Текст книги "Отверженные мертвецы"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

– Не слишком веселая история, – замечает Картоно. – Я надеюсь, ты не собираешься идти по стопам Цзинь Нуна?

– Картоно, я талантлив, но не настолько, – отвечает Нагасена. – Кроме того, история на этом не закончилась.

– Вот как? И что же произошло дальше?

– Когда душа Цзинь Нуна рассталась с телом, вмешались боги. Они позволили художнику самому выбрать свою следующую жизнь на земле.

– Он воплотился снова?

– Так говорит легенда, – отвечает Нагасена.

– И кем же он предпочел стать?

– Некоторые утверждают, что он стал гранатовым деревом в садах Лю Шонг, другие утверждают, что он превратился в облако. В любом случае, он достиг благословения небес, а этим можно гордиться.

– Да, конечно, – соглашается Картоно. – А ты… Ты видишь что-то в своей картине?

– Попробуй лучше ты, – говорит Нагасена и отходит от мольберта.

Картоно поворачивается, чтобы взглянуть на картину, и Нагасена наблюдает, как взгляд слуги скользит по нанесенным на шелк линиям. Нагасена знает, что обладает талантом, и пейзаж, видимый из башни, передан с незаурядным мастерством.

Он не ищет одобрения, а ждет подтверждения того, что тревожит его весь день.

Картоно молчит.

– Говори, – приказывает ему Нагасена. – И будь честным.

Картоно кивает.

– Верхушки зданий дворца сгрудились, словно заговорщики, а над ними нависают горы. От вершин на землю падает холодная тень. Мне казалось, что шпили сверкают серебром, но ты окрасил их скорбной белизной. И облака такие низкие и мрачные посреди сурового неба. Мне не нравится эта картина.

– Почему не нравится? – спрашивает Нагасена.

– Я ощущаю исходящую от нее угрозу, как будто злоба варпа затуманивает шелк.

Картоно отводит взгляд от полотна и хмурится, но за окнами башни не видит ничего подобного. Солнце заливает горы золотистым сиянием, а по соблазнительно голубому небу, словно бродячие менестрели, неспешно плывут облака.

– Ты написал это сегодня? – спрашивает Картоно.

– Да, – отвечает Нагасена.

– Я не вижу того, что увидел ты, господин.

– Этого я и не ожидал. Мы все смотрим разными глазами, и пейзаж в наших душах окрашивает личное восприятие мира. Ты с оптимизмом смотришь на мир, лишенный преследований и убийств. А я вижу…

– Что? Что видишь ты?

– Ах, Картоно, я старый человек, и мои глаза становятся слабыми, – неожиданно осторожничает Нагасена. – Мало ли что я могу увидеть…

– Скажи мне, что ты видишь? – просит Картоно.

Нагасена вздыхает и вглядывается в картину.

– Я вижу ожидающую нас эпоху тьмы. Мир знает об этом и страшится грядущего кровопролития. Я боюсь, что мы вот-вот вступим в логово спящего дракона и разбудим опасность, ужаснее которой еще не ведали.

Картоно качает головой.

– Ты говоришь о Хорусе Луперкале. Стоит ли беспокоиться о мятежном Воителе? Его армия, возможно, уже повержена в прах. И пока мы тут разговариваем, Феррус Манус и остальная ударная флотилия Рогала Дорна, вероятно, уже празднуют победу.

– Боюсь, что ты ошибаешься, Картоно, – говорит Нагасена. – Я уверен, что Воитель являет собой более страшную угрозу, чем кто-либо может себе представить. И еще я уверен, что лорд Дорн, к несчастью, недооценил масштабы мятежа.

Нагасена откладывает кисть и направляется к выходу из башни. Он спускается по семидесяти двум ступеням и выходит в свой розовый сад. Он хотел бы провести здесь больше времени, но сознает, что его желание невыполнимо. Картоно следует за ним, и они, словно два призрака, бредут по изящным и изысканно украшенным комнатам виллы.

– Что ты задумал? – спрашивает Картоно, когда Нагасена входит в свой кабинет.

