Текст книги "Конан и алтарь победы"

Автор книги: Грегори Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава тринадцатая

Спустившись по склону, путники остановились: перед ними расстилалось море песка. Только что они находились во власти холода, и вдруг, словно кто-то распахнул дверцы гигантской топки, на них дохнуло волной живительного тепла.

– Стоп,– сказал Конан и без сил опустился на холодный камень,– Не знаю, почему снег не тает в такой жаре, да и узнавать не хочу. Хватит с меня загадок. Луара, набери снега как можно больше. Нам понадобится вода. Много воды. Чует мое сердце, эта пустыня нам тоже крови попортит. Омигус, займись Ки-шон. Промой и перевяжи ей рану. Как бы не было заражения. Ловар… В общем, спасибо, Ловар. Ты здорово помог нам с этим треклятым «морозом»… (Ловар с достоинством поклонился.) Подождем до ночи здесь. Когда солнце сядет, пойдем дальше. При такой жаре нам и двух лиг не одолеть…

* * *

Омигус и Луара осматривали покалеченную руку кхита-янки, мужественно переносившей свои страдания. Ледяная корка, оковывавшая культю, растаяла. И хотя рана еще чуть-чуть кровоточила, но, ко всеобщему удивлению, она почти затянулась; кожа вокруг раны не воспалилась и даже не покраснела.

Они не могли, да и не имели сил, найти объяснения ни этой, ни многим другим странностям.

Часов через пять, перекусив, отдохнув и набрав воды, путники двинулись дальше. Солнце уже коснулась желтого горизонта, над которым клубилось жаркое марево.

* * *

От проклятого песка не было спасения. Ноги утопали по колено. Каждый шаг отнимал силы и надежду хоть когда-нибудь увидеть что-то, кроме режущей глаза бескрайней желтизны барханов. Песок, поднятый встречным ветром, атаковал путников, проникал под одежду и налипал на потное тело, забирался в рот, нос и уши, несмотря на то что головы паломников были тщательно обмотаны белой материей и незакрытыми оставались лишь глаза, постоянно слезившиеся от попадающего в них песка.

Некуда было спрятаться и от солнца: слепящий, раскаленный, как сама песчаная равнина, диск на небе, казалось, стремился сжечь, изжарить, иссушить все живое, попавшее в эти пустынные земли.

«Если бы мы вошли в это адово пекло не ночью и не при безветрии… если бы, когда начался этот кошмар, еще можно было вернуться… то никто – ни Конан, ни Митра, ни Вседержители Печатей земных – не затащил бы меня сюда, на верную смерть… не заставил бы окунуться в кромешный ужас из песка и солнца… Великие боги, я бы сейчас убил кого-нибудь за глоточек светлого охлажденного…» – бились беспокойно и неугомонно, как рыба в сетке, мысли в голове циркового мага Омигуса. И он верил, что поступил бы именно так, хотя ночью вместе со всеми, без колебаний и раздумий, пересек границу холода и жары, границу, за которой расстилалась безжизненная пустыня…

Но вхождение во владения песка не было тягостным: над спящими под звездным небом барханами висел неподвижный прохладный воздух, ни один настораживающий звук не тревожил слух, ноги ощущали легкое тепло, поднимавшееся от земли, и это ощущение, после жуткого холода снежных вершин, казалось самым сладостным, самым желанным, оно превосходило даже радость, испытанную им, когда смертоносные ловушки гор остались позади.

– Ночью надо пройти как можно больше,– сказал им у границы пустыни Конан.– Идти днем будет гораздо труднее.

Прошагать всю ночь напролет не получилось – часа через два усталость предыдущего дня лишила путников последних сил, и решено было пожертвовать остатками ночи для сна.

Когда солнце прошло уже полпути от горизонта к зениту, когда искатели Гиль-Дорад, проснувшись и перекусив, снова двинулись в путь, вдруг налетел сухой беспощадный ветер. Пустыня скинула ночное покрывало и открыла свое истинное лицо.

