – даже растерялся Петя, – значит, не решать проблему надо, а лишь отвязаться от неё…не прилипать к решению её – она и решится… Во как…

– Потому лиса и плакала, – вспомнил. – Пытаясь спасти зайчат – лисят обездолю, спасу от голоду лисят – зайчатам худо… А как надобно было?.. А не думая, не выбирая… Потому мне там, промеж них, и делать нечего было…Шибко умён человек – выбирает постоянно… А это – дело звериное, стихийное…

– А как же добиться стихийности этой, единение не нарушающей, безвыборности?.. – спросил да себя же по лбу и хлопнул. – Да Хозяйское же состояние это!..А я, бродя-ходя да задачу Горыныча думаючи, всё реже в нём бывал, вот потому на крюк, как окорок, и попал…

Раздалось шарканье ног, говор, и в пещеру вошли уже двое великанов, похожих друг на друга как две капли воды.

– Вот он, – ткнул пальцем в Петю тот, что был погрязнее и понеряшливее. Сейчас его лицо, в сравнении со вторым, казалось более глупым и примитивным. – С утра здесь висит, – хихикнул он и громко икнул.

Второй великан хоть и был похож на первого, но сквозила в его чертах какая-то большая развитость что ли, интеллигентность даже…

– С кем только не поведёшься, чтоб хоть чего-нибудь набраться… – вздохнул великан-интеллигент, внимательно рассматривая Петю. Первый хохотнул и снова громко икнул.

– Ик, – пояснил он, усаживаясь на камень, – это заблудившийся пук. Я так думаю, пусть уж лучше икается…

Второй великан лишь мельком глянул на него.

– Есть в тебе одна хорошая черта, брательник, – сказал он ему, возвращаясь меж тем взглядом к Пете, – но ты на ней как раз сейчас сидишь…

– Как живёшь, Петя? – спросил.

– Живу хорошо, – отвечал Петя, покачиваясь на крюке, – но никто отчего-то не завидует. Висьмя живу, можно сказать…

– Ах, да… – хмыкнул великан-интеллигент и осторожно принялся снимать Петю. – Был я тут на днях у Кощея, сказывал он о тебе…

Первый великан шумно завозился рядом – чего-то стелил, взбивал. Поняв, что остался без обеда, он явно укладывался спать. Бормотал негромко что-то.

– Целый день вчерась на речке проторчал, – разобрал Петя, – уйму камней в неё перебросал. И вот – странное дело: как бы ни бросал в воду камень я, а каждый раз попадаю в центр круга. И камни формой-то все разные, а круги – круглые всё отчего-то…

Великан-интеллигент осторожно поставил Петю на ноги и хмыкнул, кивнув на первого:

– Растёт братишка, лет ещё так двести-триста, и совсем поумнеет. Есть задатки на то…

– Вот о том и покумекай, – сказал брату-великану, – ложись и думай. Приду – проверю.

Вместе с Петей вышли из пещеры, уселись на камнях рядом.

– Двое нас, братьев, – сказывал великан-интеллигент, – когда-то и я в пещере жил, тоже жрал что ни попадя. А куда денешься? Сказка ведь: а у неё, как и положено, свои правила. Хочешь не хочешь, а надо…

– Пока не понял как-то, – продолжал он, – что никаких правил у сказок-то и нет. И границ никаких, да и законы сказочные все, как дым, – видимость одна.