Текст книги "Дети Горного Клана (СИ)"

Автор книги: Григорий Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Всё было ясно без слов. И юноша, быстро перебежав через небольшую площадку между домами, на которой так неудачно прошла их встреча, оказался возле обнажившего сабли и, что было заметно даже сквозь плотную ткань маски, оскалившегося телохранителя. Тот ловко взмахнул оружием, намереваясь разрубить пополам горца, но тут же перевёл траекторию удара чуть в сторону, отбивая недовольно звякнувший о клинок нож. Клыкастый не прощёлкал момент и юркнул мимо рангуна в узкую улочку, бросившись вперёд. Позади послышался звук яростной схватки и воодушевлённое рычание Шустрого: он только что встретил достойного противника.

Но вскоре эти звуки стихли, оставшись где-то позади. Клыкастый бежал невероятно быстро: так быстро, как только мог. Он знал, где пробегали оба рангуна, знал куда они могли свернуть, чтобы выбраться из узеньких переулков. Его переулков. Тех, которые успели стать ему родными, указывающие направление и подсказывающие где искать. Горец чувствовал, что нагоняет. Свернув в сторону, куда бы никогда не повернул нормальный человек, в тупиковое ответвление, он ловко перепрыгнул через забор, пробежал через несколько дворов, вновь преодолел невысокое ограждение, свернул, пригнувшись, в тёмный зев какой-то дыры в старом здании, и вылетел в очередной переулочек, прямо перед замершими в оцепенении беглецами.

За промелькнувшую в немом ступоре секунду Клыкастый успел оценить, что телохранитель госпожи Муп всё это время нёс женщину на руках, и при этом держал такой непостижимый темп: реши горец следовать прямо за ним, не пользуясь тайными закоулками, вряд ли бы сумел его настигнуть. "Сильный воин", – с уважением подумал горец, моментально выхватывая кинжал и бросая его в рангуна. Одновременно с этим он выхватил небольшой обоюдоострый клинок и бросился вперёд, вслед за летящим в голову воина оружием.

Телохранитель действовал быстро и решительно: то, что неожиданно перед ним оказался ещё недавно бывший где-то позади враг его ничуть не смутило. Наоборот. Все чувства сфокусировались лишь на нём, а мозг стал работать в разы быстрее. Он бросил наземь госпожу, мудро оценив, что небольшие неудобства для высокопоставленной особы не так страшны, как смерть. Выхваченная из ножен сабля отбросила в сторону звякнувший кинжал, когда тот уже было вонзился в лоб, и телохранитель, не медля, прыгнул вперёд, прямо на бегущего навстречу врага, вместе с этим выхватывая и вторую саблю.

Его клинок соприкоснулся с клинком юноши, глаза которого показались рангуну страшными. Ему?! Страшными?! Воину, не боящемуся смерти?! Телохранитель зарычал в приступе бешенства, чего ранее за ним не замечалось, и закрутился в Пляске Клинков, обрушивая на противника град ударов. Подобными фокусами владел далеко не каждый. Лишь на первый взгляд может показаться что любой, возьми он в руки два меча, будет сильнее того, у кого в руке лишь один. Но это только видимость. На самом деле овладеть двумя мечами на высоком уровне невероятно сложно, но если уж овладеешь, то пусть страшатся твои враги, ибо ты станешь сеятелем смерти, ужасом любого, кто сумеет выжить после схватки с тобой. Но такое с телохранителем бывало лишь однажды. И то он оставил единственного свидетеля его мощи в живых из-за приказа. Правда, вряд ли тот человек счастлив такому исходу. Ведь его руки и ноги тогда остались на поле боя...

Рангун танцевал вокруг противника, как если бы танцовщица кружилась вокруг своего кавалера. Вот только этот танец мог закончиться лишь одним: смертью одного из танцующих... Как?! Телохранитель побледнел, не прекращая своей Пляски, но с ужасом осознав, что его противник... присоединился к танцу! Он так же кружился, влившись в поток града ударов, так же переставлял ноги, отбивая удар за ударом... Но это невозможно! Как какой-то человек может владеть Пляской Клинков?! Да ещё и с одним мечом, тогда как этот стиль боя был придуман для двух?!