Никто из путников не смог бы сказать, сколько бушевала слепящая, удушающая буря. Казалось, вечность. И как долго они шли, преодолевая противодействие воздушной стихии, стремящейся отбросить их назад, сбить с ног. Казалось, бесконечность. И откуда взялись силы не упасть в изнеможении, выстоять под палящими лучами солнца-убийцы, не потерять друг друга в этом море беснующегося песка…

Ветер стих в одно мгновение, будто кто-то произнес заклинание. Путники попадали на землю.

– Воды… Пить…– шептали их опаленные губы.

– Понемногу. Воду надо беречь. По глотку.– Видно было, что и несгибаемый Конан порядком измотан отбушевавшим вихрем.

Нагревшаяся во флягах вода казалась сказочным даром, угощением богов. Она возвращала к жизни.

– Хватит, Омигус, довольно! – Только властный окрик киммерийца заставил циркового мага оторваться от горлышка фляги.

– Как мне все надоело! – захныкал артист.– Будь проклята твоя чертова Гиль-Дорад вместе с горами и пустынями. Пусть провалится в преисподнюю твоя волшеб… Что?

Это кхитаянка выкрикнула что-то резкое и непонятное.

– Помолчи… коллега,– прозвучал усталый голос Ловара.– Не позорься. Женщины – и те не стонут.

– А что ты мне указываешь? – попытался крикнуть Омигус» но от сухости в горле закашлялся.– Тебе-то что за дело?

– Я хочу дойти до Гиль-Дорад,– хрипло ответил колдун.– И собираюсь дойти…

Циркач пробурчал что-то себе под нос и отвернулся.

– Долго отдыхать не придется. Потом. Вечером. Когда будет не так жарко,– бесстрастно продолжал Ловар, будто забыв об Омигусе, и мельком глянул, где, в какой части небосвода пребывает светило, по которому они держали направление,– Как полагаешь, Конан?

– Согласен,– ответил тот, в который раз поражаясь выносливости колдуна. Отсутствие воды и тени истощило даже силы киммерийца.– Ты как, Луара?

Та попыталась улыбнуться в ответ.

* * *

Шли они медленно, но шли. И по пути не встречали никаких признаков жизни. Кроме песка – вообще ничего. И так до самого горизонта. Они просто двигались навстречу желанному вечеру, сулящему хоть какое-то отдохновение.

* * *

Конан, возглавлявший отряд путников, вдруг застыл на месте и резко вскинул правую руку, призывая идущих следом замереть. Мускулы на теле варвара напряглись, глаза тревожно обшаривали окружающие их пески.

Путешественники не двигались, но недоуменно переглядывались: что могло встревожить их предводителя, когда кругом лишь безжизненные барханы, перетекающие один в Другой, отчетливо просматривающиеся, придавленные жарой и тишиной?

– Движение,– вдруг прошептал Ловар, но так тихо, что даже сам себя не услышал.

Именно движение и почувствовал Конан, почувствовал где-то рядом, совсем близко от них. Но он не мог дать название тому, на что отреагировало его обостренное чутье, что пронзило его тело и мозг, предупреждая об опасности. И что не увидели глаза…

Омигус повернул голову к остановившемуся рядом Ловару, собираясь сообщить, что варвара, мол, хватил-таки солнечный удар, но слова застряли в горле, потому что взгляд его, скользнувший поверх плеча колдуна, наткнулся на это.

– Там! Глядите! – указывая рукой направление, истошно закричал он.

Все обернулись. Конан, поворачиваясь, успел выдернуть из ножен меч.

– Всесильный Митра! – вырвалось у Луары.

Над одним из ближайших барханов покачивался цветок.

Он поднимался все выше и выше, укрупняясь на глазах. И он был из песка. Песчаные струйки взбегали от земли вверх по желтоватому, колеблющемуся стеблю, утолщая его, и устремлялись к вершине, где образовывали лепестки, венчики, тычинки.

– Что еще за фокусы?..– возмущенно воскликнул Омигус.

– Боюсь, не фокусы,– пробормотал в ответ Ловар.

Вокруг невероятного цветка вдруг взметнулось множество песчаных фонтанчиков. Они двигались, окружали цветок и, наконец, слились с ним, образовав один большой, набирающий мощь фонтан. Путники ошеломленно смотрели на безмолвное, но гипнотизирующее и пугающее своей непонятной природой представление.

Внутри фонтана тем временем началось смерчеобразное верчение, и – за одно неуловимое мгновение, непонятно как – он приобрел новую, узнаваемую форму.

