Текст книги "Удивительные донумы"

Автор книги: Григорий Темкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Скудость средиземноморской фауны не должна вызывать удивление. В Сирии идет индустриализация, современная технология требует и современной обработки промышленных отходов – а в очистные сооружения неохотно вкладывают средства, увы, не только развивающиеся страны, но и державы с высокоразвитой экономикой. Тем не менее, если удивляться загрязнению близ промышленных объектов и не приходится, то бороться с ним можно и должно. В центральной сирийской печати все чаще появляются материалы и репортажи, проникнутые острым беспокойством за сохранность окружающей среды, и прежде всего за ценнейшее государственное достояние – сирийское морское побережье, в загрязнение которого вносят свою «лепту» не только разнообразные сухогрузы, баржи и танкеры, но и нефтеперерабатывающий завод в Баниясском порту, и трубы ТЭС, коптящие небо в сотне метров от берега. Один только Тартусский цементный завод, стоящий на самом берегу моря, выбрасывает в воздух, по свидетельству газеты «Сирия таймс», от 20 до 25 тонн пыли ежесуточно.

И все же сам факт существования Центра морских исследований, и тревожные статьи в прессе, и забота сирийцев, с которыми мне доводилось встречаться за три года работы в Сирии, о природе своей страны вселяют некоторый оптимизм и надежду на то, что «умирающее» море оживет. Оно ведь живучее, это море, раз живо до сих пор.

Море еще живо, и, если отъехать немного от города, оно подарит свою бескрайнюю, волнующую и манящую красоту. Любителей купания на сирийском Средиземно-морском побережье, особенно на севере, ждет ласковая, теплая, хрустально-синяя вода, в которой можно плескаться, не вылезая, часами. Те, кого увлекает подводный мир, надев маску и ласты, могут повстречать на дне среди камней текучего, как ртуть, осьминога или похожего на жирную, мохнатую гусеницу трепанга, подстрелить десяток-другой рыбешек, погоняться за проворным желтоватым крабом-забиякой. Для разнообразия можно отъехать на пресноводное озеро, скажем на озеро Джаузия в 15 минутах езды от Латакии, и в тени оливковых деревьев поудить зеркальных карпов. А потом опять вернуться на пляж, искупаться и снова растянуться на белоснежном, пропитавшемся солнцем песке, терпеливо добывая вожделенный южный загар.

Но даже на самом лучшем пляже загорать целый день напролет – занятие утомительное. К полудню все насыщаются солнцем и морем, удаляются на обед и непременную сиесту, а к вечеру, едва разольется над горизонтом бледно-розовый закат, выходят за другой, не менее важной, чем первая, половиной курортных радостей на корниш.

Корниш – это набережная, которая, как правило, является и главной (а зачастую и единственной) улицей любого арабского курортного местечка, пустынная, как пересохший хурджин, утром и, как восточный базар, оживленная после захода солнца. Та же картина и в Латакии. Заполнив Латакийский корниш от края и до края, отдыхающие самонадеянно мнят себя его хозяевами. Но они заблуждаются. Истинные хозяева корниша – торговцы, ибо не успеет приезжий ступить на вечернюю набережную, как оказывается в радушном и плотном кольце коммерсантов различных возрастов и рангов, наконец-то дождавшихся своего часа. Мальчишки лет восьми-девяти, босоногие и чумазые, насильно впихивают вам в руку или бросают в карман, ежели таковой в курортном вашем ансамбле имеется, жевательную резинку. Подростки вполголоса, словно заклинание, произносят названия контрабандных сигарет. Контрабандисты повзрослее и понахальнее открывают свои бездонные чемоданы прямо на тротуарах и торгуют, постоянно озираясь, готовые при первом признаке опасности раствориться в толпе: с полицией шутки плохи, против контрабанды в Сирии сейчас ведется серьезная борьба. Сияют ярко освещенные тележки с игрушками, надувными мячами и сладостями. Источают дразнящие ароматы лотки с печеной кукурузой, призывно булькают котлы, в которых варятся большие и нежные, как пастила, коричневые бобы. Манят, сыпя в темноту озорными искрами, шишкебабные мангалы [17]17
  Шиш-кебаб – блюдо из мясного фарша с приправами, которое готовится на углях, как шашлык.