Телохранитель не мог поверить самому себе, но юноша, с которым ему не повезло схватиться, так быстро действовал вооружённой мечом рукой, танцуя вместе с ним, что в какой-то момент ему действительно показалось, будто у противника есть ещё одна рука, вооружённая точно таким же мечом... Но заворожённый подобным зрелищем, он совсем позабыл про "третью", свободную от оружия руку врага, которая на самом пике Пляски, когда клинки уже накалились от напряжения, а мышцы на руках стали как будто деревянные, исчезла куда-то, а появилась уже в обнимку с кинжалом.

Рангун в ужасе закрутился дальше, понимая, что юноша каким-то чудом его провёл. Он присоединился к танцу, и теперь, рискни телохранитель остановиться, человек со страшными глазами просто разорвёт его. Но в то же время, продолжая танец, он и не заметил, как стал лишь дополнением к танцу противника. Он умрёт – этот человеческий выродок убьёт его, рано или поздно. Так лучше уж забрать с собой в Лес Предка-Зверя и врага!

Клыкастый ждал. Не прекращая отбивать удар за ударом, с холодной головой, ждал. Рано или поздно, но наступит момент, когда телохранитель оступится, ошибётся. Он уже начал допускать ошибки, его удары уже не были настолько идеальны и точны, как в начале. Но пока рано. Ещё рано. Вот когда он устанет настолько, что его удары замедлятся, а ноги начнут двигаться хаотично – тогда томно ожидающий своего часа кинжал в руке можно будет всадить ему в сердце. Или в голову. Тут уж зависит от ситуации...

Надо сказать, что и горец начал уставать. Но его мышцы, закалённые жизнью в горах, всё ещё позволяли ему поддерживать нужный темп, всё ещё давали необходимые преимущества.

Но вдруг произошло то, чего Клыкастый никак не мог ожидать.

Рангун неожиданно остановился. Так резко, что горец даже забыл, что должен ударить его мечом – промедлил мгновение. Но этого мгновения его противнику хватило с лихвой. Обе сабли рассекли воздух. Сердце забилось так часто, что Клыкастому показалось: вот-вот, и оно выпрыгнет из груди. Он извернулся, отбивая одну из сабель кинжалом, и вгоняя клинок противнику в грудь, прекрасно осознавая, что вторая сабля достигнет своей цели. Она достигла. Но попала не совсем туда, куда планировал ударить телохранитель: удар меча в грудь оказался достаточно силён и болезнен, чтобы сбить траекторию и силу его собственного удара. И потому, вместо того чтобы вонзиться врагу в бок и пронзить лёгкое, она лишь пронзила бедро.

Оба противника отшатнулись друг от друга и упали на землю: рангун – рухнул навзничь, горец – на колено, согнувшись в три погибели и держась за кровоточащую рану.

– Сука. – подвёл итог, прошипев сквозь зубы, Клыкастый, и кое-как поднялся. – Псина блохастая! Больно то как! – ковыляя, он всё-таки подошёл к безвольно лежащему хрипящему телу и склонился над ним. Посмотрел в глаза телохранителя. В них больше не было страха. Лишь смирение перед неизбежным... И вся злость, только что кипевшая внутри, куда-то испарилась. – Ты храбро дрался, – сбивчиво проговорил, кивнув собственным мыслям, горец, не сводя глаз с рангуна. – Я подарю тебе лёгкую смерть. – сказав это, он поднёс кинжал к его горлу. Но рука Клыкастого застыла, дрогнув. Он в нерешительности замер, словно кто-то невидимый остановил его руку. А затем, что-то про себя решив, наклонился ещё ниже, не обращая внимание на сабли, что так и остались в лапах рангуна: если бы мог – уже убил бы. – Я уважаю тебя, – прошептал он гордо молчащему телохранителю на самое ухо. – Ты выполнял свой долг, и даже отдал жизнь, стремясь лишить жизни меня. Проси, что хочешь. Что для тебя сделать? Похоронить с почестями? Отвезти в земли твоего народа? Можешь не сомневаться – я сделаю всё, слово чести.

– Всё? – неожиданно прохрипел полумёртвый.

