Текст книги "Тень горы"

Автор книги: Грегори Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Страх подобен волку, посаженному на цепь: он опасен только тогда, когда ты спустишь его с цепи. Горе можно одолеть забвением. Гнев, сколь бы ни был он яростен, можно победить улыбкой. И только надежда неистребима, потому что она принадлежит не нам, а небольшой (от силы несколько сотен) группе наших древнейших предков, чья отважная преданность и любовь друг к другу подарили нам почти все хорошее, что есть в нас поныне. Именно надежда, это заложенное в нас древнее семя, питает наши сердца и возвращает им силу. С тех давних пор сознание каждого из нас балансирует между двумя вещами, которые предлагает на выбор надежда: между тенями прошлого и светлой, чистой, еще не заполненной страницей грядущего дня.

Глава 20

Прошлое – это написанный Судьбой роман, в котором сплетаются извечные темы: любовь и даруемое ею счастье, ненависть и ее пленники, человеческая душа и ее цена. Мы формируем ткань повествования своими каждодневными решениями, не подозревая, как они отразятся на главной сюжетной линии. Но в настоящем времени, в моменты принятия решений и возникновения связей, Судьба лишь наблюдает за развитием сюжета, оставляя нас наедине со своими ошибками или озарениями, потому что только наша собственная воля ведет нас к тем или другим.

В тот день и час, стоя рядом со своим мотоциклом, я привычно всматривался в лица окружающих людей. И на одном из этих лиц мой взгляд задержался. Это была молодая голубоглазая блондинка, которая стояла на тротуаре перед «Леопольдом», нервно переминаясь с ноги на ногу, – без сомнения, кого-то ждала. Она была испугана, но притом настроена решительно: смесь отваги и страха в равных пропорциях.

Я достал из кармана медальон, приобретенный у Билли Бхасу, раскрыл его и посмотрел на фотографию. Это была та самая девушка.

На каждой нехорошей улице можно увидеть сотни хороших девчонок в ожидании своих парней, которые в большинстве случаев этого не заслуживают. Эта девчонка явно ждала, когда ее приятель вернется с дозой. Она не могла быть наркоманкой – хоть и худая, но слишком здоровая с виду и слишком осознанно воспринимающая этот мир. А вот ее парень уже наверняка подсел по-крупному, раз ей пришлось продать свой медальон Билли Бхасу, чтобы дружок смог прикупить дури.

Я достаточно долго крутился на этих улицах, чтобы с первого взгляда определять степень зависимости человека, даже если он в данный момент и не под кайфом. Я и сам прошел через все это, и я видел такое же понимание в глазах людей, меня любивших.

Судя по тому, что девчонка стояла перед «Леопольдом», а не сидела внутри, эта парочка уже прошла через первую туристскую стадию – с охлажденными напитками, горячими блюдами и многочасовым времяпрепровождением в ресторанах. Факт ожидания на улице, а не в отеле мог означать, что им уже нечем платить за номер.

И вот она стояла и ждала, когда ее милый друг вернется с дурью, приобретенной ценой ее медальона, – а там еще, может, останутся деньги на оплату ночлега.

Я вдоволь навидался девчонок, подобных этой, когда они, после сравнительно недолгого пребывания здесь, покидали островной город, как пепел, сдуваемый ветром с ладони. Они были красивы, как все юные девчонки, но эта часть их жизни была загублена далеко не столь красивыми поступками их парней.

Я вполне мог уехать, не сказав ей ни слова. Я поступал так изо дня в день, проезжая мимо чужих горестей, одиночеств и несбывшихся мечтаний. Не прыгать же, в самом деле, через каждый обруч, который Судьба поднимает перед тобой, как укротитель перед дрессированным зверем. Но сейчас был нетипичный случай: на улице стояла ожившая фотография из купленного мною медальона. И я подошел к ней.

– Кажется, это ваше, – сказал я, протягивая на ладони медальон с цепочкой.

Девчонка застыла, вытаращив глаза от ужаса.

– Нет проблем. Забирайте.

Она робко протянула руку и взяла медальон:

– Что… что вам…

– Ничего мне не нужно, – оборвал ее я. – Эта вещица оказалась у меня по случайному стечению обстоятельств, скажем так. Вот и все.

