Текст книги "Наковальня звезд"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

Мать Войны расположилась напротив двери, ей удалось закрепиться. Лестничные поля выросли, переливаясь в воздухе всеми цветами радуги.

Мартин достал жезл, чтобы осмотреть «Черепаху» с внешней стороны. Как после удара топора по деревянной чурке, «Спутник Зари» раскололся на две части, по границе третьего дома-шара. Оборвалась последняя соединяющая ткань – Мартин обратил внимание, что податливость этого соединения совсем не походило на металл – и «Заяц» выпрыгнул на свободу.

– Разделились? – спросила Тереза, хотя ответ был всем ясен.

– Кораблей Правосудия стало два, – констатировала Мать Войны. Они двигались уже в дюжине километров от «Зайца», и дистанция быстро увеличивалась.

– Вот это и произошло, – подвёл итог Мартин.

– Дерьмо! – выругалась Ариэль и скрестила ноги на полу.

Дети сгрудились, руки и ноги их перемешались, они стали походить на сбившихся в кучу несколько маленьких будд. Мартин дотянулся до руки Терезы и нежно сжал её. Она улыбнулась ему.

Все ведут себя храбро. Просто у нас нет выбора.

– У нас всё получится, – подбодрил всех Мартин.

– Суперторможение начнётся через минуту, – предупредила Мать Войны.

– Давайте считать, – предложил Эндрю Ягуар, и дети начали отсчитывать вслух цифры, что замерцали перед жезлом Мартина.

Пять, четыре, три, два…

Мартин глубоко вздохнул и закрыл глаза. Подобно мягкому электрическому манипулятору, исследовавшему его тело, в него проникли объёмные метрические поля. Он ощутил отдалённый шум в ушах, почувствовал, как кровь остановилась в его жилах, застыла протоплазма… Затем движение возобновилось вновь, затем опять пауза, и снова старт. Вибрирующие толчки полей, контролирующих каждую молекулу, прикладывали к каждой силу, компенсирующую эффект торможения. Временная пауза мыслей, выполнения только рефлекторных движений, местами абсолютная пустота.

Он ничего не видел. Сейчас он был слеп, но боли не ощущал. В таком состоянии они провели несколько дней. Но, к счастью, всё закончилось – поля вернули их в исходное нормальное состояние. Они вновь смогли видеть, двигаться, говорить, есть.

Но все ли прошло хорошо? Не существует машины, работающей совершенно. Любая машина может ошибиться.

Во время суперторможения жезлы не работали. Матери Войны предписано быть неактивной. Падая с верхушки Вселенной вниз, они могли надеяться только на себя… Об этом они знали уже тогда, когда решились на роль голубя мира на носу огромной бомбы, – голубя, готового на всё ради того, чтобы проворковать свою обвинительную речь, ради того, чтобы сохранить надежду выклевать глаза тех, кто ест их яйца, лишая потомства, кто держит их взаперти.

Теодор вошёл в комнату, где в полном одиночестве сидел Мартин, погруженный в непрерывный поток мыслей.

– Это печально, что тебе в голову приходят такие мысли, не так ли?

– О, Господи, Теодор, я не заметил тебя. Почему печально?

– Разве не печалит то, что мы только голуби, и не более того?

– Не нужно возвращаться к этой теме.

– Я никогда не был всеведущ, Мартин. Ты мыслишь более оригинально, чем я. Но смерть сделала меня мудрее. Хотя, конечно это очень глупо. Что я могу сделать сейчас, мёртвый? Я лишь пылинка в твоём сознании.

– О, как бы я хотел, чтобы ты приходил бы ко мне не только во снах…

– Не мечтай об этом. Всем снам приходит конец.

Мартин, вздохнув, покачал головой.

– И всё-таки худшее позади. Безвольно спать в ожидании, когда все закончится, – что может быть тоскливее? Но, правда, мне кажется, что мы до сих пор спим в этой маленькой комнатке, связанные одной цепью…

– Ты думал об Ариэль?

– Да… Расскажи, что ты знаешь о ней?

– Ничего такого, чего бы ты не знал. Охо-хо, какая скука – быть мёртвым. Я могу быть только тенью твоих мыслей.

– Может быть существует что-то такое, что я знаю о ней, но не понял сути?

– Она цинична, она ценит превыше всего разум, а не чувства. Она мало во что верит, но ей многое дано.

Любовь.

Тереза, слегка посапывая, лежала рядом с ним. Мартин погладил её бедро и сразу же ощутил лёгкое покалывание в руке – постоянное напоминание о присутствии полей, которые или разрешают, или не разрешают движения. Катастрофическое торможение.

Любовь

К кому-то одному, к семье, к своей компании, к кораблю, к миру, к Земле.