– Всё.

И рангун выдал, почти не думая:

– Обещать сохранить жизнь госпожа Муп. Не делать её плохое. Обещать...

Клыкастый обернулся, лишь сейчас вспомнив о том, что там, в полутьме, вжимаясь в стену какого-то дома, дрожит, глядя в никуда, та высокопоставленная рангунка... И вновь повернувшись к глядящему на него с надеждой телохранителю, кивнул:

– Обещаю.

Рангун улыбнулся, и отвёл взгляд вверх, на небо. Этой немой улыбкой он сказал много больше, чем мог бы сказать словами. Он так и умер, улыбаясь.

А Клыкастый, вынув из его тела клинок, вытер его о собственные штаны, которые и так были измазаны кровью в районе бедра, и впервые за долгое время обратился к Предкам: "Слышите меня? А, неважно. Если слышите, то прошу: не гневайтесь на него за то, что пытался убить сына Горного Клана. И не мешайте ему попасть в небесные чертоги. Он делал так, как должно. О большем не прошу". Но молчание было ему ответом. Если его и услышали, то решили никак не реагировать. Что ж. Пусть будет так.

Горец, хромая, прошаркал ногой, держась за окровавленную рану, к тут же навострившей ушки женщине. Та встрепенулась, вскакивая, и замотала головой:

– Кто это?! Таш?! Это ты, Таш?! Ответь!

Клыкастый остановился почти перед самым носом рангунки и ухмыльнулся: да она зажмурилась от страха!

– Таша нет. – буркнул, не переставая улыбаться, горец, и Муп, застыв, раскрыла украшенные пышными ресницами глаза и уставилась прямо на него, но таким взглядом, что становилось ясно: аристократка окончательно покинула испуганную и взбешённую рангунку.

Уже спустя секунду, рыча, она бросилась вперёд, размахивая кулачками. Клыкастый спокойно отступил в сторону, пропуская её мимо и ставя подножку. Высокопоставленная аристократка с громким воплем полетела на землю, но почти сразу же вскочила на четвереньки, в ужасе оглядываясь и создавая полное впечатление зверя, или, если точнее, зверька, маленького и беззащитного, которого шпынять можно без остановки – и ничего тебе от этого не будет. Но разве Клыкастый хоть в одной из своих жизней был живодёром?

Потому он не стал издеваться над бедняжкой. Но и сюсюкаться с ней тоже не собирался. Она ему спокойно вернуться назад не даст: будет царапаться, кусаться, а ему это надо?

Так что горец, подойдя к зашипевшей рангунке, аккуратно и почти по-отечески отправил её в дивный сон точным ударом кулака в лицо.

ГЛАВА 6

Завывающий ветер и спокойный хрип лошадей не мог приглушить урчание живота в желудке Врана. Если полпути назад он ещё мог это терпеть, то теперь урчание стало совсем невыносимым. И потому, пересилив своё достоинство, он пришпорил недовольно храпнувшую лошадь и нагнал насвистывающего себе что-то под нос Вангуша, буркнув:

– Поесть надо.

Мужчина покосился недовольно на горца и коротко бросил:

– Нет.

– Что значит "нет"?!

– То и значит. Охотиться в этих местах не будем ни при каких условиях. Терпи до места прибытия, с собой поесть мы ничего не захватили.

– Так ты сам гнал из города со всех ног! – возмутился Вран, и лошадь, поводья которой он случайно натянул, поддержала его недовольным ржанием.

– А кто виноват? – смешливо пожал плечами Вангуш. – Сам переполох в Атракте устроил. Вот и терпи теперь. Оглянись, олух. Видишь хоть одну птицу? Щебетание слышишь? Они здесь не летают вовсе. Как думаешь, станут ли птицы избегать добрых мест?

Повинуясь совету спутника, Вран огляделся. А ведь действительно. Всё это время он так был занят мыслями о еде, что и не заметил: дорога как таковая исчезла, а цокот копыт давно превратился в неприятное чавканье по болотной грязи. Растений почти не было видно аж до самого горизонта: из тех, что умудрились вырасти в практически мёртвой почве, самые пышные не достигали в высоту и двух пальцев, пожелтели и вряд ли были способны дать жизнь собственному потомству. Земля во многих местах вспухла, образуя кривые, похожие на язвы бугры, вот-вот готовые лопнуть, обдавая болото зловонной жижей.