Шестипалая рука в тридцать локтей высотой, каждый палец которой был длиной в человеческий рост, зависла над пустыней, покачиваясь из стороны в сторону. Затем медленно поползла туда, где застыли пораженные паломники. Чудовищные пальцы шевелились, сгибались и разгибались.

– Драгиус матрах оландайя! – громко и грозно произнес Ловар, протянув навстречу песчаному порождению открытую ладонь в останавливающем жесте. Гигантская рука на миг замерла, даже как бы отшатнулась, однако тут же опять возобновила движение.

Омигус не выдержал и, оглашая пустыню нечленораздельными воплями, понесся прочь от кошмарного создания. Бежать ему было трудно, ноги тонули в песке, он то и дело падал, но вскакивал и продолжал бег не оглядываясь.

Остальные пока лишь пятились, но и им, похоже, ничего не оставалось, как последовать примеру мага и уносить ноги прочь от проклятого места.

– А-а-а-а! – Жуткий крик за спинами отступающих людей заставил их молниеносно обернуться.

На пути Омигуса вырастала стена из песка. Высокая, плотная, необозримой толщины, она копировала форму крепостной стены, с зубцами по верхней кромке, бойницами и башенками. Вставая преградой перед улепетывающим циркачом, она разрасталась и вширь, окружая небольшой отряд непреодолимым препятствием. Несколько секунд – и кольцо сомкнулось.

– Ох! – Ноги Луары подкосились, она опустилась на колени и обхватила голову руками.

Омигус кинулся к покинутым им товарищам.

Отвратительная шестипалая рука надвигалась. Еще немного – и она накроет их.

Конан понимал, что перед ним – порождение черного колдовства и верный меч бессилен против движимого чьей-то злой волей песка. Лезвие будет проходить сквозь лишенное уязвимой плоти чудовище, бессмысленно тупиться, не принося ему вреда. Над ними нависла угроза быть заживо похороненными в песке. «Сколько барханов, по которым мы прошли, хранят кости таких вот бедолаг…» – промелькнуло в его голове.

– Колдун, что нам теперь делать?..– обратился он к Ловару, но тут вдруг заметил, что исполинская рука подобралась к ним совсем близко.– За мной! – крикнул он, подхватил Луару с земли и увлек остальных в сторону от песочного монстра, который тут же повернул за людьми, возобновляя преследование.

– Стены сжимаются! – истерично заверещал Омигус. Его губы и руки дрожали, в глазах, вылезших из орбит, билось сумасшествие. Маг вот-вот мог потерять рассудок от страха.

А стены действительно надвигались, сужая кольцо.

После произнесенного и не подействовавшего заклинания Ловар погрузился в оцепенение. То ли впал в транс, то ли сосредоточенно искал выход из передряги.

Конану еще раз пришлось обратиться к нему, сильно сжав при этом хрупкое плечо чародея, чтобы заставить его ответить.

– Варвар…– разлепил губы Ловар.– Против нас действует сила, мощь которой так велика, что… Мы можем погибнуть, варвар…

– И погибнем, если будем сидеть сложа руки! – рявкнул Конан.– Слушайте все! Сейчас мы обматываем лица платками и пробиваемся через эту чертову стену. Это всего-навсего песок, Кром вас забери! Песок!

Не теряя времени на уговоры, киммериец натянул на лицо материю, прикрывавшую его голову, дабы упрятать под ней от песка нос, рот, уши и глаза. Его примеру тут же последовала Ки-шон, достаточно ловко управляясь одной рукой. Затем Луара и Омигус. Ловар лишь скептически ухмыльнулся, глядя на жалкие потуги людей противостоять той огромной колдовской энергии, которую он почувствовал, мысленно попытавшись прикоснуться к неведомому источнику, наславшему на них песчаный ужас… Такое могло быть под силу лишь немногим из колдунов мироздания.

Все, исключая чародея, сплотились вокруг Конана и, взявшись за руки, двинулись навстречу стене. Ловар устало опустился на песок. Ведь ему доподлинно было известно, что противодействие магической мощи повлечет за собой, в лучшем случае, отторжение, а в худшем… страшно подумать… Любое его движение может вызвать вспышку активности магических сил, последствия которой невозможно себе представить. Вероятно, меч совладает с нею. Меч, но не волшебство.

