Текст книги "Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 30 (СИ)"

Автор книги: Григорий Володин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Прости, Данила… Мне нужно было убедиться, что ты прочитал программу. Надо было твоё согласие выпросить заранее…

Я киваю. Без раздражения, просто отмечаю факт.

– Надо было, Маша. Но на самом деле это не страшно. Есть у тебя программа с собой?

– Конечно! – Маша вытаскивает из сумочки листочки, как школьница, забывшая выучить стих, и протягивает мне.

Быстро пролистываю, сканируя сразу по целой странице. Машина уже катится вдоль стеклянного фасада к самому входу. Программа несложная. Вопросы предсказуемые, формулировки гладкие. Я телепат – усвояемость информации у меня моментальная. К тому моменту, как водитель паркуется, я уже знаю, что скажу, и где добавлю чуть-чуть личного блеска.

– Вполне съедобно, – говорю. – Не беспокойся.

Маша выдыхает с облегчением:

– Фух… Ну слава Богу. Я просто… ну ты понял.

Понимаю. Она волнуется не за себя – за меня. За то, как я выгляжу в глазах света. А то, что накосячила с моим уведомлением… Ну, есть такое. Что ж, когда станет женой – наладим процесс взаимодействия.

Когда мы выходим из машины, я намеренно задерживаюсь у двери и подаю руку княжне – пусть все вокруг видят, как я отношусь к своей невесте.

В холле нас встречают две секретарши в одинаковых серо-лиловых костюмах, с симметричными причёсками и дежурными улыбками.

– Ваше Сиятельство Данила Степанович, Ваше Сиятельство Мария Юрьевна, – приветствуют они, одновременно кивнув в лёгком полупоклоне. – Просим пройти в гримёрные. Интервью в студии начнётся через час.

Мы следуем за ними по коридору. Лифт мягко поднимает нас на пятый этаж. Там нас разводят в разные стороны: Машу – налево, меня – направо. Захожу в гримёрку. Помещение просторное, освещение приглушённое, мягкое, чтобы не утомлять взгляд. У зеркала уже стоит человек – моложавый мужчина в фиолетовом костюме, с аккуратной короткой бородкой и движениями профессионала, который в своей жизни накрасил не один десяток депутатов, звёзд и, возможно, даже вождей.

– Данила Степанович, не желаете переодеться? – вежливо интересуется он, жестом указывая на аккуратно развешанный ряд костюмов.

– Благодарю, но нет, – отвечаю ровным тоном. – Предпочитаю остаться в своём.

Костюм на мне – вполне приличный. Не вызывающий, без лишнего пафоса, просто качественный и уместный.

Сажусь перед зеркалом. Визажист работает быстро, молча, профессионально. Не отвлекаясь на движения кисти по коже, я закрываю глаза.

На минуту ухожу в себя. Мягкая медитация, лёгкий внутренний щелчок для восстановления баланса. Это не боевое состояние – просто активация каналов, лёгкая стимуляция, чтобы разум стал яснее, а энергия – податливее.

Постучавшись, в гримёрку заходит сама Ольга Валерьевна в темно-синем платье, облегающем ее изящную фигуру и пышный бюст. Видно, что к эфиру княжна готова на все сто.

– Данила Степанович, можно вас на минуту? – обращается она, бросив взгляд на визажиста, который продолжает копаться в палитре, явно еще не закончив.

Я поворачиваюсь в кресле и спокойно встаю.

– Разумеется, Ольга Валерьевна.

Мы выходим в коридор. Держим между собой аккуратную дистанцию – ровно такую, чтобы у зевак не возникло поводов для пересудов, но и не настолько отчуждённую, чтобы казаться холодными. Ольга молчит, будто набираясь храбрости.

– Данила Степанович… – произносит она мягко, с ноткой смущения в голосе. Затем и вовсе опускает глаза, как будто пристыжена. – Простите меня. Мария Юрьевна сказала, что вы не ознакомились с программой заранее. Мы с княжной Морозовой так увлеклись подготовкой… а вы ведь были заняты, да и, признаться, переживали непростой период. Я не подумала. Это было необдуманно. Непростительно.