Словно в прострации, не отрывая взора от страшной картины, Вран медленно протянул:

– Что это за места...

Вангуш с самодовольным видом кивнул:

– Оценил, значит. У многих бывает подобная реакция. Это ты ещё местных не видел! – Поглядев в переполненные непониманием глаза юноши, Вангуш засмеялся и махнул рукой: – Ничего, скоро познакомишься.

– Местные?.. – нахмурил лоб Вран, но его больше не удостаивали вниманием, и юноша решил не надоедать расспросами.

Чем дальше они ехали – тем больше у горца складывалось впечатление, словно он вновь оказался в Чародейском Лесу. И никакого внешнего сходства не было и в помине – нет! Но воздух... Густой, пропитанный чем-то... магическим. Но в отличие от Леса эти места были пропитаны плохой магией, прогнившей и склизкой. Зачем они вообще здесь? Вангуш молчит. И по нему не похоже, чтобы он вообще хоть о чём-то переживал: едет себе и едет, насвистывая знатно поднадоевшую за время пути мелодию.

Вангуш заговорил лишь когда стали сгущаться сумерки. Он облизал палец, подставляя его ветру, и обернулся к плетущемуся позади Врану:

– До нужного нам места осталось несколько часов, но ночь переждать придётся. Есть тут одно место. Там будет безопасно... По крайней мере, безопаснее, чем тут.

Вран пожал плечами и кивнул. Что ж – безопаснее, так безопаснее. Отчего то ему не очень хотелось встречаться с теми, кто умудрился прижиться в подобных местах. Вряд ли такие существа знают хоть что-то о дружелюбии.

Они проехали ещё совсем немного, когда кромешная ночь охватила округу. Причём наступила она так внезапно, что горец дёрнулся от неожиданности. Не может так наступать ночь, неправильно это!

Ехавший впереди Вангуш обернулся к волнующемуся спутнику не без ухмылки:

– Не елозь в седле, лошадь пугаешь. Ничего, ещё обвыкнешься. А вообще, правильно мыслишь. Что-то мы задержались... Ну да ничего! Вон то место, впереди. Его пока что не видно, но можешь мне верить.

Вран присмотрелся, сощурив глаза. А ведь действительно. Впереди виднелся покошенный частокол какого-то селения: деревни, кажется. И частокол, надо сказать, был отлично виден. Горец напряжённо посмотрел на пришпорившего коня и перешедшего в рысь Вангуша. Заметил ли он его глаза, наверняка изменившиеся и приспособившие его зрение к ночной тьме? Вряд ли. Иначе бы стал задавать вопросы. Что этот мужчина вообще знает о нём? То, что он из Горного Клана. Кое-что Вран также рассказал своему новому знакомому за время пути. О том, как попал в рабство, например. Но умолчал об опытах, которые устраивал на нём маг Сагер, имя которого навсегда вырезалось в его памяти остро заточенным лезвием – зачем тому, кто ненавидит магов, знать про хранящиеся в теле Врана магические извращения? Умолчал о Коте и Агнесс. Про найденный в Чародейском Лесу старинный замок рассказать пришлось – иначе объяснить откуда у него такое богатство в заплечном мешке, не получилось бы. Но про свою собачку говорить не стал – мало ли. Вообще, добрую половину всей истории Вран скрыл, и не потому что не доверял Вангушу. А потому что не доверял никому.

Но от него не скрылось что Вангуш, будучи совсем не глупым человеком, уловил что в рассказе юноши есть кое-какие пробелы. Но не стал допытываться. Лишь сделал для себя одному ему известные выводы.

Как только они въехали через покорёженные и явно давным-давно не знавшие ухода открытые деревянные ворота на территорию деревни, Вангуш тут же приказал спешиться и, подавая пример, спрыгнул на чавкнувшую землю и повёл своего коня под уздцы. Вран, проделав всё то же самое, последовал за ним, то и дело озираясь. Не нравилось ему это место. Абсолютно не нравилось.