И он оставил всякие попытки сопротивляться неведомой силе.

Стена и люди сближались. Луара брела, крепко и надежно обхваченная левой рукой Конана (другая его рука держала вытянутый перед собой меч), вжавшись в тело любимого. Девичьи ладошки лежали на талии киммерийца, ощущая ее каменную твердость. Ки-шон шла по другую сторону от северянина, пригнувшись почти до земли. Омигус прятался за спиной варвара.

Песок надвигался. Еще несколько шагов, и люди узнают, так ли крепка на деле стена, как кажется.

И вдруг Луара поняла, что ей совсем не страшно, что ей совершенно все равно, что произойдет. Ибо сейчас, в это мгновение, она была счастлива – рядом с возлюбленным, под его защитой, почти слившись с ним воедино… И если ее с ним не разлучат, то остальное значения не имеет. Даже смерть.

Сквозь спасающие от песка, но делающие их незрячими платки они не видели жуткую стену, но ощущали падающую на них и все более сгущающуюся тень от нее и слышали нарастающее шуршание песчинок внутри этой громады.

Люди и песок сошлись.

Меч Конана вошел в толщу лжекрепостной стены, не встретив никакого сопротивления. Его рука прикоснулась к колышущейся поверхности преграды…

Играючи, но жестоко – так бросают щенков в воду, так забавляются великаны с карликами – могучая неосязаемая сила отбросила людей от стены к тому месту, где по-прежнему сидел понурив голову Ловар.

Если бы не песок, не обошлось бы без ушибов и переломов. Конан оказался на ногах, когда другие еще приходили в себя. При падении платок слетел с его головы… с мечом же он расстался бы, только лишившись руки.

Сразу – взгляд по сторонам. Ни шестипалого отростка, ни стены. Вместо них, и всего в десяти шагах от людей, окружая их плотным кольцом, нет, не горел – гореть он не Мог,– а почти беззвучно, с едва уловимым шелестом колыхался гигантский, рвущийся к небу песочный костер. Языки фальшивого пламени отплясывали дикий, торжествующий танец.

Конан метнулся к пытающейся встать Луаре.

– Ну как ты? Все в порядке?

Девушка кивнула.

Ки-шон тем временем помогала подняться Омигусу.

– Слышишь ты, мразь! – неистово выкрикнул варвар вращая над головой высоко поднятый меч. Глаза его были налиты бешенством.– Тебе не победить нас! Я тебя изничтожу! Клянусь Кромом!

В ответ лепестки песчаного костра взметнулись и сомкнулись над кучкой людей, образовав непроницаемый купол. Сверху на путников посыпался, набирая силу, песчаный «дождь».

Конан увидел безнадежность в обращенных на него взглядах и понял, что люди совсем упали духом.

– Вперед! – крикнул он.– Пробиваемся еще раз! За мной, сучьи дети!

– Бесполезно, варвар,– откликнулся Ловар.– Это не просто песок… Это песок, управляемый высшей силой…

Ладонь северянина сжала рукоять меча с такой силой, что будь она не из стали, то была бы смята в лепешку. Варвар едва удержался, чтобы не раскроить голову этому чертовому слабаку.

И вдруг в глазах Конана на миг потемнело. Он будто наяву услышал вкрадчивый голос, отодвинувший все прочие звуки этого мира: «Вода всегда сильнее песка…»

Свободным от безумствующего монстра оставался лишь небольшой пятачок, засыпаемый сверху тем же проклятым песком.

Киммериец вспомнил, чей голос только что звучал в его мозгу.

Он убрал меч в ножны, вытащил из дорожной сумки флягу с водой, выдернул пробку, налил на свою огромную, сложенную горстью ладонь драгоценной жидкости и плеснул ее на беснующийся в двух шагах песок.

Раздался звук, похожий на шипение углей, заливаемых водой, и на шкворчение жира на сковороде, и непроницаемая толща песка, казавшаяся непробиваемой, разверзлась в месте, где на нее попали капли влаги, и открылся сквозной проход, в конце которого люди увидели голубую ленту горизонта. Правда, всего на миг. Спасительное отверстие стало быстро, на глазах, затягиваться. Конан вновь заслонил горлышко фляги над ладонью.

– Поняли, что делать? Достать фляги. Вытащить затычки. Воду беречь! Но и не жалеть. Идем! Не отставать!

И варвар выбросил вперед руку, выплескивая воду из ладони. Песчаная масса вновь с шипением отпрянула и разошлась в стороны. Конан сделал шаг к образовавшемуся проходу, увлекая за собой остальных.

И в самом деле, вода оказалась сильнее песка. Она пробивала людям дорогу. Капли сберегаемой до этого, как бесценный клад, влаги прокладывали путь вперед, отбивали атаки песка с боков и сверху, песка, который снова и снова стремился перекрыть людям доступ воздуха и задушить, насыпав над ними могильный холм. Однако сбылись слова принцессы Ливии – таинственные силы пустыни никак не могли справиться с чудодейственной силой, заключенной в простой воде.

Но вот опустела фляга Луары, за ней – Конана и Омигуса. Вода у Ки-шон и Ловара тоже заканчивалась. Проход по-прежнему неумолимо сужался. Ки-шон передала свою емкость с остатками жидкости идущему впереди Конану, чтобы тот пробил последнюю препону перед выходом из адского песочного мешка. Оставалось сделать всего несколько шагов. Из фляги кхитаянки выкатилась последняя капля.

– И у меня все! Пусто,– раздался голос Ловара.

Теперь воды не было ни у кого.

Отверстие в толще пляшущего вокруг них песка снова затягивалось. Неотвратимо.

И тут с пронзительным криком Ки-шон зубами сорвала повязку с покалеченной руки. Следом за тем ее зубы впились в едва зажившую плоть…

И сразу же обильно хлынула ярко-красная кровь. И Песчаная стена окроплялась уже не водой, но кровью. Окроплялась еще и еще…

Песочный огонь отпрянул от людей так, будто алая жил кость из человеческого тела несла ему окончательную по! гибель. Конан, а за ним и все остальные бросились вперед в образовавшуюся брешь и вырвались на свободу.

В бессильной злобе беснующийся песочный костер кружил по пятачку, который только что покинули люди и от которого стремительно удалялись. Путники бежали, то и дело оглядываясь. Им трудно было поверить, что они все-таки спаслись.

* * *

Два часа они шли без остановки, на пределе человеческих возможностей. Наконец решили сделать привал. Воды больше не было, но пока это не пугало путников. Счастье избавления от жуткой смерти наполнило их сердца ликованием. О воде они подумают потом, позже…

Глава четырнадцатая

Минуло два дня. Еду из сумок они даже не доставали. Есть всухомятку было невозможно. Да и голода не ощущалось. Голод забивала жажда. Ужасная, сжигающая все внутри жажда.

Они шли днем. Полночи тоже шли, полночи спали. Так же нестерпимо, как пить, им хотелось увидеть что-нибудь еще, кроме ненавистной желтой равнины. Где же конец их мукам?

Они почти не разговаривали друг с другом. Молчал даже Омигус. После спасения от песчаной смерти с ним произошла странная перемена. Он перестал жаловаться, стенать, хныкать, настаивать на частых привалах. Сжав зубы, безмолвно и упорно шел из последних сил, не отставая от спутников. Во время отдыха лежал, погрузившись в глубокие раздумья.

Однажды на одном из привалов Омигус почувствовал чье-то прикосновение. К нему подсела кхитаянка. Она улыбалась, глядя на него, и гладила его по голове. Он улыбнулся в ответ, взял в свои руки девичью ладошку. И – слеза покатилась по морщинистому лицу немолодого циркача. – Знаешь,– прошептал он,– я всегда хотел иметь жену, дом, детей. Но всю жизнь скитаюсь по чужим городам… И никто… никогда… Эх, жаль, что ты не понимаешь…

Кхитаянка поняла его. Наклонившись, она прикоснулась губами к его губам.

После этого они держались вместе. Шли рядом, взявшись за руки. Он говорил ей что-то на своем языке, она –. на своем. И им казалось, они прекрасно понимают друг друга…

* * *

Если б были силы бежать, они бы бежали. Но – хоть и зажглись их потухающие взоры, хоть воспряли они духом и пригибающий к земле гнет безнадежности свалился с их плеч – усталость давала себя знать. На бег их не хватало, как ни хотелось им припустить со всех ног и в мгновение ока оказаться у той сперва просто точки на горизонте, а затем ясно видимой группы деревьев. Трех-четырех пальм, которые могли расти посреди пустыни лишь в одном случае. Если там пробивалась сквозь песчаные наслоения вода. Вода…

Вода и только вода стояла сейчас перед глазами старающихся как можно быстрее переставлять ноги людей. Холодная, журчащая, убивающая пожар в горле и во всем теле. Спасающая… Пусть будет теплая, отвратительная на вкус, но – вода…

Оазис! Да, он! В этом уже не оставалось сомнений. Тень и вода. Прохлада и жизнь. О боги, как медленно он приближается!..

Оказавшийся первым у желанной цели Конан, на бегу доставший флягу, замер, так и не ступив под сень четырех невысоких пальм. Остальные поравнялись с ним и – тоже застыли. Под деревьями, обложенный белыми камушками, бил родник. Накопившаяся в этом бассейнчике вода была кристально прозрачна. А около источника лежало множество человеческих скелетов, и некоторые из них уже рассыпались в пыль.

Внезапное открытие остановило людей. Но вода продолжала манить. Луара сделала шаг к роднику.

– Стой! – Властный окрик Ловара пригвоздил девушку к месту и заставил повернуться к нему.– Скелеты. И… Здесь вообще нечисто… я чувствую. Этой воды нельзя касаться.

– Я не могу больше! – истерично завопила Луара.– Я пять хочу!

И ринулась к ключу.

– Варвар,– быстро проговорил Ловар,– останови ее. Иначе дальше мы пойдем вчетвером.

Киммериец колебался – уж больно притягательно выглядел безмятежно журчащий родник,– но всего секунду. «Остерегайся живительной влаги, ибо она сожжет тебя, как огонь»,– говорила Ливия…

– Не сметь, дура! – Его страшный голос остановил девушку на полпути к источнику. Девушка испуганно сжалась, и слова, готовые сорваться с ее губ, застряли у нее в горле.– Потерпи немного,– добавил северянин уже спокойнее,– давай сперва разберемся.– Он повернулся к Ловару.– Как понимать твои слова, колдун?

– Не могу объяснить,– медленно сказал тот, пристально вглядываясь в воду.– Но чувствую… Я уже говорил, что против нас действуют могущественные силы зла; они препятствуют моим способностям… Но все же я попробую доказать свою правоту. Уйдите все. Подальше…– Он с трудом шевелил пересохшими губами.

Спутники повиновались. Они отошли шагов на десять от деревьев, оставив Ловара одного у странного источника.

–Пожалуй, он прав,– задумчиво пробормотал Конан.– Рядом с водой люди просто так не умирают…

Ловар вытащил из одежд маленький, чуть больше ладони, кинжал. Уколол палец. Дал крови натечь на лезвие. Он сидел вполоборота к людям, с надеждой смотрящим на него.

Выло видно, как губы его что-то шепчут. Ловар занес Я родником кинжал, наклонил. Ярко-алые капли покатились вниз, упали в воду.

Густой желтоватый пар взметнулся над источником, укутал мага. Конан бросился на помощь, но не добежал до ключа – навстречу, из ставших темно-коричневыми клубов пошатываясь, с кинжалом в опущенной руке вышел Ловар.

– Яд…– выдавил чародей, и ноги его подкосились.

* * *

Омигус, Луара, Ки-шон и пришедший в себя Ловар наблюдали, как киммериец – неистово, выкрикивая злобны проклятия, с неведомо откуда появившейся силой – разбросал камни родника, выхватил меч и взялся за порожденные чьей-то злой волей деревья, выросшие на ядовитой почве и питающиеся отравленной водой. Из срубленных стволов вытекала зеленая желеобразная жижа с резкой вонью, напоминающей запах разложившегося трупа. Стволы и сучья, падая на землю, тут же иссыхали и сворачивались, как горящая кора.

Наконец оазис-убийца был уничтожен. Конан вернулся к своему маленькому отряду.