Три стены кабинета выкрашены белой краской и украшены шелковыми драпировками и древними картами давно не существующих земель, а четвертая занята полками, на которых разместились свернутые свитки и тяжелые фолианты. В центре комнаты стоит невысокий письменный стол из темного орехового дерева, а на его полированной поверхности аккуратно расставлены письменные принадлежности.

– Я готовлюсь, – уклончиво отвечает Нагасена, выводя руками на пустом участке гладкой стены сложные узоры.

– К чему готовишься?

Фрагмент стены перед Нагасеной отодвигается в сторону, открывая глубокую нишу, где развешано оружие и броня. Генераторы конверсионного поля, паутинки, длинноствольные винтовки, энергетические клинки, перстни-лазеры, плазменные пистолеты, рукавицы-кастеты, дробовики, излучатели, фотонные сети и стазис-гранаты. Орудия для преследования и поимки.

– К охоте, – говорит Нагасена.

– А на кого мы будем охотиться? – спрашивает Картоно с оттенком раздражения в голосе.

Нагасена улыбается, но в его улыбке нет теплоты. Он знает, что ответ только сильнее запутает его друга.

– Я еще не знаю, – говорит Нагасена.

Глава 6
ПЕВЦЫ СКОРБИ И ТОЛКОВАТЕЛИ СУДЬБЫ
ПОДТВЕРЖДЕНИЕ
КРАСНОЕ ОКО

Новости о кровавой бойне на Исстваане-V, как все дурные новости, распространились с поразительной быстротой, словно те, кто их передавал, стремились скорее разделить с кем-нибудь тяжесть ужасного известия. Реакция обитателей Дворца последовала немедленно и оказалась… разнообразной. В рабочих поселках на плато Брахмапутра начались столкновения между теми, кто протестовал против самой идеи предательства Воителя, и теми, кто называл его вероломным клятвопреступником. В окрестностях Тер-Гуара, перед Вратами Вечности, десять тысяч рыдающих женщин преклонили колени и умоляли Императора опровергнуть страшное известие.

По улицам, исступленно стеная о брате, обратившем оружие против брата, бродили певцы скорби и толкователи судьбы. Подобно смертельному вирусу «Пожиратель жизни», паника хлынула во Дворец, оставляя за собой пепел надежд и осколки разбитых мечтаний. Мужчины, лишившись веры в непогрешимость Императора, не скрывали слез от женщин и детей. Одного предательства Хоруса Луперкаля было достаточно, чтобы вызвать всеобщий ужас, но весть о переходе на сторону мятежника других сыновей Императора оказалась для многих людей абсолютно невыносимой.

Население Терры внезапно оказалось в иной реальности, к которой очень многие не смогли приспособиться. Новости о кровопролитном сражении на Исстваане-V разбили все драгоценные мечты о прекрасном будущем, и жизнь в холодной реальности для многих стала невозможной.

Сотни безутешных граждан Терры с воплями бросались со скал в окрестностях Дворца, другие в холодном сумраке домов молча прикладывали лезвия к шеям и запястьям. В Джонасбурге на мериканской равнине семьсот мужчин и женщин, работавших в хранилище биологического оружия, подвергли себя губительному воздействию недавно изобретенного вируса «Гангши» и предпочли погибнуть в пламени защитной установки, лишь бы не жить в одном мире с предателем Императора.

Как только известие достигло острова-тюрьмы Дименсланд,[21]21
  Дименсланд – остров Тасмания, в прошлом Земля Ван-Димена.


[Закрыть] заключенные объявили себя верными слугами Воителя и перебили всех надсмотрщиков. Из центра Меганезии туда перебросили отряды Мадьярских сил обеспечения безопасности, но для наведения порядка на острове потребуется не одна неделя кровавых боев.

Твердая вера в несокрушимость Империума дала трещину, но худшее было еще впереди. Когда солнце достигло зенита над Пустой горой и тени съежились, пришло известие о гибели в песках Исстваана одного из сынов Императора. Феррус Манус, возлюбленный примарх Железных Рук, был убит, и погиб он от руки своего самого любимого брата.