– Не стоит волноваться, Ваше Высочество, – отвечаю ровно. – Прошлое – в прошлом. Из него нужно делать выводы и двигаться дальше. Но впредь программу следует согласовывать не с моей невестой, а как минимум – с моей женой.

– Ох, вы правы, – с лёгким кивком признаёт княжна. – Учту это на будущее.

– Вот и славно.

Из бокового коридора вдруг, как по команде, выныривает разряженный индус. Чёрные волосы, уложенные с жирным лоском. Камзол цвета тёмного граната, золотые нити, блестящий значок кастового ранга. Явно индуский аристократ.

Остановившись, он бросает взгляд на Ольгу, затем на меня.

– Ольга Валерьевна, – принимается он жаловаться: – Мой костюмер – просто ужас. Ни одного приличного воротника. А вы что… – он кивает на табличку гримёрки, откуда мы только что вышли. – Вы были внутри?

Смотрит теперь на меня. Мне его бестактные расспросы вообще не нравятся.

– А что, собственно, вас смущает, уважаемый? – спрашиваю я спокойно, слегка разворачиваюсь, став между ним и княжной.

Он резко поворачивает голову в сторону Ольги Вальервьены.

– А в моей гримёрке… – протягивает с обидой в голосе. —вы никогда не бывали

Что он несет? Совсем «ку-ку»? А может, просто культурный шовинизм: мол, как это она – великая княжна, и не заглянула к великому махараджи за сценой?

Местные индусы, особенно из старой аристократии, славятся этим – высокомерием, которое у них не считается недостатком, а воспринимается как часть культурного кода. И раньше для этого действительно были основания. Десятилетиями Индия держала под контролем Пояс Колоний в Азии. Их жёсткая кастовая система и требования к магам сформировали мощную элиту: Мастера первого ранга превосходили по набору техник своих европейских и китайских коллег.

Но затем пришла индустриализация. Танки, реактивные системы, авиация, пластик, спутники – всё это перевернуло правила игры. Новая эпоха смела старую, и Индия не успела подстроиться. Она застыла в прошлом – и вместе с этим утратила часть влияния.

Но вот что не исчезло – так это заносчивость. И сейчас передо мной стоит её воплощение. Индус снова сверлит взглядом меня:

– Кто вы такой?

* * *

Друзья-мазаки, поставьте плиз книги лайк, кто еще не успел! Это отлично помогает писать много!

Глава 9

Ольга Валерьевна ведёт себя именно так, как и должна вести себя великая княжна. Она полностью игнорирует заносчивые вопросы индуса и в первую очередь смотрит на меня – спокойно, с достоинством.

– Данила Степанович, – произносит она ровным тоном, слегка поворачиваясь в мою сторону, – позвольте представить: тхакур Арун Раджвирани.

И здесь Ольга – настоящая умница. Ни слова в ответ на упрёки и наглые расспросы, чистый игнор. Представление подаёт строго по этикету – называет его мне, а не наоборот. Этим жестом она мгновенно расставляет приоритеты: кто здесь выше по рангу, а кто – всего лишь залетный иностранный гость. Браво.

– Господин Арун, – говорит она во вторую очередь дойдя и до индуса, – это Его Величество Данила Степанович Вещий-Филинов, – напирает она на моем королевском титуле. – Я заглянула к нему – у нас с ним интервью. И нам есть что обсудить.

На секунду становится тихо.

Арун резко поворачивается ко мне, потом снова к Ольге Валерьевне – и, словно не выдержав, срывается:

– Так вы ещё и интервью с ним будете проводить⁈ – в голосе уже не просто обида, а откровенная злость. – А почему вы не проводите интервью со мной, а⁈ Почему я, Арун Раджвирани, лицо индийского дворянства, должен вести свои передачи без вашего участия⁈ Даже ближайший эфир – и тот без вас! А ведь это вы меня пригласили в Россию, Ольга Валерьевна!

Что ж… Настоящий взрыв – на весь коридор. Эксцентричная индийская звезда попалась. Неужели он и правда настолько нужен «Новостному Льву»?..

Ольга Валерьевна отвечает ему холодно, не повышая голоса:

– У нас с вами контракт, господин Раджвирани. Контракт на цикл из семи передач об индийской культуре. Согласно соглашению, я не обязана в них участвовать. Это не предусмотрено форматом. К чему сейчас ваши требования?