Они отвели животных к крохотному сарайчику, где обнаружились стойла и... обглоданные трупы лошадей над которыми резвился рой мух. Лошади самих путников опасливо попятились к выходу.

На немой вопрос горца Вангуш, на лице которого теперь не было и капли веселья, отдав удила Врану, склонился над изуродованными тушами и, начав копаться в куртке, прокомментировал:

– Видимо, сюда забрели какие-то беженцы. Или просто путешественники, не знающие что это за места... Чёрт, не видно ни хрена! Да где ж ты... – Наконец, он вытащил какую-то кожаную бутыль и, откупорив её, стал медленно обходить трупы, высыпая вокруг них содержимое бутыли.

– Что это? – кивнул Вран на остающийся на земле еле заметный след.

– Земля. Обычная земля. – прокряхтел, распрямляясь, Вангуш, удовлетворённо закупоривая бутыль. – Местные к ней относятся... Так же как ты относишься к тухлой рыбе, смешанной с провонявшим исподним. То есть в принципе терпеть можно, но лучше обойти стороной. Так мы скроем трупный запах и отгоним от этого места проходимцев. Теперь можем смело оставить лошадей, а сами выберем место поудобнее.

Земля... Привязывая лошадь к огораживающему стойло столбу, Вран всё никак не мог выкинуть этого из головы. Кого может отгонять... земля?! А Вангуш всё молчит, как будто издевается. Ладно. Пусть молчит, если так хочется. А горец не будет доставлять ему удовольствие, пытаясь выведать, что тут к чему.

Они покинули сарай и прошли по недлинной узкой улочке. Такие обычно ведут либо к улицам более широким, либо к главным площадям. Но так как это была деревня, то, вероятнее всего, улочка вела к общему колодцу, который обычно по-умному ставят в самом центре.

Так оно и вышло. Оба путника, лишь только свернули за крайний на улочке домишко, лишённый крыши и доброй половины стен, что превратились в разбросанные по двору брёвна, остановились у небольшой круглой площадки со старым, занимающим треть всей площадки, колодцем в центре. Но если Вангуш остановился чтобы осмотреться в поисках подходящего жилья – если в этих местах вообще есть что-то, попадающее под понятие "жильё" – то Вран застыл изумлённым истуканом, невольно хватая рукой воздух там, где должен был находиться отданный Вангушу меч.

Ибо он увидел "местного"...

Местный сидел, привалившись спиной к колодцу, и смотрел куда-то перед собой немигающим взглядом. Кожа его даже ночью отливала отчётливым синим цветом, тело ссохлось, больше напоминая скелет, длинные, до плеч, волосы, были настолько редки, что волосинки можно было пересчитать по пальцам. На палкообразных костлявых пальцах рук – длинные же изогнутые когти. То же самое и на ногах. А лицо... Уродливее его в сознании Врана было лишь лицо убившего его отца мага. Как вообще способно жить существо, челюсть которого отвёрнута в сторону почти под девяносто градусов, с вытекшими глазами и двумя змеиными дырками вместо носа. Руки местного обхватили его колени, и существо монотонно качалось взад-вперёд, как будто чего-то ожидая.

– Меч! – не выдержав, рявкнул Вран, не отрывая взора от этой мерзости требовательно протягивая руку к Вангушу. – Дай мне меч! Быстрее!

Но вместо меча получил успокаивающие хлопки по плечу и сдержанный смех Вангуша:

– Успокойся! Эта тварь нам ничего не сделает. Это стражник, и нападёт он лишь на того, кто переступит через границу охраняемой им территории. – сказав это, мужчина сделал несколько шагов вперёд, поманив за собой горца и, склонившись, начал ёрзать руками по земле. – Вот же ж... глаза никак к темени не привыкнут... А! Ну, вот! Гляди. – наклонившемуся Врану открылись аккуратно уложенные в землю камни с вырезанными на них тусклыми рунами. Причём из рун с мерзким шипением лилась, почему-то не опадая на землю, вязкая зелёная субстанция... – Чёрная магия, – прокомментировал Вангуш. – запирает охранника на ограниченной территории – чтоб не сбежал, пока хозяин отсутствует. Умная вещь. Только на кой хрен ставить подобную тварь у колодца...

Вран думал недолго. Сказанного его спутником оказалось достаточно, чтобы в полной мере оценить и обдумать ситуацию. И прийти к решению. Стянув с себя заплечный мешок, горец, прикинув что-то в уме, замахнулся и бросил его. Тот, пролетев метра три, плюхнулся прямиком в колодец, обдав округу негромким эхом. Охранник, уловив что-то, возникшее на его территории, вскочил, сгорбившись и дёргая своим носом-щёлочками – принюхивался. Но, поняв, что никакой опасности нет, вновь сел на прежнее место и продолжил раскачиваться.

Вангуш недоумённо глянул на юношу – в ответ на его немой вопрос Вран лишь пожал плечами:

– Хороший схрон. Надёжный.

– Ну, смотри, – расхохотался Вангуш. – Как бы потом тебе самому до схрона добраться...

– Придёт время – увидим, – туманно ответил горец.

Подходящий для ночлега дом нашёлся почти сразу. Как оказалось, разрушены были дома лишь с окраины и в средних областях деревни. Ближе же к колодцу покошенных, дряхлых, но всё ещё в неплохом состоянии домов оказалось достаточно много, и Вангуш вместе с Враном выбрали ближайший, хотя горец про себя и не был особенно рад соседству с местным... охранником.

Лишь только они оказались внутри, Вангуш достал свою бутыль и насыпал землю в проём окон, у двери, и немного внутри, у стен. Затем, глянув в горлышко и взболтав её, недовольно покачал головой: кончилось.

– Всё. Посидим здесь до рассвета. Местные, конечно, и днём гуляют – будь здоров, но не в больших количествах. – перешёл на шёпот Вангуш, сев на пол и привалившись спиной к стене.

Вран же обернулся к окну, решив посмотреть, как там их новый знакомый, и... моментально пригнулся, так что в оконном проёме остались торчать лишь макушка да глаза. А улицы деревни стали заполняться народом... Хотя как народом – если можно вообще так называть скопище странно двигающихся мертвецов, разодетых кто как: кто-то в обычные обноски, кто-то в давно не знавшие щётки доспехи, а кто-то и вовсе был наг, наподобие охранника колодца. Среди мёртвых редко можно было увидеть хоть кого-то, похожего на человека. Нет, встречались в толпе охающей и скрипящей зубами нежити и такие – с кожей, обычными руками, даже волосами – всё как положено. Но кожа эта была такой бледной, в многочисленных гнойниках и рваных ранах, а глаза, порой лишённые зрачков, или просто отсутствующие, нагоняли такого ужаса, что назвать подобных тварей людьми не поворачивался язык. Приглядевшись, горец заметил, что, пускай и далеко не у всех, но у многих из нежити в руках были сабли или мечи, копья, у кого-то даже неплохие секиры. Кто-то, конечно, держал в руках и корявые палки, но в основном... Н-да, Врану здесь не нравилось всё больше и больше.

– Я ж говорил, увидишь местных – обалдеешь... – послышался позади насмешливый шепоток Вангуша, и Вран, окончательно осев на пол, оглянувшись, увидел, что мужчина абсолютно не боится и, по крайней мере внешне, спокоен. Это обстоятельство невольно успокоило и горца, щёки которого – благо, Вангуш не заметит этого в такой темени – запылали красным от стыда. Он, горец, храбрый потомок сражавшихся за свободу своих земель Предков, испугался какой-то мертвечины?!.. Но ведь страшно. Действительно страшно – до зубовного скрежета и холода на кончиках пальцев...

– Объясняй. – так же шёпотом, боясь говорить даже чуточку громче, но всё-таки твёрдо и уверенно сказал Вран.

Вангуш, довольный, кивнул. Видно, решил, что хватит этого таинственного драматизма: пауза выдержанна – теперь можно и рассказать. Он поманил горца пальцем, и Вран быстрой перебежкой оказался возле него, пригибаясь так, чтобы ни части его немаленького тела не было видно в окне.

– Ты когда-нибудь слышал о Некромонсере? – прошептал на самое ухо юноши Вангуш.

Горец нахмурил лоб:

– Что-то такое слышал... некромант, вроде как. Самый первый из тех, кто пользовался чёрной магией.

– Не только самый первый, малец, – покачал головой Вангуш. – Но и самый великий. Жил тысячелетия назад, а о нём до сих пор говорить не принято – страшно. Таких дел натворил... Хрен его знает, как это он с Хаосом связался. До него же никто этого сделать не мог. А он это ещё будучи совсем молодым, вот как ты, умудрился... Разное говорят. Но самым правдивым из этих разговоров мне кажется вот что: мать он свою зарезал. То ли в приступе гнева, то ли ещё почему: больной на голову, что тут скажешь. А затем, может, с горя, а, может, в качестве эксперимента, решил её воскресить. И обратился к силам Хаоса. Тогда они себя и явили. Учёные мужи говорят, мол, с того дня на Континенте всё и пошло коту под хвост. И Забытые Боги слабеть начали, и Пожиратели дорогу в наш мир проложили... Ну да не важно, тут спорить долго можно. Суть вот в чём. Некромонсер этот начал чёрную магию в мир привносить. Начал, конечно, с малого – среди друзей да знакомых какие-то учения продвигал. Писал книги, трактаты по тёмной магии. Позднее все некроманты по ним и учились. Ну, вот один из его друзей Некромонсера и предал. Сдал властям. В те времена власть другая, конечно была – всё короли да королевы, единого Континента не было. Вот Некромонсер и сбежал в другое королевство. Правда, к людям больше не являлся – спрятался в тамошних лесах. И больше о нём никто не слышал. До поры до времени. Пока через много лет он не вернулся с армией мёртвых и не начал прокажать, нанося порчу. Знаешь, почему я запретил тебе охотиться на этих землях? Потому что всё, что здесь умрёт, воскреснет живым трупом. Собака, лошадь, мышь, человек – всё. Вот эту порчу он и стал накладывать на королевства. Одним Богам, и нынешним, и Забытым известно, почему он тогда весь мир не захватил: судя по летописям, армии у него было как саранчи. Я думаю, чародеи поняли, что хана – и решили объединиться перед единой угрозой. Ну, и кое-как справились. Правда, нигде не упоминается чтобы кто-нибудь Некромонсера убил на поле боя, или казнил, или хотя бы пленил. Да, наверное, какой-нибудь магией его в пепел и обратило! Только представь, малец, насколько была сильна его магия, если до сих пор – тысячелетия спустя! – даже после смерти её создателя она всё ещё действует. Эти прокажённые земли, на которых мы с тобой сейчас остановились, чародеи так и не оживили – вот они и остались на Континенте позорными пятнами... В эти места редко кто забредает – по крайней мере те, кто имеет мозги, которые не хочет терять в желудках местных. Потому, в какой-то мере, мы и обосновали наш Орден здесь.

Вран слушал, открыв рот. Он даже позабыл о шаркающей снаружи нежити, охваченный новыми мыслями. И в этих мыслях, что поглотили его с головой, он упустил момент, когда Вангуш, закончив говорить и не отнимая пристального взора от лица юноши, сунул руку под куртку и выудил огниво – вещь дорогую, но неоценимую в путешествиях: щёлкнул по кремню – вот тебе и огонь.

Щёлк!

Горец сощурился, когда прямо перед его лицом возникли яркие искры света. Его глаза, только что являвшие собой гибрид глаз кошки и волка, исказились и приняли прежний облик, но в следующее мгновение, стоило искрам пропасть, как тут же зрачки стали острыми и вертикальными.

– А ты мне не всё рассказал, да?.. – сведя брови на переносице, Вангуш убрал огниво обратно под куртку. – А я-то всё думаю, что за дела? Я эти места как свои пять пальцев знаю, с закрытыми глазами пройти смогу. Но малец, впервые здесь оказавшийся, в такой-то темени и ни разу не споткнулся, ни разу не остановился, проверяя путь... Что у тебя с глазами? И не ври мне. Ненавижу, когда врут.