Девчонка растерянно улыбнулась.

– Будьте здоровы, – сказал я, разворачиваясь.

– Должно быть, я ее потеряла, – выпалила она, пытаясь укрыться за примитивной ложью.

Я задержался вполоборота.

– Когда мой друг вернется, мы выплатим вам вознаграждение, – сказала она и выдавила из себя улыбку.

– Вы не теряли медальон, – сказал я. – Вы его продали.

– Что?

– И тот факт, что вы продали его, даже не вынув фотографии, говорит о спешке вашего бойфренда. А спешил он потому, что находился под сильным давлением. Единственное давление, безотказно действующее на людей вроде нас в этом городе, – это наркотики.

Девчонка отшатнулась, как от удара.

– Людей вроде нас?.. – переспросила она с певучим скандинавским акцентом, который как-то плохо вязался с тоской и страхом в ее глазах.

Я пошел прочь.

Через несколько шагов я оглянулся. Она стояла в той же позе, съежившись, словно в ожидании удара.

Я вернулся.

– Ладно, – сказал я, смягчая тон и быстро оглядываясь влево и вправо вдоль улицы. – Забудь.

И быстро сунул ей в руку рулон банкнот – весь мой навар за этот хлопотный день. Но не успел я сделать и пары шагов прочь, как она окликнула меня, оторопело сжимая в руке деньги.

– Постойте… Что все это значит?

Вздохнув, я еще раз окинул взглядом окрестности.

– Забудь, – сказал я. – Деньги твои. Я ничего тебе не говорил.

– Нет! – Она испуганно прижала руки к груди. – Объясните мне, что происходит!

Я понял, что объяснение неизбежно.

– Ты должна расстаться со своим парнем, пока еще не поздно, – сказал я. – Эта история сотни раз повторялась на моих глазах. И не важно, как сильно ты его любишь и насколько мил этот твой друг…

– Вы ничего не знаете!

И я снова вздохнул. Я слишком хорошо знал, что за этим последует продажа последнего ее фото, которое стоило реальных денег: снимка в паспорте (вместе с паспортом, разумеется). Она еще не продала паспорт – я знал это хотя бы потому, что он до сих пор не попал в мои руки, – однако сомнений не было: она продаст его, как только приятель-наркоман об этом попросит. Она продаст все, что сможет, а когда уже не останется вещей на продажу, она станет продавать себя.

Ее приятелю будет тошно и стыдно, но он будет брать деньги от продажи ее тела и покупать на них очередную дозу. Я это знал наверняка, и точно так же это знали все уличные торговцы, жулики и сутенеры в округе. Жертва дозревала, и они ждали возможности взять ее в оборот.

– Ты права, – сказал я. – Ничего я не знаю.

Я вернулся к своему мотоциклу, завел его и уехал. Иногда ты впутываешься в историю, а иногда нет; иногда пытаешься что-то изменить, а иногда проезжаешь мимо. Фотография в медальоне стала связующим звеном между мной и этой девчонкой, но вокруг было слишком много других несчастных девчонок, которые дожидались своих проблемных приятелей. Да я и сам был проблемным, если на то пошло.

Я пожелал удачи девчонке с медальоном и перестал о ней думать еще до того, как вернулся домой.

Пока я брился, принимал душ и одевался, Лиза молчала, занятая своими мыслями. И я был этому рад. Разговаривать мне не хотелось. Идея ужина с Ранджитом и Карлой принадлежала не мне. Я ни разу не встречал Карлу после того, как сошелся с Лизой, хотя все мы жили в пределах одного узкого полуострова на юге Бомбея. Иногда мне попадались на глаза ее снимки вместе с Ранджитом на страницах принадлежавших ему газет, но наши пути за это время ни разу не пересеклись. «Призрак Карлы бродит и по моему дворцу», – говорила Лиза. Я понимал, что она имеет в виду; вот только Карла не была призраком. И она представляла реальную, а не призрачную опасность.

– Как я выгляжу? – спросила Лиза уже перед самым выходом, когда мы стояли в прихожей.

