Текст книги "Удивительные донумы"

Автор книги: Григорий Темкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Вернувшись домой с кладбища, мусульмане устраивают дома праздничный семейный завтрак, который, впрочем, ничем не отличается от обыкновенного, разве что в него обязательно включаются оливки. Считается, что оливки способствуют переходу от поста к регулярному питанию.

Заканчивается завтрак, и наступает час, которого с таким нетерпением ждали дети. Отцы выдают им «праздничные». и они мчатся на улицу, чтобы пуститься в круговорот удовольствий, которые сулит детям праздник. Для них па скверах и площадях в считанные минуты собирают качели и карусели, выставляют настольные игры, летки со сладостями и разнообразными фруктовыми шербетами, выкатывают ярко разукрашенные тележки с игрушками. Развлечения длятся столько, на сколько хватает мелочи в кармане, бесплатных удовольствий на праздничных мини-базарах нет. Взрослые отправляются по магазинам и на базары: надо купить подарки родным, детям, подготовиться к приему гостей. В праздник разговенья, который длится в Сирии два дня – 1-го и 2-го числа месяца шавваль, – мясники, кондитеры, зеленщики выручают столько, сколько не удается выручить за месяц торговли в обычные дни.

Te, кто в ид аль-фитр идет в гости, должен через два-три дня ответить встречным приглашением, что иногда является делом достаточно обременительным: за день порой приходится наносить по нескольку визитов и в каждом доме усаживаться за обильно накрытый стол, иначе нельзя – обидишь хозяев.

Ид аль-фитр известен арабам также и под другим названием – «ид ассагир» (малый праздник). Большой же праздник, именуемый в Сирии «ид аль-адха», отмечается несколько позже, с 10 по 13 месяца зу-ль-хиджжа, и совпадает с завершением ежегодного паломничества мусульман в Мекку. Так, в 1984 году, например, ид аль-фитр пришелся на 27 июня, а ид аль-адха – на 4 сентября. Но хотя хронологически ид аль-адха следует после праздника разговенья, главным праздником исламского календаря является все же ид аль-адха, а не ид аль-фитр.

Ид аль-адха переводится как «праздник жертвоприношения» и унаследован от культовых обрядов доисламской эпохи. В его основе лежит легенда, тесно переплетенная с христианской притчей о том, как бог, желая испытать Авраама (Ибрахима у арабов), потребовал, чтобы тот принес ему в жертву сына своего Исаака (у арабов – Исмаила). Не смея ослушаться столь авторитетного приказа, Авраам отвел несчастного юношу в укромное место, занес над ним нож – но тут явился ангел и удержал его руку. Вместо сына он предложил принести в жертву невесть откуда взявшегося ягненка.

Начиная с первых исламских халифов, в дни ид аль-адха мусульмане совершают жертвоприношения. Конечно, обряд не каждому по карману, однако зарезать хотя бы одного барана – вопрос престижа семьи, и деньги на его приобретение стараются собрать во что бы то ни стало. Горожане своих баранов обычно приобретают загодя и привязывают их к колышкам прямо на газонах под окнами, в сквериках и даже па зеленой разделительной полосе улиц, чтобы дать им нагулять побольше жира. В ид аль-адха в жертву приносятся миллионы и миллионы животных, в основном овец (за неимением таковых допускается приносить в жертву верблюдов, коров, коз), и поголовье скота за несколько дней сокращается настолько, что у властей порой возникает озабоченность за сельское хозяйство в целом. Правда, по традиции (Ибрахим якобы трижды заносил нож над сыном) мясо убиенного животного полагается разделить па три части: одну оставить себе, другую подарить родственникам, а третью отдать беднякам. Так что баранина в большинстве арабских стран, хотя и предназначена богу, идет все же впрок. В Сирии эти дни еще называют «айям тамрик» – дни заготовки мяса. Однако в местах паломничества, куда к празднику жертвоприношения собирается огромное число мусульман, каждый из которых желает принести в святых местах жертву, мясо девать просто некуда. Мне довелось видеть документальные кинокадры, показывающие, как в Саудовской Аравии целые горы убитых жертвенных животных бульдозерами сталкивали в наскоро вырытые ямы и заваливали песком – это спасает от эпидемий. Нашлось бы немало желающих скупить мясо на вывоз, однако саудовские ваххабиты, эти «пуристы ислама», отказываются торговать принесенными в жертву животными.

Ид аль-адха, во время которого на три-четыре дня прекращают работу все государственные учреждения Сирии и большинство частных, проходит, как и другие мусульманские праздники, в приемах гостей, посещениях кофеен, приобретении подарков и обнов, прогулках по оживленным центральным улицам. Накануне праздника принято также навещать могилы умерших близких, украшать надгробия цветами, лавром, красными лентами, а на рассвете прочитать там первую молитву, добавляемую в эти дни к пяти ежедневным.

Похороны – еще один религиозный обряд, о котором уместно рассказать в этой главе. Покойника полагается предать земле как можно скорее, желательно в день его смерти. С одной стороны, это вызвано поверьем, что быстрое погребение избавляет умершего от якобы испытываемых им земных мучений. С другой стороны, такая необходимость продиктована условиями жаркого климата. Кроме того, задержка похорон воспринимается соседями как свидетельство финансовых затруднений в семье. Смерть близкого родственникам полагается принимать с видимым спокойствием, не принято громко плакать, кричать; боль утраты должна смягчаться уверенностью в том, что усопший продолжает существование в загробном мире. Через несколько часов после смерти покойного обмывают, заворачивают в «кафан» (саван в виде белого мешка, завязываемый белой тесемкой поверх головы и под ногами) и кладут в гроб, который либо несут на руках, либо везут в автомобиле с громкоговорителями, откуда раздаются слова молитвы. Гроб приносят в мечеть, где над умершим читают «хаватим» (суры Корана, подобающие такому случаю). Затем тело доставляется на мусульманское кладбище, извлекается из гроба и кладется на правый бок в нишу на дне могилы – таким образом, лицо покойного, уже освобожденного от савана, обращено в сторону Мекки. Выражать соболезнования сирийцы приходят в течение первых трех дней с 6 до 8 часов вечера, затем – на седьмой день после смерти и через сорок дней. При этом ближайшим родственникам покойного – жене и старшему сыну – говорят: «аль-ауд би-саляматкум» (да компенсируется это вашим здоровьем).

Традиционный спутник сирийских торжеств, празднеств, застолий – наргиле, известное также иод персидским названием «кальян». Слово «наргиле» происходит от турецкого «наргиль», означающего «орех». Название в данном случае отражает суть: когда в XVI веке из Европы проникла курительная традиция на Ближний Восток, наргиле и в самом деле изготовлялись из кокосовых грехов. Такие наргиле (в Египте их до сих пор называют «джауза» – от арабского слово «орех») лет сто назад еще пользовались популярностью среди сирийских крестьян, однако развитие стекольного производства вытеснило с рынка наргиле из кокосов, заполнив «курительные» ряды куда более удобными, красивыми и прочными наргиле из современных материалов.

На дамасском базаре Хамидия есть ряд наргиле, где среди торговцев существует строгая специализация. Человек, надумавший обзавестись наргиле, сначала выбирает «шишу» – изящный сосуд из стекла, чаще всего цветного, с отходящей от стенки трубкой. Шиша – основная, хотя и не самая важная часть наргиле и служит вместилищем для воды.

Затем, уже в другой лавке, он приобретает «раас», или «голову» наргиле, которая изготовляется из фарфора или меди и представляет собой полую насадку на горловину сосуда затейливой вытянутой формы, с сужениями ч утолщениями, обвешанными колокольчиками и медными побрякушками. В верхнюю часть рааса помещается специальный табак, который, впрочем, сирийские курильщики наргиле категорически запрещают называть этим расхожим словом, недостойным, на их взгляд, настоящего курева, – но об этом позже.

Там же, где куплен раас, следует приобрести и подставку для наргиле, иначе угольки, которые могут выпасть при курении, прожгут ковер, после чего подбирается весьма интересная часть прибора – «нарбиш». Эго кожаная трубка, сверху оплетенная проволокой, которая может быть золотой, серебряной или медной, и присоединяется сна одним концом к патрубку шиши, а другим – к мундштуку. Для разных случаев жизни существуют разные типы нарбиша. В путешествие с собой берут короткий и прочный нарбиш; дома используют нарбиш длиной около полутора метроз – наргиле с такой трубкой достаточно удобно переносить из комнаты в комнату, а длины нарбиша хватает, чтобы дым успел охладиться; для гостей надо прикреплять к шише самый длинный из всех, какие имеются в доме, нарбиш; чем он длиннее, тем большее почтение выказано гостю. Нарбиш от четырех до шести метров – отнюдь не редкость, и в лавке вам их предложат сколько угодно.

Мундштук, называемый в Сирии «фам», хотя и самая малая, но самая дорогая часть наргиле. Настоящий курильщик никогда не удовольствуется простым деревянным мундштуком, какие предлагают в кофейнях, у него в кармане на такой случай лежит «фам» из двух или более кусочков янтаря или из серебра: такой мундштук гигиеничен и легко чистится.

Теперь, когда все детали собраны, можно провести пробное испытание наргиле. Для этого шиша заполняется на три четверти либо простой, либо ароматизированной водой, а на горловину насаживается раас, после чего надо попробовать потянуть ртом воздух. Если через патрубок пойдет вода, значит, уровень ее слишком высок и воду надо отлить; если же вода только забулькает не поднимаясь, то наргиле готово к употреблению, и осталось лишь выбрать табак. Что тоже дело непростое.

На каком из множества видов табака остановить начинающему курильщику наргиле свой выбор? Взять ли подслащенный медом «масри» из Египта, или трубчатый «бури», или популярный в Саудовской Аравии и Йемене «джадак» – вымоченные в растительных маслах фрукты? Либо положиться на совет торговца, у которого вся витрина заполнена баночками с этикетками: «аджами», «лядакани», «измирли», «хинди», «йамани», «адани»… Если покупатель сириец, он скорее всего выберет «тимбак», прессованные листья которого рекомендуют перед курением промыть в семи водах, чтобы несколько ослабить его крепость. Промытый тимбак надо отжать, скатать в шар размером со сливу и положить в раас. В отличие от джадак, на который угли кладутся в маленькой ж£ровенке, на тимбак кусочек раскаленного древесного угля помещается непосредственно сверху. Уголек этот, называемый «харас», тоже непростой, формой напоминает карамельку и посередине имеет отверстие – на сирийском базаре их продают связками, как у нас баранки. Теперь можно делать первую затяжку, под бульканье воды наполняя легкие душистым, прохладным дымом…

Для курения наргиле повсюду существуют многочисленные кофейни-курильни (никакого отношения ч опиумным курильням не имеющие: употребление наркотиков в Сирии преследуется законом), где людно и днем и вечером. Кофейни – популярнейшее место, заменяющее сирийцам весь набор заведений, в каких проводят время мужчины европейских стран. Подразумеваются, конечно, те заведения, куда принято ходить без женщин – в арабской кофейне женщину встретить просто немыслимо. Мужчины же, неторопливо потягивая свое наргиле, коротают часы за чинными нескончаемыми беседами, диапазон которых безграничен: от решения сложных семейных и деловых проблем до обсуждения глобальных вопросов политики. Разговор можно иногда прервать для партии-другой в нарды или домино.

Во время рамадана, завершив дневной пост последней молитвой, в такой кофейне люди порой собираются, чтобы послушать выступление профессионального рассказчика. Столики и стулья – единственная мебель кофейни – расставляются полукругом, освобождая для чтеца импровизированную сцену. Есть две категории рассказчиков: одни усаживаются на возвышение и, раскрыв на коленях книгу, читают ее, передавая голосом художественные и драматические нюансы. Другие текст свой знают наизусть и, декламируя, расхаживают по сцене и между рядами, подкрепляя повествование жестикуляцией и мимикой. Сюжеты обычно берутся из старинных арабских сказок и эпосов, например из романтической истории Антара и Аблы. Антар бен Шаддад, согласно этой легенде, полюбил свою двоюродную сестру Аблу и, по арабскому обычаю имея на нее преимущественное право, попросил ее руки. Однако, будучи сыном араба от черной рабыни, он также считался рабом до той поры, пока отец не освободит его от рабства. Отец отказался дать сыну свободу, и Антар потерял возможность жениться на своей возлюбленной Абле. К счастью для молодого человека, его племя в скором времени оказалось втянутым в битву, которая стала складываться в пользу противника. Оскорбленный Антар, известный своей храбростью и силой, отказался брать в руки оружие. Тогда отец крикнул ему: «В бой, и ты свободен!» Антар бросился в гущу сражения, враг был разбит, и герой получил в жены прекрасную Аблу.

Беседуя или слушая рассказчика, посетители кофейни подкрепляются чаем и, как это следует из названия заведения, кофе. Чай сирийцы заваривают по-особому, заварку заливают холодной водой и доводят до кипения на медленном огне. Подают в маленьких грушевидных стаканчиках иногда уже сладким и даже приторным, иногда – предлагая сахар отдельно, к каждому стаканчику в маленькой сахарнице, как две капли воды похожей на подставку для яиц. Точно таким же образом готовится и подается «згурат» – цветочный чай из набора сушеных лепестков, ароматный и очень приятный на вкус желтоватый напиток.

Кофе, в отличие от табака, родина которого – Латинская Америка, и чая, импортируемого в Сирию из Индии и Шри-Ланки, – продукт исконно арабский и заслуживает особого разговора.

Широко известно предание о некоем йеменце, решившем попробовать плоды, которые с таким удовольствием поедали его козы, и тем самым облагодетельствовавшем человечество открытием кофе. Все знают арабский сорт кофе «арабика»; менее известно, что «мокко» – тоже арабский сорт и происходит от названия йеменского порта Моха. Еще до возникновения этого города в тех местах жил шейх по имени Шадли, который угощал своих торговых партнеров напитком из кофейных зерен. «Постепенно они к нему пристрастились, ощутив его живительную силу, начали увозить кофейные зерна, а взамен оставлять свои товары. Так и случилось, что вокруг хижины шейха сначала возникло небольшое селение, а затем вырос крупный торговый город, и имя ему дали Моха, что в Европе превратилось в „Мокко“ и стало названием сорта кофе. И даже горы вокруг Мохи, сплошь покрытые кофейными плантациями, расположенными террасами на склонах, получили название „Кофейные“. Когда шейх умер, над его могилой возвели мечеть, а его имя стали поминать в утренних молитвах как имя патрона города, покровителя арабских кофеен, вразумившего род людской пить кофе и покупать кофейные зерна» [64]64
  Путинцева Т.Следы ведут в пески Аравии. М., 1984, с. 63.


[Закрыть].

Существует множество способов приготовления кофе, и по крайней мере десяток претендует на титул «кофе по-арабски». Не берусь оспаривать справедливость этих притязаний, отмечу только, что большинство путешественников, пивших кофе в Сирии в XVIII и XIX веках, упоминают следующий рецепт. Свежие кофейные бобы тщательно очищаются от кожуры (из нее тоже варят напиток, называемый «кышр») и на железном листе прожариваются до коричневого – именно коричневого, а не черного цвета. Поджаренные зерна толкут в ступе в порошок, в кипящую воду засыпают две столовые ложки на средний медный кофейник. Помешивая, держат на медленном огне, пока кофе не начнет «убегать». Снимают, дают немного остыть, снова нагревают до начала кипения, опять снимают с огня – и так четыре-пять раз. В крохотные фарфоровые чашечки без ручек в бронзовых или серебряных подстаканничках сперва кладется сахар, если кофе желают пить сладким. Затем ложкой по всем чашечкам поровну распределяется белая пузырчатая ненка, образующаяся на кипящем кофе, – «каймак», и лишь потом разливается жидкость. Такой кофе получается ароматным, крепким и густым; рассказывают, некоторые даже, выпив кофе, ложечкой доедают гущу, чего мне, признаться, лично видеть не приходилось. Однако засвидетельствую, что приведенный выше способ приготовления кофе употребляется в Сирии и теперь.

Распространен в Сирии еще и так называемый бедуинский, очень крепкий кофе – «ахве мурра», приправляемый кардамоном. Этот невероятно горький кофе подается обычно один раз за встречу всем присутствующим из одной двух чашек по очереди. Хотя в пиалу наливается буквально несколько капель ахве мурра, после двух-трех порций даже самое здоровое сердце начинает колотиться так, будто собирается выскочить из груди. Поэтому угощающего лучше вовремя остановить, слегка покачав пустой чашечкой, иначе вам будут подливать еще. и еще.

Сирийцы обожают кофе, пьют его в любое время суток. С кофе начинается любая беседа, им она заканчивается. Без кофе не обходится ни одно событие, ни одно мероприятие, ни один праздник.

Увы, невозможно объять необъятное. Одна глава популярной книги не в состоянии исчерпать столь глубокую тему, как обряды и празднества, отмечаемые в Сирийской Арабской Республике. Тем не менее есть один праздник, к которому испытывают интерес все читатели и без хотя бы краткого упоминания которого этот рассказ нельзя было бы считать законченным. Это Новый год.

Арабы, пользуясь сразу двумя календарями (мусульманским лунным и григорианским солнечным), Новый год встречают дважды. И тот и другой официально общевыходные дни. Может, потому, что отмечать один и тот же праздник дважды – многовато, а может быть, по каким-либо другим причинам оба Новых года сирийцы встречают без излишнего шума и веселья. Новый год хиджры сопровождается домашним ужином, подарками близким, у мусульман – праздничной молитвой.

Новый год в ночь на первое января, встречаемый как христианами, так и мусульманами-арабами, проходит за накрытым столом в гостях или у себя дома. Елок в Сирии очень мало, и вместо новогоднего дерева кто ставит в вазу цветы, кто – сосновую лапу. Дамаскинцы предпочитают веточку омелы с белыми ягодами-сережками. На праздничном столе – те же описанные выше напитки и блюда. Кроме одного, готовящегося только на Новый год, – это «атаиф ас-сафиери», сладкий белый творожный пудинг, который выкладывается на тарелки из фигурных формочек и сверху поливается прозрачным сахарным сиропом, превращающим молочную белизну в белоснежную искристость айсберга. Кушанье подают на десерт, в самом конце вечера, и при этом собравшиеся, пожимая руки знакомым и целуя родственников, часто говорят друг другу: «Да будет этот год для вас такой же белый, как этот пудинг».

Глава 9
Река мудрости

Сирию, как и любую другую страну, невозможно понять или хотя бы представить, не ознакомившись, по крайней мере в общих чертах, с ее культурной жизнью, искусством, творчеством.

Экономисты утверждают, что признаком здоровой, развивающейся экономики являются новостройки. Берусь добавить: признак здоровья и развития культуры общества – это читающие люди. Всякому гостю, прибывшему в Дамаск и смотрящему на все доброжелательным, непредвзятым взглядом, уже через несколько часов станет очевидно: сегодняшняя Сирия – страна строящая и страна читающая. Сирийцы читают на скамеечках в парках, располагаются в двориках домов и на зеленой полосе газона, разделяющей транспортную магистраль; людно в библиотеках национальных и в библиотеках культурных центров зарубежных стран; никогда не бывает пусто в просторном читальном зале Советского культурного центра в Дамаске. Книги заполняют стеллажи и полки, и каждый пришедший может взять для чтения любую из них. К услугам тех, кто желает приобрести книгу для личной библиотеки, многочисленные книжные магазины и лавки. Правда, половина полок занята броскими, в ярких, заманчивых суперобложках, «триллерами», «вестернами», гангстерскими и шпионскими романами на английском, французском, немецком языках, зато другая половина – произведениями арабских авторов разных эпох и переводами на арабский язык лучшей зарубежной беллетристики, в том числе из Советского Союза и других социалистических стран. Не могу не заметить, что интерес к советской литературе у сирийцев весьма велик: переводы наших авторов не залеживаются в книжных магазинах. «Привези что-нибудь из книг», – всякий раз, когда я летел домой в отпуск, просили меня сирийские друзья, и если мне с великим трудом удавалось в Москве раздобыть книгу Максима Горького, Николая Островского или Чингиза Айтматова на арабском языке, то радость от такого подарка была велика. В домах выпускников советских вузов мне доводилось видеть библиотеки на русском языке, насчитывающие две-три тысячи томов.

Сегодняшние сирийцы ценят, помнят и изучают культурное наследие предков, что чрезвычайно важно, ибо культура народа – это одно из тех ключевых и в то же время тончайших понятий, которое не может существовать в отрыве от прошлого; культура нынешняя объективно продолжает культуру прошлого, точно так же как сама будет продолжена культурой будущего.

Истоки арабской культуры и искусства САР уходят еще в доисламский период, в V–VII века, и представлены такими поэтами, как Имру-уль Кайс, Зухейр, Антар. Основной поэтической формой в те времена была касыда – стихотворное произведение о тягостях и радостях жизни бедуинов. Причем касыда составлялась в строго определенном порядке: сперва оплакиваются покинутое становище, разлука с возлюбленной, вспоминаются славные подвиги, совершенные в покидаемом краю, воспеваются его красоты, а затем идет хвала племени или главному герою и хула враждебному племени или отрицательному персонажу. Но если структура касыды была канонической, то ритмические размеры ранних арабских стихов разнятся – некоторые исследователи считают, что ритм стиха зависел от ритма поступи верблюда, на коем восседал поэт-кочевник.

Духовная культура общества находится в зависимости от роста производительных сил и политического состояния общества. VII–VIII века – период стремительного роста Арабского халифата, как политико-экономического, так и территориального. Столь бурное развитие государства не могло не вызвать мощную волну подъема в области культуры: вчерашние кочевники жадно впитывали знания и культуру покоряемых народов, с дерзостью победителей стремясь познать все, что знали побежденные.

Уже первые халифы династии Омейядов вошли в историю как покровители науки и искусства. Известно, например, что халиф Муавия вызвал в столицу империи Дамаск арабского ученого Абид б юн Шарня аль-Джурхуми и повелел записать общую историю арабов. Такая книга – «Китаб аль-мулюк ва-Акбар аль-мудун» («Книга королей и крупнейших городов») – написана, но, увы, не сохранилась.

При халифе Хишаме начался массовый перевод на арабский язык произведений зарубежных авторов – персидских, греческих, римских. Именно в тот период, в начале VIII века, профессия переводчика в халифате сделалась одной из самых престижных и уважаемых. Спрос на «переводную литературу» был столь велик, что книги в самом прямом смысле ценились на вес золота.

Впитав знания античных авторов, египтян, византийцев, индийцев, арабы совершили беспрецедентный скачок в развитии собственной культуры и науки. IX и X века не без оснований называют иногда «эпохой мусульманского Возрождения», «золотым веком арабского халифата», давшим миру целую плеяду настоящих титанов мысли. В Сирии можно встретить немало улиц и площадей, именуемых Аль-Кинди – в честь величайшего ученого и мыслителя IX века Абу Юсуфа Якуба бен Исхака аль-Кинди, оставившего труды по философии, астрономии, астрологии, химии. Аль-Кинди написал книгу по метеорологии и трактат об изготовлении духов и благовоний. Аль-Кинди интересовался также военным и оружейным делом и дал описание нескольких десятков видов различных сабель. Известны его переводы на арабский работ греческих философов, снабженные критическими комментариями. Замечательны его рассуждения о Вселенной: по мнению аль-Кинди, Вселенная находится в постоянном движении и имеет сферическую форму; время при этом возникает с началом движения материи!

В том же столетии жил и работал Мухаммед бен Муса аль-Хорезми, выдающийся математик, который продвинул дальше науку о десятичных числах, незадолго до того пришедшую на Восток из Индии. Аль-Хорезми был не арабом, а узбеком, но писал на арабском, работал при дворе аббасидского халифа, и арабы считают его представителем арабской науки. Сборник задач, составленный им к предмету своих математических исследований, аль-Хорезми назвал «Китаб аль-мухтасар фи Хисаб аль-джабр ва-ль-мукабаля» («Сокращенное руководство по математике»), откуда слово «аль-джабр» позже перешло в европейские языки как «алгебра». От имени ученого (аль-Хорезми) образовано слово «алгоритм», которое сегодня ежедневно произносят тысячи математиков, физиков, кибернетиков, – воистину нерукотворной и нетленный памятник!

Аль-Фараби, настоящее имя которого Абу Наср Мухаммед ибн Тархан, известен как талантливый философ и социолог, популяризатор воззрений Аристотеля и неоплатоник. Его перу принадлежит одна из первых в мире «утопий» – «Книга воззрений жителей идеального города», где автор размышляет об устройстве современного ему общества, пытаясь разработать «идеальную социальную модель». На ряд европейских языков переведен его «Большой трактат о музыке», в котором аль-Фараби описал свойства многих музыкальных инструментов и выдвинул ряд теоретических положений, оказавших влияние на средневековую музыкальную теорию.

Одним из образованнейших людей своего времени был Абу Райхан Мухаммед ибн Ахмед аль-Бируни, родившийся в 973 году в Хорезме и бывший, так же как Хорезми, узбеком. Бируни побывал в Индии, где изучил индийскую философию, теологию, математику. Знал греческую философию. Занимался астрономией, математикой, физикой, фармакологией, историей, литературой. Бегло говорил на турецком, санскрите, иврите, фарси, труды свои (а их было около 150) писал на арабском языке. Широко известны его «Канон Масуда» – энциклопедия по всем наукам, и прежде всего по астрономии; «Аль-Атхар аль-Бакыйа» – хронология древних народов; «Ас-Сайдаля фи-ат-тыб» – книга по фармакологии, только в нашем столетии уже выдержавшая несколько изданий.

Эпоха расцвета арабской культуры и науки выдвинула целую плеяду блестящих ученых-медиков. Имя Авиценны (Абу Хусейна ибн Абдаллаха ибн Сины), о котором написана не одна книга, стало синонимом врачебной добросовестности, трудолюбия, таланта. Студенты медицинских институтов до сих пор изучают его знаменитый «Канон врачебной науки» – медицинскую энциклопедию в пяти частях, – который явился итогом опыта греческих, римских, индийских и среднеазиатских врачей.

Наряду с «Каноном» Ибн Сины в Европе вплоть до XV века медицину преподавали по справочникам, книгам и трактатам Абу Бакра Мухаммеда бен Закарии ар-Рази, известного также как Разес. Великий иранский ученый-энциклопедист, врач и философ, Закария ар-Рази (865–925 или 934) начинал свою исследовательскую деятельность как алхимик. В тридцатилетием возрасте он серьезно увлекся медициной и, в противовес традиционным методам терапии, предложил лечение с помощью химических препаратов. Его методы были настолько необычны, что даже Авиценна отказывался применять их, а Бируни обвинял Разеса в том, что он своими снадобьями калечит людей. Самобытность ар-Рази проявлялась во всем: в его теологических работах, высмеивающих «пророков», его изысканиях в области астрономии, литературы, музыки, философии. Его позиция как ученого и человека выражена в учении о том, что нельзя слепо верить в заведомо якобы известное и не следует закрывать глаза там, где, казалось бы, исчезает привычная «логика»; он призывал постоянно пересматривать все известные теории, ибо, считал он, любая теория в какой-то момент может быть опровергнута, включая и его собственную теорию о зыбкости всех теорий.

Труды Разеса и Авиценны оказали большое влияние на другого выдающегося сына арабского народа – Абу-ль-Валида Мухаммеда Ахмеда ибн Рушда, известного более под латинизированным именем Аверроэс. Живший в XII веке, Аверроэс более двух десятилетий был главным лекарем при дворе Альмохадов – правителей Магриба и Аль-Андалуса. Медикам известны его работы по эпидемиологии оспы и исследования сетчатки глаза. Но основную славу снискала Аверроэсу его философская доктрина: он утверждал, что материя и мир существуют вечно, а не сотворены из «ничего». Из этого Аверроэс делал решительный вывод о том, что индивидуального бессмертия быть не может. Учение Аверроэса. противоречащее основополагающим религиозным догмам, подвергалось гонениям со стороны как христиан, так и мусульман и тем не менее в течение нескольких столетий продолжало будоражить умы и Востока и Запада. А в эпоху Возрождения в Италии существовали приверженцы его учения, именовавшие себя «падуанскими аверроистами».

Названные выше имена – лишь малая часть великих мыслителей раннего арабского средневековья, каждый из которых достоин глубочайшего уважения человечества: это аль-Газали и аль-Джахиз, Ибн Асакир и Абу-ль-Фида, Ибн Хальдун и Ибн аль-Атир, Яакут и аль-Идриси. историки и химики, географы и медики, путешественники и математики, философы и астрономы…

Общий расцвет культуры сопровождался и подъемом арабского литературного творчества. В халифате Омейядов был записан первый экземпляр Корана, рождались произведения в прозе и стихах. Литература арабов, словно волшебное зеркало, сквозь века пронесла отражение того, что происходило тогда в молодой и могучей империи: блестящие внешние победы халифов, роскошь придворной жизни, богатство вельмож – и все обостряющееся неравенство среди мусульман халифата: неравноправие, угнетение народа, ожесточенная борьба за власть.

В этот период творили такие поэты и писатели, как Абу Нувас, Ибн аль-Фарид, Хасан ибн Табит, Ибн аль-Зубейр Асади, Абдулла ибн Оман. Переводились на арабский язык индийские и персидские сказки, которые позже легли в основу знаменитой «Тысячи и одной ночи». Растущие классовые противоречия породили политические оды, в которых власть имущие обвинялись в отходе от исламских идеалов. Возник жанр рассказов «шуттар», которые аналогичны так называемым плутовским, или авантюрным, рассказам. В шуттар главными героями (их также называли «шуттар»; ед. ч. «шатыр») выступали те, кто из-за какой-нибудь несправедливости оказывался на самом низу общественной лестницы. Это могли быть нищие, плуты, мошенники, шуты – но все шуттар наделялись благородством и порядочностью, которых ни на дирхем не было у их антиподов.