Вран молчал. Мышцы его, как обычно бывало в подобных ситуациях, неимоверно напряглись, заставив заскрежетать одежду. Глаза волей-неволей упали на покоящийся в руке Вангуша кинжал – и когда только достать успел? Не оставалось сомнений: в случае чего, он пустит его в ход. И отчего-то закрадывались в голову горца подозрения, что, несмотря на всю силу и навыки, ему, сыну Горного Клана, не справиться с этим весёлым на вид толстячком. Юноша вздохнул... и выложил всё. Не скрыв ни единой детали.

Дом они покинули на рассвете. К этому времени нежить, не найдя ничего ценного, разбрелась по другим местам – лишь остался сидеть где сидел несущий многие столетия службу, покачивающийся туда-сюда, охранник. При свете солнца он выглядел ещё более омерзительно, и Вран уловил то, чего не заметил ночью даже со своим прекрасным зрением: охранником была женщина. "Предки...", – взмолился про себя, скривившись, горец. – "Покарайте всякого, кто ступит на подобный Некромонсеру путь. Не могу я представить ничего более гнилого и низкого, чем быть некромантом".

До самого сарая, где остались ждать лошади, путники шли в немом напряжении. После всего, рассказанного Враном, Вангуш не проронил ни слова, и всю ночь, под заунывный и пробирающий до костей вой мертвецов, так и не заговорил.

Но всё напряжение тут же улетучилось, лишь только послышалось из сарая жалобное ржание. И Вран, и Вангуш, переглянувшись, дружно бросились бегом, практически выбив двери хлипкого строения. А внутри творился кошмар: несколько лошадей, этой ночью бывшие обглоданными трупами, яростно брыкались и скалили зубы, выпуская из пастей смрадный трупный запах, не решаясь преодолеть окружающую их землю из бутыли Вангуша. А лошади самих путников в ужасе жались к стене, выпучив на это безумное действо глаза.

Вангуш пришёл в себя быстрее Врана и, выхватив отобранный у горца меч, несколькими слитными движениями лишил нежить голов. На тех местах, где рассёк мёртвую плоть клинок, всё покрылось чёрной коркой, зашипело и пошло испариной. А лишённые голов тела застыли и, медленно завалившись, рухнули на пол, обдав помещение клубами пыли.

– Ох-ой... – покачал головой Вангуш, отправляя меч обратно за пояс. – Совсем старым становлюсь. Не подумал, что такое случится.

– Ты их... убил? – наконец, пришёл в себя Вран.

– Убил.

– Но как ты убил мертвых?! – не унимался поражённый горец.

На что Вангуш привычно усмехнулся:

– Обычным оружием их – да, не убьёшь. А вот таким, – хлопнул он по рукояти меча. – Запросто.

Каким "таким" Вран так и не понял, а Вангуш не очень-то и хотел разъяснять. Вместо этого он подошёл к лошадям и стал отвязывать их, поглаживая по шеям:

– Успокойтесь, ну... Всё хорошо, нечего волноваться.

Весь оставшийся путь лошади шли шагом, не желая переходить в рысь и, уж тем более, в галоп. Оно и понятно: животным надо было отойти от увиденного, как, впрочем, и одному из всадников: Вран всё ещё не мог выкинуть произошедшее из головы и смириться с тем что подобное в принципе возможно. Нет, конечно, он слышал разные сказки от деревенских. Но именно что "сказки". А увидеть нечто такое наяву... В общем, юноше тоже требовалось время.

Совсем скоро неприятное чавканье сменилось на вполне привычный цокот копыт, и Вран, оглядевшись, заметил, что округа стала отличаться от территорий, оставшихся позади: земля не представляла из себя болотную слизь, кое-где виднелись пусть и не большие, но кустики, или редкая трава, а в одном месте даже била из земли ключом вода, и с согласного кивка Вангуша Вран, спрыгнув с лошади, вдоволь напился, подметив, что вода была вкусной и сладкой.

– Мы что, покинули прокажённые земли? – запрыгнув обратно на лошадь, поинтересовался горец.

– Почти, – хмыкнул в усы Вангуш. – Это место – лишь небольшой клочок обыкновенной земли, каким-то чудом умудрившийся выжить и не пропитаться заразой. Но его окружает всё та же поражённая чумой земля, служащая живой защитой. Здесь и расположен наш Орден.