Арун моргает. Будто не верит, что его только что поставили на место одним вопросом.

– Но я… я надеялся на большее, Ольга Валерьевна, – растерянно блеет индус.

И вот здесь я решаю вмешаться.

– Господин Арун, – произношу я холодным голосом, – понимаю, что в вашем контракте с «Новостным Львом», вероятно, не прописано требование вести себя вежливо с дамами. Возможно, это большое упущение. Но вы сами упомянули, что у вас сейчас съёмка? Не лучше ли поторопиться? Иначе, если вы не выйдете вовремя, боюсь, это уже будет нарушением контракта. А он, как я понимаю, не гибкий.

Он вскидывает брови, хмыкает, но затем резко разворачивается на каблуках и театрально выдыхает:

– Да, пожалуй, я пойду!

И уходит, громко топая, как обиженный султан, которого не впустили к любимой наложнице.

Ольга Валерьевна едва заметно выдыхает, словно сбрасывая остатки напряжения. В голосе звучит лёгкая вина:

– Спасибо, Данила Степанович. Честно говоря, я уже и сама жалею, что согласилась на контракт с господином Аруном. Но это часть международной инициативы. Мы хотели выйти на индийский рынок, расширить присутствие нашего вещания…

Я спокойно киваю:

– Понимаю. Потерпите – и справитесь. Насколько мне известно, контракт у вас ограничен по числу выпусков?

– Именно так, – с заметным облегчением подтверждает она.

В следующую секунду княжна, словно опомнившись, бросает взгляд на часы:

– Ой… вам же нужно вернуться в гримёрку и закончить подготовку!

– Верно, – с лёгкой улыбкой откликаюсь я.

– Спасибо вам еще раз!

– Пустяки.

Разворачиваюсь и иду обратно. На полпути, не оборачиваясь, чувствую – Ольга всё ещё стоит на месте и провожает меня взглядом, прижав руки к груди.

Проходит немного времени. Я сижу в гримёрке один – все приготовления закончены, визажисты и стилисты уже удалились, оставив меня в тишине.

И вдруг – лёгкий, почти извиняющийся стук в дверь.

Входит Арун Раджвирани. Тот самый, недавний «султан» в обиде. Только теперь он улыбается – широко, почти по-голливудски, как будто сцены в коридоре вовсе не было и он всегда был безупречно вежлив. Ну прямо другой человек.

– Данила Степанович, – произносит он с вкрадчивым кивком. – Я буквально на минуту. Знаете, хотел извиниться. И… так сказать, подружиться и пожать с вами руки. Простите за моё чрезмерное чванство. Меня, правда, занесло. Просто эфир скоро, а я волнуюсь, как воспримут в другой стране.

Он говорит и смотрит мне в глаза. Вот только я – телепат. Мы обладаем колоссальным опытом сопоставления мимики, поз, жестов и интонаций с реальными внутренними импульсами. И порой это даже полезнее, чем лезть в голову напрямую – потому что никакие ментальные щиты от этого не спасают. И вот сейчас прямо вижу как Арун соловьем заливает. Сомневаюсь, что у индусов настолько иной поведенческий код, что их нельзя считывать по общим человеческим паттернам.

Но виду не подаю. Встаю, сдержанно улыбаюсь и протягиваю руку.

– Конечно, тхакур, – киваю с лёгкой учтивостью. – Прекрасно понимаю. Волнение – штука опасная. Может заставить сказать такое, от чего потом будешь годами ходить красным, как варёный рак.

Арун едва заметно морщится, но руку всё же пожимает. Похоже, за этим-то он и пришел.

И в этот момент я уже активирую Легион. Один мысленный щелчок – и на позициях оказываются друид, кровник, геномант… и, на всякий случай, Жора.

И не зря.

Как только его пальцы касаются моей кожи, легионер-друид мгновенно поднимает тревогу. Споры оседают на поверхность – мелкие, но геномант чувствует все что происходит с эпидермисом. Подключаюсь глубже, направляю внимание внутрь, позволяя геноманту проанализировать предполагаемую реакцию.

Это не просто грибок – а тонкая, магически выведенная инфекция, рассчитанная на контактную передачу. Медленная, но весьма эффективная. Сначала – лёгкий зуд. Потом – покраснение, шелушение. А затем и язвы.