[Закрыть].

На этой первой партии мелких торговцев нейтрализуются покупательные способности большей части отдыхающих. Для тех, кто не поддается мелким соблазнам, заготовлены искушения покрупнее. Для них разверзли стеклянные пасти дверей многочисленные казино, которые арабы произносят как «казино». Казино эти ни малейшего отношения к азартным играм не имеют, зато сулят неземные удовольствия ценителям восточных танцев.

Допустим, и этот искус обойден. Проявивший верх самообладания отдыхающий благополучно вернется с корниша к себе в гостиницу. То ли от жаркого вечера, то ли от сознания собственной стойкости ощутит духоту, распахнет окно; в номер тотчас с потоком свежего воздуха ворвется ночной курорт, сверкающий, праздничный, звенящий тысячами мелодий и голосов. Ворвется и примется дразнить «стойкого из стойких», зазывать, уговаривать, льстить ему, победителю корниша, до тех пор, пока победитель не хлопнет дверью и не выбежит на улицу – отпраздновать свою «победу» в каком-нибудь маленьком уютном кафе на бесконечной гирлянде корниша, которая переплела пестрой веселой лентой все, кажется, Средиземноморское побережье Сирии.

Глава 3
Удивительные донумы

Теперь, когда мы, читатель, взглянули на историю столицы Сирии и совершили прогулку по сирийскому Средиземноморью, настала пора познакомиться с географией н природой всей страны. Но главу эту, задуманную как рассказ о природе и географии Сирии, мы тем не менее начнем с политики. Ибо, прежде чем приступить к разговору о Сирии, необходимо условиться, что под названием «Сирия» подразумевать, то есть, как это принято, договоримся о терминах.

Сирия, одна из древнейших стран мира, под разными названиями упоминаемая в самых ранних письменных источниках, всегда и с коммерческой, и с военной точки зрения имела исключительно выгодное географическое положение. Караванные пути, связывающие Южную Европу и Северную Африку, Индию и Аравию, густой сеткой покрывали карту Сирии, пересекались в щедрой зелени оазисов, которые быстро развивались в ключевые города: Дамаск, Сур (Тир), Халеб (Алеппо), Тадмор (Пальмира), Хомс, Хама… В Сирии имелись плодородные рачнины – рай для земледельцев и скотоводов, и побережье с удобными морскими бухтами, и богатые рыбой реки и озера, и горные хребты, идеальные для создания крепостей и фортов. Горы и равнины были покрыты лесами, изобилующими животными; мягкий, теплый климат позволял выращивать самые изысканные фрукты. Стоит ли удивляться, что на протяжении всей истории Сирии к ее землям устремлялись народы со всего света: в древности – различные племена кочевников, греки, римляне, византийцы, персы; в средние века – крестоносцы, монголы, турки; в наш бурный двадцатый век – международный империализм в лице англичан, французов, американцев, израильтян…

Соответственно кроилась и перекраивалась территория Сирии, сужались и расширялись ее границы. Наиболее постоянными – более 400 лет – были границы Шама, как называлась Сирия в период турецкого ига, куда входили также Ливан, Палестина и Иордания.

С поражением Турции в первой мировой войне за передел Сирии принялись страны-победительницы, главным образом Англия и Франция.

Западную часть, включавшую Ливан, район Латакии и так называемый Александреттский санджак – округ портового города Александретта (нынешний Искандерун), взяли себе французы; англичане прибрали к рукам юг страны и Палестину и лишь восточную зону с ее малоосвоенными пустынями передали законным хозяевам – арабам, да и то чисто формально, дав власть своему ставленнику эмиру Фейсалу. Затем, после основательной грызни, Англия отдала Франции свои сирийские владения, в обмен на что французское правительство признало право Великобритании на оккупацию Палестины и Ирака. «Непристроенными» оставались земли эмира Фейсала, и в 1920 году путем политических интриг французы и их получили под свой мандат.

В сентябре того же года французские оккупационные власти издали декрет, провозгласивший «христианский Великий Ливан», в состав которого помимо горного Ливана, и при турках пользовавшегося определенной автономией. включили округа Бейрут, Триполи, Сур, Сайду, а также плодородную межгорную долину Бекаа. Тогда же в районе Латакии было образовано «государство алавитов» [18]18
  Алавиты – одна из шиитских сект.


[Закрыть]; позднее мандатные власти щедрой рукой предоставили «автономию» округам Дамаск и Халеб, Александреттскому санджаку, а год спустя образовали еще «государство Джебель эд-Друз».

Но и на этом «закройщики» из Европы не остановились: составили из «автономных» Дамаска и Халеба и «государства алавитов» так называемую Сирийскую федерацию, а 5 декабря 1924 года французский верховный комиссар генерал Вейган объединил Дамаск и Халеб в одно государство, которое назвал Сирией. Таким образом, страна теперь оказалась поделенной на четыре части: Сирию, Александретту, «государство алавитов» и «государство Джебель эд-Друз». Однако и этим не кончилось. В 1936 году два последних «государства» были включены в собственно Сирию, а Александреттский санджак – опять же с благословения Лиги наций – три года спустя передан Турции.

С уходом оккупационных войск в 1946 году Сирия, теперь уже республика, казалось, наконец обрела твердые границы, однако в результате агрессии, поддержанной империализмом США и Западной Европы, Израиль в 1967 году оккупировал часть сирийской провинции Кунейтра и Голанские высоты. Сирийская Арабская Республика с полным правом отказывается признавать притязания Израиля и решительно требует освобождения захваченных территорий.

Сегодняшняя Сирийская Арабская Республика – это суверенное государство, расположенное между 32°43′ и 37°20′ северной широты и 35°43′ и 42°25′ восточной долготы. На севере САР имеет границу с Турцией протяженностью 845 километров, на востоке – с Ираком – 596 километров, на юге – с Иорданией – 356 километров, а на юго-западе – границу длиной 74 километра с Израилем и 359 километров – с Ливаном. Береговая северо-западная линия, омываемая Средиземным морем, тянется на 183 километра [19]19
  Данные приведены по ежегодному бюллетеню Центрального бюро статистики CAP «Statistical Abstract».


[Закрыть].

Фактическая площадь современной Сирии, включая незаконно оккупированные Израилем территории, составляет 185 179,17 квадратных километра, или, в переводе на официально принятую в стране единицу площади, 20 350 000 донумов [20]20
  1 донум равен 910 кв. м.


[Закрыть]. Относительно небольшая по сравнению с некоторыми азиатскими и африканскими соседями, Сирия сконцентрировала на своих донумах столько удивительного многообразия, сколько не встретишь даже в более обширных странах.

Сирию принято условно подразделять на четыре природно-климатические зоны. Прибрежная, западная зона заключена между Средиземным морем и хребтом Ансария, который на севере переходит в турецкие горы Акра, а на юге – в горный массив Ливан.

Те же Ливанские горы образуют западную границу другой зоны, включающей их самих, хребет Антиливан и пролегающую между ними низменность. Эта низменность – так называемый Сирийский грабен, крупнейший в мире по протяженности разлом в земной коре, который простирается от Юго-Восточной Африки через Красное море к Турции. На территории Сирии грабен подразделяют на долину Бекаа и низменность Эль-Габ, когда-то заболоченную, а сегодня – одну из самых плодородных в республике.

Третья зона – внутренние районы Центральной Сирии, равнины и низменности с отдельными горными массивами. Сюда входят богатые, цветущие равнины Дамаска, Хомса, Халеба, Хасеке, Деръа – житницы Сирии, дающие пшеницу, ячмень, хлопок, сахарную свеклу, бобовые. В период жатвы эти равнины похожи на наши поля накануне уборки: те же солнечно-желтые просторы, теплый, усталый ветер, разгоняющий пыль за машинами и шуршащий щеточками спелых хлебных колосьев… Сходство еще больше усиливает вышедшая на поля советская техника: трактора, уборочные комбайны, юркие зеленые «уазики».

И наконец, четвертую, юго-восточную зону образует Сирийская пустыня, сухое и почти ровное плато, лежащее над уровнем моря на высоте 500–800 метров.

В каждой зоне свой, особый климат. Если на море в январе в погожий день вполне реально искупаться и даже позагорать, то в этот же день в горах Антиливана может выпасть метровый снег. Низменность Эль-Габ, допустим, будут хлестать почти тропические ливни, а совсем рядом, по восточную сторону гор, в центральной зоне, феллахи, теряя последнюю надежду, станут молить Аллаха выжать на пересохшую землю хотя бы маленькое облачко: засуха – или 150 миллиметров осадков в год (что почти одно и то же) – для Сирии, увы, не редкость. Летом в Сирийской пустыне, как в тех самых «песчаных степях аравийской земли», можно весь день изнывать от жары, а ночью, если одеяло легкомысленно оставлено дома, выбивать зубами дробь – суточные перепады температур, случается, доходят до 25 градусов. Чувствительна и разница летних и зимних температур. Например, в 1983 году максимальная температура была зарегистрирована 11 июля в Абу-Кемале па востоке страны (плюс 44,6 градуса в тени), а 27 января того же года в горном поселке Сергайя в 60 километрах от Дамаска температура упала до рекордного минуса – 18,5 градуса.

Соответственно разнятся и виды почв: от плодородных средиземноморских красноземов до загипсованных суглинков и песчаников пустынь, где земледелие без ирригации невозможно.

При такой широте климатического и геологического диапазонов, какими располагает Сирия, стоит ли удивляться разнообразию ее растительного мира! В Сирии, по мнению специалистов, при правильном уходе может произрастать практически все.

На довольно узкой – от 20 до 30 километров – полосе приморской низменности каждый незастроенный донум земли чем-то засеян, засажен и дает по нескольку урожаев в год. Это и всевозможные цитрусовые, и злаки – пшеница и кукуруза, и овощи; это и инжир, виноградники, оливы – в древности, благодаря своей устойчивости к засухе, главные фруктовые культуры Сирии.

Заговорив о фруктах, нельзя не сказать, что сирийский фруктовый базар летом – одно из самых пестрых и радующих глаз зрелищ. Еще в апреле, с последними весенними дождями, он вспыхивает ошеломляющими красками, не гаснущими до глубокой осени. На протяжении всего этого сезона рыночные прилавки ввергают покупателя в растерянность богатством выбора.

Кучами, внавалку лежат тугие оранжевые апельсины. «Юсеф-эффенди» – так арабы называют мандарины – крутобокие и внушительные, как восточные вельможи, кожура ноздреватая и благоухающая, от мякоти отделяется при легком прикосновении. А вот с нанарджа, огромного, весом до килограмма, желтого плода, бугристую кожуру можно срезать только ножом – кстати, она одна и идет впрок: ее сушат, измельчают и добавляют в соки, варенье и кондитерские изделия, горькую же мякоть обычно выбрасывают.

Арбузы, полосатые круглые и одноцветные продолговатые, напоминающие перезрелые кабачки, вместе с небольшими душистыми дынями вываливают на улицы грузовиками. Пока вся дынно-арбузная гора не будет раскуплена, продавец поселяется возле нее. Простенький тент, два угла которого привязаны к колышкам, а два – придавлены арбузами, допотопные ржавые весы да неизменный медный чайник с примусом – вот и готова «фруктовая палатка», открытая круглосуточно.

С замиранием сердца проходишь мимо лотков с клубникой: кажется, тяжелые, налитые ягоды вот-вот взорвутся, брызнут во все стороны алым соком. Пол навесами в фанерных ящиках – каждый плод в отдельной бумажной розеточке – спокойно и уверенно ждут своих покупателей бархатные румяные персики и сочные груши, проминающиеся от одного взгляда. В бочонках и больших картонных коробках оливы на любой вкус – и соленые, и маринованные, и только что сорванные.

Олива продолжает широко культивироваться в Сирии; в 1983 году в стране насчитывалось около 23 миллионов оливковых деревьев, из которых значительная часть растет в Средиземноморье. Ежегодный урожай оливок составляет почти полмиллиона тонн, тем не менее оливковые плантации все расширяют: требуя мало, оливковое дерево воздает сторицей. Для всех сирийцев олива – неизменный ингредиент многих блюд, а для бедняков – еще и важнейший продукт питания, богатый жирами, углеводами и витаминами. Оливковое масло, обладающее способностью храниться весьма долго, употребляется в пищу, используется для приготовления лекарств, мазей и благовоний; там, где нет электричества, им заправляют фитильные лампы. Мякоть отжатых олив идет на корм скоту, а давленые сушеные косточки – превосходное топливо. Издревле оливе приписывали магические свойства, использовали в культовых обрядах. Например, принято было оливковым маслом мазать брови умирающему. На оливу немало ссылок в библейских источниках. В Библии растения предлагают маслине царствовать над ними (Кн. судей, 9,8). А голубь Ноя вернулся в ковчег «со свежим масличным листом» в клюве (Быт., 8,11). Оливковая ветвь сделалась символом мира и счастья. Когда сирийцы слышат эту легенду, они вздыхают и говорят: «Эх, если бы каждая ветка оливы приносила хотя бы один день мира и счастья…»

Спускающиеся к Средиземному морю склоны хребта Ансария – севернее от Латакии густо, южнее реже – поросли пушистой халебской сосной, вечнозеленым кустарниковым дубом, можжевельником, буком, тутовником. Тех, кто окажется в сосняке осенью или весной, ждет сюрприз: между деревьев, на усыпанной хвоей влажной теплой почве, он увидит блестящие желто-шоколадные шляпки. Это самые настоящие маслята – так же хорошо нам знакомые, как и розоватые рыжики, которые пристроились рядом, под лапами сирийских сосен. Грибов в сезон вырастает великое множество, к ним вполне применимо выражение «хоть косой коси», однако сирийцы почему-то к такому богатству совершенно равнодушны, по грибы в лес не ходят и в то, что они пригодны в пищу, верить отказываются. Зато обожают другие грибы, которые к ним на стол попадают из… пустыни.

Пустынные грибы, которые в Сирии называют «кямма», не что иное, как трюфели, в ресторанах Европы стоящие баснословно дорого. Кямма и в Сирии недешевы, поскольку отыскать их в пустыне – дело весьма сложное: в отличие от других грибов они не поднимают над поверхностью шляпки, ибо таковой не имеют. Кямма и не похож на гриб: это буроватый, напоминающий картофель клубень, который растет и зреет под землей на глубине 10–15 сантиметров. Над созревшей кяммой на поверхности вспучивается небольшой бугорок, часто почти незаметный, но бедуины его находят. Для многих бедуиног’ сбор кяммы – важный промысел, и в сезон, вооружившись серповидным ножом, они выходят в пустыню целыми семьями и за неделю набирают по нескольку мешков трюфелей. Перед приготовлением кямму надо очистить от кожуры ножом, тщательно промыть все трещины, чтобы не оставить песчинок, после чего гриб можно жарить, варить, солить, мариновать – сирийский трюфель великолепен во всех видах. Хотя, на вкус автора, и уступает грибам, выросшим в наших лиственных или хвойных лесах.

К сожалению, чем дальше на юг от Латакии, откуда в свое время древесина вывозилась даже в другие страны, тем больше леса редеют. На протяжении многих лет хищнически вырубаемые колонизаторами, которых будущее Сирии нимало не заботило, лесные массивы превращались в рощи, рощи – в рощицы, а те и вовсе таяли, оставляя голые, едва прикрытые кое-где чахлой травой склоны. Так, например, выглядят сегодня горы в окрестностях Дамаска; античные авторы утверждали, что путь из Дамаска в Пальмиру (около 250 километров) можно было проделать, не выходя из тени деревьев, – поверить в это теперь, двигаясь тем же маршрутом, но уже по совершенно пустынной местности под палящим солнцем, крайне трудно.

Однако сирийцы полны решимости восстановить лесные богатства страны и предпринимают в этом направлении деятельные шаги. Среди ранних постановлений САР, принятых вскоре после получения независимости, был декрет № 18 от 4 февраля 1953 года, по которому каждый последний четверг года объявлялся Ид аль-Шаджера (Праздником дерева). В тот далекий день на различных участках страны люди высадили 75 тысяч деревьев – и это было только начало. Год от года посадки увеличивались, с 1960 года их стали включать в план пятилетки, а в 1977 году была учреждена Высшая комиссия по лесонасаждениям. Результаты не замедлили сказаться; в 80-х годах ежегодно высаживалось не менее 22–25 миллионов деревьев, большей частью хвойных, и к 1983 году площадь лесных посадок составила более 5 миллионов донумов, или около полумиллиона гектаров! Тридцать лесопитомников обеспечивают саженцами праздники дерева, в которых участвуют представители предприятий и учреждений, высокопоставленные руководители и отряды детских и молодежных организаций. Плоды такого уважительного отношения к дереву уже видны: приживаются саженцы на склонах горы Касъюн в Дамаске, пустили корни молодые сосенки перед въездом в Хомс, радующая глаз зелень поднимается вдоль многих сирийских дорог, вокруг городов, поселков, сельскохозяйственных угодий.

Там, где подрастают деревья, появляется жизнь: приходят зайцы, лисы, вьют гнезда лесные птицы, роют норы забавные ушастые ежи.

Кроме названных животных здесь можно встретить шакала, изредка волка, если очень повезет – степную рысь (каракала) или гиену. В горах на севере, говорит, еще встречаются горные козлы. В пустынях помимо типичных для такой местности грызунов, змей и насекомых попадаются небольшие желтые вараны, которые весной вылезают из-под земли погреться на солнышке и исчезают в своих норах при малейшей опасности. От обитателей степных районов и пустынь – хорошо переносящих безводье газелей, антилоп, онагров – осталось одно воспоминание. Что уже неплохо, ибо от многих животных, которыми раньше была богата Сирия, не сохранилось и воспоминаний. Мало кто слышал, что вплоть до новой эры в низменности Эль-Габ близ Идлиба водилось множество слонов и что именно туда карфагенский полководец Ганнибал ездил отлавливать боевых слонов для своего войска. Львов из Сирии высоко пенили за свирепый нрав римские патриции, выписывавшие в империю диких зверей для гладиаторских боев. Водились львы в Сирии и во времена крестовых походов, после которых изображение гривастого хищника вошло в геральдику многих европейских рыцарей. Бродили по степным равнинам Сирии тогда и леопарды.

Да что уходить столь глубоко в историю. Еще не так давно, в начале нашего столетия, в Сирийской пустыне и Трансиордании водились страусы. А в конце прошлого века британский дипломат и исследователь Ричард Бертон писал о медведях, которые в горах Антиливана по ночам наводили страх на местное население и разоряли посевы «ечевицы. Бертон в 1870 году сам видел шкуры убитых крестьянами медведя-самца и медвежонка. Крестьяне рассказывали Бертону, что подразделяют медведей на два вида: «акиш» (вегетарианцы) и «ляххам» (мясоеды). По их мнению, медведи залегают в спячку на период «марба’нийя» (наступающий после зимнего солнцестояния и длящийся сорок дней) и охотиться на них лучше всего в начале сентября, когда они выходят лакомиться спелым виноградом. Заинтригованный рассказами очевидцев, Бертон решил лично принять участие в медвежьей охоте в горах Антиливана. «Почти на каждой тропе мы находили отпечатки, напоминающие большой человеческий след, и лежки животных. Одного медведя, крупного самца, мы подняли и даже сделали по нему несколько выстрелов, однако он скрылся в пещере. После этого мы пытались поохотиться на куропаток, но они, похоже, умели бегать быстрее нас» [21]21
  Burton R., Drake Ch.Unexplored Syria, vol. 2, c. 23.


[Закрыть].

То, что в Сирии всего сто лет назад водились медведи, сегодняшним сирийцам кажется совершенно неправдоподобным. Что же касается куропаток, то они встречаются и в наши дни, хотя и далеко не в том количестве, как прежде, когда охота на них являлась любимым спортом всех тех, от мала до велика, кто имел лук со стрелами или ружье. Им, своим предкам, в весьма значительной мере сирийцы «обязаны» теперешней скудостью дичи. Последующим поколениям, впрочем, вовсе ничего не останется, если охота и дальше будет вестись по принципу «бей все живое». Я сам люблю охоту, и потому мне особенно больно было видеть, например, как цепь «охотников» прочесывала зеленый весенний луг под Эс-Сувейдой на юге Сирии и палила во всякую взлетающую птаху – будь то перепелка, жаворонок или воробей. Уток и гусей на озерах ловят в сети и забивают палками. Феллахов трудно упрекнуть в браконьерстве: точно так же поступали их деды и прадеды. Однако сегодня к природе, израненной огульным наступлением до зубов вооруженного человека, пора относиться по-новому. Важно отметить, однако, что в сирийской прессе все чаше появляются статьи, проникнутые тревогой за животный и растительный мир страны и призывающие к охране окружающей среды.

Призывы не остаются без внимания. С каждым годом ширится уже упомянутая программа лесонасаждений. С 1978 по 1982 год правительственным указом по всей территории Сирии была запрещена охота, и запрет в ближайшее время предполагается возобновить. Создана организация по охране окружающей среды, которая добивается, чтобы предприятия, производящие загрязняющие природу отходы, такие, как Хомский нефтеперерабатывающий завод, завод азотных удобрений на озере Каттына близ Хомса, цементный завод на побережье под Тартусом, приобретали современные очистные сооружения, эффективные дымоуловители, устраивали надежные хранилища для отходов, устанавливали системы биологической и химической очистки сточных вод – во имя спасения вод чистых, еще не загрязненных, которые для страны означают жизнь.

А водоемов в Сирии, вопреки ее «пустынной» репутации, немало. Это водохранилище Эль-Асад на Евфрате площадью 604 квадратных километра; соленое озеро Эль-Джаббуль под Халебом с водным зеркалом до 239 квадратных километров; озеро Каттына – по мнению ряда ученых, искусственного происхождения, одно из древнейших водохранилищ на земле; пересыхающее озеро Атейбе под Дамаском; хрустально-прозрачное озеро Хатуние у восточных границ и темноводное Мзариб – на юге; водохранилище Растан на Эль-Аси (Оронте); множество мелких озер и прудов, используемых для разведения рыбы.

По территории Сирии протекают 16 рек с притоками, общая протяженность которых тоже складывается в цифру, способную вызвать удивление: 2126 километров! Даже в самые засушливые месяцы (июль и август) они несут в среднем 1200 кубометров воды в секунду.

Назовем главные из них. Эта Барада – не самая крупная, но достойная того, чтобы быть названной первой. Именно благодаря ей возник и сделался столицей государства город Дамаск – сердце Сирии.

Евфрат, или, как его называют арабы, Эль-Фурат, – главная водная артерия Сирии, на территории этой страны имеющая протяженность 600 километров. Евфрат дает республике и воду, и хлеб, и электроэнергию, с Евфратом у государства связаны многие планы и перспективы – но об этом отдельный рассказ.

Вторая по величине река Сирии (325 километров на ее территории) – Эль-Аси, которая берет начало в горах Баальбек в Ливане, бежит меж гор по ею самой намытой плодородной долине на север через Сирийский грабен и впадает в Средиземное море на территории Турции.

Как и почти все, с чем соприкасаешься в Сирии, Оронт имеет древнейшую историю и не одно название. Римский географ Страбон писал, что прежде река называлась Тифон (в греческой мифологии – гигантский огнедышащий змей) и в Оронт была переименована в честь человека, построившего через нее первый мост. Арабы назвали реку Эль-Аси, не отменяя, впрочем, старого названия: на сирийских географических картах обычно пишут «Эль-Аси», а следом в скобках «Оронт» или наоборот. «Эль-Аси» по-арабски означает «мятежник», чему сирийцы дают три объяснения.

Согласно первому, наиболее распространенному, «мятежность» Оронта проявляется в том, что, в отличие от других сирийских рек, он течет не на юг, а на север и нигде не поворачивается к священной Каабе. По другой версии, Оронт называли мятежным за бурный нрав, стремительное, с завихрениями и водоворотами течение в верховье и ближе к устью, печально известному в прошлом рыбакам и мореплавателям, входившим в Оронт с залива Антакья.

Третье «обвинение в мятежности» Оронгу основано на якобы нежелании реки делиться своей водой с человеком, что в целом справедливо: Оронт течет в довольно глубоком каньоне и использовать его для орошения непросто. До появления электронасосов жителям долины Оронта приходилось брать воду для орошения земель только с помощью норий.

Нория – древнейшее и остроумнейшее ирригационное сооружение, водоподъемное колесо, которое приводится в движение течением. Оно стоит вертикально, лопасти по его окружности выполнены в форме лотков, которые при вращении колеса черпают воду, а в верхней точке выливают ее в отводящий желоб, откуда она под уклон бежит на поля, к домам, баням, фонтанам. Вот, казалось бы, и все – однако, когда узнаешь, что нории изобретены не менее 5 тысяч лет назад, хочется склонить голову перед гением неизвестных инженеров древности.

Остатки норий обнаружены в Египте – там они называются сакии – неподалеку от Александрии, их возраст определен в 4,5 тысячи лет. В Месопотамии были найдены еще более древние свидетельства существования там норий: клинописные таблички с контрактами на их аренду. В Каирском музее есть фрески римской эпохи, где изображены водяные колеса и другие водоподъемные механизмы. На территории Советского Союза, в Средней Азии, также известны нории: большое 12-мегровое колесо обеспечивало водой знаменитую обсерваторию Улугбека под Самаркандом. Нории диаметром по 4–5 метров черпают воду из канала Бозсу между Ташкентом и Чирчиком, позволяя узбекским земледельцам за ночь орошать по (3–7 соток земли; водоподъемные колеса стоят в Зеравшане и под Хивой. А родиной норий, где они были впервые построены и откуда потом распространились по другим странам, многие исследователи считают сирийский город Хаму на реке Оронт, древностью соперничающий с Дамаском.

Хаму так и называют в Сирии: город норий. Первый же мост через Оронт, который пересекаешь в Хаме, открывает вид на огромное колесо, напоминающее «чертово» из парка отдыха – с той, правда, разницей, что вместо пестрых кабинок на нории закреплены черно-коричневые от возраста и сырости деревянные лотки, а вместо цветных огоньков обод ее окутывают искрящиеся брызги и струи, сливающиеся на солнце в ослепительный ореол. Но еще до того, как увидишь норию, слышишь ее песню: монотонный, протяжный скрип трущихся деревянных деталей, который, кажется, проникает сквозь все – здания, деревья, – наполняет воздух. Однако нория у центральной площади на шоссе Дамаск – Халеб не самая большая.

Наиболее крупное колесо стоит неподалеку, в нескольких сотнях метров вниз по Оронту. Как и все другие нории, оно имеет собственное название: Мухаммадия. Построена в XIV веке, диаметр – 21 метр, высота опорной стены еще больше. Оттуда, с самого ее верха, бесшабашные мальчишки под испуганное оханье зрителей совершают головокружительные прыжки в почти неподвижную прохладную глубину подколесного омута.