– Спасибо, колдун,– просто сказал он и хлопнул Ловара по плечу: более откровенно варвар не умел, да и стеснялся выражать свою благодарность.– Ты спас нам жизнь… Надо идти,– обратился киммериец к людям, которые идти были уже не в состоянии…

* * *

Ни о каком посменном карауле не могло быть и речи. Измотанные, умирающие от жажды, они вповалку спали на песке. Ночи давали передышку от солнца и от проклятой желтизны, хотя обычно выдавались холодными, и земля сильно остывала к ненавистному рассвету…

* * *

– Гиль-Дорад! Гиль-Дорад! – разбудили северянина радостные крики и смех, сопровождаемые поцелуями. Кто-то тряс его за плечо. Разомкнув веки, он разинул от изумления рот и решил: «Сон».

– Господин Конан! К нам! – звенел веселый голос Омигуса; ему вторил смех кхитаянки.

– Конан, милый, мы нашли Гиль-Дорад! Она существует на самом деле! Смотри, как здорово! – Сидевшая рядом на корточках Луара обнимала приподнимающегося на локтях киммерийца за шею и целовала в щеку.– Вода, милый, сколько хочешь воды! Никакой не яд, вкуснятина!

Конан увидел вокруг себя город. Площадь с мраморным круглым бассейном; в бассейне прямо в одежде плещутся Омигус и Ки-шон. Убегающие от площади улицы. Белые глиняные дома с плоскими крышами, с разбитыми возле них тенистыми садами. Сочные плоды свисают с ветвей. Вдали возвышается нечто наподобие дворца. Совсем близко от дворца – внушительных размеров беседка с витыми колоннами, поддерживающими крышу, маленьким фонтанчиком внутри, столом, уставленным кувшинами, блюдами с яствами… Она так и манит… Но нигде не видно горожан. И киммериец понял, что пора ущипнуть себя. И ущипнул.

– Это правда, это все взаправду! Мы нашли Гиль-Дорад! – смеялась рядом Луара.– Я тоже щипала себя… Дергала за волосы… Боги, какое счастье! Конан вскочил на ноги.

– Воду пили?

– Конечно! Я решилась, хотя и страшно было. Это не отрава! Вода! Хочешь, хоть весь бассейн выпей. Хочешь – в беседке вино. Еще еда, фрукты, сладости.

Счастливая Луара схватила гиганта за руку и потащила к беседке. Обалдевший Конан послушно взошел по ступенькам, сел на одну из подушек, разбросанных вокруг стола, и взял протянутый девушкой серебряный кубок с вином, которое та налила из бронзового кувшина с тонким горлышком.

– А где Ловар? – спросил варвар, все-таки не решаясь выпить.

– Спит. Вон там, видишь? Мы его будили. Никак не просыпается. Храпит, мычит что-то. Умаялся. Мы и тебя-то не сразу растолкали.

«Так, надо привести мысли в порядок.– Конан отрешился от возбужденно-радостного девичьего щебетания и попытался сосредоточиться.– Воду они пили. И живы. Так что будем считать, это не сон. Но как мы могли попасть в Гиль-Дорад? Ведь, по рассказам, до нее идти и идти. Правда, рассказы рассказами… Но ведь Ливия предупреждала о чем-то еще… Не помню. И откуда здесь взялось это великолепие? И где все люди? Дьявольщина какая-то…»

– Вы видели кого-нибудь? Людей или… что-то такое? – Он сделал неопределенный жест.

– Нет. Никого. А разве им обязательно быть? Может, в Гиль-Дорад каждому вошедшему дарят по городу. Да разве может быть по-другому?!

– Не знаю… Погоди-ка.

Северянин отставил нетронутый бокал, сбежал по ступеням беседки, подошел к лежащему на спине Ловару. Склонился над ним.

Мерное дыхание. Жив. Действительно, спит.

Конан взял мага на руки и понес к беседке. Положил на подушки.

– Дай воды. Вода есть в этих кувшинах?

– Есть.– Луара протянула ему кувшин.

Киммериец принялся лить воду на голову спящему.

Никакой реакции.

– Крепко уснул наш скиталец.– Конан попробовал хорошенько потрясти чародея.

В ответ тот что-то мычал и стонал, но в себя не приходил. Варвар похлопал его по щекам. Не помогло.

– Это ж как уснуть надо! – в сердцах сплюнул Конан.

К беседке шли, держась за руки, кхитаянка и циркач; последний крепко сжимал в свободной руке горлышко кувшина.

– Ты великий человек, Конан! – заорал Омигус, к которому, похоже, опять вернулась жизнерадостность.– Я готов поделиться с тобой даже самыми страшными секретами, к коим допущены лишь избранные из избранных во всем мироздании. Скажем, как добыть огонь из пальца…

– Ты лучше попробуй с помощью своего магического искусства растормошить Ловара,– усмехнулся Конан. Ему смертельно хотелось пить… Ему хотелось упасть на подушки в тени… но он не мог позволить себе быть таким легкомысленным.

– Пробовал,– Омигус и Ки-шон поднялись по ступеням и уселись на подушках.– Магия тут бессильна. Крайне тяжелый случай.

Конан возобновил попытки разбудить их странного спутника.

– А чего ты стараешься? – Омигус отхлебнул – и судя по всему уже не в первый раз – прямо из горлышка.– Проснется сам когда-нибудь… Чтоб меня демоны съели, отменное вино!

– А Конан вот боится пить. Даже воду. Поэтому и хочет добудиться Ловара,– улыбнулась Луара.

– Да мы выпили столько, что будь оно отравлено, то давно бы уже объяснялись с богами! И как это у тебя выдержки хватает?

Ки-шон, нахмурившись, внимательно наблюдала за бесплодными стараниями киммерийца. Потом она поднялась с подушки и жестом показала, что хочет попытать счастья. Конан пожал плечами, отодвинулся.

Кхитаянка села на колени рядом с Ловаром, бережно прижимая покалеченную руку к груди. Большим и указательным пальцами здоровой руки зажала мочку левого уха спящего и принялась растирать ее, то усиливая, то ослабевая нажим. Потом положила ладонь на ушную раковину и стала производить круговые движения. Потом принялась за другое ухо. Потом растерла виски. И вот маленькие проворные пальцы скользнули в волосы Ловара, прошлись, совершая втирательные движения и задерживаясь на каких-то определенных точках, от макушки до затылка. При этом девушка отрывисто, как заклинания, произносила странные слова: «тай-ян», «хэ-гу», «юй-яо».

Конан подумал, что, пожалуй, никуда ему не деться от колдунов, чародеев и волшебников…

Довольно долго пришлось «колдовать» Ки-шон над головой волшебника. Но усилия не пропали даром – тот открыл глаза. Тотчас кхитаянка нагнулась и припала своим ртом ко рту просыпающегося Ловара, отдавая ему свое дыхание. Наконец их загадочный спутник окончательно пришел в себя.

– Голова болит,– хрипло пожаловался он.– С мыслями трудно собраться… Где мы?

– В одной пивнушке за углом мне шепнули, что это Гиль-Дорад,– серьезно ответил киммериец.

– Гиль-Дорад? Это – Гиль-Дорад?! – Колдун резко сел, в изумлении огляделся… и вдруг рассмеялся; оказывается, он умел смеяться.– Великие боги, неужели мы дошли? Неужели получилось?! Гиль-Дорад!.. Что ж, тогда остался последний шаг…

– Лучше проверь воду, как ты это делал раньше,– спокойно попросил Конан.– Хоть в чем-то одном разберемся.

Колдун вдруг замолчал, будто ему с размаху заткнули рот, и внимательно посмотрел в глаза киммерийцу.

– Ты умен, варвар. Прости, я не смог сдержать радости. Конечно, надо удостовериться, что… Ладно. Выйдите из беседки.

Вновь появился миниатюрный кинжал. Укол пальца, заклинание. Капли крови падают в бокал с вином, из которого так и не выпил Конан…

И ничего не произошло – если не считать того, что капли, пройдя сквозь дно бокала и стол, долетели до пола беседки и исчезли в нем.

Брови чародея удивленно поползли вверх. Он задумчиво почесал переносицу, нахмурился… и неожиданно зашелся в припадке истерического, сухого, похожего на кашель хохота, ничуть не напоминающего смех радости, что доносился из его уст минуту назад.

– Что там? Вино? Яд? – допытывался Конан.