Хитрый расчёт. Индус надеется, что я выйду в эфир как почесывающийся недоумок с лицом, покрытым сыпью.

Какой же мстительный индус! Ну правда, будто я ему что-то плохое сделал! Но теперь-то по-любому сделаю.

Смотрю ему в глаза и улыбаюсь.

– Приятно, что вы зашли и сказали такие искренние слова, господин Раджвирани. Искренность – вещь редкая, – произношу спокойно.

А сам тем временем прижигаю споры на коже – быстро и бесследно. Как? Мой Дар Пустоты с такими мелкими штуками справляется играючи. Мелочь вроде этой просто не выдерживает прямого контакта – для меня это как сдуть пыль с полированного стола.

Вообще, Пустота в моём случае работает почти как иммунитет. Лёгкие касания вражеских техник не причиняют вреда – ни стихийная агрессия, ни яды, ни прочая изощрённая дрянь.

Себя вылечил. Осталось заняться местью.

Мы всё ещё жмём руки. Причём Арун сам проявляет инициативу – сжимает ладонь дольше, чем нужно. Видимо, хочет убедиться, что передаст как можно больше спор.

Улыбка у него располагающая, не сползает ни на миллиметр. А вот в глазах – злорадный блеск.

Я активирую геномантию. Пока ладони всё ещё сцеплены, запускаю технику через контактную зону – мягко, без всплесков, с отложенной активацией. Поверхностный дерматит: незаметный, но с замедленным действием. Сначала будет лёгкое покалывание, потом – зуд. А уже в кадре всё это превратится в яркое зрелище.

Арун – всего лишь Воин. Слабоват для сопротивления точечной высокоранговой геномантии. Тем более такой тонкой. Он даже не почувствует, как я его «обработал». Я бы на его месте с ручками поосторожнее был.

Наконец разжимаем руки. Он всё ещё улыбается, только теперь искренне. Представляет плоды своего подарка, наверно.

– Ну что ж, – говорит Арун, наконец отпустив мою руку. – Рад, что мы теперь поняли друг друга.

– Конечно, – отвечаю, кивая. – Я вас точно понял.

Он разворачивается и чинно уходит. Я смотрю ему вслед и молча думаю: совсем скоро и ты меня тоже поймешь.

Что ж. Я уже припудрен, грим нанесён, эфир через полчаса. Самое время немного отвлечься… и проверить, как поживает мой новообретённый «друг». Ведь у него эфир раньше чем у меня.

Иду неспешно, глядя на таблички и полагаясь на память. Аппаратная – это сердце телецентра. Там сидят режиссёры, следят за прямыми эфирами, переключают камеры, управляют светом и звуком. Если хочешь увидеть всю картину – иди туда.

Захожу в просторное полутёмное помещение, залитое синеватым светом от десятков мониторов. Панели. Тумблеры. Люди в наушниках, операторы с ровными лицами. Воздух пахнет кофе и напряжением.

У центральной стойки – Ольга Валерьевна. Облокотившись, внимательно следит за одним из экранов.

Обернувшись, она замечает меня.

– Данила Степанович? – удивленно приподнимает брови. – А вы зачем сюда пожаловали? Для нашего с вами интервью еще рано.

Я подхожу к экранам. На одном – прямая трансляция из соседней студии. Там Арун Раджвирани, увешанный золотом и жемчугом, вдохновенно вещает о величии индийской культуры, щедро сыплет эпитетами – и не только в адрес своей традиции, но и с явными намёками на «второсортность» остальных. Да и какие намеки – прямым текстом говорит.

– Я в курсе, Ольга Валерьевна, – говорю невозмутимо, кивая на экран. – Просто решил взглянуть на выступление моего нового друга – господина Аруна Раджвирани.

– Друга? – Ольга Валерьевна приподнимает бровь.

– Господин Арун перед эфиром заглянул ко мне в гримёрку и принёс извинения за своё неподобающее поведение, – поясняю я спокойно.

Княжна округляет глаза, а я продолжаю:

– Конечно, логичнее было бы извиниться перед вами, но он почему-то выбрал именно меня. Я не стал удивляться и, как вежливый человек, поддержал его стремление наладить отношения. Мы пожали друг другу руки. Всё строго по-восточному: красиво, формально, со скрытым подтекстом.