На ней было очень короткое безрукавное платье из синего шелка и сандалии римского типа с ремешками, охватывающими ногу почти до колен, а из украшений – ракушечное ожерелье и браслет ему под стать. Она больше обычного потрудилась над макияжем, но потрудилась не зря: голубые глаза в окружении темных теней выглядели очень эффектно. Густые светлые волосы были, как обычно, распущены и лежали на плечах крупными локонами, а челку она самостоятельно подстригла ножницами – нарочито небрежно, вкривь и вкось, и получилось просто здорово.

– Ты выглядишь потрясающе! – сказал я. – Особенно прическа. Надеюсь, ты вернула на место мой метательный нож после того, как посекла им волосы?

– Сейчас узнаешь, где самое место твоему дурацкому ножу! – Она со смехом ткнула меня кулаком в грудь.

– Твоя идея насчет связей с другими – это было всерьез? – спросил я.

– Да, – быстро ответила она. – И ты должен отнестись к этому серьезно.

– Не ради ли того затеян весь банкет?

– Отчасти – да. Обсудим это позже.

– Думаю, нам надо обсудить это сейчас. Это и кое-что другое.

– Прежде всего тебе надо поговорить с Карлой.

– Что?

– Раз уж она будет там сегодня, это твой шанс поговорить с ней и узнать, что она думает. А потом уже мы обсудим, что думаешь ты.

– Не понимаю…

– Как всегда. Погнали, ковбой, а то опоздаем.

Мы добрались до отеля «Махеш» сухими, во время затишья; ливень хлынул вновь лишь после того, как мы въехали на крытую стоянку. Я оставил мотоцикл в укромной нише далеко от главного въезда. Парковка там была строго запрещена, но пятьдесят рупий помогли обойти запрет.

Перед дверью в фойе отеля Лиза меня задержала, взяв за руку.

– Ты готов? – спросила она.

– К чему?

– К встрече с Карлой. – Она отважно улыбнулась. – К чему же еще?

Мы застали Ранджита за столом, накрытым на десять персон. Двое из присутствующих, Клифф де Суза и Чандра Мета, были нам знакомы. Совладельцы одной из болливудских кинокомпаний, они несколькими годами ранее попросили меня помочь с обменом незадекларированных и не обложенных налогом рупий на доллары по курсу черного рынка – эти деньги потом шли на взятки тем же налоговикам, которые принципиально брали мзду только долларами.

Что касается Лизы, то она сотрудничала с Клиффом и Чандрой на протяжении нескольких месяцев, когда руководила небольшим кастинговым агентством, набиравшим иностранцев для массовок в индийских фильмах. Отношения с ними она поддерживала и позднее, уже переключившись на организацию выставок.

Фильмы, которые они продюсировали в последнее время, стабильно имели успех, и это привлекло под их знамена многих бомбейских звезд первой величины. Дабы подчеркнуть свое преуспеяние, Чандра и Клифф любили появляться на публике в окружении юных актрис. Вот и сейчас на ужине с ними были четыре хорошенькие девушки.

Мы поздоровались с Ранджитом и продюсерами, познакомились с их спутницами – которых звали Моника, Малика, Симпл и Шена – и заняли свои места за столом. Ранджит усадил нас рядом с собой – Лизу справа, меня слева. Места для Карлы, похоже, предусмотрено не было.

– Разве Карла не придет? – спросила Лиза.

– Увы, нет, – сказал Ранджит, кривя губы в сожалеющей улыбке. – Она… неважно себя чувствует. Приносит свои извинения и передает вам большой привет.

– Надеюсь, ничего серьезного? Мне ей позвонить?

– Нет, ничего серьезного, Лиза, – сказал Ранджит. – Она переутомилась, только и всего.

– Пожалуйста, передай Карле, что я ее люблю.

– Передам, Лиза. Обязательно передам.

Лиза быстро взглянула на меня и тут же повернулась к девушке, сидевшей по другую сторону от нее:

– Значит, вы все киноактрисы, Малика?

Девицы захихикали, утвердительно кивая.

– Да, все четверо, – не совсем уверенно сказала Малика.

– Подняться к вершинам успеха непросто, – произнес Клифф де Суза слегка заплетающимся языком (он уже изрядно выпил). – И мы не можем предугадать, кто из вас выйдет на следующий уровень, йаар, а кто сойдет с дистанции.

В хихиканье девиц послышались нервные нотки. Чандра Мета попытался их успокоить.

– Каждая из вас получит свой шанс, – заверил он. – Каждая засветится на большом экране. Это я гарантирую. Как в банке. Но Клифф правильно заметил: пока что мы не знаем, кто из вас способен творить перед камерой то самое волшебство, которое и определяет движение звезд на болливудском небе.

– За это стоит выпить! – вскричал Клифф, поднимая бокал. – За движение звезд!

– Вы уже давно снимаетесь? – спросила Лиза у Симпл, когда все бокалы вернулись на стол.

– О да! – откликнулась Симпл.

– Мы начали уже месяцы назад, – сообщила Моника.

– Уже ветераны, – хмыкнул Клифф. – У меня новый тост! За бизнес, который нас обогащает!

– За шоу-бизнес! – подхватил Чандра.

– За творческий расчет! – поправил его Клифф.

– Не могу за это не выпить, – рассмеялся Чандра, чокаясь с компаньоном.

Подали корзинки с пакорами[50]50
  Пакоры – обжаренные овощи в кляре, традиционная индийская закуска.


[Закрыть] и узкие кашмирские лепешки-парата.

– Я взял на себя смелость сделать заказ на всех, – объявил Ранджит. – Будут невегетарианские блюда для Клиффа, Лина и Лизы, а также большой выбор вегетарианских для всех остальных. Угощайтесь!

– Чандра, – продолжил Ранджит, когда все приступили к трапезе, – ты, случайно, не видел недавнюю статью в моей газете о танцоре-гее, убитом рядом с вашей студией?

– Он не читает ничего, кроме контрактов, – сказал Клифф, наливая себе красного вина. – А вот я ее видел. Собственно, ее заметила моя секретарша. Я застал ее рыдающей, как дитя, и спросил, в чем дело. Тогда она прочла мне эту статью. А почему ты спросил об этом сейчас?

– Я подумал, что на этом можно построить сюжет фильма, – сказал Ранджит, передавая Лизе корзинку с пакорами. – Если возьметесь, моя газета поддержит рекламой. И я вложу свои деньги в производство.

– Прекрасная идея! – поддержала Лиза.

– Так вот для чего ты пригласил нас на ужин, – сказал Чандра.

– А если и так, что с того? – поинтересовался Ранджит, мило улыбаясь.

– Забудь об этом! – буркнул Чандра с набитым ртом. – Ты считаешь нас безумцами?

– Погодите, – не сдавался Ранджит. – Один мой колумнист, отлично владеющий пером и уже написавший несколько сценариев для ваших конкурентов…

– У нас нет конкурентов! – прервал его Клифф. – Мы на вершине пищевой цепочки кинематографа, сидим и швыряем кокосы на головы всех остальных, далеко внизу!

– И все же, – гнул свое Ранджит, – этот молодой автор загорелся идеей и уже начал работать над сценарием.

– Танцор вел себя глупо, – сказал Клифф.

– У этого танцора было имя, – негромко сказала Лиза.

С виду она оставалась спокойной, но я чувствовал, что она начинает злиться.

– Да, конечно, он…

– Его звали Авинаш. Он был чудесным танцором до того дня, когда орава пьяных подонков избила его до полусмерти, а потом облила керосином и подожгла.

– Как я уже говорил… – начал Клифф, но компаньон поспешил его перебить.

– Послушай, Ранджит, – сказал Чандра с раздражением. – Ты можешь сколько угодно строить из себя героя на страницах своих газет и писать, что тебе угодно об этом бедняге…

– Его звали Авинаш, – сказала Лиза.

– Да, да, Авинаш. Ты можешь писать о нем, рискуя нарваться на неприятности, и это, возможно, сойдет тебе с рук. Но будь реалистом. Если мы сделаем фильм по этой истории, они накинутся на нас всей сворой. Они закроют кинотеатры.

– Они, к чертям, сожгут кинотеатры, – добавил Клифф. – И мы одним махом потеряем кучу денег ни за что ни про что.

– Мне кажется, некоторые вещи настолько важны, что стоит идти на риск ради того, чтобы поведать их людям, – мягко заметил Ранджит.

– Риск касается не только нас, – рассудительно сказал Чандра. – Подумай об этом. Если мы выпустим на экраны такой фильм, почти наверняка начнутся беспорядки, нападения на кинотеатры или даже поджоги, как сказал Клифф. Могут погибнуть люди. Стоит ли все это того, чтобы поведать людям одну-единственную историю?

– Кое-кто уже умер, – сквозь зубы процедила Лиза. – Тот самый танцор. Необычайно талантливый танцор. Вы видели его выступления в Национальном центре?

Клифф поперхнулся вином, разбрызгав его по столу.

– В Национальном центре исполнительских искусств? – саркастически уточнил он. – Единственное искусство, интересующее Чандру, исполняется смазливыми девицами в интимном полумраке, верно, брат?

Чандра Мета неловко поерзал на стуле:

– Ты бы поменьше налегал на выпивку, Клифф. Сегодня ты слишком рано начал уходить в отрыв.

– Говори за себя, – огрызнулся его компаньон, вновь наполняя свой бокал. – Или ты беспокоишься, что я начистоту выложу все, что думаю об этой кампании Ранджита, которую он раздувает из своих политических амбиций, а вовсе не ради мертвого танцора Авинаша? Беспокоиться должны не мы, а Ранджит. Мы всего лишь покупаем для рекламы страницы в его газетах.

– Может, оставим разговоры о делах? – сказал Ранджит со слабой улыбкой. – Мы же не в офисе.

– Ты сам начал этот разговор, – ответил Клифф, взмахивая бокалом так, что брызги вина попали на унизанную браслетами руку Шены.

– А у тебя есть личное мнение о том, что случилось с Авинашем? – спросила Лиза у Клиффа. – Учитывая, что случилось это в паре сотен шагов от твоей студии и что Авинаш снимался в трех твоих фильмах?

– Лин, рассуди нас, – вмешался Чандра. – Что ты об этом думаешь? Разве я не прав? Если мы сделаем такой фильм, это обернется кровопролитием прямо в кинозалах. Будет ошибкой возбуждать эмоции и… оскорблять чувства многих людей. Скажи, разве я не прав?

– Эта тема меня никак не касается. Вы двое владеете кинобизнесом, Ранджит владеет прессой, но я не имею отношения ни к тому, ни к другому.

– Но мнение-то у тебя есть, – сказал Ранджит, взглянув на Лизу. – Не упрямься, скажи честно, что ты думаешь по этому поводу, Лин.

– Я уже дал тебе честный ответ, Ранджит.

– Пожалуйста, Лин, – попросила Лиза.

– Что ж, ладно. Кто-то однажды сказал, что уровень развития любого общества обратно пропорционален его готовности прибегнуть к насилию под влиянием громких речей на публике или действий отдельных людей в узком кругу.

– Я ничего… то есть… абсолютно ничего… не понял из твоих слов, – икая, промолвил Клифф.

– Это значит, – сказал Ранджит, – что продвинутое общество не теряет свою устойчивость, что бы люди ни говорили публично или ни вытворяли у себя в домах. Только неразвитое общество можно раскачать таким образом.

– Но что это значит применительно к моему вопросу? – спросил Чандра.

– Это значит, что я с тобой согласен, Чандра. Вам не стоит раздувать эту историю.

– Что?! – выдохнула Лиза.

– Слышали? – Клифф взмахнул бокалом. – Я прав.

– Почему нет, Лин? – спросил Ранджит. Его вежливая улыбка растаяла.

– Потому что это не их борьба.

– Что я говорил! – хмыкнул Клифф.

– Но ведь это важно, ты согласен? – спросил меня Ранджит, при этом, однако, глядя на Лизу.

– Разумеется, это важно. Человек был зверски убит, причем убит не за что-то им сделанное, а просто за то, каким он был. Однако это не их борьба, Ранджит. Им это по большому счету безразлично, а здесь нужны искренне верящие.

– На прошлой неделе это был Авинаш, – сказала Лиза, сверкнув на меня глазами. – Через неделю это могут быть мусульмане, или иудеи, или христиане, или женщины, которых будут бить и сжигать только потому, что они такие есть. А потом они, может, возьмутся за кинопродюсеров. Вот почему это касается всех.

– Ты можешь делать такие вещи, только веря в то, что делаешь, – возразил я. – Клифф и Чандра не верят. Им нет никакого дела до Авинаша, без обид. Это не их борьба.

– Так и есть! – сказал Клифф, задетый за живое. – Я всего лишь хочу заработать побольше денег, ну и несколько кинопремий в придачу, и гулять себе припеваючи по красной дорожке. Что в этом плохого?

Подали первое блюдо, официанты засуетились вокруг стола, как пчелы над цветочной клумбой, и разговор прервался.

В эту минуту объявился гостиничный посыльный, который отвесил общий поклон присутствующим и затем прошептал мне на ухо:

– В холле вас ожидает господин Навин, сэр. Он говорит, что у него к вам очень срочный разговор.

Извинившись перед компанией, я вышел в холл. Найти там Навина и Диву не составило труда – их спор был слышен в радиусе десяти метров.

– Ни за что! – кричала Дива.

– Ты в самом деле такая…

– Забудь! Я этого не сделаю!

– Привет, дружище, – со вздохом сказал мне Навин. – Извини, что прервал твой ужин.

– Пустяки, – ответил я, пожимая ему руку и кивком приветствуя юную светскую особу. – Что у вас тут?

– Мы идем с гулянки на восемнадцатом этаже…

– Ушли, когда только начался самый балдеж! – возмутилась Дива.

– Туда вот-вот нагрянет полиция, – пояснил Навин. – Потому мы и смылись. И представь, кто зашел к нам в лифт по пути вниз? Не кто иной, как наш человек-загадка.

– Мистер Уилсон?

– Он самый.

– Ты с ним разговаривал?

– Не смог удержаться. Знаю, мы собирались наведаться к нему вместе, но, когда подвернулась такая возможность, грех было ею не воспользоваться.

– Что ты ему сказал?

– Что мне известно о его розысках Джорджа Скорпиона и что мы с Джорджем друзья. А потом спросил в лоб, что ему нужно от моего друга?

– И?

– Он оказался законником, – вставила Дива.

– Можно я сам расскажу? – обернулся к ней Навин, едва сдерживая раздражение. – Он назвался юристом и сказал, что у него важное сообщение для Скорпиона. Правда, он назвал его мистером Джорджем Брэдли. Это действительно фамилия Скорпиона?

– Да. Уилсон сказал, в чем суть сообщения?

– Ни намека. Он крепко держит рот на замке. Хотел бы я иметь его своим поверенным. Он сказал только одно: это не причинит Скорпиону никакого вреда.

– Между прочим, это я вытянула из него признание! – вставила Дива.

– Да, она угрожала разорвать свою блузку и закричать охране, что Уилсон набросился на нее в лифте. По мне, так это уже перебор.

– Для того и нужны переборы, тупица! Чтобы получить результат. Какая еще может быть от них польза?

– Он сказал что-нибудь еще? – спросил я.

– Нет, больше ничего. Профессиональная этика ему, видите ли, не позволяет.

– Если бы ты не помешал мне хорошенько взвизгнуть, ты сейчас имел бы всю информацию, – сказала Дива. – Но нет, как можно?! Женский визг тактически неприемлем для великого сыщика!

– А если бы ты довизжалась до полицейской камеры? Тогда бы я провалил свое задание.

– Как получилось, что вы двое все еще вместе? – спросил я. – Разве недозвездный поганец еще не отшит?

– Отшит, – вздохнул Навин. – Но ее отец сейчас занят какой-то крупной сделкой…

– Мукеш Девнани не снисходит до крупных сделок, болван! – фыркнула Дива. – Мой отец занимается только гигантскими, умопомрачительными сделками.

– Ее отец занят одной умопомрачительно гигантской сделкой, – продолжил Навин, – в ходе которой начались какие-то трения с людьми, к этой сделке не допущенными. Прозвучали угрозы. Грязные намеки. Тогда ее отец решил подстраховаться и попросил меня сопровождать эту вертихвостку еще две недели, пока он не заключит сделку.

– Я не вертихвостка! – заявила Дива и показала ему язык. – И я жду не дождусь, когда закончатся эти проклятые две недели!

– Ты в самом деле сейчас показала мне язык? – удивился Навин.

– Это ответ, которого ты заслуживаешь.

– Конечно, если бы тебе было четыре годика.

– Так чем все закончилось с Уилсоном? – не выдержал я.

– Я знал, что ты ужинаешь здесь, – сказал Навин. – Один из гостей на той гулянке заметил тебя у входа и сказал, что ты встречаешься с Ранджитом Чудри. Тут я и подумал: раз уж все так сложилось, мы могли бы решить этот вопрос прямо сейчас. И договорился с Уилсоном встретиться на набережной перед входом. Он ждет нас там. Что скажешь?

– Думаю, надо поговорить с ним сейчас. Если он тот, за кого себя выдает, сведем его с зодиакальными Джорджами. Дива, ты не могла бы подождать нас в ресторане вместе с моей подругой Лизой?

– Ну вот, теперь и ты начал! – рассердилась она.

– Как раз из-за этого мы спорили, когда ты подошел, – объяснил Навин. – Я сказал, что, если мы с тобой повезем этого Уилсона к зодиакальным Джорджам, она должна будет остаться в отеле, в безопасности. Но она ни в какую.

– Ты что, издеваешься? – огрызнулась Дива. – Да мне за последний триллиард лет не подворачивалось ничего более интересного, чем поездка с человеком-загадкой на встречу с зодиакальными Джорджами, хрен их знает кто такие, а ты хочешь, чтобы я просидела это время в отеле, как папина паинька? Не выйдет! Я плохая девочка. Я еду с вами!

Взглянув на Навина, я по его мимолетной улыбке и безнадежному пожатию плеч понял, что он за эти дни уже привык уступать в постоянных спорах с этой девчонкой.

– О’кей, подождите здесь. Я предупрежу Лизу.

Я вернулся к застолью и, положив руки на спинку стула Лизы, шепотом объяснил ей ситуацию, а потом извинился перед всеми присутствующими:

– Леди и джентльмены, к сожалению, я вынужден вас покинуть. Меня вызвали по неотложному делу, касающемуся моего друга. Прошу меня извинить.

– Мы же договорились, что поужинаем с Ранджитом! – произнесла Лиза громко и сердито.

– Лиза…

– И если ты еще не заметил, ужин сейчас в самом разгаре.

– Да, но…

– Это просто грубо, – сказала она.

– Это срочно, Лиза. Дело касается Скорпиона.

– Так вот из-за чего ты уезжаешь? А не потому, что здесь нет Карлы?

Мне было больно слышать этот упрек. Скорпион и Близнец были нашими друзьями, и она знала, что для них это очень важно. Она смотрела на меня в упор, и в ее глазах я не видел ничего, кроме гнева. Тяжелое молчание нарушил Ранджит:

– Очень жаль, что ты нас покидаешь, Лин. Но будь уверен, Лиза останется в надежных руках. Возможно, ты еще успеешь вернуться после своего… неотложного дела… ко времени десерта. Полагаю, мы засидимся тут надолго.

Он глядел на меня с привычной, открытой и вроде бы дружелюбной улыбкой. Лиза не шевельнулась.

– Обещаю, – сказал Ранджит, накрывая ладонью ее руку на столе. – Мы сделаем все, чтобы Лизе не было скучно. Не беспокойся.

– Катись! – сказала мне Лиза. – Если для тебя это так важно, катись отсюда.

Несколько секунд я смотрел на их соединенные руки и испытывал нездоровое, но вполне объяснимое желание врезать Ранджиту. Не важно, как и по какому месту, но со всей силы.

Я попрощался и покинул компанию. Сейчас я знаю, что, если бы тогда поддался инстинктивному желанию, выволок Ранджита из отеля, избил его и зашвырнул обратно в гадюшник, из которого он выполз, всем нам (включая, возможно, и его самого) стало бы от этого только лучше и безопаснее. Но я так не поступил. Я переборол себя. Я был само благоразумие. Я поднялся над своим обычным уровнем. И Судьба в ту ночь начала писать для всех нас новую главу – звездной россыпью на страницах тьмы.