Это было невероятно, немыслимо. Мысль об убийстве полубога, казалось, могла возникнуть только в воспаленном мозгу безумца. Но проходили часы, из Города Зрения просачивались фрагменты информации, и отрицать гибель Ферруса Мануса становилось все труднее. В знак скорби по павшему сыну Императора люди рвали на себе волосы и истязали плоть. Ходили слухи, что Вулкан тоже погиб, но сказать точно, было ли это известие правдивым или вымышленным, еще никто не мог. Даже холодные факты, распространяемые по всей планете, при каждом пересказе быстро обрастали самыми невероятными преувеличениями и домыслами.

Кто-то утверждал, что корабли Воителя пересекли внешнюю границу Солнечной системы, другие клялись, что его флотилия вот-вот появится на орбите Терры. На всех континентах появлялись лжепророки, распространявшие слухи и откровенную ложь, пока их не останавливали имперские арбитры или воины в золотых доспехах из Легио Кустодес. С появлением все новых и новых ложных слухов у лидеров Терры появились подозрения, что не все они порождены паникой и склонностью к преувеличениям. В распространении заведомой дезинформации заподозрили агентов Воителя.

Криптэстезианцы доложили в Легио Кустодес о нескольких направленных в подозрительные адреса Терры посланиях с двойным смыслом и зашифрованными сведениями. Кустодии, основываясь на полученной информации, произвели многочисленные аресты, каждый из которых породил новый очаг волнений. Известие о внутреннем враге обратило брата на брата, соседи начали шпионить друг за другом, и каждое неосторожное слово превращало человека в потенциального мятежника.

В обстановке всепроникающего страха люди Терры стали искать утешения. Для одних это была сердечность близких, для других – забвение в наркотиках и алкоголе. Кто-то успокаивал себя надеждой на крепость Империума и его способность выдержать любой шторм, уповая на мудрость Императора и мощь оставшихся армий.

Верование в божественность Императора получило новую подпитку, и подпольные богослужения Лектицио Дивинатус собирали все больше и больше людей. Небольшие группки единомышленников превращались в массовые конгрегации, проводившие встречи в обширных подвалах, гулких складских помещениях и других малопримечательных зданиях.

В тревоге человеческий разум ищет утешения повсюду, где только возможно, и тем более это актуально для военного времени. Никто не сомневался, что мятеж Воителя уже не ограничится изолированным восстанием.

Человечеству предстояла ни более ни менее как галактическая гражданская война.

В храме Печали еще никогда не было так много людей, хотя в любой момент он мог быть разрушен до основания. Гхота еще не возвращался, но Роксанна понимала, что это только вопрос времени. Она нередко задумывалась, могла ли она поступить иначе, чтобы избежать грозящего бедствия. Но нет, ведь ей пришлось защищать свою жизнь, и если бы не уникальные способности, медленная и мучительная смерть была бы неминуема.

Роксанна пришла в храм в полной уверенности, что заслужила такую судьбу, но время и расстояние заставили по-иному взглянуть на то, что случилось на борту «Арго». Что бы ни говорили отец и братья, ее вины в произошедшем не было. Судно участвовало в Великом Крестовом походе с самого начала, и обстоятельства войны долгое время не позволяли ему встать в док для ремонта и переоборудования. Учитывая нестабильную по своей сути технологию генерации поля Геллера, несчастье рано или поздно должно было случиться.

При воспоминании о том, как она оказалась запертой в своем хрустальном куполе, будучи не в состоянии узнать, что произошло с экипажем, но догадываясь о его ужасной участи, горло обожгла едкая желчь, и Роксанна с трудом сглотнула горькую слюну. Затем потерла глаза ладонями и сделала глубокий вдох.

– Спокойствие, вот мой путь, – произнесла она. – Шторм расступается передо мной, и волны поднимаются, чтобы встретить меня восхитительной гармонией.

– Разговаривать с собой – это признак безумия, – раздался голос у ее плеча. – Так всегда говорил мой папа.

Роксанна опустила взгляд и увидела бледное личико старшего из выживших сыновей Майи.