– Хм… – выдыхает она, чуть качнув головой. – Господин Арун приносит извинения? Вот это действительно нечто новенькое.

– Возможно, у него наступило некое просветление, – пожимаю плечами.

Я перевожу взгляд на экран. Арун по-прежнему вдохновенно расписывает, в чём именно индусы превосходят остальные народы – особенно усердствует на теме боевых слонов, произнося это с такой гордостью, будто лично их тренировал.

И тут – прямо на глазах – его лицо начинает меняться.

Сначала – почти незаметно: щёки чуть набухают. Мгновение – и уже не «чуть». Ещё несколько секунд – и его физиономия превращается в нечто, пугающе напоминающее задницу макаки, обильно припудренную золотом и вставленную в жемчужный воротник.

– Что это⁈ – шепчет Ольга Валерьевна, бледнея.

– Похоже, тот самый восточный подтекст, – замечаю я.

– Боже! Это же прямой эфир! Нас сейчас смотрит вся страна. И ещё три синдицированных канала!

– Ольга Валерьевна, оборвать трансляцию? – спрашивает диспетчер, вжавшись в пульт.

Но тут в разговор вмешивается девушка у бокового монитора. Оторвавшись от графиков она замечает:

– Я бы не рекомендовала, Ольга Валерьевна. Рейтинги уже идут вверх. Контракт не запрещает снимать господина Раджвирани в стрессовых ситуациях. Если быть точной – вообще не регулирует, как он выглядит в кадре.

Ольга Валерьевна хмурится, наблюдая, как Арун с неподдельным воодушевлением демонстрирует всей стране новое лицо индийского дворянства.

– Ему, кажется, даже не больно, – задумчиво замечает княжна.

И действительно: индус продолжает вещать, словно ничего не происходит, абсолютно не замечая своего преображения.

– Эфир не трогаем, – решает она. – Но отправьте в студию врачей. Пусть приведут его в порядок после вещания.

Я слегка улыбаюсь. Ну вот и помог княжне поднять охват. Внес вклад в международное вещание.

И в этот момент в аппаратную заходит ассистентка.

– Данила Степанович, вас приглашают в студию. Пора на интервью.

– Благодарю, – киваю. Поднимаюсь и выхожу вместе с ней. Коридор мягко освещён, свет с приглушённым жёлтым фильтром.

Ассистентка идёт немного впереди, потом оборачивается – и вдруг, с лёгким смущением в голосе, останавливается:

– … Ваше Величество, можно попросить у вас автограф?

Я усмехаюсь:

– Сударыня, в Царстве лучше звать меня графом. Сейчас я в первую очередь – представитель российского дворянства. А титул «величество» лучше использовать, когда я буду представлять свое королевство Золотой Полдень.

– Поняла, – пролепетала девушка, но судя по выражению лица на самом деле словила легкий диссонанс.

– Не думал, что я настолько знаменит, чтобы давать автографы.

– Но вы знаменитость. Для меня – точно, – отвечает она, понижая голос и доставая блокнот.

На обложке – рисунок: я, верхом на золотом драконе, парю в небе на фоне закатного солнца над Москвой. Вид со спины, но образ – безошибочно узнаваем. Наверняка, кадр с «Новостного Льва».

Я расписываюсь размашисто. Ассистентка сияет и благодарит, прижимая блокнот к груди так, будто держит сокровище.

Мы продолжаем идти. Но за поворотом, прямо у входа в студийный блок, путь нам преграждают двое индусов. Совсем не такие как болтун Арун. Эти – другие. Сильнее, собраннее, в энергетическом плане прокачаны. Боевая сетка плотная, структура крепкая. Скорее всего, личная охрана – элитная, из самого ядра касты воинов.

– Пропустите нас, судари! – громко требует ассистентка. – У Его Величества вот-вот эфир!

Но ни один не реагирует. Они смотрят только на меня. Девушку как будто не замечают вовсе.

Похоже, господин Арун посмотрел на себя в зеркало – и не узнал того божества, к которому привык.

– Русский, расколдуй нашего тхакура, – глухо требует правый индус.

– После свадьбы пройдёт, – лениво бросаю я.

– Тхакур женат четырежды! – возмущается левый.

