Текст книги "Меч и щит"
Автор книги: Григорий Березин
Соавторы: Виктор Федоров
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)
Я, однако, весьма гордился таким прозвищем и радовался, что оно вытеснило кличку Волкодав. Ульфбани, между прочим, тоже имеет дополнительное значение. Так анты называют растение, которое левкийцы именуют аконитом. Хотя мои стрелки не видели в этом ничего зазорного и часто прикалывали к шлемам пальчатые листья этого цветка, я их примеру не следовал, так как, напоминаю, предпочитал иную цветную гармонию.
Позавтракав, я оседлал Уголька и не мешкая отправился в путь. Мне не терпелось. Я ощущал нечто вроде зуда в ладонях и чувствовал: теперь уже недолго, отцовское наследие где-то рядом. Поэтому я еле удерживался от желания пустить коня галопом, но в этих зарослях, бывших, судя по обилию фруктовых деревьев, запущенным садом, приходилось довольствоваться мелкой рысью. А к полудню вообще пришлось остановиться – передо мной возникла непреодолимая стена из густого терновника. Попытка объехать ничего не дала, заросли все тянулись и тянулись, и я даже гадать не мог, когда они кончатся. Я остановил коня, не зная, как поступить, – я чувствовал, что меч где-то там, за этой колючей стеной, но совершенно не представлял, как пробить в ней брешь. Наконец я повернул коня и направился обратно к берегу. Доехав до самой воды, я не остановился, а заставил Уголька войти в реку. Глубина у этого берега была приличной, и арсингую пришлось плыть, хорошо, что не против течения. Никакой другой конь такого бы не совершил – ведь нам предстояло проплыть без малого пять стадиев. Наконец мы выбрались на берег, где терновник уступил никогда не кошенной траве. Я поехал вдоль берега, зорко посматривая по сторонам в поисках меча. Впрочем, иначе как вдоль берега я и не мог ехать, потому что только там проходила узкая полоска твердой земли, а слева тянулось сплошное и бескрайнее болото. Видимо, во время разливов Магуса вода затапливала пологий берег и… оставалась там, превращая заливные луга в трясину. Еще одно свидетельство развала ромейской государственности, подумал я. В былые времена и император, и магнаты не допустили бы подобной бесхозяйственности, потери богатых лугов…
… Неожиданно все эти мысли вылетели у меня из головы. Среди густой травы, между вершинами двух каменных глыб, блеснуло золотом. Спешившись, я медленно, боясь спугнуть удачу, двинулся к валунам. Еще издали я разглядел, что золотистое свечение исходит от небольшого диска, над которым виднелась черная, слегка изогнутая рукоять.
Я осторожно раздвинул густую траву.
Да, это был он! Изогнутый клинок, не потускневший за все годы, пока ждал меня, застрял меж выступов. И тут я заметил и то, что скрывалось в тени камней. Скелет. Лезвие меча уходило прямо в грудную кость.
Так вот ты какой, колдун Суримати. Не очень-то велик, то есть два да два, как говорят в Левкии, – два локтя и два спитама. Подумать только, двадцать лет назад это был один из величайших магов, каких знал мир.
Sic transit gloria mundi[13]13
Sic transit gloria mundi (ром.) так проходит мирская слава.
[Закрыть], вспомнил я нечто подобающее моменту, месту и времени, поскольку находился в Романии. И, вдохнув всей грудью, как перед прыжком в воду, я взялся за рукоять и осторожно высвободил меч из каменного плена.
Кром показался удивительно легким, от рукояти исходило странное тепло, заструившееся по телу…
Правда, насладиться обретенным сокровищем мне не дали. Груда костей, из которой я извлек меч, похоже, не желала с ним расставаться без боя.
Сперва я даже не понял, что произошло, просто в воздухе мелькнуло что-то белое, и сильнейший удар сбил меня с ног.
Вскочив, я растерянно огляделся и, надо заметить, сделал это весьма вовремя: туда, где я только что лежал, метнулся… Суримати. «Похоже, даже кости мага хранят в себе немало Силы», – с изумлением сообразил я. Даже если легенды о могуществе Суримати и преувеличивали его мощь, то совсем ненамного. И если его gloria mundi давно и безвозвратно миновала, то сам он явно еще далеко не transit. В отличие от мертвецов из страшных сказок, он не скрипел костями, не выл, не лязгал зубами и не светился. Он действовал абсолютно беззвучно. Беззвучно и быстро – и это было страшней всего.
Несколько раз увернувшись от атак скелета, я понял, что мне долго не продержаться – старые кости явно не ведали усталости, в отличие от моих, которые все еще ныли после падения. Нужно было срочно найти выход, пока Суримати не прижал меня к воде. Собственно, этот выход был очевиден – пускай колдун попробует меча, который уже сразил его однажды. Что я тут же и сделал, стоило Суримати опять метнуться ко мне. Как бы продолжая поединок двадцатилетней давности, Кром пронизал скелет, разрубив его от ключицы до безреберной кости. Этому удару научил меня когда-то Улош, и я не сомневался, что после него любой противник, будь он живой или мертвый, развалится на две аккуратные половины.
И Суримати не разочаровал меня. Не окончив прыжка, он рухнул наземь. Правда, порадоваться этому факту я не успел, как, впрочем, и опустить меч, машинально поднятый в оборонительную позицию. Молниеносно сросшиеся кости перекатились по земле, норовя схватить меня за ноги. Пинком я отшвырнул подальше настырного врага, выгадывая себе крохотную передышку…
Кром, конечно, оружие замечательное, но Суримати, пробыв с ним в столь тесной… связи, кажется, сумел выработать какую-то защиту. Можно, конечно, попробовать Скаллаклюв, но что-то подсказывало мне, что обычное оружие тут бессильно, да и времени у меня не оставалось. Колдун снова надвигался, скаля зубы в безмолвной насмешке.
Вот тут по какому-то наитию я и вспомнил Мулетан, трупы вратников и свой приказ: «В болото их!» А что, если и этого… в болото? Времени на размышления не оставалось – надо было рискнуть. И я рискнул. Сунув Кром за пояс, я начал осторожно отступать к болоту. Скелет сделал то, что и должен был сделать, – прыгнул, на этот раз пытаясь вцепиться мне в горло. Изловчившись, я схватил костяк (руки обожгло холодом) и, сильно прогнувшись в спине, изо всех сил швырнул его как можно дальше – в болото!
Трясина издала чавкающий звук, пошли пузыри, заколыхалась, как от сильного ветра, осока, и Суримати наконец-то совершил transit. Transit в трясину, если можно так выразиться. Когда я повернулся к болоту, на месте падения скелета еще лопались пузыри, но больше ничего не напоминало о нем.
Я перевел дух. Ну дела! Сказать кому – не поверят. Но вот оно – бесспорное доказательство, отцовский Меч, терпеливо ждавший меня двадцать с лишним лет. М-да. После борьбы со скелетом, пожалуй, не мешает умыться. Я счел это неплохой идеей и направился к воде. Остановившись у кромки воды, я поднял меч на вытянутых руках и встал спиной к солнцу, чтобы клинок не бликовал. Хотелось рассмотреть его получше. И на алом фоне вод Магуса он предстал передо мной таким, каким явился во сне. Я слегка повернул меч, и отраженный в воде свет заиграл мрачным блеском на вычервленных по клинку рунах, и хотя я не знал языка этих рун, мне сразу стал ясен их смысл, и я прочел эти строки вслух на незнакомом и все же родном языке:
И, словно отзываясь на это заклятие, на клинке появилось подернутое алой рябью изображение женского лица. Я не берусь описать это дивное лицо в обрамлении рыже-золотых кудрей, ибо любое описание бессильно передать исходившую от него Силу, как не способен я описать и волшебный голос, прозвучавший у меня не в ушах, а прямо в голове. Но я увидел, как губы зашевелились, и услышал:
Прижми к губам фамильный меч,
Твое наследство от отца,
Познавший много славных сеч,
И кровь отхлынет от лица.
Когда обхватишь рукоять
И та придется по руке,
Ты руны сможешь прочитать
На мрачно блещущем клинке.
Когда взмахнешь над головой
И не покажется тяжел,
Сталь пропоет тебе: «Он твой!»
Поймешь, что ты его нашел.[15]15
Автором этих стихов является Т. Погодина. Сведений о том, что она известка как богиня Вала, нет.
[Закрыть]
Я понял эти слова, хотя их произнесли на неведомом мне языке, не на том, каким заговорил я, читая руны. И я догадался, кого вижу отраженной на клинке, несмотря на то что, бросив взгляд на воды Магуса, увидел только алую рябь. Тем не менее вопрос я отражению задал самый что ни на есть затасканный и глупый:
– Кто ты?
– Ты можешь называть меня Валой, сын Глейва. В своей наивысшей ипостаси я Альма, а среди людей – Изольда. Но в этой ипостаси я – Вала, и мне открыто твое былое и грядущее. Иди же дальше, ты избрал верный Путь.
– Идти? Куда? – потребовал уточнить я. В конце концов, чего стесняться, она как-никак моя бабушка, хотя это слово подходило к ней меньше всего.
– Куда река течет. Твоя судьба ждет тебя там. – И с этими словами видение исчезло, словно его и не было. И если бы не неведомый, но понятый мной язык произнесенного ею заклятия, можно было бы подумать, что мне все это померещилось.
Я задумчиво посмотрел вниз по течению Магуса. Куда река течет… В дельте Магуса, насколько я помнил географию, стоит богатый торговый город-государство Тар-Хагарт. Что ж, значит, направимся туда. Тар-Хагарт подходил для моего временного пребывания не хуже любого другого места.
Я вернулся к Угольку, вскочил в седло и, бросив отцовский меч в истосковавшиеся по нему ножны, отправился, как было велено, Дальше. Ну не мог же я, в самом деле, ослушаться богиню и бабушку, ведь тогда мне пришлось бы поступиться своими драгоценными принципами.
ИНТЕРМЕДИЯ
– Услышь меня, о Великое Безымянное!
– Докладывай, Сиволап.
– Благодаря сэкономленным мною запасам трын-травы я получил возможность связаться с тобой из храма ложного бога. Мы уже осквернили его…
– Говори по существу. Как задание?
– Выполнено. Мы расположились согласно приказу – в храме и ждем, невзирая ни на какие соблазны. Потерь в наших рядах нет, но воины-просветители держатся с трудом, обстановка очень тяжелая и действует разлагающе даже на самых стойких…
– Ждите. Через неделю он явится. Не забудь – убить его нужно сразу, без проволочек. После доставьте его голову и меч ко мне в Лебетостасию.
– Как?! Мы сподобимся лицезреть Твое Величие наяву?!
– Да. И не только это. По прибытии все просветители станут озаренными, а тебя я сделаю… Знающим.
– Мы не обманем Твоего доверия, о Великое Безымянное!
Часть вторая
БРАТЬЯ
Глава 1
После столь мощной синхордии с приобретением отчего наследия дальнейшее представлялось мне сущими пустяками, и я полагал, что теперь уже не встретится ничего такого, с чем я не справлюсь одним взмахом заговоренного меча.
Но вскоре мне пришлось признать, что магический меч – это все-таки не волшебная палочка и отнюдь не решает всех проблем бытия. Особенно бытия одинокого всадника в одичалой округе…
После того как я снова проплыл на арсингуе вниз по Магусу, огибая вторую полосу зарослей терновника, пару дней я действительно проехал без приключений и, как выражается сами-знаете-кто, «не было ничего такого, о чем стоило бы рассказать». Но на третий день…
Прежде всего, в тот день я въехал в лес. Это меня несколько удивило: ведь до сих пор мне попадались только запущенные фруктовые сады, причем в иных кто-то что-то да делал, по крайней мере урожай собирали. А тут – истинно дикий вековой лес, какой ожидаешь найти, ну, скажем, дома в Антии, но никак не в стране, которая сама себя именует «цивилизованной». Однако я не стал ломать голову над этой странностью, списав ее на обычные ромейские вывихи, а просто обрадовался этому бору, надеясь добыть дичи на жаркое. Ведь после того зайца, выскочившего на меня за вечер до обретения Крома, мне ни разу не встретилось зверушки крупнее мыши, даже птицы, и те летали за пределами досягаемости моего лука. Так что эти три дня я питался одними фруктами и ягодами, к тому же не всегда зрелыми…
Поэтому, въезжая в лес, я кое на что уповал, но чем дальше углублялся в чащобу, тем большее испытывал разочарование. Разочарование оттого, что лес выглядел зачарованным: мало того что в нем не попадалось звериных троп, но и вообще не слышалось звуков: ни щебетания птиц, ни стрекотания белок, ни стука дятла. Ничего! Завидев муравейник, я даже остановил Уголька посмотреть, а есть ли там муравьи или и правда не осталось ничего живого.
Увидев деловитых мурашей, я несколько успокоился, – стало быть, этот лес не заколдован, нужно лишь поскорее проехать его, не ночевать же в таком жутком месте.
Я отпустил поводья и предоставил Угольку самому найти выход из чащи, благо он это умел делать лучше меня. Продираясь через заросли, я заметил, что в этом лесу много камней самых разных размеров, но не больше коня. И мне подумалось, что теперь понятно, почему ромеи не «цивилизовали» этот лес даже во времена своего величия – ведь тогда пришлось бы убирать уйму валунов.
Лес между тем редел, а камней попадалось все больше. Внезапно я выехал на поляну, чуть ли не сплошь заваленную камнями. Оставался лишь невысокий бугор в центре, и то его венчал каменный болван.
Движимый любопытством, я слез с Уголька и, перебравшись через камни, подошел к бугру и внимательно осмотрел болвана.
Я не случайно называю его болваном, а не статуей, поскольку ни один уважающий себя скульптор не стал бы ваять такого… болвана, чтобы не выразиться гораздо крепче. Вдвое ниже меня, с непропорционально большой головой, сплетенными на животе ручонками и столь же маленькими кривыми ножками. Словом, типичный болван, высеченный каким-то варваром в качестве идола. Впечатление он производил преотвратное, особенно его физиономия с разинутым в крике ртом. Гримаса являла собой невероятную смесь страха, злобы, коварства, злорадства и еще целого букета чувств – сплошь неблагородных. Приглядевшись повнимательнее, я обнаружил еще одну особенность идола. Тот предполагаемый варвар-ваятель, похоже, мог кое-чему поучить даже самых именитых скульпторов. Мне еще не доводилось видеть такое искусное соединение разных пород поделочного камня – чего стоили одни агатовые глаза на лице из мориона. Они смотрели прямо как живые. Да и волосы из черного обсидиана производили впечатление. Равно как и тело из гранита, казавшееся одетым в штаны и куртку неизвестного покроя. И кривые ноги казались обутыми в красные сапожки благодаря изображавшему их сарду.
Я сначала не мог понять, кого же мне напоминает этот болван, а потом все-таки сообразил. Да это же гном! Именно такими их и описывают, не хватает только красного колпачка. Но тогда возникает вопрос: кто мог сделать своим идолом гнома? Я ответил на это вслух:
– Видно, поклонявшиеся этому болвану сами были порядочными болванами.
И тут рядом со мной кто-то хихикнул. Я вздрогнул и закрутил головой, но кругом не было никого, кроме Уголька, мирно пощипывавшего листву на краю поляны.
Хихиканье повторилось. Я резко обернулся, зажмурился и помотал головой. Мне показалось, будто хихикнул каменный болван. Да и агатовые глаза вроде бы странно заблестели…
– Нет, чепуха, не может этого быть, – произнес я вслух, пытаясь убедить себя, что мне померещилось. – Это всего-навсего тесаный болван. Камни не смеются!
– Очень даже смеются – особенно когда им попадаются такие неотесанные болваны, как ты!
На сей раз никаких сомнений быть не могло – со мной говорил каменный гном, хотя черты его лица оставались неподвижными. Голос исходил из открытого рта, а так как ни одного солнечного луча в эту пасть не падало, я не мог разглядеть, каким образом он издает звуки. Но издавал их именно он, в этом уже не могло быть сомнений.
– Ну что, так и будешь на меня пялиться? – видимо, потерял терпение гном. – Давай, спрашивай.
– А о чем? – спросил я, оправляясь от растерянности.
– Замечательно! Первый раз ко мне приходит человек, у которого нет вопросов, которому, по-видимому, все ясно. Правда, сюда давно никто не забредал, – признался гном. – С тех пор как ко мне являлся этот глупый маг Здиброн, прошло уже… сколько? Двести лет? Нет, пожалуй, все триста. Да, точно, не меньше трехсот. Так что на свете могло многое стать иным. Но не думаю, чтобы Худокала уж настолько изменилась, чтобы не осталось решительно никаких поводов для любопытства.
Это слово, Худокала, вызвало у меня любопытство. Гном говорил на койнэ, торговом языке, сложившемся и ставшем средством общения во времена левкийской гегемонии. Я так понял, что употребленное гномом слово означало то же самое, что и левкииское название нашего ира – Теохирома, Крепость Богов. Но хотя слово я понял, языка, к которому оно принадлежало, не узнал, и мне стало интересно, где же гном его позаимствовал. Поэтому я спросил сразу и по существу:
– Ты чьих будешь?
В ответ снова раздалось хихиканье:
– А, так мальчику все же есть о чем спросить, и к тому же вопрос у него не мелкий. Но прежде чем ответить, я все-таки попросил бы уточнить, что именно ты хочешь узнать.
– Я спрашиваю, кто ты, откуда родом и почему ты такой… какой есть.
– Да, этот юноша хочет узнать самое главное, а не ерунду вроде того, как возникло все сущее, в чем смысл жизни, где спрятано золото и прочее в том же роде. Но я отвечу, потому что ты имеешь право получить ответ на свой вопрос, прежде чем ответишь на мой. Слушай же…
Мне почему-то не понравилось, что я должен отвечать ему на какой-то вопрос, и, слушая гнома, я небрежно опустил руку на рукоять кинжала, хотя и не представлял, чем тот способен помочь против каменного истукана. Тем не менее я не слишком тревожился, ведь при мне был еще отцовский меч, который, если верить поэтам и Скарти, перерубал камни с такой же легкостью, как и березовые чурки.
– Кто я такой, ответить сложно, – начал свой рассказ гном, – поскольку это неясно и мне самому, и всем, кто бывал здесь до тебя. Лучше расскажу, кем я был и как стал таким… какой я есть, а уж ты сам решишь, кем меня назвать. Договорились? Итак, сперва я был магом в Пакчаре…
– Никогда не слышал о таком городе, – перебил я. – Где он, в какой стране?
Гном снова противно засмеялся:
– Это и есть страна, а вовсе не город. Или правильнее будет сказать, что это была страна, но я не видел, как она сгинула, и потому для меня она по-прежнему есть, хотя я и знаю, что на ее месте давно располагается страна, которую вы называете Алалией. Или называли? За двести… нет, триста лет могла сгинуть и она. Это так?
– Нет, Алалия находится на своем месте – между Михассеном и Кортопой, – ответил я, – хотя гегемонию свою она давно утратила.
– Так алальцы все-таки были гегемонами? – удивился гном, – Вот уж не ожидал, никак не ожидал от них такой прыти. Правда, раз уж гегемонами удалось стать даже этим пьяницам и бабникам таокларам…
– Алальцы пробыли гегемонами недолго, – поделился я с гномом своими познаниями в истории, – всего-навсего одиннадцать лет, даже меньше, чем таоклары. Те как-никак продержались в седле целых тридцать пять лет.
– И кто же теперь гегемон? – лениво полюбопытствовал гном.
– Никто. После того как хари сокрушили алальскую гегемонию, а мжуны разбили харь, никаких других гегемонии не выявилось. Мжуны не хотят ими быть, а джунгары не могут.
Слова гнома породили у меня вопрос, который я не преминул задать:
– А с каких пор ты помнишь этот мир?
– К этому я скоро подойду, но сначала давай вернемся к моему рассказу. Итак, я был магом в Пакчаре, причем знаменитым магом, уверяю тебя, со мной сам царь Калхиула советовался, но, к сожалению, у меня, как у всякого великого человека, было много завистников, и они оклеветали меня перед царем, будто я тайно занимаюсь некромантией, а заодно и некрофилией, – хотел бы я знать, а понимали ли доносчики, в чем разница между этими занятиями? И мне пришлось спешно покинуть двор. И так как меня повсюду искали, то я, не надеясь убежать от преследователей, решил попробовать средство, о котором мне говорил мой покойный наставник, великий маг Хшайар. По его словам, если зайти во время полнолуния в каменный круг близ Геррея и произнести одно заклинание, то перенесешься в другой мир, куда отправляются души умерших занимать новые тела, по заслугам своим. Я, признаться, ему не очень-то верил, тем более что он утверждал, будто в том мире я стану демоном. Но терять мне было нечего, так почему бы и не попробовать? Тем более что Хшайар постоянно твердил, что у меня это получится. Так или иначе, я зашел в круг из камней, произнес заклинание, и… меня объяла клубящаяся тьма, которую пронизывал ослепительный свет…
«Вот дает, – подумал я, – такой оксюморон, пожалуй, будет почище "горячего снега" Георга Кадастида».
– … И когда я очнулся, вокруг меня действительно расстилался незнакомый мир! Я мог бы рассказать много занятного об этом мире, но скажу лишь о том, чем меня поразила первая встреча с местными жителями. У многих из них волосы и глаза были разного цвета! Я видел там даже голубоглазых рыжих! После таких чудес мне, естественно, захотелось узнать, а не стал ли я и впрямь демоном, и я тут же проверил это – порезал себе руку ножом, который позаимствовал у одного туземца. И на следующий день на руке не осталось никаких следов! И вообще я ощущал себя на редкость здоровым и полным жизненных сил. Я решил воспользоваться этим для развития своего магического мастерства. И у меня все получалось на редкость отлично – стоило хоть раз удачно провернуть какое-то превращение или заклинание, и оно получалось всегда. За восемь лет я стал таким великим чародеем, каким здесь не стал бы и за тысячу.
Но тут полосе удач пришел конец. Уж не знаю, что послужило тому причиной, возможно, мои успехи в магии встревожили местных богов и они подослали ко мне своего прихвостня, но так или иначе однажды в горы, где я был господином и повелителем, явился один рыжий малый в красных штанах и красной рубахе, да к тому же еще и в красных сапогах. Он назвался собратом-демоном и магом. Сказал, что хочет поучиться у меня, пока еще есть время. Я удивился и ответил, что уж чего-чего, а времени-то у нас обоих в избытке – ведь, как всем известно, демоны не стареют и живут бесконечно.
«Так-то оно так, – ответил рыжий малый, – да только пробыть в одном мире мы можем не больше девяти лет, а дальше нас перебросит в следующий без всяких заходов в Места Силы. Так что жить здесь нам осталось недолго, ведь я пробыл тут шесть лет, а ты, как я слышал, и того больше. Слыхал пословицу: "Ступил на Путь, про отдых забудь"? Так это о нас. Во всяком случае, надолго задержаться нам действительно нигде не удастся. Разве что…» – «Разве что?» – подстегнул я его. «Разве что мы сами, до истечения срока, зайдем в Место Силы и произнесем Заклинание Возврата. Тогда мы вернемся в свой мир, и оттуда нас уже ничто не выбросит. Но я б этого делать не советовал». – «А почему? – Мне вдруг страшно захотелось вернуться на Худокалу и даже в Пачкар. Уж теперь-то, с моим новым могуществом, я бы показал всем завистникам, где раки зимуют. Я бы заставил царя не слушать никого, кроме меня. Да что там! Я мог бы и сам стать царем, и кто посмел бы мне противиться? – Почему ты не советуешь возвращаться домой?» – «Да понимаешь, недавно появилась в нашей славной семье богов одна сука-демонесса по имени Вала. Такая, знаешь ли, правильная, вся из себя, болтает всякую чепуху о Порядке и Равновесии, и требует, чтобы никто не смел хоть на мизинец отклониться от Прямого Пути. Это бы ладно, но ведь она еще грозится извести всех демонов, и богов, и духов, которые вздумают идти не Вперед, а Вправо или Влево, и уж тем более Назад. Она уже убила десятка два богов и втрое больше демонов и готова уничтожить всех до единого, но настоять на своем. Не знаю, как тебе, но мне не хочется с ней связываться.
Но его слова меня не испугали, я лишь испытал еще более жгучее желание вернуться в свой мир в ореоле новообретенного могущества и задать всем перцу. А если какая-то Вала вздумает мешать, задам перцу и ей! Таким сильным я себе тогда казался. И поэтому я уговорил рыжего открыть мне Заклинание Возврата и помочь с возвращением домой. Тот сперва упирался, но потом согласился и даже проводил к ближайшему месту Силы.
Им оказался не каменный круг, а усеченная пирамида на вершине небольшого холма. Там мы приступили к магическому ритуалу, необходимому для Хода Вспять, причем оказалось, что мне не справиться без мага-помощника, способного «втолкнуть» меня в мой мир. Рыжий, опять же после долгих уговоров, согласился помочь и занял место у подножия этой невысокой – в рост человека – пирамиды. И прежде чем он сделал последний магический жест, я, расчувствовавшись, спросил напоследок: «Как тебя звать, брат? Скажи, чтобы я знал, кого должен благодарить».
В ответ он растянул рот в улыбке, которой я никогда не забуду, сколько бы ни пришлось здесь еще простоять, и сказал так: «Имя у меня довольно короткое: Орк. Красный Орк. И вспоминать меня будешь еще не раз, но сомневаюсь, что с благодарностью. Кстати, мы не братья, среди моих родственников таких дураков нет и быть не может. Прощай, глупый демон, возмечтавший о божественном величии. Величины ты будешь, какой заслуживаешь». Он скрестил перед собой руки и резко развел их в стороны. И опять я канул в слепящую тьму и перестал что-либо видеть, слышать и ощущать, кроме пронизывающего света и боли, боли такой мучительной, какой я и представить себе не мог, а милостивое забытье все не наступало. Наконец я преодолел какой-то порог и провалился в небытие.
Очнулся я на опушке леса и, едва придя в себя, почувствовал себя как-то непривычно. Я встал, и деревья показались очень большими. Бросив взгляд на руки, я с ужасом обнаружил, что они стали маленькими, как у девятилетнего ребенка.
Охваченный страшным подозрением, я побежал, спотыкаясь, на слабеньких ножках к блестевшему неподалеку озеру и посмотрел на свое отражение в воде. Все подтвердилось. Из воды на меня смотрел самый настоящий ацан (гном, мысленно перевел я). И понял я тогда, что означали последние слова Рыжего Орка, и помянул его последними словами, которые, увы, не могли причинить ему никакого вреда, равно как и все мои чары, ибо он находился в другом мире, который я по глупости своей покинул. Так что, как видишь, я был магом и демоном, а стал кекропом, и, скажу тебе, мне пришлось в этом качестве ой как нелегко!
Но я обнаружил, что все магические знания и навыки, приобретенные в бытность демоном, остались при мне, а поскольку в новом обличье узнать меня никто не мог, то я вернулся к прежнему ремеслу и помогал тем, кто обращался ко мне за помощью. Но бесплатных услуг не оказывал – решил, что хватит с меня роли доброго волшебника. Наученный горьким опытом, я больше не верил ни в какую доброту. Ведь меня обманули и боги, и люди. Боги подослали ко мне Рыжего Орка, и кто как не люди толкнули меня на пресловутый Путь, с которого чет возврата? Со своими завистниками я рассчитался. Они, должно быть, недоумевали, отчего их и их семьи преследуют всякие несчастья: то бешеная собака кого-то покусает, то ребеночек в канаве утонет, то лихорадка унесет цветущего еще вчера юношу. Наверное, они винили в своих бедах разгневанных богов и гадали, в чем причина этого гнева. И конечно, никто не вспомнил Оклеветанного пять лет назад и бесследно исчезнувшего мага. Меня это вполне устраивало.
В общем, жизнь кое-как наладилась. Только одно легка досаждало: девки воротили от меня нос, а ведь раньше, когда я был магом и демоном, они ходили за мной табунами.
Но, к счастью, моих физических и магических сил вполне хватало, чтобы овладевать женщинами, не очень-то считаясь с их чувствами. Я даже путешествовал, чтобы попробовать разных, особенно слывших неприступными и добродетельными. А уж если они были еще и рыжими, тут я и вовсе не жалел трудов и сил и обязательно добивался своего. Вот за одной такой красоткой я и пришел сюда, в Фалерию…
– В какую еще Фалерию? – перебил я. – Ведь тут всегда, была Романия, еще до того, как ромеи стали сколачивать свою империю.
Похихикав, гном объяснил:
– Тогда еще не было никакой Романии, поскольку не было еще и самого Рома, давшего ей свое имя вместо прежнего, существовавшего не один век. Но, впрочем, какая разница? Кто сейчас помнит все эти старые имена и названия? Они исчезли без следа после второго великого потрясения, которое пережил наш мир незадолго до Черного Тысячелетия по милости рыжей суки, которую я увидел, когда сидел, отдыхая, именно здесь, на этом бугре. Тогда поблизости росла дубовая рощица и с бугра была видна река, на которую я и смотрел, когда из рощи вышла она: высокая, красивая, рыжая стерва, в красной рубахе и шароварах. При виде нее кровь ударила мне в голову, и я, мигом забыв о красотке, ради которой пришел сюда, пожелал тут же овладеть рыжей незнакомкой. Но не успел я произнести и первых пяти слов Заклинания Подчинения Воли, как рыжая сделала какой-то неизвестный мне магический жест и, поднеся ладонь к губам, словно бы сдула с нее пыль в мою сторону. Казалось, мой рот наполнился горячими угольями, я не мог произнести ни слова, мог лишь пронзительно вопить и отплевываться. Дав мне помучиться пару минут, рыжая сказала:
– Видать, ты, цверг, совсем лишился магического чутья, если не способен даже узнать, кто пред тобой, и посягаешь на честь высших. Хватит с тебя или хочешь еще?
Я замотал головой, желая любой ценой избавиться от проклятого жжения во рту. А уж потом как-нибудь разберусь с этой подлой тварью, пусть даже с помощью обычной грубой силы.
Она снова дунула, удаляя с ладони невидимую пыль, я пожар у меня под небом погас. Я облегченно вздохнул и уставился на рыжую, прощупывая ее своим магическим зрением и пытаясь определить ее ранг и возможности. Когда из этого ничего не вышло, я спросил:
– Так кто же ты, о высшая, и в чем твое верховенство надо мной, бывшим великим магом и не менее великим демоном?
Она презрительно скривила губы:
– Будь ты столь великим, как говоришь, не стоял бы сейчас передо мной в обличье жалкого цверга, а продолжал бы свой Путь и, возможно, достиг божественности. А что касается меня и моих прав на старшинство, то я – Вала, единородная дочь Альмы, слышал обо мне?
– Сука-демонесса! – невольно воскликнул я, мигом вспомнив слова Рыжего Орка. – Как ты проникла на Худокалу? Ведь сюда нет хода богам!
– Но ты же сам назвал меня демонессой, – усмехнулась она, видимо ничуть не обидевшись на «суку». – А для демонов вход в Крепость Богов открыт. Так что эти отвергатели Пути, эти боги-уклонисты напрасно надеялись укрыться здесь от Упорядочивания. Я их всех наставлю на Путь истинный, вольной волей или силком, как получится. Кстати, и тебе советую снова отправиться в Место Силы и стать на Путь, ведь ты по-прежнему способен на это.
Такое простое решение мне раньше не приходило в голову, но страсть как не хотелось идти на поводу у долговязой демонессы, слишком уж мало я с некоторых пор доверял рыжим. И поэтому я ответил с иронией:
