Текст книги "Конан и алтарь победы"

Автор книги: Грегори Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Луара, сидевшая на корме, провожала взглядом пенящийся след, оставляемый лодкой. Она улыбалась, слушая Конана. Ловар, закутавшись, хоть было тепло, даже жарко, в свой мрачный плащ, глядел вдаль и предавался глубоким раздумьям. Ки-шон спала, свернувшись клубком на носовой банке. То и дело она вздрагивала во сне.

Вдруг Конан приподнялся со своего места у мачты, вперил пристальный взгляд в какую-то точку на горизонте. Огляделся по сторонам. И в изумлении вновь опустился на скамью.

То, что стало происходить дальше, не просто удивило киммерийца и его спутников, которые тоже не могли не увидеть совершающихся вокруг них перемен, а отняло дар речи. То, что стало происходить дальше, оставило им толь-, возможность бездейственного созерцания. Море переставало быть морем, а небеса – небесами. Солнце сперва превратилось в узкую оранжевую полоску, потом и вовсе пропало. Теперь их лодка, казалось, рассекала черную бурлящую смолу, а со всех сторон на них надвигалось само пространство. Горизонт сжимался, небесный свод опускался, воздух напоминал переливающуюся всеми цветами радуги прозрачную поверхность кристалла. И путешественники оказались внутри него. Размытая линия горизонта совсем исчезла. Вокруг буйствовало режущее глаза многоцветное сияние; черное смоляное бурление под лодкой уступило место чему-то напоминающему лед, по которому их судно скользило так же ровно и быстро, как и по воде. Конан почувствовал, что они приближаются к рубежу, за которым их ждет либо окончательная победа, либо смерть. Третьего не дано. И все препятствия, что они уже преодолели на пути в Гиль-Дорад, были лишь подготовкой, лишь жалким подобием того, с чем им придется столкнуться сейчас…

– Я чувствую здесь огромное средоточие Силы,– словно в подтверждение его мыслям раздался голос, в котором с трудом узнавался голос чародея.– Она обрушилась на нас… всей мощью…

Окружающий мир вновь преобразился. Сейчас лодка двигалась по узкому круглому тоннелю, стены которого, казалось, были сотворены из мерцающего внутренним светом мрамора, а киль рассекал рубинового цвета жидкость, напоминающую кровь.

После этого некоторое время ничего не происходило.

– Что скажешь? – успел спросить киммериец Ловара.

– Сила, варвар, Сила. От нас ничего, увы, уже не зависит,– успел ответить чародей…

…И их окутала беспросветная мгла. Она держалась считанные секунды, но за это время каждый из путешественников мысленно попрощался с жизнью.

И вот стало разгораться свечение, рассеивающее леденящую душу темень. Они увидели, что по-прежнему находятся в лодке, неподвижной, покачивающейся на спокойной воде. У самой кормы проступали очертания железной решетки, закрывающей выход-вход в просматривающийся за ней тоннель. Нос лодки почти касался обширного каменного причала – его ограждали каменные стены, плавно переходящие в высокий свод. Сами стены, казалось, излучали свечение, позволяющее разглядеть все вокруг.

Причал был пуст.

– Куда это мы приплыли? – Сильный бас киммерийца, эхом отражаясь от стен, гулко прокатился по пещере.

Луара тихо-тихо бормотала слова молитвы. Ловар сидел на банке, обхватив голову руками, и глухо стонал – видимо, его мучила сильная головная боль.

Звук, напоминающий сильный удар в стену, сотряс воздух. За ним – еще один. Часть стены напротив лодки задрожала и рухнула внутрь, образовав огромную, с неровными краями дыру. Внутри бреши что-то зашевелилось. И стало выползать наружу. Что-то огромное, темное, как и сами стены, выбралось из отверстия и шагнуло на освещенную магическим синеватым светом площадку. Увидев, что это, путешественники ахнули.

Глава семнадцатая

Подобное могло явиться в этот мир лишь из глубин Преисподней. Подобное могло быть вызвано только злобной колдовской волей.

Это было существо. Оно упиралось в камни пола двумя напоминающими стволы столетних дубов ногами, покрытыми пупырчатой, как у жаб, кожей. Ноги поддерживали громадное шарообразное туловище, густо обросшее шерстью. Головы не было. Ее замещал возвышающийся над туловищем острый, длинный, корявый рог. Каждая из двух бугрящихся мускулами рук имела по три сустава, что позволяло ей гнуться как угодно. Одна трехпалая когтистая ладонь сжимала шипастую дубину, по длине и обхвату сравнимую с человеком, другая держала круглый металлический щит с острыми, как бритва, краями.

Выпавшая часть стены сама собой поднялась и стала на место, восстановив цельность стены.

– Путники! – загромыхало по всей пещере. Люди не произвольно завертели головами.– Вам удалось зайти очень далеко, и потому вы заслуживаете жизни. Но вы зашли слишком далеко, и потому – уходите. Вас никто не ждет здесь.

Со стороны кормы раздался скрип поднимающейся решетки.

– Скоро решетка вновь опустится. И тогда вы умрете. Дороги вперед нет. Дорога назад открыта. Торопитесь.

Гулкий голос умолк, и наступила невероятная, давящая тишина.

– Нам предлагают спасение,– нарушил молчание Ловар.– В противном случае это чудовище растерзает нас.

– Конан,– прошептала Луара,– я боюсь.

– Что ж, против такого пугала не попрешь. Делать нечего.– Киммериец оттолкнулся веслом от причала. Три гребка – и лодка оказалась по ту сторону решетки.

– Мой меч,– северянин указал себе за спину,– для этого уродца страшен не больше, чем для меня швейная игла.

Железная решетка, как и предупреждал страж причала, стала опускаться, закрывая вход в мрачную пещеру.

– Но, как говорят у нас в Киммерии,– продолжал Конан,– если гору не обойти – отодвинь ее в сторону.

Раздался всплеск, на сидящих в лодке полетели брызги. Путешественникам потребовалось несколько мгновений, дабы осознать, что произошло. За эти мгновения решетка погрузилась в воду, отсекая лодку и людей в ней от пещеры, демона и варвара, прыгнувшего за борт и проплывшего под водой туда, откуда они только что убрались.

– Конан! Зачем?! – прорезал пещерную тишь отчаянный крик Луары.

Киммериец уже доплыл до причала и теперь взбирался на него, подтягиваясь на руках. Первым делом он вытащил меч и только потом оглянулся на спутников.

– Я не для того прошел полмира, чтобы показать спину какому-то рогатому недоноску и вернуться ни с чем. Вернее, с позором… А, дружок, идешь!

Последние слова варвар выкрикнул, услышав тяжелую поступь и обернувшись. Демон-великан сдвинулся с места и не спеша пошел на человека.

– Митра,– прошептала Луара,– мне ничего больше не надо, только сделай так, чтобы он остался жив…

Ладонь кхитаянки ободряюще легла на ее плечо. Ки-шон произнесла что-то ласковое на своем языке.

Ловар вытянулся вперед и словно окаменел в напряжении. В своем черном плаще он напоминал грифа, ожидающего исхода схватки хищников, труп одного из которых достанется ему на поживу.

Конан, сжав в правой ладони рукоять верного меча, на краю причала поджидал неторопливо приближающегося великана. «Как и чем он смотрит, дышит, слышит?» – недоумевал киммериец.

Монстр почти приблизился на удобное для удара расстояние, но варвар вдруг сорвался с места и отбежал в сторону, направо, поближе к стене. Прежде чем вступать в противоборство, он намеревался выяснить, что именно представляет из себя ужасный с виду противник, насколько он быстр и поворотлив, и наметить наиболее подходящие для атаки места на теле чудовища. «Достойно погибнуть я всегда успею»,– усмехнулся про себя Конан.

Безголовый рогач сразу повернул за человеком, и темп его передвижений ускорился. Подпустив демона на предельно безопасную дистанцию, воин из Киммерии опять совершил прежний маневр. Теперь он был вынужден отступить вплотную к стене и отойти от границы тверди и воды. Чудовище продолжало преследование, дубоподобные ноги переносили тело-шар на удивление легко. Рогач, как бы теряя терпение, двигался все проворнее.

«Ай-ай-ай, да он шустрый»,– с сожалением отметил варвар, отступая вглубь полукруглой площадки.

Безмолвный танец продолжался, и демон оказывался все ближе к человеку. Конан почувствовал, что устает от бестолкового бега по кругу, и понял: пришла пора самой схватки.

Когда рогач в очередной раз подступил к нему почти вплотную, киммериец остался недвижимо стоять на месте. На душе у него было спокойно, потому что Луара и остальные его спутники находились вне опасности, а за себя переживать – пустое занятие. Нет лучшей участи для воина, чем погибнуть в честном бою. Не испытывая волнения, северянин целиком подчинился боевому азарту. Его тело, его чувства, его рефлексы находились в состоянии наивысшего напряжения.

Стоило взметнувшейся вверх дубине начать свое падение, как варвар нырнул под наносящую удар руку существа и, вложив всю силу, размашисто рубанул по сочленению ноги и тела урода. И сразу – прыжок в сторону. Пришлось упасть, перевернуться и тут же вскочить на ноги.

– Мерзкое отродье,– выругался он, увидев, что его меч оставил всего лишь царапину на коже монстра. Мало того что ее, твари, шкура не уступала в прочности лучшей из кольчуг, но даже ни капли крови не выступило из пореза. Киммерийца охватила злость: «Ты, сволочь, и твой создатель думаете, что непобедимы. А я вот непобедимых не встречал!»

На этот раз вновь приблизившийся рогач попробовал достать человека ударом дубины сбоку. Конан успел вовремя подпрыгнуть, пропуская оружие под собой. Но едва он снова коснулся ногами каменной площадки, как другая рука демона метнулась вперед. Варвар отреагировал на блеск металла и упал на спину, смягчив падение ладонями и локтями. Над ним, со скоростью только что сорвавшейся с тетивы стрелы, просвистел в воздухе щит чудовища с бритвенно острыми краями. Раздался звук ударившегося о камень металла. Киммериец, мгновенно вернувшись в вертикальное положение, бросился на врага как молния, чтобы завладеть его оружием.

Если б демон мог смеяться, он бы расхохотался, наблюдая, как человечишка пытается поднять его щит. Не слишком большого размера диск оказался неимоверно тяжелым. Конану, которого мало кто из встречавшихся ему людей превосходил в силе, удалось лишь на мгновение оторвать от пола сделанную из неизвестного металла штуковину, упавшую – и то хорошо! – кверху скобой.

Демон неспешно направлялся к своему оружию и склонившемуся над ним человеку. Конан осмотрелся: вода была шагах в пяти от него. Мысленно обратившись за поддержкой к Крому и вернув меч в ножны, он обеими руками ухватился за скобу, сосредоточился, напружил мышцы, рванул диск на себя, поднял и бросил вперед. Болью отозвались суставы, свело мышцы живота и спины.

Диск не долетел до края причала всего полшага. Северянин метнулся к нему, намереваясь спихнуть опасное оружие в воду. За две секунды, что занял у варвара бросок, на него снизошло озарение. Конан понял, что надо делать.

Неимоверным усилием воли заставив напрячься надорванные мышцы, киммериец сдвинул диск на самый край площадки, так что часть его нависла над водой, и молниеносно отпрянул вбок. Он успел отбежать лишь на несколько шагов, как рогач уже оказался у своего оружия. В тот самый момент, когда монстр нагибался, Конан зашел сзади и с разбегу, в последний миг подпрыгнув, обрушился своим тяжелым, по человеческим меркам, телом на наклонившееся чудовище. Удар пришелся как раз в сочленение ног с туловищем.

Монстр закачался, замахал руками, пытаясь удержать равновесие. Последовавшие один за другим удары ногами и мечом решили дело. Молча и плавно – так, должно быть, в море рушатся скалы – рогатый противник Конана свалился в воду.

Оставшийся лежать на прежнем месте диск киммериец, под дождем поднятых демоном брызг, отодвинул подальше от края причала.

Варвар не слишком-то верил в то, что победа уже состоялась. С отведенным назад мечом молодой воин ждал, что будет дальше: утонет враг или выплывет?

Около причала оказалось недостаточно глубоко, чтобы исполинский противник утонул. Демон не пошел ко дну, а встал на ноги, и воды ему было по грудь. Увесистую шипастую дубину из трехпалой лапы он не выпустил. Подняв оружие над головой, он некоторое время оставался недвижим.

Сквозь переплетение решетки за спиной рогача Конан видел очертания лодки и людей в ней.

– Ну что ж,– вслух подумал воин, насмешливо глядя на подбирающееся к каменной площадке безголовое создание,– так все же лучше. Теперь я выше тебя.

Когда демон оказался у самого края причала, Конан отошел на недосягаемое для удара дубиной расстояние, заняв позицию напротив свободной руки чудовища. Чтобы продолжить схватку, рогачу требовалось забраться на площадку. Существо положило левую – свободную – руку на причал. Царапнули о камень когти. Этого варвар и ждал.

Молниеносный бросок вперед, мелькнувший в воздухе меч – и сталь впилась в один из трех пальцев кисти рогача Беззвучно взметнулась пораженная конечность. Часть пальца с когтем, схожим с клювом хищной птицы, осталась на камне, а обрубок на поднятой вверх руке толчками выбрасывал из себя густую темную жидкость. Киммериец, добившись своего, без малейшей задержки вернулся в безопасную зону.

– Ага, значит, в тебе есть кровь,– обрадовался варвар,– И она вытечет. Теперь-то ты точно подохнешь, сын подземной шлюхи!

Дальнейшее напоминало зрителям одну из детских игр, в которой Конан мальчиком любил участвовать: один из играющих вставал с деревянной палкой в очерченный на песке круг, а остальные – безоружные – пытались проникнуть за черту, уворачиваясь от его ударов. Водящему выходить из круга запрещалось. Проникновение игрока внутрь считалось концом забавы. Конан обычно побеждал – неважно, стоял ли он с палкой в руке или пытался попасть за заветную линию.

Раненый демон предпринимал отчаянные попытки выбраться из ловушки. Для этого ему нужно было опереться о камень. Но киммериец, державшийся поближе к свободной руке рогача, совершал выпады всякий раз, как только его враг касался причала. Конану не удавалось достать мечом вовремя реагирующего противника, но теперь главным было не это. Главное – удерживать врага в капкане, пока тот не истечет кровью.

Эта смертельная игра тянулась долго. Но северянин не ослаблял внимания ни на секунду, и потому потуги монстра застать человека врасплох ударом дубины пропадали втуне.

Наконец Конан заметил, что рогач устает. Движения чудовища стали замедленными, и вскоре он пропустил второй выпад. Еще один палец превратился в обрубок. Предчувствуя скорое наступление агонии, существо предприняло последнюю попытку расправиться с человеком. Оно метнуло единственное оставшееся у него оружие – дубину.

И человеку опять удалось увернуться.

Тогда рогач положил обе руки на причал и начал вытягивать себя из воды, не обращая внимания, что его безжалостно и безнаказанно кромсает враг-человек.

Конан неистово размахивал мечом – летели в разные стороны клочья кожи, куски мяса, кровь заливала камни. Рогачу почти удалось забраться на причал, когда тело его сотрясла смертельная судорога, и он стал медленно сползать в воду… уже навсегда.

Поверженная громада заполнила все водное пространство от каменной кладки до решетки. Крик радости донесся до Конана, и киммериец победоносно поднял меч над головой.

Неожиданно наступила темнота, столь же непроницаемая, как и перед появлением их в этой пещере.

Конан почувствовал, что пол под ним становится вязким и ноги погружаются в него. Что-нибудь предпринять не представлялось возможным; он осознал, что сейчас полностью находится во власти некоего магического могущества.

Вдруг непроницаемость тьмы нарушилась. Образовались участки света, кожа ощутила усиливающийся ветер. И этот ветер сдувал тьму, уносил ее, как пух с тополей, как пепел сгоревшего пергамента. Сильный, быстротечный, почти ураганный порыв разом уничтожил остатки мрака.

Ничего, никаких следов не осталось ни от пещеры, ни от туннеля, ни от демона.

Конан увидел вблизи себя лодку и своих спутников. Изумление на их лицах сменилось восторгом.

Северянин стоял по колено в воде. Перед ним расстилалось море невероятной прозрачности, а позади, совсем рядом, за полосой прибрежных валунов виднелись берег и лес – земля!

Конан, ступая по песчаному дну, направился к лодке. – Конан, Конан, милый! – кричала ему Луара.– Ты жив, жив, жив!

– Конь-ян! Конь-ян! – вторила ей Ки-шон.

Около лодки вода доходила киммерийцу уже до пояса.

– Киньте канат! Ловар, брось мне канат! Кром вас всех побери! – Ему пришлось перекрикивать обезумевших от радости девушек.

– Это Гиль-Дорад, варвар! Гиль-Дорад! Мы дошли! – затараторил Ловар, кинув ему канат.– Действие злой Силы исчезло! Ее нет совсем! Путь свободен!

– Ладно-ладно,– проговорил Конан и, перебросив канат через плечо, потащил сослужившее свою службу судно меж прибрежных валунов. В трех шагах от полосы прибоя киль вошел в песок.

Киммериец помог девушкам спрыгнуть с высокого борта. Луара тут же бросилась Конану на шею.

– Это Гиль-Дорад, Конан, милый! Гиль-Дорад! Ловар говорит, что уже не чувствует противодействия этой противной магической Силы. Наоборот, Сила действует сейчас по-доброму. Да ты только посмотри, Конан!

Девушка схватила воина за иссеченное шрамами запястье и потащила из воды, в которой они все еще стояли по щиколотку, на береговой пляж.

– Смотри, Конан, какой красивый, сказочный лес! Где ты такой видел?

– Ну…– хотел было он возразить, но ему не дали.

– Посмотри, сколько птиц над ним! Какое чудо! А воздух! Кажется, вдыхаешь не просто воздух, а саму жизнь! Чувствуешь?

– Да,– кивнул киммериец.

Луара подпрыгнула и поцеловала его в щеку.

Они стояли на берегу неведомой земли. Вдали уходил в облака исполинский конус горы, густо поросшей лесом; лишь кое-где среди зеленого покрывала виднелись черные пятна скал. Склоны далекой горы усеивали белые точки, расположенные в строгом порядке: чем ближе к вершине, тем их было больше.

Строения, решил Конан. А на самой верхушке возвышалось сияющее величественное здание, даже с такого расстояния поражающее своими размерами. На его крыше бился и трепетал яркий даже в такой солнечный день огонек. Что это, киммериец понять не мог.

– Ой, погляди! – продолжала восторгаться Луара, вытянув руку в направлении буйноцветных, наполненных птичьим щебетанием райских кущ неизвестной земли. Из зарослей на песок выбрался олененок и, заметив людей, склонил голову набок, без тени испуга, внимательно изучая их.– Какая прелесть, Конан! – Луара глядела снизу вверх на своего возлюбленного.

– Да, Луара. Я ду…

– Конь-ян! Конь-ян!

Оборачиваясь на тревожный крик, Конан забросил руку за спину, вцепился в рукоять меча. Мгновение – и оружие выдернуто из ножен и готово к бою,

Варвар взревел, как дикий зверь.

Глава восемнадцатая

Неожиданно объявившегося на их пути чародея по имени Ловар кхитаянка невзлюбила с первого взгляда. В его глазах, казалось ей, мерцало затаенное зло и жестокое коварство. Ей мерещились темные, не ведающие пощады силы, стоящие за спиной незнакомца. Поведение колдуна в ночь снежной бури укрепило интуитивную неприязнь. Ки-шон была уверена, что человек в черном плаще хотел убить ее, но в последний момент передумал. Как объясняла сама себе девушка, он боялся вызвать подозрения у спутников, в доверие к которым хотел непременно втереться. На следующий день в горах она попыталась поделиться своими наблюдениями с Большим Человеком, как она про себя называла Конана, но ее язык жестов больше, конечно, смешил, чем заставлял отнестись серьезно к тому, что она увидела и почувствовала. Тогда Ки-шон решила сама неотступно следить за каждым шагом колдуна, чтобы утвердиться или разувериться в сомнениях. И если понадобится – поднять тревогу.

Странностей в поведении колдуна она находила много, но страшного – ничего. А странности, как известно, свойственны, в конце концов, всем магам. Тем не менее сомнения ее не развеялись, а лишь ослабли.

Но чувство неприязни и страха перед этим человеком с прежней остротой вспыхнуло в Ки-шон, когда она увидела, как он наблюдает за схваткой в морской пещере. В тот миг колдун показался ей воплощением зла. Нет, не просто зла, направленного на рогатого исполина, который стремился убить их Конана, а Зла как такового. Больше Ки-шон не сомневалась: цель Ловара неизвестна, но этот человек – служитель противостоящих Добру сил, жрец черного колдовства, для которого люди – лишь жертвы на алтаре подчинения хозяевам Преисподней. С этой минуты кхитаянка ни на миг не отводила взгляда от фигуры в черном плаще.

Когда Конан и Луара вышли на берег, Ловар, спрыгнув с борта, остался стоять в воде возле лодки. Ки-шон находилась чуть ближе к берегу, чем он. Повернувшись к чародею вполоборота, она вдруг увидела, как лицо мага посерело, на глаза набежала странная дымка, губы зашептали неслышные слова.

Кхитаянка напряглась.

Медленно поднялась, высвободившись из рукава черного плаща, правая рука, разогнулся указательный палец и нацелился в спину Конана, заслушавшегося восторгами Луары. Из пальца вылетел тонкий голубой луч и, ускоряясь, потянулся к киммерийцу. Ки-шон не раздумывала, как ей поступить. Она – раба Большого Человека по своей доброй воле – живет сначала для него, потом для себя.

– Конь-ян! Конь-ян! – закричала она, бросаясь наперерез лучу.

Голубая игла вошла в ее тело, зажгла внутри огонь.

* * *

Конан взревел, как дикий зверь. Тонкий голубой луч протянулся из пальца чародея в его сторону, но путь ему преградила Ки-шон. От луча, пронзившего тело кхитаянки, кожа ее засветилась голубым сиянием. Девушка кричала от боли.

Конан сорвался с места.

– Убью! – Крик варвара поднял стаи птиц над зелеными кущами.

С глаз колдуна слетела застилавшая их пелена.

– Агорах абрайя! – тяжело, словно он ворочал языком камни, выдохнул Ловар. Голубой луч тут же вернулся в вытянутый палец, однако мгновение спустя ударил вновь оттуда, но уже поперек прежнего направления и в разные стороны.

Стена огня выросла между Конаном и Ловаром. Она полыхала, уходя далеко влево и вправо по валунам, по песку, напрочь скрывая мага от киммерийца и его меча.

Северянина обдало невыносимым жаром. Он отпрянул. Потом кинулся к Ки-шон, нагнулся, взял ее на руки и отбежал в сторону. Положил девушку на песок. И ощутил сильную боль в ладонях – они были обожжены. Ибо тело, которое он нес на руках, источало жар, подобно раскаленным углям.

Кхитаянка горела изнутри. Ее душа уже летела в царство мертвых, а тело исчезало на земле. Кожа сморщивалась, обугливалась. То, что некогда было Ки-шон, уменьшалось на глазах.

– Не смотри, Луара,– глухо произнес Конан. Девушка отвернулась, закрыв лицо руками, и упала на песок.

Стена огня вдруг спала. В мгновение ока варвар пересек ее границу. Он метался по огромным камням, разбросанным природой вдоль моря. Его взгляд искал колдуна… Искал и не находил. Убийца Ки-шон скрылся. Киммерийца обуревала жажда преследования, он верил, что может напасть на след, настичь и уничтожить предателя, но… Но нельзя было оставлять Луару одну на берегу неизвестной земли. Гнев переполнял его.

– Я убью тебя, отродье!

Казалось, его крик разнесся по всему миру…

От храброй кхитайской девушки осталась лишь горстка пепла на песке.

Конан сел рядом с Луарой, обнял ее за плечи. В полном молчании они долго сидели на морском берегу.

* * *

Конан вел Луару берегом моря. Он не хотел рисковать и приближаться к лесу, тем более входить в него. Если проклятый колдун задумал – непонятно зачем и во имя чего – убить его или их обоих, то он мог выслеживать их, скрываясь в густых зарослях. Быть может, им в конце концов придется вступить в неведомые дебри, где таится столько опасностей… Но – пока рано, решил киммериец. Он не был уверен, что это именно та местность, которую называют Гиль-Дорад, он не знал, на острове они или на материке, живут поблизости люди или нет. Пока это будет возможно, надо идти хорошо просматривающимся берегом, не теряя надежды набрести на какое-нибудь поселение.

* * *

Боль утраты жгла их сердца. Ярость клокотала в груди северянина; если б можно было оставить Луару в безопасном месте, он догнал бы мерзавца по следам, по запаху. Пусть на это уйдут дни, недели, месяцы… На куски изрезать ублюдка!

Луара выплакала все глаза. Даже если они в Гиль-Дорад, возвращалась она к одной и той же мысли, стоит ли чудесная страна таких потерь? И смогут ли они быть когда-нибудь счастливы после всего пережитого?

– Луара,– услышала она приглушенный голос Конана,– подними голову.

Она посмотрела вперед: совсем невдалеке от них уходила в море шагов на сто широкая насыпь, оканчивающаяся невысокой круглой башенкой; возле нее качались на волнах несколько легких парусных лодок.

На берегу, откуда брала начало дорожка, идущая по верху насыпи, был сооружен навес. Под белым полотнищем в плетеных креслах сидели два человека. Они поочередно что-то переставляли на стоящем между ними столике и были всецело погружены в свое занятие. Поэтому подходящих к ним берегом людей заметили не сразу, а когда заметили – вскочили на ноги. Вышли навстречу.

Рука Конана по привычке метнулась к рукояти меча, но, увидев, что у незнакомцев нет никакого оружия, киммериец опустил ее.

Эти мужчины совсем не походили на воинов: невысокие, неширокие в плечах. Оба в голубых просторных одеждах, небогатых, но из хорошей тонкой ткани. Они склонились в почтительном поклоне перед гостями. Луара, а за ней и Конан ответили поклоном на поклон.

– Гиль-Дорад? – спросил киммериец, обводя вокруг рукой.

– Гиль-Дорад, Гиль-Дорад! – закивали незнакомцы.

– Пришли,– устало и безразлично сказал Конан. Луара безмолвствовала. Радости она не чувствовала.– Вот что, ребята. У меня есть слово к вашему владыке… как его… Кильтабу.

Незнакомцы недоуменно переглянулись.

Выяснилось, что встретившие их обитатели Гиль-Дорад не говорят ни на одном известном юноше и Луаре языке. Они переглянулись и молча повели гостей за собой.

По дорожке из гранитных плит проводили они Конана и Луару до леса. Пройдя немного по лесной тропе, вышли на поляну, где паслась лошадь рыжей масти. Пересекая поляну, один из провожатых свистнул, и животное послушно направилось за ними. Сразу за кустами, окружающими поляну, проходила широкая – по ней одновременно могли ехать в ряд три повозки – дорога. У обочины стояла то ли арба, то ли колесница, формой напоминающая раковину, с двумя огромными колесами, длинными оглоблями. Почему-то возникала уверенность, что эта повозка должна быть легка и быстра.

Один из провожатых запряг лошадь и, взяв в руки вожжи, устроился на передке. Другой помог Конану и Луаре взобраться на колесницу. Сам он оставался. Улыбаясь, махал рукой отъезжающим.

Дорога удивила киммерийца не только своей шириной. Она была покрыта темным, почти черным, твердым, судя по звуку, которые издавали ободья колес, веществом, делавшим ее необычайно ровной. При езде не чувствовалось никаких ямок и ухабов.

По обочинам росли толстоствольные деревья-великаны, их кроны нависали над дорогой, образуя свод, укрывающий ее от солнца и дождя. Расположение их и строго одинаковое расстояние меж ними наводило на мысль, что они появились здесь не по прихоти природы, а благодаря человеческому разуму.

По обе стороны дороги по-прежнему тянулся лес. Как Конан заметил еще раньше, здесь соседствовали кусты и деревья, которые он никогда не встречал в одной и той же местности: северные сосны уживались с южными пальма-ми, бамбуковая роща переходила в заросли ивняка, буки и тополя были опутаны лианами. Среди этой растительной пестроты ощущалось кипение жизни: до седоков доносились птичий гомон и щебет, звериные голоса, хлопанье крыльев и треск сучьев…

Конан и Луара с самого начала почему-то не испытывали недоверия к незнакомцам. И хотя оставалось неясно, куда и с какой конечной целью их везут, ни осторожный варвар, ни много испытавшая за последние недели девушка ни разу не подумали о том, что их могли заманивать в какую-нибудь ловушку… Слишком уж сложный и громоздкий способ разделаться с бедными путниками.

И – странное дело: с каждой минутой боль недавней утраты исчезала, в душе нарастало ощущение счастливого покоя и умиротворения; с каждым глотком воздуха усталость покидала измученные тела, переставали ныть и болеть раны. А на смену тупому безразличию приходило любопытство к тому, что их окружало.

Город начался неожиданно. Не было ни привычной городской стены с охраняемыми воротами, ни привычного пустого пространства между лесом и селением. Просто среди шумящей зелени Конан вдруг увидел дом, за ним другой, третий… Вскоре от главной дороги стали ответвляться улицы и проулки.

Конана вновь поразило процветающее в этой стране несказанное разнообразие всего: дома не походили один на другой ни размерами, ни архитектурным стилем; люди были одеты совершенно по-разному и явно не принадлежали К какой-нибудь одной национальности; в садах, окружающих дома, росли плодовые деревья, кусты и цветы, которые никак не могли произрастать рядом.

– Какие красивые здесь женщины и мужчины,– вдруг впервые за всю дорогу заговорила Луара.

– Да? – непроизвольно вырвалось у Конана.

– Да. У них у всех счастливые лица… а это любого делает красивым.

Конан вдруг осознал, что их костюмы превратились в лохмотья, провонявшие потом и дымом… и почувствовал досаду.

Колесница выехала на площадь и остановилась перед фасадом утопающего в зелени невысокого здания с колоннами, к дверям которого вела недлинная, но широкая лестница розового камня. Над его крышей, как и над многими другими зданиями, возвышались длинные шесты, на которых с тихим шелестом вращались странные устройства, напоминающие Конану два скрещенных меча; их назначение он понять не мог. Возница спрыгнул с передка, подбежал к одной из колонн и что-то проговорил на своем певучем языке в небольшое отверстие в колонне. Конан разобрал только одно слово: «Замора».

Спустя некоторое время в дверях показалась совсем юная девушка в свободном сером одеянии. В сопровождении возницы она быстро подошла к экипажу, положила обе ладони на поручень и улыбнулась, вовсе не обращая внимания на потрепанный вид гостей. Возница же занял свое прежнее место.

– Вы из Заморы? – спросила она на чистом заморийском.

– Оттуда,– почему-то мрачно ответил Конан.

– Ты понимаешь наш язык? – добавила Луара.

Улыбка девушки стала еще шире. У нее были крупные, очень белые зубы, черные волосы и смуглая кожа.

– Я говорю на восьми языках, если мне будет позволено столь нескромное уточнение… Нижайше прошу прощения за то, что мы не встретили вас должным образом, однако ваше прибытие явилось для нас достаточной неожиданностью, ибо очередная группа Призванных прибыла без малого месяц назад. Хорошо, что вы повстречали наш дозор… Тем не менее от имени всего народа Гиль-Дорад я приветствую вас на этой земле и уверена, что вы станете достойными гражданами нашей страны.