– Значит, это не лечится, – вздыхаю, имея в виду отсутствие мозгов.

Правый индус делает шаг вперёд.

Глава 10

– Ты не понял, русский, – рычит правый индус, делая шаг вперёд. – У тебя нет выбора.

Девушка, что сопровождала меня, удивлённо оглядывается. Не испугана – вовсе нет. Скорее, сбита с толку. Удивлена тем, что кто-то всерьёз решил наехать на Грандмастера телепатии. Это как набрасываться с палкой на электричку. Странные ребята.

Понимаю: индусы, возможно, меня и не знают. Не все смотрят «Новостной Лев», не у всех работает разведка. Но именно на такие случаи у каждого уважающего себя аристократа, особенно в заграничной поездке, должен быть в составе группы сканер. Не обязательно мощный, но хоть с базовым щупом.

Сканер – это не роскошь, это голос разума, который в нужный момент должен прошептать: «На этого парня лучше не лезь. Не то не только честь сюзерена уроните, но и челюсти свои будете подбирать с пола… хотя нет, парни, – подбирать их будет вам нечем».

Эти же индусы – оба физики, почти Мастера первого ранга. А таких, между прочим, в Индии – по пальцам пересчитать. Да что там – в любой стране физиков высокого ранга мало. Это вам не Та сторона, где из-за аномального мяса таких бойцов – хоть косой коси.

Один индус – узкий, вытянутый, как линейка, жилистый. Второй – грузный, как броневик, с телом любителя покушать и бычьей шеей.

– Пошли с нами, русский, – произносит узкий, и у него ещё такой смешной акцент, но сам он напряжён, да и меридианы накалил – значит, сейчас ударит.

И тут он – без всякого замаха – резко выстреливает рукой вперёд. Целится прямо сквозь девушку, стоящую между нами. Ему плевать, что она не успеет отскочить. Он готов пробить её насквозь, лишь бы задеть меня.

Это его ошибка. Я не люблю, когда бьют девушек. Да и себя – тоже.

Мир схлопывается в одну-единственную мою мысль. Всё происходит почти одновременно.

Его рука – ещё в полёте – разворачивается в воздухе, как будто кто-то схватил её за запястье и вывернул. Она с глухим треском врезается в бетонную стену коридора. Не просто бьётся – застревает, пробивая в стене щель. Бетон крошится, трескается, завал осыпается прямо на руку.

Индус – узкий, жилистый – орёт. Высоко, пронзительно, как поросёнок на живодёрне. Видимо, не рассчитывал на такой исход. Суставы повредил, кости повело. Бывает. Даже высокоранговый физик может повредить руку о мягкую бетонную стеночку, если не подготовится и не защитит суставы. Но узкий целился по лицу и пренебрёг усилением костей и кожи.

Из его затылка уже торчит моё псионическое лезвие. Ещё до замаха я использовал средство контроля, проломил щиты – и вжик. Говорить о гуманизме не буду. Он уже не осознаёт, кто он, где он и зачем вообще дышит.

Ну а я просто отхожу в сторону, чтобы не запачкаться в бетонной пыли. А то у меня скоро эфир.

Жирный застыл и выпучил глаза. Да пока стоял и подставился. В середине его лба возникает второй псионический стержень. Эти пси-лезвия очень концентрированные, а то бы не пробили щиты.

Я смотрю на него без раздражения. Чего злиться на убогого?

– Съешь своего товарища, – говорю.

Индус не колеблется. Бросается вперёд, вгрызается в ногу напарника, тот орёт истерично:

– Ты что творишь⁈ Ты зачем меня кусаешь⁈

– Я… ГОЛОДЕН! – орёт жирный, точа зубы об его пятку.

Шоу долго не длится.

– В окно, – говорю.

Жирный встаёт, а узкий достаёт, наконец, из стены руку. Оба разворачиваются и с разбега прыгают в окно. Десятый этаж. Прямо в закат.

Девушка рядом стоит, побледнев. Поворачивается ко мне, голос едва слышен:

– Ваше Величество, это не было чересчур жестоко?

Эх, сударыня, знала бы ты, что узкий хотел тебя насквозь пробить. Но не буду пугать милашку.

Я бросаю взгляд в окно.

– Вовсе нет, сударыня, – говорю спокойно. – Поверьте, им досталось бы куда сильнее, если бы Арун Раджвирани увидел их живыми и невредимыми с проваленной задачей.

Она молчит, осознавая: куда больнее, чем «в лепёшку разбиться». У индийских аристократов есть свои изощрённые способы наказания нерадивых слуг.

Я киваю в сторону студии:

– Пойдёмте, сударыня. Эфир не ждёт.

* * *

Я вхожу в просторную студию.

Всё уже готово: свет льёт с потолка ровными потоками, камеры выставлены в боевые позиции, операторы в темноте шепчутся в микрофоны. Воздух прохладный – для техники, не для людей. Всё здесь работает не на комфорт, а на чёткость картинки и на зрителя.

На полу – матовое золото логотипа канала. В центре студии – два кресла, одно пустует. Во втором же сидит Ольга Валерьевна. Княжна, конечно, смотрится великолепно в своём голубом платье.

В VIP-зоне уселись немногочисленные гости, на которых периодически будет скашиваться камера. Среди них – Маша Морозова и Жанна Валерьевна. Моя тёща, как всегда, молода и красива… внешне, ну а судить про её коварное нутро я просто не берусь. Место баронесса выбрала рядом с княжной Морозовой, да ещё так мило с ней лепечет.

Маша машет мне рукой, улыбнувшись.

Что ж, согласно программе, это группа поддержки, так называемая, хотя от Жанны можно ожидать чего угодно во время интервью. Впрочем, я её спас когда-то, и потому её кандидатура выбрана Ольгой не случайно.

А вот справа сидят мои оппоненты. Профессор Питько – ректор Института социального взаимодействия. Лысеющий, с моноклем в лацкане. Папка на коленях, надменное выражение лица, словно уже готов к публичному диагнозу – мне, каналу, стране. Считает себя моральным якорем эпохи.

Рядом с ним – Симохин, глава движения «Дворянское братство». Эти двое – костяк лагеря консерваторов. Тех, кто считает, что дворянство – это только древняя кровь, род, родословная, а никак не выбор и уж точно не личная сила.

Для них я – выскочка. Бастард, влезший на вершину по чердачной лестнице. Человек, у которого есть титул и смесь дворянской крови, но не право.

Кивнув мне, Ольга Валерьевна поворачивается к основной камере.

– Дорогие зрители! Сегодня в нашем эфире – эксклюзивное интервью. Впервые перед камерой – Его Сиятельство, граф Данила Степанович Вещий-Филинов… А также, согласно международному титулованию, – Его Величество, король Золотого Полдня, конунг Тавиринии и лорд Шпиля Теней.

Её губы изгибаются в официальной улыбке, но не без жизни.

– Несмотря на все титулы, Данила Степанович, как он сам говорит, прежде всего – представитель российского дворянства.

Ну, Ольга Валерьевна, дословно я так не говорил, и вообще ценю интересы моих иномирских владений наравне с российскими, потому что и там, и там – мои подданные. Но в целом княжна права – контент нацелен на российскую аудиторию, и стоит её задобрить. Ради этого же и снимаем: показать, что я не какой-то там Кощей, а стою за интересы Царства. И это правильно.

Я не торопясь прохожу в студию и сажусь в кресло.

– Добрый вечер, – говорю. – Ваше Высочество Ольга Валерьевна.

Ольга Валерьевна поворачивается и с улыбкой замечает:

– Можно, просто Ольга Валерьевна, Ваше Сиятельство и Ваше Величество.

– Для вас я просто Данила, – улыбаюсь. – Ну или Данила Степанович, на крайний случай.

И мы улыбаемся друг другу, как будто только что познакомились, а уже не летали чуть ли не в обнимку на желточешуйчатом летуне.

– Пожалуй, мне еще рановато называть иномирского короля просто Данилой, – подмигивает Ольга мне на публику. Такой типа флирт, чтобы подогреть интерес аудитории. Княжна в этом хороша, стоит признать.

– И, правда, пока ещё рано, – подыгрываю ей с лёгкой задумчивостью, будто уже мысленно расписал нашу будущую семейную жизнь.

Но увлекаться этой шуткой не стоит, а то жди завтра громкие заголовки газет, и Ольга своевременно возвращается к сути интервью:

– Данила Степанович, Вы в свои молодые годы – а сколько вам сейчас, двадцать? – уже Герой России и полный кавалер всех четырёх степеней ордена Святого Георгия. Я специально смотрела архивы со списками награждавшихся – это рекорд!

Я улыбаюсь вежливо:

– Благодарю, Ольга Валерьевна, за столь щедрое представление. Да, мне почти двадцать. И да, благодаря щедрости Государя, определённым удачным операциям, проведённым вместе с моими соратниками, а также благодаря Его Императорскому Величеству Ци-вану, что решил помериться силами с Русским Царство, я действительно был удостоен этих наград.

– Одним словом, – добавляет она, уже глядя в камеру, – заслужено.

И тут, стоило ожидать, в игру врывается один из оппонентов – профессор Питько.

Лёгкий «кхе-кхе», как будто он не перебивает, а вежливо «впрыгивает» в диалог. Профессор чуть наклоняется вперёд, голос академический, с приторной попыткой надменности:

– Данила Степанович, позвольте уточнение. – Он делает вид, что это всё по делу, но прищур – ядовитый, как у гадюки. – Вы ведь, насколько мне известно, не только граф Российского Царства, но и как было уже сказано – король иномирского Золотого Полдня? А Золотой Полдень не является частью Русского Царства.

– Верно, Ваше Превосходительство, – обращаюсь по чиновничьему титула, так как Питько состоит в ранге действительного статского советника.

– Как считаете, Ваше Сиятельство, не является ли это очевидным конфликтом интересов? Ведь вы, при всём уважении, будете – осознанно или нет – ставить интересы своего королевства выше интересов Российского государства. Не так ли?

Поправив прядь за ухом, Жанна Валерьевна переводит любопытный взгляд с него на меня. Симохин же смотрит с тем мерзким предвкушением, которое бывает у людей, когда они думают, что поймали тебя на противоречии.

Я, посмотрев в самую центральную камеру, спокойно отвечаю:

– Благодарю за вопрос, Ваше Превосходительство. Вы абсолютно правы: конфликт интересов – это не абстракция, а реальность. Любая крупная фигура, действующая на нескольких уровнях, живёт внутри этого конфликта. Это нормально.

Допускаю короткую паузу.

– Но, – продолжаю, – я не скрываю, кто я есть. Я – король Золотого Полдня. Это факт. Наш Царь в курсе, как и уважаемая Охранка. Более того Его Величество Борис присутствовал на моей коронации.

В заключение бросаю:

– Изначально я дворянин Русского Царства. Мой род уходит корнями в историю этой земли, и я часть аристократии этой страны. Поэтому интересы Золотого Полдня и Тавринии всегда будут соотноситься с интересами Царства.

Симохин наклоняется вперёд, тяжёлый, как шкаф:

– А как же Золотой Дракон и Пёс? Вы – единственный человек во всём Царстве, обладающий сразу двумя багровыми зверями. И используете их, мягко говоря, не в интересах Царя, а против других дворян. Например, Паскевичи, Семибоярщина – вы переходили в наступление.

Я хмыкаю про себя. Вот же дотошные стариканы.

– Его Величество лично утвердил мою опеку над Золотым Драконом, – говорю спокойно. – Никто другой с ним не справился бы. А что до Семибоярщины и князя Паскевича – это они полезли первыми.

Тут влезает Питько, с видом дотошного историка, решившего добить романтику фактом:

– Но всё же, – он вдруг поворачивается к Маше, – вы, Мария Юрьевна… если я не ошибаюсь, изначально были невестой молодого Паскевича? А теперь уже достались его уничтожителю Даниле Степановичу?

Маша смотрит сурово на старика:

– Вы сильно ошибаетесь, Ваше Превосходительство! Я была невестой только Данилы Степановича и только его! С Паскевичем-младшим мы лишь когда-то дружили. Но когда я увидела его истинное лицо – немедленно порвала все связи.

В студии – напряжённый вдох. Питько же прикусил язык – он чуть не обвинил княжну Морозовых в ветрености, сам это понимал, но ляпнуть все равно ляпнул.

У Симохина на лице – раздражение, которое он тут же прячет под вежливое выражение. Но, конечно, не унимается: