Текст книги "Дети Горного Клана (СИ)"

Автор книги: Григорий Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Они хотели предложить юной девушке видимость умиротворения и спокойствия: будто она не заложница, а гостья, для которой подготовили чаши с угощением, к коим она не притронулась, вкусные напитки и целый особняк в её пользование. Но Лида прекрасно понимала, кто она сейчас. И ей было всё равно. Она ждала того, кто обязательно придёт: ведь не оставят же они её тут навечно, верно?

Этот "кто-то" не заставил себя долго ждать.

Сначала позади раздался хлопок: в зале, прямо за спинкой кресла, в котором сидела девушка, раскрылся портал. А затем Лида чуть вздрогнула от знакомого голоса:

– Ну, привет, Лида.

В кресло, стоявшее рядом с ней, через небольшой круглый столик, плюхнулся явно усталый Архимаг Марак, закинув ногу на ногу и уставившись на девушку с невозмутимостью кошки, способной прожигать взглядом хоть до скончания веков, пока на неё не обратят внимание. И Лида, решив не томить такую важную особу, обернулась к Архимагу:

– Не думала, что придёте Вы.

– А кто, думала, придёт? – усмехнулся, поглаживая бороду, Марак.

– Не знаю, – пожала плечами Лида. – Мирмидон, там, или какой-нибудь другой мальчик на побегушках. С чего Члену Совета снисходить до простой преступницы?

– Преступницы? – лицо Архимага изумлённо вытянулось. – Кто сказал, что ты преступница?..

– Можете спросить у десятков трупов, раскиданных по всей Академии. – невозмутимо ответила девушка, вновь устремив взгляд на огонь. – Хотя они уже вряд ли что ответят.

Марак сдержанно рассмеялся:

– Какие трупы? Ты о чём? Никаких трупов в моей Академии Магии нет и не было, глупости какие! Студенты сегодня, как обычно, на занятиях... Всё, как всегда. – Увидев, как вопросительно вскинулись вверх брови явно не ожидавшей таких слов Лиды, Архимаг покачал головой: – То, что произошло в Академии, остаётся там же. По крайней мере, то, что я и, в частности, Совет, решим оставить в тайне. Хотя, на мой скромный взгляд, с той девочкой... Арроной, ты переборщила. Видела хоть, что с ней сделали твои зомби? От неё остался лишь скелет...

– Плевать, – фыркнула Лида, чуть подавшись вперёд, без капли страха разглядывая одного из самых могущественных людей на Континенте. – Что меня ждёт?

Марак вновь засмеялся и уважительно закивал головой:

– Вот за это я тебя и люблю, девочка! Всегда в самую точку бьёшь... – он, словно копируя действия девушки, также подался вперёд и доверительно зашептал: – Мы знаем, Лод рассказал тебе всё. Тот ещё трепач, не умеет держать язык за зубами... Но это мы скоро исправим: найдём карлика и язык ему укоротим. – При этих словах на лице Лиды не дрогнул ни один мускул. – Если хочешь знать, я считаю, что ты слишком юна для планов Совета. Но остальные Архимаги считают иначе. И готовы предложить тебе единственный вариант, отличимый от твоей казни, как убийцы сотни невинных детей.

– Какой? – спокойно спросила Лида, сдержав смешок при слове "невинных".

– Ты пройдёшь обряд посвящения. Что-то вроде небольшого магического вмешательства в твоё нутро, которое изменит как тебя, так и всю твою магическую энергию, полностью сделав её подвластной Хаосу и... нам. Ты же понимаешь, что это значит?

– Я... – впервые за всё время разговора Лида была растеряна. – Я стану...

– Да, девочка, – довольный произведённым эффектом, кивнул Марак. – Ты станешь вторым Некромансером. На службе у Совета, естественно.

И Лида, под изучающим взглядом Архимага, запнувшись на мгновение, вновь вернула себе самообладание и кивнула:

– Я согласна.

В полудрёме Муп слабо осознавала, где находится. Она пребывала в лёгкой воздушной неге, и лишь ощущала нечто мягкое под щекой и что-то тёплое, разливавшееся по всему телу. Рангунка не помнила, что произошло, да и слабо хотела вспоминать. Ей так хорошо, так тихо и спокойно... Она приоткрыла глаза и довольно чмокнула, потягиваясь в кровати... Кровати?!

Так. Стоп.

Муп резко села, озираясь и щурясь от проникающего сквозь шторы солнечного света. Почему она спит?! Какая, к чертям, кровать?! Её телохранителя убили! А она... Где она?!

Бешено крутя головой, рангунка не сразу поняла, что перед самой кроватью, на которой она почему-то оказалась, в небольшом уютном и по суровому скудно обставленном помещении сидит, покачиваясь в кресле, человек. На вид лет двадцать – двадцать пять, совсем молодой, хотя и не сказать, что мальчишка. И несмотря на то, что этот человек был абсолютно безоружен и занимался разглядыванием собственных, грязных, к слову, ногтей, Муп ощущала исходящую от него опасность, причём настолько сильную, что становилось не по себе. Но отчего-то рангунка осознавала: эта опасность может грозить кому угодно, только не ей. По крайней мере, сейчас незнакомец её не убьёт. А что тогда сделает?

С этими мыслями Муп заглянула под одеяло. И тут же прикрылась, задышав сильнее и чаще от волнения: на ней не было одежды! Этот негодяй, что же... воспользовался ею?!

Но даже подобные мысли не заставили рангунку закричать. Пускай она и была аристократкой, но всё-таки успела получить жизненный опыт, и прекрасно понимала: криком тут не поможешь. И всё, чего она добьётся своими воплями, так это, в лучшем случае, оплеухи от её пленителя, чтобы молчала. А в худшем...

Потому вместо того, чтобы закатывать истерики, рангунка стала осматриваться внимательнее, стремясь найти хоть что-то, что ей поможет. Незнакомец, как она успела понять, давно заметил её пробуждение, и всё же его больше интересовало количество земли под ногтями... Что ж, пускай. Ей всё равно, что тут за игры! Главное – выбраться!

Осмотр комнаты дал свои плоды: на небольшом столике, ютившемуся между кроватью и шкафом, лежал, словно специально туда положенный, кинжал. На вид – самый что ни на есть боевой: такого коснёшься, и пальца лишишься. Но почему-то в то же время рядом с ним лежало порезанное яблоко, и порезано оно было, судя по остаткам сока на лезвии, именно этим оружием. "Эта свинья режет яблоко боевым кинжалом?!" – непрошено влетела в голову Муп мысль, когда рангунка, шурша одеялом, стала медленно подползать к столику, не спуская взгляда с ветреного незнакомца, что так и продолжал сидеть в своём кресле, абсолютно не интересуясь женщиной.

Рангунка двинулась на сантиметр. Затем ещё и ещё, придерживая одной рукой то и дело норовящее сползти одеяло, а другой подтягивая себя к вожделенной смертоносной цели.

– Не советую, порежешься. – Услышала она сильный, с хрипотцой, голос, и чуть не подпрыгнула от неожиданности, отдёрнув руку от кинжала и застыв взглядом на юноше, что перестал играть с ногтями и, сложив руки на груди, монотонно покачивался, улыбаясь и беспардонно разглядывая аристократку. – Нет, если хочешь, вперёд, дерзай. Но тогда у нас с тобой не смогут сложиться доверительные отношения. И я очень обижусь. А то, что бывает если я обижусь, ты, думаю, успела узнать.

Чем дольше он говорил, тем большая ненависть зарождалась в душе Муп. Она узнала этот голос. Этот голос принадлежал убийце её телохранителя!

– Р-р-р!!! – издала она звериный рык и, забыв про всякий этикет, выпорхнула из-под одеяла, схватив со стола кинжал и бросаясь с грацией тигрицы на не прекращающего лыбиться ублюдка!

Тот исчез из её поля зрения почти в ту же самую секунду, как она обрушила на него острие оружия. Рангунка запнулась, удивлённо рассматривая опустевшее кресло, и в следующее мгновение уже со стоном валялась на полу, а облачённая в грязный сапог нога убийцы беспардонно её к нему прижимала.

– Ладно, – со вздохом, переполненным искренней горечью, разбойник аккуратно вытащил из онемевшей кисти аристократки нож и спрятал его под курткой. – Я думал, мы будем разговаривать в более... удобных позах, но мне нравится и так! – сказав это, он со смехом шлёпнул дочь Члена Совета Архимагов по её голой упругой попке.

– Ах ты... – Муп задохнулась от возмущения, заелозив на полу, а затем разразилась такими проклятиями и отборными словцами, что убийца, никак не ожидавший говора портовой девки от утончённой аристократки, потерял дар речи, а когда рангунка исчерпала весь свой запас брани, разразился диким хохотом:

– Вот это да! Такому гувернёры не научат! Даже я для себя пару новых фразочек почерпнул! Ну, даёте, госпожа Муп...

Женщина ещё с минуту елозила на полу, корчась от боли, пока не поняла, что это бесполезно: негодяй пусть и выглядит не шибко сильным, но захват у него – стальной! Из такого даже заядлому бойцу не выбраться – куда уж ей. И, успокоившись, процедила сквозь клыки:

– Вы знаете, кто я такая. А я не знаю вас... Прошу вас представиться.

Разбойник уважительно кивнул, оценив правильный поступок:

– Вот это уже другой разговор! Меня все здесь зовут Клыкастым, называй и ты меня так.

– Клыкастый?.. – опешила рангунка. – Это ваше настоящее имя?

– Ну, да! Родители у меня, знаешь ли, были с фантазией... – на этих словах человек, называющий себя Клыкастым, осёкся и поднялся, отпуская заложницу. – Тебе... надо одеться. Не пристало даме в гостях у незнакомца расхаживать голышом.

Муп, до этих слов сидевшая на полу и разминавшая повреждённую от жёсткого удара руку, ахнула и, как могла, прикрылась, прорычав:

– Почему я вообще без одежды?!

Клыкастый, копошась в шкафу, ответил без всякого смущения:

– Ты, волчонок, проспала почти день. Тебя надо было обмыть, да и твоя прежняя одежда годна теперь разве что на тряпки. Не боись. Раздевал и мыл тебя уж точно не я, а служанка, работающая в этом заведении.

– Проспала я столько по вашей милости! – надула щёки женщина. – Бить... даму! Где это видано! И, вообще, не смейте называть меня волчонком!

– Во-первых, – обернувшись вместе с ворохом какого-то тряпья в руках, Клыкастый подошёл к женщине, про себя оценив, что её внешность, пускай и звериная, вызывает в нём как минимум интерес. – Это было необходимо. Я тебя спас, могла бы мне спасибо сказать. А во-вторых, – он кинул тряпьё в Муп, и та, проглотив обиду, стала поспешно натягивать его на себя. – В месте, где ты находишься, у всех есть свои клички, а ты похожа на волчонка. Так что почему бы и нет.

Пока рангунка продумывала в голове, что бы такое ответить этому нахалу, в комнату влетел какой-то здоровяк и, увидев Клыкастого, выпрямился по струнке, громко пробасив:

– Тебя вызывает к себе Широкий! Он всех собрал: и Шустрого, и Рыбу, и Зоркого, и глав некоторых других шаек банды – всех!

– Тихо, Бык. Я тебя понял. – кивнул Клыкастый и указал на успевшую облачиться в оказавшийся мужским и слишком большим для неё, костюм, рангунку, со словами: – Возьми пару ребят из наших и поставь следить у двери. Если попытается войти кто-то кроме меня, будь это хоть сам Широкий – убить. Понял?

– Понял, Клыкастый! – заулыбался во все зубы парень, невольно скользнув взглядом по всё также сидящей на полу женщине.

Они оба направились к двери, а Муп, уже смирившаяся с тем, что ни о каких попытках побега и думать не стоит, вскочила и крикнула вслед:

– Я – дочь Члена Совета! Вы хотите выкуп от моего отца?! Сколько?! Когда ждать гонцов к отцу?!

На это Клыкастый ответил закрывшейся со скрипом дверью.

В этот раз у входа в апартаменты Широкой Кости никого не стояло. И это удивило Клыкастого. Нет, понятно, и Зоркий, и Рыба, что были непосредственными телохранителями Широкого, сейчас там, внутри, на каких-то важных переговорах, но могли бы хоть парочку Подмастерьев с улиц выдернуть, хотя бы для виду. Хотя, не важно. У власть имеющих свои причуды, так почему бы их не иметь и главе самой сильной в Химельне банды?

Открыв дверь, Клыкастый привычно поклонился:

– Я пришёл, господин. Вы звали?

Взгляд бегло пробежался по кабинету. И то, что он увидел, Клыкастому не понравилось. Но он не спешил делать выводы, и потому с вниманием разглядывал сидящего за столом Широкого – единственного, кто был в кабинете.

Толстяк усмехнулся, встряхнувшись всем телом, и довольно закатил глаза, причмокнув:

– Господин... Как же это всё-таки приятно. Остальных оболтусов никак не могу к этому приучить – хоть палками их бей, что ли. – он наклонился вперёд, вперив в Клыкастого ставший моментально жёстким взгляд и, опёршись руками о стол, забарабанил пальцами.

Он молчал, видно, ожидая каких-нибудь слов от юноши. Клыкастый не заставил себя долго ждать:

– Господин, мне доложили, что здесь будет какое-то собрание. Или я опоздал?

– Нет, Клыкастый, не опоздал. Собрание будет. Но чуть позже. – Широкая Кость кивнул ему на стул напротив себя, и юноша, не спуская взгляда с главы банды, сел. – Поговорим?

– Поговорим. – кивнул, напряжённый от странного поведения Широкого, Клыкастый.

Толстяк кивнул в ответ и, вытащив из-под стола стакан, а затем и фужер с какой-то тёмной жидкостью, вопросительно уставился на юношу, наливая напиток:

– Будешь?

– Откажусь. – улыбнулся Клыкастый, стараясь быть как можно более вежливым. То, что происходило, ему начинало не просто не нравиться – его начинало это пугать.

– А я говорю, будешь. – придав голосу жёсткие нотки, Широкий с треском поставил наполненный стакан перед Клыкастым. – Пей. Разговор предстоит непростой.

Горец неуверенно принял столь "любезно" предложенный напиток, и чуть пригубил. На вкус – обычное вино, не слишком крепкое.

– Что вчера твои ребята делали на месте встречи? – Широкий говорил быстро и коротко, что обычно за ним не замечалось.

– А разве они нам не помогли? – лицо Клыкастого выражало само удивление.

– Я тут вопросы задаю. – беззлобно, но с проникающим в душу холодом процедил Широкая Кость. – Их не должно было быть на встрече. Почему они явились?

– Я им приказал.

– Зачем?

– Для подстраховки.

– Допустим. – буркнул Широкий и, заметив, что стакан Клыкастого наполовину опустел, подлил ещё. Тот не мог отказаться. – Твой остаток всё ещё тренируется на Дороге Невзгод?

– Нет, господин. Вы ведь приказали пока там не появляться.

– Хорошо. – кивнул Широкий, требовательно кивнув на стакан. Клыкастый отпил ещё. – Какой самый худший результат по Дороге в твоём остатке?

– Начинающий Подмастерье.

– И сколько у тебя таких?

– Один. Но он уже доказал, что освоит Подмастерье в ближайшие дни. Если Дорогу откроют, конечно.

– Во-о-от, лис! – улыбаясь погрозил ему пальцем Широкий. – Это всё натура Шустрого! С него пример берёшь, засранец?! Умудряешься даже при допросе условия вставлять... С Дорогой я пока не решил – Хранитель твоими стараниями на контакт не идёт, а наших бьёт, так что забудь и прекращай мне это. – выждав мгновение, чтобы увидеть на лице Клыкастого нужную реакцию, Широкая Кость, обнаружив её, вновь кивнул и продолжил: – А самые лучшие по результатам?

– Ловкачи.

– Кто?

– Бык и Волчок – моя правая и левая рука.

– Хм-м-м... Правая и левая, говоришь. – Широкий вновь усмехнулся, откидываясь на спинку кресла. – Сколько ты тут у нас? Полгода? Год?

– Почти год, господин.

– Это, значит, тебе сколько?

– Недавно исполнилось пятнадцать.

– Пятнадцать... – эхом отозвался Кость, о чём-то задумавшись. – И уже, значит, правая и левая рука? А с бабой что? – вдруг перевёл он тему, пристально уставившись куда-то в потолок.

– Какой бабой? – Клыкастый чуть было не подавился от очередного глотка начинавшего казаться ему кислым, вина.

– Не строй из себя идиота, пацан. Рангунка! Та, за которой ты тогда увязался. Как рана, кстати?

Клыкастый стиснул зубы. Зачем-то Широкий то и дело перепрыгивал с темы на тему, и почему-то светлой голове юноши становилось всё труднее и труднее воспринимать его слова. Он что, пытается на чём-то его подловить?

– Рана... ничего. Спасибо. Перевязали. А рангунка...

– Говорят, – не дослушав, перебил его толстяк. – Ты смотался куда-то. Вроде как к целителю? – Клыкастый замолчал, стараясь переварить услышанное. Почему-то у него этого никак не выходило, и Широкая Кость, почуяв паузу, продолжил: – Рана то глубокая была. А теперь ты вроде как не хромаешь. Куда ходил? К кому?

– К магу... – зажмурился от нарастающей в голове, словно из ниоткуда, головной боли, юноша, стиснув зубы.

– Я магов этого города всех поимённо знаю. И мало того, что никто из них подобным не занимается, так даже занимайся они, ты бы к ним на приём и через год бы не попал. У кого ты был, сучёнок?!

Вдруг позади Клыкастого послышался шорох. Он обернулся, всё ещё не в себе от головной боли, и сквозь пелену затмившего глаза тумана, увидел две полу-размытые тени, которые подозрительно напоминали Зоркого и Рыбу. Сосредоточившись, юноша всё-таки сумел разглядеть более-менее чёткую картинку – и, действительно, у двери стояли два телохранителя Кости, с обнажёнными саблями. Как он их не услышал? Что было в вине?!

А тем временем в ушах раздавался искорёженный, словно через металлическую стену, голос Широкого:

– Ты чистку мозгов не прошёл, верно? С Шустрым больно часто на нейтральных местах встречался, ещё и эта история с Хранителем... Ко мне, кстати, приходили допытываться о маге, в дом к которому какой-то сморчок проник, представляешь? Мага не убил, драгоценности не украл, украл только медальон... Не знаешь, кто бы это мог быть?!

Клыкастый согнулся в три погибели от нестерпимой боли, краем взгляда заметив, как к нему приближаются Рыба с Зорким. А в ушах всё звенел голос Широкого:

– Нужно быть полным идиотом, чтобы творить заговор у меня под самым носом и думать, будто я этого не замечу. Ну, ничего. Мы всё исправим. Шустрого уже ищут, мы с ним тепло поговорим... Твоих ребят всех принудительно на чистку отправим, а тебя... Вот тут у меня, мой хороший, есть сомнения. То ли тебя просто казнить, то ли долго на куски рубить, чтоб помучился, или, может, в Публичный Дом к одной знакомой сдать? У неё есть клиенты, любящие молоденьких мальчиков...

Но Клыкастый уже не слушал. В вине был яд, это точно. Причём яд необычный, если учесть, что вкус его никак не проявил себя в напитке. Поняв, что мозг не подчиняется ему, юноша отключил его. Совсем. И доверился инстинктам. Точно так же как он доверился им на Дороге, в тот день, когда стал Мастером. Или когда убил Удава, получив своё прозвище. И, так же как и тогда, глаза его заполнились красным, и мир стал восприниматься совсем иначе. Откуда в нём это? От Предков ли, от крови горцев, или он получил подобный странный дар спонтанно, стремясь выжить? Не важно. Всё не важно. Важны лишь два клинка, что в данную секунду стремятся пронзить его плоть.

Острозаточенный кончик смертоносного лезвия коснулся его плеча. И в этот момент всё тело извернулось со скоростью смерча, а нога выстрелила в сторону, попав в цель: Рыба, грудная клетка которого лишь каким-то чудом не хрустнула от прямого попадания ногой в грудь от горца, громко крикнул и полетел в сторону. А Зоркий, успев удивиться, как это его сабля не разрубила мальчишку пополам, замахнулся для следующего удара.

Но Клыкастый, тело которого каждую секунду становилось всё слабее и слабее, будто постепенно лишаясь мышц, не собирался драться и, тем более, побеждать. Даже будучи в здравии, он бы не справился с двумя Мастерами, а уж теперь... Не время думать о чести: сейчас главное – выжить! И инстинкты подсказали ему единственный способ.

Сшибив в сторону попытавшегося схватить юношу толстяка, Клыкастый бросился в окно, выставив перед собой согнутые руки и ноги. Благо, окна были затянуты бычьим пузырём, так что никакое стекло не повредило тело. А вот земля стремительно приблизилась. Мир смазался сплошной кляксой, а затем – боль, только боль, непроглядная и непреодолимая... Так, прекратить! Что сломано? Руки? Ноги? Высота не такая уж и большая – всего лишь этаж второй. Но из-за неразберихи в голове он не смог нормально сгруппироваться. Так что всё-таки сломано? Быстрее! Кажется, левая рука не слушается... Ничего. Есть правая. А ноги? Бежать можно?! Да, ноги, кажись, целы. Тогда вставай! О-о-о... Ребро – всмятку! Что ж, значит, бежать будет больно. Но возможно!

И Клыкастый побежал. И почти сразу же за спиной послышался крик Широкого, два единых шлепка и топот ног: телохранители двинулись следом.

Не превращайся его тело в нечто вроде вязкой ни на что не годной жижи, горец сумел бы от них оторваться, наверняка. Но теперь... Единственный шанс – каким-то чудом добраться до своих. Он понятия не имел, сколько будет действовать яд, но то, что его влияние не исчезнет сейчас и в ближайшее время – это точно.

Пустынная Воронья улица встречала привычным зловонием и парочкой в зюзю пьяных тел, распластанных в грязи. Клыкастый споткнулся об одно из них – не заметил, идиот! Вскочил, не обращая внимание на грязь, что измазала всё тело, и, прижимая повреждённую руку к груди, побежал дальше. А топот всё приближался. Превозмогая себя, юноша нащупал под курткой кинжал и, не глядя, бросил за спину. На мгновение топот затих – видно, преследователи уворачивались от удачно брошенного оружия. Но затем вновь двинулись следом, судя по звукам стремительно сокращая дистанцию.

Мозг слабо соображал, и тело двигалось скорее само по себе, привычно ныряя в знакомые переулки. Вправо, прямо, влево, затем опять прямо. Где-то сверху послышался шорох, но Клыкастый не придал ему значения. Бежать, бежать, и только! Но в какой-то момент ноги подкосились, не послушались. И измазанное кровью и грязью тело полетело на землю, прокатившись по пыли и чавкающим зловонным сгусткам ещё метра три, прежде чем затихнуть. Неспособное двигаться тело Клыкастого можно было бы принять за труп, если бы не медленно вздымающаяся грудь, что доказывала: он всё ещё дышит. Но те двое, что остановились возле него, намеревались исправить это недоразумение.

– Вот ведь как бывает! – Зоркий дышал тяжело, с его лба катился пот, но он улыбался. Присев, телохранитель достал саблю – намеренно медленно, чтобы показать безвольно разлёгшемуся телу, чем он будет его убивать. Зоркий не знал, что Клыкастый уже мало что видит даже на расстоянии двух пальцев перед собой. – Слышь, пацан, а?! Помнится, ты мне угрожал, а, стервец? Говорил, вроде как, что-то с моим вторым глазом сделаешь? Не? Не помнишь такого? А я вот помню... Я всё помню. Широкий приказал тебя убить. Но не уточнил, как. Рыба, вот, например, – тыкнул он кончиком сабли в стоявшего рядом молчаливого телохранителя. – Мне на пальцах разъяснил что, мол, тебя пожалеть надо. Убить как полагается, быстро, без боли. Обезглавить. Знаешь, что я ему ответил? Я согласился! Во даю, да? Я согласился, говорю: обезглавливай то, что останется после меня! – довольный своей шуткой, он заржал во всё горло, тыкая локтем в ногу Рыбы, призывая и того посмеяться.

Тот даже не улыбнулся.

За смехом, что сотрясал большую часть улочки, никто и не услышал множество шорохов, раздававшихся с крыш, похожих на осторожный топот ног.

Закончив смеяться, Зоркий с задумчивым видом надавил острием сабли на грудь Клыкастого. Та вошла в тело на ноготь, заставив юношу заскрипеть зубами и громко застонать: на крик у него не осталось сил.

– А я ведь с самого начала знал, каков ты говнюк. – прокручивая саблю и наслаждаясь стонами боли, продолжил Зоркий. – Широкому ты мозги запудрил, это да... Молодец. Но старика Зоркого обмануть не так-то просто. Я всё вижу! Даже одним глазом. А вот ты не видишь дальше своих ресниц, хоть и думаешь иначе. Так зачем тебе глазки?! – выдернув из груди горца саблю, он поднёс её к его лицу, пробормотав: – Может, вырежем тебе один? Или два? Ты как хочешь?..

Но он не успел совершить задуманное. Что-то свистнуло у самого его носа и вонзилось в землю. Зоркий и Рыба тут же отпрыгнули назад и, выставив перед собой сабли, уставились на торчащий из земли кинжал.

– Если вы думаете, что это был промах, – раздался громкий голос сверху. – То вы сильно ошибаетесь!

Телохранители перевели взгляд вверх, на крышу. Там стояли, более не скрываясь, девятнадцать мальчиков, вид которых был достаточно грозен, чтобы заставить двух обученных искусству убивать мужчин напрячься и попятиться.

Тот из мальчиков, что только что говорил и, судя по всему, бросал кинжал, подкинул в руке и ловко поймал ещё одно подобное же оружие. И, не выпуская из поля зрения телохранителей, продолжил говорить:

– Уходите отсюда, и не трогайте Клыкастого! Иначе в следующий раз промаха не будет!

– Выродки! – рявкнул Зоркий, хищно оскалившись. – Вы только что напали на двух Мастеров! И думаете, что останетесь живы?! Да будь вас хоть пятьдесят...

– Мы знаем, кто вы! – не переменившись в лице, перебил его мальчик. – А мы – верные воины того, кого вы собираетесь убить! Так что прежде вам придётся иметь дело с нами!

После этих слов все девятнадцать человек достали свои ножи. И их оскалы были ещё страшнее, чем оскал Зоркого.

Телохранитель дёрнулся и понимающе кивнул:

– Значит, остаток... На кой вам сдался этот кусок дерьма?! Оставьте его, и получите хлебные места под нашим началом! Будете драться за него – получите только войну!

Эти слова ничуть не смутили переговорщика, а к нему подошёл другой, чуть меньше ростом и уже в плечах, но с тем же обезумевшим взглядом, крикнув:

– Этот "кусок дерьма" взрастил нас как старший брат! Мы обязаны ему всем! И в случае чего отдадим долг сполна! А теперь либо рискуйте и нападайте, либо убирайтесь обратно в свою нору!

Зоркий зарычал и двинулся было вперёд, но тут его остановила тяжёлая ладонь Рыбы, лёгшая ему на плечо. Немой телохранитель отрицательно покачал головой.

– А-а-а, ладно! – рявкнул Зоркий, кинув разъярённый взгляд на полумёртвого Клыкастого. И плюнул в ту сторону. – Но в следующий раз, ублюдки, мы вернёмся с подкреплением...

И с этими словами оба телохранителя скрылись в тени переулков. А Клыкастый, всё это время кое-как поддерживающий разум в сознании, окончательно дал поглотить себя тьме.

Он приходил в себя урывками и ненадолго, почти сразу же возвращаясь в небытие. И каждый раз пробуждаясь он чувствовал чьи-то руки, подхватившие его под спину и за ноги и нёсшие его куда-то. А ещё голоса. Исковерканные, доносящиеся как будто издалека, но знакомые:

– Несём, несём!

– А что с ним?!

– Мне то откуда знать?! Давайте, ребята!

Затем – вновь заполняющая всё тьма...

В очередной раз очнувшись, он почувствовал себя в достаточной силе, чтобы прохрипеть:

– Девушка... Рангунка... Надо забрать... Спасти...

И тут же отключился, очень долго не приходя в себя.

Когда сознание стало возвращаться, Клыкастый первым делом сморщился от неприятных ощущений во рту. Затем почувствовал что-то холодное и мокрое в районе лба. А ещё – жуткое раздражение во всём теле.

Через силу открыв глаза, он увидел кого-то рядом с собой. А когда картинка наконец приобрела чёткость, Клыкастый с удивлением осознал, что лежит рядом с Муп, которая, макая полотенце в наполненный водой чан, бережно вытирает им его лоб. Почему-то от подобной картины у юноши на лицо наползла улыбка.

– Нечего улыбаться, свинья! – гордо вздёрнув носик, заявила рангунка, выжимая в чан воду из полотенца. – Я тут слежу за вами лишь потому, что ваши люди ничего не объясняют. И говорят, что вы всё мне расскажете, когда очнётесь!

– Что расскажу? – тихо проговорил Клыкастый, подметив про себя, что громко говорить пока что не может физически.

– Что вообще происходит! – сделала страшные глаза женщина. – Почему вдруг меня силой забирают в другое место, что за суматоха, кто вам так надрал задницу и кому мне сказать спасибо?!

– А ты не слишком то следишь за своей речью для аристократки... – усмехнулся Клыкастый, тут же пожалев об этом: повреждённый бок отозвался жуткой болью.

– Плевать! – сказала, как отрезала, рангунка. – Так вы объясните?

– Что объяснять, – кое-как сел на грубой неширокой кровати горец, глубоко вздохнув. – У нас проблемы. Тот человек с встречи, толстяк, зовётся Широкая Кость. И он – один из главных бандитов этого города.

– Знаю. – терпеливо кивнула рангунка, продолжая вытирать лоб юноши смоченным в воде полотенцем.

– И я... пошёл против него. Тайно. Но этот гад оказался умнее, чем я думал. И со слишком большим количеством глаз и ушей на улицах. И мне пришлось бежать. Теперь, вероятно, нас ищут. И тебя, кстати, тоже. Широкий всегда любил козыри в рукаве, и ты могла бы им для него стать. Рычаг давления на Члена Совета! Только глупец от такого откажется...

– А вы – глупец? – побледнела и стала говорить намного тише Муп. – Почему вы мне помогаете?

– Потому что дал слово тому, кто имел честь и достойно выполнял свой долг. Такого днём с огнём не сыщешь в наши пропитанные гнилью времена. Вот и вышло, что с меня взяли слово защитить тебя. А слово горца крепче стали.

Рангунка замолчала, задумавшись. А Клыкастый тем временем решил узнать ответы на свои вопросы:

– Почему ты так складно говоришь? Из тех рангунов, что я знал, у всех был... своеобразный говор.

– Каждый высокопоставленный рангун должен говорить согласно этикету! – вновь приняла облик аристократки женщина. – И мой отец, и многие рангуны при дворе Совета Архимагов разговаривают много более складно и красиво, нежели вы, люди.

Клыкастый заулыбался, вспомнив, как эта же самая аристократка ругалась как последний сапожник.

– Чего улыбаешься?! – с подозрением сощурилась Муп.

– Ничего такого, не горячись! – примирительно выставил перед собой перемотанные окровавленными повязками руки, и огляделся. – А где мы вообще?

– Бордель. – скрипнула дверь, и в комнатку, размерами больше напоминавшую тесную коробку, вошёл, заполняя собой всё пространство, Бык. – Как себя чувствуешь, Клыкастый?

– Спасибо, Бык, ничего... – юноша задумчиво нахмурился. – А что за бордель?

– "Мадам Виллоны", – сказал вошедший следом за Быком Волчок, отчего недовольно фыркнувшей рангунке пришлось потесниться. – Официально это – трактир. Но знающие люди обычно ходят сюда не хмельного выпить.

– И вы притащили нас сюда?! – повысил голос, тут же закашлявшись, Клыкастый. Придя в себя, вновь перешёл на шёпот: – Это место подконтрольно банде этой самой Мадам! Другого ничего не нашлось?

– Не нашлось. – пожал плечами Бык. – Мы действовали в спешке. И это было единственное место где можно было переждать, заплатив, и не бояться, что нас выдадут Широкому.

– Ну, да... Зато теперь надо бояться, что нас прирежут люди Виллоны. – ехидно заметил Клыкастый. – Ладно. Что там Шустрый? О нём что-нибудь известно?

– Нет.

– А Крыс? Что там с нашим магом?

– Ни слуху, ни духу. – Вклинился в разговор Волчок. – Вообще, Кость устраивает облавы на Вороньей Улице. Скорее всего, его уже взяли.

Клыкастый зажмурился, стиснув пальцы неповреждённой руки: всё рушилось так скоропостижно, что он даже не успевал во всём разобраться и ничего придумать. Так стоили ли хоть чего-то его старания? Или же всё было зря?

Рангунка, глядя на терзания Клыкастого, поняла всё быстрее толстокожих Волчка и Быка, и потому, поднявшись, подтолкнула их к выходу, одновременно говоря: