Текст книги "Путешественник"

Автор книги: Грег Вайсман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Ухмылка исчезла с лица Макасы. Она молча качнула в воздухе гарпуном. Арам улыбнулся.

Макаса гребла, держа курс на восходящее солнце в уверенности, что он, в конце концов, приведет их к берегу.

Арам смотрел на нее, и в голове, один за другим, рождались новые и новые вопросы. Наконец ему удалось набраться храбрости, и он спросил:

– Что значит «обязана жизнью»? О каком долге говорил отец?

Злые глаза Макасы уставились на него, точно два арбалетных болта. Долгое время она молчала, будто ожидая, что он откажется от своего вопроса. Но Арам не отводил взгляда. Да, она была упряма, но прекрасно знала, что и он упрям.

– Твой отец спас мне жизнь, – сказала она. – По обычаям Штормграда – земли моих предков, и Тернистой долины – моей родины, с тех пор моя жизнь принадлежит ему. Об этом долге он и говорил.

– Тебя понадобилось спасать?! От чего? Что случилось?

– Не твое дело.

– Поэтому ты и служишь на «Волноходе» без контракта?

– И это не твое дело, – отрезала Макаса, но через несколько секунд все же добавила: – Да. Он предлагал контракт, но я отказалась.

Она продолжала грести, но Арам видел, что вопрос поверг ее в тягостные раздумья. Наконец она нарушила молчание:

– Грейдон Торн говорил, что не разделяет этих обычаев. Сказал, что дорожит моей службой и рад, что я на его стороне. Но поклялся, что никогда не потребует от меня вернуть долг, хоть я и знаю, что в долгу перед ним.

– И все же потребовал.

– Да. Потребовал.

– И ты разочарована?

– Долг есть долг. Он мог говорить все, что угодно – это ничего не меняет.

– Но все же ты разочарована?

Макаса обожгла его взглядом.

– Да, тебе хотелось бы услышать, что я разочарована в этом человеке. Это оправдало бы твое ничтожное разочарование. Оправдало бы то, как отвратительно ты вел себя с ним. Но, все, что я скажу – или не скажу, – ничего не изменит.

Арам почувствовал, что краснеет, но не отвел взгляд.

– Речь не о нас с ним, – соврал он. – Я пытаюсь понять тебя.

– Тебе никогда не понять меня.

– И тебе меня – тоже. Но все-таки ответь на вопрос.

– Я не подчиняюсь приказам юнги – неважно, кем был его отец. Вернее, неважно, кто его отец, – поспешно поправилась она.

Ужасная реальность этого «был» жестоко потрясла мальчика. «Неужели для Грейдона не осталось надежд?» К встрече с такой реальностью он был не готов – совсем не готов. На миг он даже забыл о том, что хотел сказать. Собравшись с мыслями, он задал вопрос иначе:

– А ты верила в него?

Макаса молчала.

– Ты верила в него? – повторил Арам.

Новая долгая пауза…

– Да, – наконец прошептала она.

Солнце клонилось к закату. Арам сменил Макасу, но вскоре она снова взялась за весла, решив преодолеть как можно большее расстояние, прежде чем настанет ночь и ориентироваться по солнцу будет невозможно.

– Но разве ты не умеешь ориентироваться по звездам? – спросил Арам.

– А ты? – огрызнулась Макаса.

– Мы оба знаем, что я был плохим учеником. А у тебя какое оправдание?

– Для меня они все одинаковы, – проворчала Макаса в ответ.

– Серьезно?

– Он начал учить меня! – рыкнула Макаса, – но тут на борту появился ты.

Арам разом умолк. Может, поэтому она его и невзлюбила? Может, Грейдон для нее был – все равно, что отец? Отец, бросивший ее ради Арама, так же, как бросил Арама ради моря?

– Прости, – тихо сказал он.

– Ты никогда даже не пытался понять его.

– А он никогда не пытался объяснить.

В этом Арам был уверен. Это было правдой.

Шесть месяцев назад – после того, как целых шесть лет от него не было ни письма, ни слова, ни хоть каких-нибудь известий – Грейдон Торн вернулся в Приозерье. Арам вместе с Роббом работал в кузнице. Вдруг пришла Сейя и попросила Робба на минутку заглянуть домой. День только начался, и просьба была весьма необычной. Однако, разглядев что-то в лице Сейи, Робб велел Араму продолжать и удалился вместе с ней.

Прошел час.

Наконец Робб вернулся и отослал Арама домой.

Войдя в их домик, Арам увидел незнакомца. Тот сидел у очага, глядя на Робертсона и Селию, игравших на полу с деревянными солдатиками. Незнакомец поднял взгляд – и отец с сыном тут же узнали друг друга.

Грейдон поднялся на ноги.

– Арам…

Арам замер на месте, не в силах ни шевельнуться, ни сказать хоть слово. Наконец он вопросительно взглянул на мать.

– Твой отец вернулся, – беспомощно сказала она.

В это время в дом вошел Робб, уходивший закрыть кузницу. За обедом Арам с растущей неприязнью слушал, как Сейя и Робб объясняют, как изменилась их жизнь, тому, кто не заслуживал никаких объяснений. Тому, кто даже не пытался ничего объяснить в ответ.

Два года… Два года Сейя Торн ждала возвращения Грейдона. Но он все не возвращался и даже не прислал домой ни письма, ни весточки, ни хоть одного медяка.

За это время Сейя привыкла полагаться на помощь добросердечного кузнеца. За это время она стала к нему неравнодушна. Через два года она освободилась от первого брака – мировой судья Соломон более чем охотно объявил Грейдона Торна погибшим в море.

Сейя вышла замуж за Робба Глэйда. Робб стал приемным отцом Арама, а вскоре и отцом Робертсона с Селией.

Робб признался Грейдону, что они с Арамом, бывало, не ладили. В конце концов, он не был таким обаятельным мореходом, как Грейдон Торн. Но со временем ему удалось покорить сердце мальчика.

Грейдону пришлось кивнуть. Пришлось сделать вид, будто все понимает. Он только и сказал: «Я вас прощаю». Как будто имел повод для жалоб и право прощать.

Сам он прощения так и не попросил. По крайней мере, в тот день и у Арама. И так и не объяснил ничего. Даже после того, как дал слово.

Арам вновь почувствовал нарастающую обиду. Что изменилось за эти шесть месяцев? Грейдон так ничего и не объяснил и даже не оставил ему никакого выбора. Просто пихнул в шлюпку вместе с женщиной, ненавидящей его до мозга костей, и приказал сберечь сломанный компас. Это было бы смешно, если бы за несколько минут, предшествовавших мигу их бегства, не погибло столько замечательных людей.

Возможно, еще сильнее расстраивало то, что, несмотря на все это, сын не мог спокойно ненавидеть отца. Как ненавидеть его, когда Грейдон Торн, скорее всего, мертв? Как ненавидеть его, чувствуя, что сам виноват в его гибели?

Арам поболтал пальцами в воде. Что-то скользнуло внизу, под водой. Подумав, что это кракен, он поспешно отдернул руку. Но это был не кракен. Это была морская черепаха – огромная, не меньше их шлюпки, в панцире, поросшем чем-то наподобие мха, мерцавшего в темноте неярким зеленоватым светом. Черепаха прошла под шлюпкой, даже не потревожив водной глади. А за ней – еще, и еще одна… Черепахи направлялись на восток, в ту же сторону, что и шлюпка, но сильнее уклоняясь к северу. Арам знал, что это значит, но это знание было получено от Грейдона Торна, и потому ему потребовалось добрых полторы минуты, чтобы проглотить обиду и заговорить.

– Правь за черепахами, – сказал он, кивнув на них.

– Что? Зачем?

Оглянувшись через плечо, Макаса посмотрела в указанном Арамом направлении.

– В это время года они направляются на сушу, чтобы спариваться и размножаться.

– Откуда ты знаешь?

– А как ты думаешь?

Смерив его взглядом, Макаса кивнула и изменила курс.

Глава тринадцатая

Между волной и камнем

Утро выдалось туманным. Черепахи скрылись из виду, но к этому времени на пути появились и другие приметы близкой земли. Неподалеку резвилась стайка морских выдр. Они ныряли, вновь показывались над водой, прижимая к густому меху на груди раковины моллюсков и ловко разбивая их камнями. Появление выдр было добрым знаком: как-то раз Грейдон сообщил сыну, что морские выдры никогда не уходят слишком далеко от берега.

Еще лучшим знаком (так как эти сведения были почерпнуты не от Грейдона Торна, а от Мавзоля из Прибамбасска) были солоноводные чайки: Арам знал, что эти пернатые обитатели Азерота ныряют за рыбой с прибрежных скал Калимдора. (Чтобы забыть о том, что Арам никогда не увидел бы книги Мавзоля и не узнал этого факта, если бы не капитан Торн, пришлось постараться изо всех сил.)

Макаса размеренно гребла, не сбавляя хода и не уклоняясь от курса. Арам принял на себя роль Дуань Фэнь – впередсмотрящего – и отчаянно вглядывался в горизонт в поисках земли. Солнце поднялось выше, туман над морем начал рассеиваться, Араму пришлось сощуриться и прикрыть глаза ладонью. При этом что-то мелькнуло в голове – скорее, не воспоминания, а смутное ощущение, будто что-то подобное с ним уже было, – но он так и не сумел вспомнить, где и когда.

Наконец, незадолго до полудня, он вытянул руку вперед и закричал:

– Вижу землю!

Макаса оглянулась через плечо, мрачно улыбнулась и принялась грести с удвоенной силой.

Но время шло, а они, казалось, почти не продвинулись вперед. Сменив Макасу на веслах, Арам почувствовал, что морское течение гонит лодку назад, прочь от суши. Вдобавок, на небе появились тучи. Поднялся ветер, началась качка. Арам решил следовать за выдрами и начал грести за любой из них, какую удавалось заметить, бросив быстрый взгляд через плечо. Он надеялся, что выдры знают, как лучше лавировать против течения, и могут привести их к дому. Нет, конечно, не к дому, но хотя бы на сушу.

Может, это принесло плоды, а, может, нет. Но к тому времени, как Макаса снова села на весла, лодка заметно приблизилась к берегу. Поднявшийся ветер был на стороне моряков. Он дул в спину так сильно и был таким холодным, что пробивался сквозь плащ, подаренный отцом, и сквозь связанный матерью свитер, и вмиг остудил взмокшее, разгоряченное недавней греблей тело. Арама пробрала дрожь.

Настал вечер. Солнце скрылось за горизонтом позади, тучи сгустились, и Арам с Макасой потеряли землю из виду. Но к этому времени побережье Калимдора закрыло горизонт впереди целиком. Сбиться с курса было невозможно, и Макаса продолжала грести.

Она гребла. И гребла. И гребла… Потом Арам сменил ее. И греб, и греб, и греб… И вновь его сменила Макаса. С неба закапал мелкий дождик. Затем – не такой уж и мелкий. Ветер сделался едва ли не ледяным. А Макаса гребла и гребла…

И, наконец, вот оно! Серебристый лунный луч, пробившийся сквозь темные тучи, осветил землю – совсем близкую, практически рукой подать. Арам предупредил об этом Макасу, и она долго смотрела на берег через плечо. Но, когда девушка вновь повернулась к нему, на лице ее не было радости.

– Здесь к берегу не подойти.

Арам оглядел берег новым взглядом. Макаса была права. Обрадовавшись близости берега, он не обратил внимания на его рельеф. Повсюду, насколько хватало глаз, из воды торчали острые камни, перемежавшиеся опасными каменными отмелями.

– Что будем делать? – спросил он.

– Нужно дождаться рассвета – если получится. Будем грести вдоль берега, пока не найдем безопасную гавань, где сможем пристать.

Арам кивнул. План был неплох. Но, как говорил Однобог: «Хочешь рассмешить Хранительницу Жизни – расскажи ей о своих планах».

Ветер переменился. Какое-то время Макасе Флинтвилл удавалось удерживать шлюпку невдалеке от берега, но в конце концов пришлось признать, что долго это не продлится. Если они не попытаются пристать сейчас, то следующее утро могут снова встретить за много миль от берега. Хотя вяленое мясо кончилось, сухарей оставалось еще полно. Однако главной проблемой была вода. Макаса считала, что они не могут позволить себе ждать в море еще два или три дня, и не могла поручиться, что надвигающийся шторм не унесет их еще дальше. Даже если допустить, что он не разыграется во всю силу и не утопит шлюпку.

– Значит, нужно пробовать сейчас же, – согласился Арам.

Макаса кивнула и принялась грести еще решительнее прежнего.

Берег становился все ближе и ближе. Море бурлило все яростнее. На миг Арам удивился, что его до сих пор не укачало. Ну что ж, подарок судьбы есть подарок судьбы… Дождь превратился в настоящий ливень, забарабанил по плечам и спинам, и оба они тут же вымокли до нитки. Небо озарили вспышки молний. Арам уже слышал, как волны с грохотом бьются о скалы впереди.

Теперь Макаса оглядывалась перед каждым новым гребком. Отыскав подходящее место, она изо всех сил старалась удержать курс. Целью был крохотный клочок берега – такие же камни, как и везде вокруг, только пониже остальной береговой линии.

– Перед самым ударом о камни прыгаем за борт и плывем к берегу.

Арам кивнул.

– И плащ сними, – добавила Макаса.

– Что? Нет! Это же его плащ! Это же он подарил!..

– Но он не хотел бы, чтобы его подарок погубил тебя. В этой штуке ты не выплывешь. Тем более – здесь и в такую погоду. Плащ утащит тебя на дно, и ты это прекрасно понимаешь.

Араму хотелось возразить, но в голову не пришло ничего, кроме беспардонной лжи. Медленно, неохотно он снял плащ Грейдона Торна и бережно положил его на скамью рядом с собой. Затем, опасаясь потерять отцовский подарок – как бы он ни был бесполезен, – он спрятал компас и цепочку под свитер.

Не прекращая грести, Макаса дождалась, пока он закончит, и отдала новый приказ:

– Теперь делим припасы. Берем все, что может пригодиться, и надежно крепим на теле.

За спиной у Макасы был пристегнут щит, на поясе у обоих – абордажные сабли. Охотничий нож и секиру Арам тоже нацепил на пояс и затянул его еще на одну дырку. Два золотых, ящичек кремней, три сложенные непромокаемые карты и фляжку масла он распихал по карманам, а веревку обмотал вокруг тела через плечо – так же, как Макаса носила свою цепь. Отдав Макасе два оставшихся золотых, Арам разделил пакеты с сухарями – они отправились за пазуху. Последний – лишний – пакет он вскрыл и скормил половину не прекращавшей грести Макасе, а другую половину съел сам. Остался только фонарь и бочонок с водой.

– Это оставь, – велела Макаса. – Если не сможем найти воду и дрова на берегу, мы все равно обречены.

Такой оптимизм был как раз в ее духе.

От грохота волн, бьющихся о скалы, звенело в ушах.

– Приготовились, – сказала Макаса.

Арам уперся в борта крохотной шлюпки, готовясь оттолкнуться и прыгнуть в воду.

– Как только я скажу «пошел», прыгай за борт, плыви вперед и лезь наверх. Меня не жди, на меня не оглядывайся, пока не окажешься в безопасности, на суше. Учти, мальчик: я ни ждать, ни оглядываться на тебя не стану.

Арам кивнул, но, вероятно, Макаса не разглядела его кивка в темноте.

– Ты меня понял? – настойчиво переспросила она.

– Есть, капитан, – ответил он вслух – только затем, чтобы еще раз увидеть ее сердитый взгляд.

Макаса яростно взмахнула веслами – гребок, еще гребок, и еще гребок… Затем, бросив весла, она быстро подхватила со дна шлюпки гарпун и крикнула:

– Пошел!!!

Бросаясь за борт, в холодное море, Арам успел увидеть Макасу – та поднялась в лодке во весь рост и изо всех сил метнула вперед свой гарпун.

Арам ушел под воду. Одежда немедленно намокла и потащила ко дну. Макаса была права: в отцовском плаще он утонул бы наверняка.

В борьбе с собственной одеждой, тянущей вниз, мальчик снова на миг почувствовал странное дежавю, но сейчас у него были заботы поважнее. Он поплыл вперед.

Арам знал, куда плыть, и знал, что берег близок, но, несмотря на все старания добраться до суши, не мог понять, вправду ли приближается к ней. Да, ему нужно было добраться до прибрежных камней – но самому: если его выбросит на камни волной, он переломает все кости. Поэтому после каждого гребка юнга тянулся вперед, надеясь, что пальцы коснутся твердого камня. Надеясь найти опору.

Так продолжалось несколько минут, показавшихся Араму целой вечностью. Одежда тянула вниз, ноги толкали к берегу, руки шарили впереди. Луна, должно быть, снова скрылась за тучами, и он ничего не видел. Но каждый раз, вынырнув на поверхность глотнуть воздуха, он слышал впереди грохот бьющихся о камень волн и понимал, что хотя бы плывет в верном направлении. Макасы не было ни видно, ни слышно. Однако она сама ясно сказала: никто никого не ждет, никто никого не ищет. Значит, в их положении это вполне по-моряцки.

Вот только до берега было все никак не добраться. Нет, он не мог и не хотел сдаваться, но какая-то часть мозга подсказывала, что ноги работают уже не так быстро. Руки отяжелели. Он был уверен, что до земли всего несколько ярдов – возможно, он был всего в нескольких ярдах от нее уже в тот момент, когда прыгнул за борт – наверное, было бы смешно утонуть здесь, у самого берега. От самой возможности такого конца сделалось невыносимо стыдно. Если он погибнет, то никогда не сможет загладить вину перед Макасой. Возможно, эта мысль была совершенно абсурдна, однако она придала Араму сил для последнего рывка.

Пальцы скользнули по камню. Ловя ртом воздух, он потянулся к твердой земле. В темноте было не разглядеть ничего. Неистово брыкнув ногами, мальчик сумел ухватиться за острый выступ. Но тут набежавшая волна швырнула его прямо на каменную стену, и Арам врезался в скалу макушкой – так, что в голове помутилось. От этого он едва не разжал пальцы, но, к счастью, сумел удержаться. Показалось, что из-под волос по лбу течет, щиплет глаза жидкость заметно гуще, чем вода. Арам изо всех сил прижался к камням, чтобы его не швырнуло на них снова. Новая волна накрыла юного моряка с головой как раз в тот миг, когда он сделал вдох. Вдохнув соленой воды, он задохнулся, закашлялся и принялся отплевываться. Закружилась голова. Он попытался напомнить себе, что, погибнув сейчас, когда спасение так близко, обречет себя на вечный позор… но это уже не казалось важным. Он все еще крепко цеплялся за каменный выступ и старался подтянуться повыше, но руки, одежда и все тело слишком отяжелели. В голову закралась, зашептала предательская мысль о том, как это было бы легко – просто разжать руки, сдаться и пойти ко дну. Юнга гнал эту мысль прочь, но не мог ни заставить ее заткнуться, ни выбраться из воды. Он продолжал борьбу, но чем дальше, тем больше убеждался, что в этом бою обречен на поражение…

Чья-то рука ухватила его за ворот и вытащила наверх – но не слишком быстро и вовсе не гладко. Проехавшись по острому каменному выступу животом, Арам разорвал свитер и рубашку и расцарапал кожу от ключицы до самого бедра. Но в конце концов он рухнул на мокрую траву, и носок сапога Макасы ткнул его в почку.

Арам повернулся на бок. Взгляды их встретились. Макаса, как всегда, взирала на него сердито, и Торн подумал, что никогда в жизни не видел ничего прекраснее. Этот сердитый взгляд был ему знаком, и Арам понимал, что он означает. Да, они не ладили между собой и ничуть не нравились друг другу. Но Макаса Флинтвилл была воплощением верности долгу. Что бы она ни говорила перед тем, как они покинули шлюпку, она была обязана жизнью его отцу, и это значило, что она прекратит защищать сына Грейдона Торна не раньше, чем перестанет дышать.

Только сейчас он заметил отцовский плащ – его рукава были затянуты тугим узлом на поясе Макасы.

«Бросить капитанского сына? Да она даже плащ капитана бросить не смогла!»

Перевернувшись на спину, Арам захохотал. От смеха он тут же задохнулся, поперхнулся, но на душе вдруг стало так легко, что он не мог удержаться. Наконец смех перешел в прерывистое хихиканье вперемежку с редким кашлем.

Последним, что он запомнил, было брошенное Макасой:

– Дурак.

Она положила отцовский плащ Араму на грудь, и мальчик тут же звучно захрапел – прямо на вымокшей под дождем земле.

Глава четырнадцатая

Вот оно!

Оба проснулись с рассветом. Вернее, Макаса, проснувшись, обнаружила Арама лежащим поперек ее левой ноги и сбросила его пинком. Мальчик сонно заморгал, щурясь на восходящее солнце, а Макаса первым делом отчитала его за неспособность просыпаться самостоятельно. На миг показалось, что оба они снова на борту корабля. Встретившись взглядом с Макасой, Арам увидел, что и она немного рада тому, что давно вошло между ними в привычку: он, как всегда, не оправдывает ее ожиданий, а она, как всегда, отзывается о нем самым унизительным образом. Но это ощущение тут же прошло. Корабля больше не было. Макаса разом умолкла. Оба они поднялись на ноги и начали осматриваться. Прежде всего, подчеркнула Макаса, требовалось найти воду.

Прежде всего нашелся гарпун Макасы. Ее броска едва-едва хватило, чтобы он долетел до берега. Гарпун торчал из топкой земли, косо воткнувшись в нее всего в нескольких сантиметрах от каменного уступа. Арам взглянул вниз, чтобы посмотреть, насколько близка была окончательная потеря оружия, и увидел все, что осталось от шлюпки – обломки дерева застряли среди камней на отмели прямо внизу. Он указал на них Макасе, и та, похоже, осталась довольна собственной меткостью. Она направляла и шлюпку и гарпун в одну и ту же точку – туда, где линия берега опускалась ниже всего – и в обоих случаях попала в цель. Выдергивая гарпун из земли, девушка даже удовлетворенно хмыкнула.

Они попытались определить, где находятся.

– Мы в Фераласе, – заключила Макаса. И мрачно добавила: – На территории огров.

Вспомнив Трогга, Арам внутренне содрогнулся. Чтобы успокоиться, он начал припоминать, что рассказывал о Фераласе Грейдон. Для людей Фералас был, можно сказать, краем света, непроходимыми дикими землями, заросшими неизведанными джунглями, и каждый клочок этих земель находился под властью огров. Огров Арам до нападения на «Волноход» не видел никогда. Если все они – такие же, как Трогг, они с Макасой все еще в серьезной опасности.

Вот тебе и на. Успокоился.

Чтобы скрыть свой страх и сделать вид, что занят делом, он достал три прихваченные с собой карты. Первая оказалась картой исследованного мира – всего Азерота. Но она явно была скуповата на подробности. На второй были изображены Восточные королевства. Арам окинул ее ностальгическим взглядом в поисках родного Приозерья, но прежде, чем он сумел отыскать свой дом, Макаса буркнула:

– Фералас в Калимдоре.

– Знаю, – огрызнулся он, поспешив развернуть третью карту – карту Калимдора.

Фералас отыскался на карте к югу от Пустошей, на северо-западе от гор, отделявших его от Тысячи Игл. Подняв взгляд от карты, Арам едва сумел разглядеть горные пики сквозь утренний туман, начинавший понемногу рассеиваться. Воздух нагревался быстро. Сняв мокрый разорванный свитер, Арам завязал его рукава на поясе, а сверху повязал вокруг пояса и отцовский плащ.

Из-под разорванной рубашки выскользнул компас. Не в силах удержаться, Арам еще раз проверил его – по солнцу и по карте. Но компас не работал, не указывал на север. Вместо этого стрелка указывала на юго-восток. И тут в голову Арама пришла одна мысль. Он бросился на колени и – не обращая внимания на нетерпеливое «Ну, что там еще?» Макасы – разложил на земле все три карты, чтобы сопоставить их друг с другом…

И – вот оно! Как раз к юго-востоку от них находилось Приозерье. Компас капитана Торна указывал не на север. Он указывал в сторону дома. Как там сказал Грейдон?

«Помни: этот компас приведет тебя туда, куда нужно!»

Ну, конечно! Куда же еще ему может быть нужно? Домой. В Приозерье. К матери, к брату с сестрой, к Роббу. Отчего-то Арам был уверен: компас каким-то образом знает дорогу домой!

Конечно, добраться до дому от этого не становилось легче. И все же на душе у Арама полегчало. Он-то считал компас бесполезным грузом – да еще и возмутительно нелепым, так как он оказался сломанным. Теперь он понял: компас в самом деле был подарком. Прощальным даром отца, которого он больше никогда не увидит…

Он утер глаза грязной, покрытой коркой засохшей соли рукой, отчего они только заслезились еще сильнее, и отогнал чувства прочь. Вынести их сейчас он был не в силах.

– Ну, что там еще? – повторила Макаса.

Совладав с чувствами, Арам вгляделся в карту в поисках хоть какого-нибудь ответа, кроме правды о том, что у него на душе. И вновь – вот оно!

На юго-востоке, почти по прямой между тем местом, где он стоял на коленях над картами и Приозерьем, был расположен Прибамбасск, столица гоблинского торгового картеля Хитрой Шестеренки и родина Мавзоля, чья книга подвернулась Араму под руку так кстати.

– Вот здесь – Прибамбасск, – сказал он. – Ближайший, если идти напрямик, крупный порт и, к тому же, нейтральная территория. Там можно будет не бояться Орды. И там я смогу найти корабль. – Арам вынул из кармана золотой. – Этого хватит оплатить проезд домой.

Взглянув на карту, Макаса покачала головой.

– Прибамбасск отсюда совсем не близко. Нужно идти вдоль берега на север, в Крепость Оперенной Луны. Там – военный аванпост под контролем ночных эльфов. То есть, Альянса. И несколько торговцев. Хоть что-то, похожее на цивилизацию – по крайней мере, по меркам Калимдора.

– Шансы найти там корабль, следующий в Восточные королевства, совсем невелики.

– Шансы уцелеть в пешем переходе через Фералас у тебя еще меньше. Там гноллы. Мурлоки. Медведи, гиппогрифы, йети… И про огров не забудь.

– В какую бы сторону мы ни пошли – все равно идти через Фералас.

– Побережье и внутренние области – далеко не одно и то же. Ты и не представляешь себе, по какой местности придется идти, пересекая Фералас напрямик.

– Наверное, так. Но в Крепости Оперенной Луны я не окажусь ближе к дому ни на шаг. И ты застрянешь там вместе со мной. Лучше отведи меня в Прибамбасск – и можешь считать, что больше никому ничем не обязана.

Макаса раскрыла было рот, чтобы возразить, но промолчала. Она явно думала о том, какое это счастье – после целых шести месяцев на борту корабля и трех ночей в шлюпке наконец-то избавиться от Арамара Торна. При мысли о Прибамбасске у нее тоже явно сделалось легче на душе. Достав пакет сухарей, Макаса Флинтвилл вскрыла его и подала мальчику половину.

– Так чего же мы ждем? – сказала она.

И они отправились в путь.

Следуя указаниям стрелки компаса, они взяли курс на юго-восток. Через десять минут голое каменистое побережье сменилось чащей джунглей. Воздух был вязок от влажных испарений, с ветвей густо свисали лианы. Полог леса навис над головой, словно потолки в тронных залах замков из тех сказок, что мать рассказывала Араму в детстве. Никогда в жизни он еще не видел такого множества оттенков зеленого. Тут же захотелось взобраться на дерево, попрыгать с ветки на ветку над глинистой землей, как-нибудь зарисовать все многоцветье леса в блокнот. Возникло страстное желание исследовать Фералас – не пройти его по прямой, а обойти по восходящей спирали. Приблизившись к высокому, точно мачта, дереву, Арам замедлил шаг и со сладкой грустью на сердце вспомнил карабкавшуюся по вантам Дуань Фэнь. Вот бы покорить это дерево в ее честь…

– Не отставай! – рыкнула Макаса, разом разрушив очарование момента.

Арам двинулся следом за ней. Возможно, он никогда раньше не бывал в таких местах, но Макаса чувствовала себя здесь, как дома. Она прорубала путь, используя вместо мачете абордажную саблю и не обращая внимания на то, как это сказывается на остроте клинка. Арам предложил ей секиру. Та была маловата для подобных целей, но Макаса Флинтвилл отличалась завидной меткостью, и секира вполне подошла.

Москиты с жужжанием лезли в глаза и в уши, доводя Арама едва ли не до безумия. Чем дальше они шли, тем крупнее делались москиты. Вскоре они сравнялись в величине с колибри и стали настолько большими, что Макасе удалось разрубить одного или двух пополам – прямо в воздухе.

Двигались медленно. Джунгли становились все менее и менее романтичными. Со лба Арама струйками, смешиваясь с засохшей кровью, стекал пот. В очередной раз утерев лицо, он увидел окровавленную руку и на миг испугался, но тут же вспомнил, как накануне приложился головой о камень. Во рту пересохло, и Арам вновь почувствовал легкое головокружение.

– Воды, – прохрипел он.

Макаса оглянулась на него через плечо. Сердито, конечно же. Однако затем она кивнула и опустилась на колени. Сорвав несколько толстых лиан, она разорвала одну напополам и сказала:

– Открой рот. Наклони голову назад.

Арам нерешительно повиновался, и она выжала жидкое содержимое лианы прямо ему в рот. Жидкость оказалась теплой, но неожиданно чистой и свежей на вкус.

Разорвав еще одну лиану, Макаса напилась сама.

Арам потянулся к лиане, свисавшей со ствола дерева. Макаса шлепнула его по руке.

– Не такая, – сказала она. – Видишь разницу в цвете?

Все мысли о множестве красок, совсем недавно приводившем мальчика в восхищение, вдруг показались Араму сущим вздором.

– Обе зеленые, – зло огрызнулся он.

– Значит, разница в оттенке. Смотри: эти, цвета морской волны, стелются по земле. Они-то тебе и нужны. А эти, древесные, цвета горохового стручка, растущие возле бледнолиста, содержат яд. Возможно, не настолько сильный, чтобы отравиться насмерть, но его хватит, чтобы ты не смог идти и позаботиться о себе. А если ты думаешь, что я готова тащить тебя отсюда на спине, то жестоко ошибаешься.

Арам сильно подозревал, что, возникни такая нужда, Макаса и вправду понесет его на спине, но отравиться, чтобы проверить эту теорию, совсем не хотел. Поэтому он просто кивнул.

Макаса указала на лианы, стелющиеся вдоль земли вниз по склону.

– А вот эти годятся. А также они приведут нас к настоящему источнику воды.

Так оно и вышло: лианы тянулись к руслу ручейка, переполненному водой после недавнего ливня. Здесь оба встали на колени и напились досыта. Смыв с лица кровь, Арам взглянул на свое отражение в воде. Голову украшала заметная шишка, но в остальном выглядел он не так уж плохо. Некоторое время двигались вдоль ручья. Теперь Макаса, всегда державшаяся настороже, смотрела по сторонам с особым вниманием.

– Что случилось? – спросил Арам.

– Нужно что-нибудь, чем можно заменить фляги, – ответила она.

Арам не понял, как такое возможно, но вскоре Макаса остановилась перед высокими растениями, увешанными крупными шишковатыми плодами, которые она назвала «пальмовыми яблоками». Срезав два самых крупных, она взяла у Арама охотничий нож, уселась на бревно и взялась за работу. Аккуратно вырезав отверстие размером с бутылочное горлышко на верхушке каждого пальмового яблока, она подала один из плодов Араму, быстро выстругала две длинные палочки и показала, как превратить мякоть плода в кашицу, не повредив скорлупы. Оба заработали палочками, время от времени останавливаясь, чтобы вылить в рот порцию желтого сока. Сок оказался сладким, как нектар, но не таким густым и более освежающим. Долгий и кропотливый труд занял не меньше часа. Но, закончив дело, они получили две фляги из скорлупы.

Пока Макаса держала фляги под водой, Арам следил за вырывающимися из горлышек пузырьками. Вынув фляги, она отдала одну ему. Арам поднес горлышко к губам и сделал небольшой глоток. Прохладная вода отдавала сладостью пальмового яблока. Макаса подала ему пробку. Закупорив сосуд, Арам тут же перевернул его горлышком вниз – для проверки. Тонкая струйка воды просочилась наружу, но, в общем, творения Макасы вышли вполне удачными. А когда они снова двинулись в путь и ручеек свернул на юго-запад, фляги превратились в одну из их главных ценностей.