– Арик, – откликнулась она. – Твой папа был умным человеком. Я думаю, он разбирался в таких вещах.

– Ты сумасшедшая? – спросил мальчик.

Она всерьез задумалась, не уверенная в ответе.

– Мне кажется, мы все порой бываем немного безумными, – ответила Роксанна, присаживаясь на деревянную скамью рядом с Ариком. – Но тебе не стоит об этом беспокоиться.

– Я думал, что схожу с ума, когда умерли мои братья, – сказал Арик, глядя в конец зала, где стоял Безучастный Ангел. – Я видел лицо на той статуе, но мама говорила, что я все выдумываю по своей глупости.

Роксанна посмотрела в сторону безликого монумента, но не рискнула задерживать на ней взгляд. После убийства бандитов Гхоты Палладий рассказал, что ему померещилось, и теперь Роксанна задумалась о том, какое существо могло на краткий миг обратить на них взгляд. Она по своему опыту знала, что сильные эмоции привлекают бесчисленное множество сущностей, но никогда не слышала о том, что они обитают в реальном мире.

– Я думаю, тебе не стоит так пристально смотреть на статую, – сказала она, поворачивая голову Арика к себе.

В первый момент он попытался противиться нажиму ее пальцев, но затем все же отвернулся.

– Говорят, что скоро мы все умрем, – сказал Арик.

– Кто так говорит?

Мальчик пожал плечами.

– Кто так говорит? – настойчиво повторила Роксанна. – Кто тебе это сказал?

– Я прислушиваюсь и многое слышу, – ответил Арик. – Здесь собралось слишком много людей, чтобы не слышать чьи-то разговоры.

– И что же именно они говорят?

– Что сюда идет Хорус, чтобы всех нас убить. Его флотилия уже направляется к Терре, и он всех нас уничтожит. Точно так же, как уничтожил Железных Рук. Он сжигает все миры во Вселенной, и люди боятся, что он и с нами поступит так же.

Мальчик тихонько заплакал, и Роксанна обняла его за плечи. Она прижала его к себе и оглянулась в поисках Майи, но матери Арика нигде не было видно. Весь день и всю ночь перед этим она рыдала у ног Безучастного Ангела, но затем Палладий куда-то увел женщину.

Храм был полон народа.

Слух о случившемся распространился по Городу Просителей быстро, и в храм хлынул поток любопытствующих, отчаявшихся и страждущих. Поначалу Палладий пытался их удалить, но довольно скоро понял тщетность своих усилий. В храме собралось больше трех сотен человек, многие действительно пришли в надежде поделиться горем, а кто-то просто не мог оставаться наедине с самим собой.

Роксанна не стала укорять мальчика за слезы, но попыталась придумать что-то, что вселило бы в него надежду.

– Воитель очень далеко от нас, – заговорила она. – Ему потребуется много времени, чтобы добраться от Исстваана до Терры, а флот Императора сумеет остановить его задолго до того, как он приблизится к Терре.

Арик поднял к ней покрасневшее лицо с припухшими глазами.

– Ты обещаешь?

– Обещаю, – сказала Роксанна. – Поверь, я знаю, что это такое. Когда-то я и сама работала на космическом корабле, и мне известно, сколько требуется времени, чтобы пересечь Галактику из конца в конец.

Арик улыбнулся, а она не стала объяснять ему истинное положение вещей. Да, Исстваан и Терру разделяет колоссальное расстояние, но при благоприятных течениях и устойчивом курсе корабли Воителя смогут добраться до сердца Империума уже через несколько месяцев.

Не в первый раз Роксанна мысленно задала себе вопрос, что она делает здесь, среди чужих ей людей. Ее семья, при всех ее недостатках, отличалась сплоченностью, и это распространялось даже на тех ее членов, кто вольно или невольно бросал тень на доброе имя Кастана. Роксанну, даже после крушения «Арго», снова приняли в лоно семьи, хотя и навесили на нее сокрушительный груз вины.

А теперь, когда над храмом, словно грозовая туча, нависла опасность неизбежной мести Бабу Дхакала, она понимала, что было бы намного безопаснее покинуть это место. Серебряное кольцо на руке Роксанны могло послать сигнал во владения Кастана, и уже через несколько минут она бы имела в своем распоряжении небольшой катер. А через час оказалась бы в раззолоченных залах обширного галисийского семейного поместья с его огромными библиотеками, портретными галереями и роскошными апартаментами. Сама того не сознавая, она уже крутила кольцо на указательном пальце правой руки, трогая большим пальцем кнопку активации, а в мозгу формировались кодовые фразы.

Роксанна оставила кольцо в покое. Как бы ей ни хотелось сбежать отсюда, она знала, что не сможет бросить этих людей. И неважно, что громилы Бабу Дхакала не оставили ей выбора, это из-за нее они придут, чтобы разрушить храм и уничтожить всех, кто здесь собрался. Она не в состоянии оставить этих людей на произвол судьбы, как не в состоянии остановить собственное сердце.

Арик поднял руку и вытер лицо рукавом куртки. В его глазах еще стояли слезы, но мальчик немного успокоился.

– А что ты делала на космическом корабле? – спросил он.

Роксанна промолчала. Она не решалась открыться окружающим ее людям. Такие личности, как она, подобно слепым астропатам из Города Зрения, были жизненно необходимы Империуму, но наряду с этим вызывали страх. Их таинственные способности вызывали ужас, а зачастую и ненависть.

– Я помогала экипажу корабля не сбиться с курса, – сказала Роксанна.

– Ты поэтому носишь повязку на голове под капюшоном? – добавил Арик.

– В некотором роде – да, – с некоторой опаской ответила Роксанна.

– Значит, ты из навигаторов, правда?

Роксанна резко оглянулась, чтобы убедиться, что, кроме нее, мальчика никто не слышал. Но если кто-то и подслушал их, то не подал виду. Она наклонила голову и зашептала Арику на ухо.

– Да, это так, – сказала она. – Но нельзя говорить об этом всем. Люди не всегда понимают, кто мы и как мы делаем то, что от нас требуется. Люди пугаются, а в страхе они могут совершать ужасные вещи.

Арик улыбнулся сквозь слезы.

– Тебе не стоит об этом беспокоиться.

– Что ты имеешь в виду?

– Все знают, кто ты, – сказал он. – Тут все знали это с самого начала, как ты пришла. Папа уже давно мне об этом сказал. Еще до того, как ты принесла лекарство.

Роксанна поразилась.

– Люди знают, кто я?

– Да, я несколько недель назад слышал, как они об этом говорили.

Роксанна откинулась на спинку скамьи и ощутила невероятное облегчение. Всю жизнь ее учили, что обычные люди ее боятся и при любой возможности будут преследовать. Слова маленького мальчика и поведение окружающих людей в одно мгновение опровергли это утверждение, и неожиданная радость бытия наполнила ее сердце живительным эликсиром, как будто по венам разлилось чистейшее сияние.

Она окинула взглядом ничем не примечательные лица окружающих и словно увидела их впервые – это были удивительно сильные и решительные личности. Они приняли ее просто потому, что она пришла к ним, а не в силу каких-то семейных связей, торговых соглашений или договоров.

– А правда, что у тебя под повязкой есть еще один глаз? – спросил Арик.

– Правда, – кивнула Роксанна.

– А можно посмотреть?

– Нет, Арик, боюсь, что это невозможно.

– Почему?

– Это опасно.

– Я слышал, что ты можешь убивать им людей.

Роксанна взъерошила ему волосы.

– Арик, нельзя верить всему, что говорят о навигаторах. Но люди могут пострадать, если посмотрят в этот глаз, и поэтому я всегда ношу повязку. Я не хочу никому навредить.

– А-а, – разочарованно протянул Арик, но не удержался от следующего вопроса: – А ты можешь увидеть будущее? Можешь заглянуть туда своим спрятанным глазом?

– Боюсь, что нет, – ответила Роксанна. – Мы просто помогаем вести корабли, вот и все.

Арик кивнул, как будто ему стали понятны все трудности и нюансы людей из самой востребованной, но и самой избегаемой в Империуме касты. Людей могущественных и богатых, которым тем не менее никогда не удастся занять равное положение среди тех, кому они служат.

Роксанне вдруг пришла в голову неожиданная мысль.

– А Палладию известно, что меня все знают? – спросила она.

– Нет, он уверен, что один такой, – сказал Арик. – Мне кажется, что смерть сыновей сдвинула у него в голове шарики. Он никому не доверяет.

– Наверно, ты прав, – прошептала Роксанна. – Ты умница, Арик, ты это знаешь?

– Мама тоже всегда так говорит, – с горделивой улыбкой ответил мальчик.

Роксанна привлекла ребенка к себе и поцеловала в лоб.

– Ты даже не понимаешь, какой драгоценный подарок преподнес мне сегодня, – сказала она.

Он немного смутился, но затем серьезно кивнул.

– Вот, возьми кое-что взамен, – сказала Роксанна, вкладывая вещицу в детскую ладонь.

Чтобы никто из окружающих не видел ее подарка, она быстро сжала его кулачок.

– Что это? – спросил Арик.

– Это волшебное кольцо, – улыбаясь, ответила Роксанна.

За стенами крепости Арзашкун вздымались и опускались бесконечные дюны белых песков Руб-Эль-Хали. Кай беззаботно бродил по безлюдным переходам и пустынным залам, радуясь возможности не смотреть под ноги. Над молчаливой пустыней гулял теплый сирокко, приносящий приятные запахи жареного мяса, терпкого вина и экзотических пряностей.

Он проводил пальцами по позолоченным завиткам каменной резьбы и впитывал царящее вокруг мирное спокойствие. В пустыне ничто не двигалось, не было ни притаившихся хищников, ни воспоминаний, грозящих вырваться на поверхность, потому что Кай просто спал. Дар метапознания позволял ему сознавать, что он видит сон, и, в отличие от большинства спящих, он мог формировать его по своему желанию.

Арзашкун для него был не только убежищем от опасностей имматериума. Крепость стала местом, где он мог обрести спокойствие и в некотором роде утешение и уединение. Если только он не приглашал кого-нибудь разделить видение, сюда никто не мог прийти, и Кай без помех наслаждался тишиной сводчатых залов под богато украшенными куполами.

Легкими шагами он спустился во внутренний дворик, и мрачное настроение, бывшее его постоянным спутником со дня катастрофы «Арго», немного прояснилось. Страх все еще был здесь, прячась на грани восприятия, но Кай отказывался его признавать. Воспоминания будили чувства, а это заставляло его вновь пережить страшное событие. Десять тысяч предсмертных криков пошатнули его рассудок, и Кай не был уверен, что сможет полностью восстановиться.

Тем не менее в тех редких случаях, когда ему удавалось ускользнуть в Арзашкун, наедине с самим собой он успокаивался, и его разум работал в полную силу, не пасуя перед ужасными воспоминаниями и укоренившимся в душе ужасом. Кай распахнул дверь главного зала и вдохнул запах ароматических воскурений и свежей зелени. В центре комнаты поблескивал круглый бассейн, выложенный алыми и золотыми ромбами, и в солнечных лучах, проникавших сквозь витражное стекло купола, мерцал серебром скульптурный фонтан в виде воина с трезубцем в руке.

Ветерок тихонько шевелил ветви пальм, разнося по крепости аромат кальяна и лимонника. Все запахи рождали образ далекого царства из давно прошедших эпох, и для Кая в его царстве воображения и видений связь с прошлым являлась надежным якорем. При желании его мысль могла создать что угодно, но и этого ему было вполне достаточно. Покой и уединение, и освобождение от тысяч взывавших к нему голосов.

Кай прошел между колоннами из мрамора и нефрита, на которых покоился свод, и направился к широкой лестнице, ведущей на крытую галерею. Изящные ниши украшали алые, изумрудные и золотистые боевые знамена – трофеи забытых всеми сражений. Странно, что такие ужасные и значительные для тысяч людей события так легко предаются забвению. Люди, сражавшиеся в тех боях, стали песчинками в Руб-Эль-Хали, но когда-то их жизни имели огромное значение. И не важно, что жернова истории смололи их в пыль, когда-то они были облечены властью и славой.

И даже если память об их влиянии осталась только во сне, это ничуть не умаляло значительность этих личностей. Кай помнил их, хотя память эту позаимствовал из книги примарха. Со временем и он сам будет позабыт, и эта мысль вызвала у Кая улыбку. Такое забвение стало бы для него благословением. А вот всеобщее почитание, ответственность за жизнь множества людей он считал непереносимой ношей.

Кай не раз удивлялся, как справляются с этой тяжестью такие люди, как лорд Малькадор, лорд Дорн или хормейстер.

У подножия широкого лестничного пролета он остановился и прикрыл глаза, вслушиваясь в журчание фонтанных струй. Дыхание ветра коснулось его лица. Кай вдохнул запахи земли, давно исчезнувшей во тьме веков, и его слепозрение дрогнуло. Запах в видениях был едва ли не самым сильным ощущением, и ароматы щедро приправленного специями кебаба перенесли его на базар под открытым небом, заполненный потной толпой горланящих зазывал, азартно торгующихся покупателей и сосредоточенных карманников.

Кай вдыхал дым очагов, сизоватые клубы гашиша и терпкий аромат папаскары,[22]22
  Papazkarasi – красное виноградное вино, производимое в Турции.


[Закрыть] разливаемой из больших глиняных кувшинов в оловянные кружки. Ощущение оказалось настолько мощным, что от нахлынувшей мучительной грусти Каю, чтобы не упасть на колени, пришлось ухватиться за край резной балюстрады.

В уголках его глаз выступили слезы, и Кай никак не мог понять, почему ему так знакомы эти запахи и звуки. Это не просто фантазии, всплывшие из глубин воображения, это воспоминания, хранящиеся в каком-то другом разуме. Эти ощущения почерпнуты из такой глубокой древности, что Каю оставалось только изумляться объему хранимой истории.

Он вздрогнул и открыл глаза. Его концентрация на цельности мира на мгновение нарушилась, и окружающий пейзаж дрогнул. Дыхание стало коротким и частым, хотя Кай сознавал, что его тело все это время оставалось в кровати. Но определенные законы в царстве снов действовали точно так же, как и в реальном мире, даже если этот термин не имел особого смысла для человека, который мог жить в мире, недоступном воображению большинства смертных.

Его глаза уловили какое-то движение, и Кай, подняв голову к галерее, успел заметить, как промелькнула чья-то фигура. Он ошеломленно замер, не в силах поверить увиденному. В его видении присутствует кто-то еще? Кай слышал рассказы о могущественных псайкерах, способных вторгаться в чужие сны и изменять видения, но последний такой когносцинт, если верить слухам, умер тысячу лет назад.

– Подожди! – закричал Кай и, перепрыгивая через две ступеньки, бросился наверх.

Он сильно запыхался уже после первого пролета, но, свернув под прямым углом, преодолел последний марш лестницы. Галерея представляла собой нечто вроде прямоугольной спирали, так что войти и выйти можно было только одним путем, и Кай устремился к тому месту, где увидел таинственную фигуру.

Шелковые шторы на сводчатых окнах раздувались от ветерка, пропуская внутрь бой далеких барабанов, отмерявших пульс давно минувшей эпохи. Кай не мог видеть музыкантов и сознавал, что звук здесь так же невозможен, как и присутствие постороннего. Он побежал дальше по галерее, оставив позади ритмичный рокот, и за дверным проемом, закрытым портьерами, обнаружил зал, полный света и пышной растительности. Деревья пробивались сквозь полы, словно природа воспользовалась тысячелетним запустением и овладела крепостью. С пилястр спускались цепкие лианы, и оконные проемы обрамляли резные листья.

В дальнем конце зала, у противоположного дверного проема стояла высокая фигура в длинном белом одеянии с золотым шитьем. Выражения лица на таком расстоянии было не различить, лишь глаза казались озерами великой грусти и ясного понимания той цены, которую платят люди за свои мечты…

– Стой! – крикнул Кай. – Кто ты и как здесь оказался?

Человек ничего не ответил и скрылся из виду. Кай, отмахиваясь от листьев и отбрасывая с дороги вьющиеся лианы, бросился бежать через весь зал к двери, сквозь которую прошел человек в белом одеянии. Запахи специй, зелени и древних воспоминаний стали еще сильнее, и Кай торжествующе вскрикнул, когда добрался до выхода. Снаружи доносились ароматы соленой воды и нагретых солнцем камней. У самого проема Кай почему-то остановился, не решаясь переступить порог.

Он собрал остатки смелости и прошел сквозь арку.

Кай оказался на балконе центральной башни, о существовании которого даже не догадывался. Над головой висело обжигающе яркое солнце, а впереди простиралось колоссальное озеро, которое можно было бы назвать настоящим морем. Удивительно голубая вода резала глаза блестящими бликами, над поверхностью летали птицы, а недалеко от берега покачивались маленькие рыбачьи лодки.

На балконе никого не было, хотя незнакомцу больше некуда было деться. Кроме как через двери за спиной Кая покинуть балкон можно было, только спрыгнув с высоты в несколько сотен метров. Изменять законы, управляющие видением, способен только его автор, и даже для него это слишком опасно, и Кай не мог предположить, куда делся таинственный незнакомец.

Кай подошел к ограждению балкона и положил руки на нагретый солнцем камень. Он сделал глубокий вдох, наслаждаясь чистым прозрачным воздухом, лишенным химического привкуса терранской атмосферы.

– Что это за место? – произнес вслух Кай, почему-то уверенный, что преследуемый им незнакомец услышит вопрос.

Чья-то рука крепко сжала его плечо. Неожиданное прикосновение вызвало у Кая ощущение, что хозяин руки, если ему вздумается, способен одним движением пальцев сломать его пополам.

– Это Старая Земля, – прозвучал голос у самого уха.

Мягкий, спокойный, но с отблеском стали.

– Как это? – спросил Кай, поддавшись очарованию голоса.

– Человеческий разум невероятно сложен, даже для такого, как я, – ответил человек. – Но поделиться с тобой моими воспоминаниями не так уж и трудно.

– Ты действительно находишься здесь? – снова спросил Кай. – Или я тебя вообразил?

– Ты спрашиваешь, действительно ли я здесь? В созданном тобой видении? – В голосе прозвучала легкая насмешка. – Тебе не кажется, что это вопрос для философов? Что такое реальность? Что более реально: то, что окружает тебя сейчас, или твоя койка в Башне Шепотов? А разве огонь в видениях согревает хуже, чем горящее дерево?

– Я не понимаю, – признался Кай. – Почему ты оказался здесь? Со мной, в этом месте?

– Я хотел встретиться с тобой и узнать тебя лучше.

– Зачем? Кто ты?

– Вечная одержимость именами, – посетовал незнакомец. – За долгие годы я сменил немало имен, и любое из них годится, пока его не вытолкнет следующее.

– Как же я должен тебя называть?

– Ты никак не будешь меня называть, – ответил человек, и его хватка на плече значительно усилилась. Кай поморщился, когда кости сместились. – Ты будешь просто слушать.

Кай кивнул, и боль в плече ослабла. Птицы кружились над рыбачьими лодками, и их силуэты отражались в воде. Кай прищурился. Смотреть на сверкающую голубизну было больно, и аугментика ничем не могла помочь ему в этом видении.

– В Галактике выпущены на волю колоссальные разрушительные силы, Кай, и миллиарды нитей, уходящих в будущее, не под силу проследить даже величайшему провидцу эльдар. Но одна нить, как я увидел, переплетается с моей собственной судьбой. Не догадываешься, чья это нить?

– Моя? – предположил Кай.

Незнакомец рассмеялся так заразительно, что Кай тоже улыбнулся, несмотря на вновь усилившуюся боль в плече. Тем не менее смех звучал ненатурально, как будто этот человек не смеялся долгое время и уже забыл, как это делается.