Что для каждого из них значит любовь к родному дому? Если ты родился в нём, стал его неотъемлимой частью, тогда все понятно… Но для них на долгое время родным домом стал «Спутник Зари». Это был их мир, – здесь они жили, мечтали, стараясь сохранить на нём крупинки земной жизни. Стремящиеся к знаниям, любознательные, такие, как Теодор, постоянно что-то исследовали, делали заметки, склоняясь над линзами. Помнится Теодор много часов проводил у пруда, наблюдая за его обитателями, предпочитая общение с ними общению с кошками и попугаями, которых так любили другие дети, считая их своими талисманами. Линзы – у момов они были эквивалентом микроскопа – парили перед лицом Теодора, подобно крошечным драгоценным камням. Из-за присутствия полей они имели слегка смещённое преломление, но зато были прозрачнее и большей оптической силы, чем флюориты. Поймать в эти миниатюрные сферические поля несколько хаотично двигающихся головастиков было для Теодора неописуемой радостью. Наблюдаемые удерживались от побега также слабыми полями … полями внутри полей… , – и Теодору открывался доступ к созерцанию этих живым созданиям, что было бы нереальным на Земле.

– Прекрасно, – пробормотал Теодор, – И даже более того – безопасно. Ведь ты бы не позволил мне поднять в воздух москитов? Ты бы, наверника, подкрался ко мне ночью и разрушил бы все мои планы.

– Мы бы примирились с этим, – миролюбиво произнёс Мартин.

– Нет, ты бы не примирился. Ты для этого слишком здравомыслящий… Только представь себе, что было бы в таком случае: головастики, зоопланктоны, фитопланктоны, различные вариации прекрасных водорослей, и все это над водоёмом, летающие по комнате, почти невидимые. А жужжание мошки, чистящей себя лапками на стенах и совершенно игнорирующей тот факт, что они не на Земле – каково, а?

– Ты думаешь, они понимают, где мы?

– А ты думаешь, мы сами точно знаем, где мы находимся? Где мы – мыслями и каждой клеткой нашего тела? Земля всегда с нами. Родители умерли, но гены остались. Осталась и память, – правда, со временем она ослабеет.

– Мои родители, возможно, и живы, но я их не чувствую, – сказал Мартин.

– Да, мы ещё ужасно далеки от того, чтобы понимать, что происходит в наших генах, – заметил Теодор, мечтательно всматриваясь в водоём, который он изредка помешивал жезлом, наблюдая, как на поверхности замысловато переплетаются друг с другом водоросли, как перед ним проходят все виды микроорганизмов: парамеции и ротиферы, эукариоты и диатомы, десмиды, амфиподы, остракоды, хаотически двигающиеся среди дафнии.

Относительно большие личинки головастиков с тонкими изогнутыми носами и тёмными головками уркнули прочь, избегая течения.

Мартин перевернулся, открыл глаза и почувствовал лёгкое покалывание в веках. Он сделал несколько движений, хотя при таком торможении это было противопоказано, можно было потревожить защитные поля.

Лучше всего было не двигаться совсем, что большинство детей и делало.

Тереза и Ариэль тихонько переговаривались рядом, обсуждая других детей. Сейчас они говорили о постоянном хладнокровии Ганса. Сам же Ганс беседовал с Теодором, хотя они никогда не были близкими друзьями, даже редко разговаривали друг с другом. Ганс поинтересовался, что Теодор думает о Мартине, следовало ли тому становиться Пэном.

– Он сам не хочет быть Пэном, – ответил Теодор. – Ему кажется, что это для него слишком тяжёлая ноша.

– Ты думаешь, я должен взять её на себя?

– Никому, кто в мыслях стремиться стать Пэном, не следует им становиться, – твёрдо сказал Теодор.

– Но я же не стремлюсь к этому… – Но нечто, похожее на надежду появилось на лице Ганса.

А Тереза и Ариэль уже обсуждали фасоны платьев, которые Венди будут носить, когда выполнят работу и выйдут замуж в каком-нибудь другом мире.

Тереза представляла себя в церкви – в белом платье невообразимо красивого фасона, украшенном бриллиантами, в её волосах сверкали рубины, изумруды, аметисты, гранаты, сапфиры, а на руках – браслеты из исландского полевого шпата, азурита, аргонита и синей ляпис-лазури. Теодор, одетый в костюм, изготовленный всецело из бабочек, мотыльков и мошек, вёл её к алтарю, где ожидал Мартин. За ним открывался мир, ещё более прекрасный, чем Земля. Но, подумав так, Тереза ощутила вину, будто она совершила предательство.

Потом девушки разговорились о детях. Ариэль посетовала, что она вряд ли станет хорошей матерью, слишком трудно ей даются отношения с другими, не очень-то она приветлива с окружающими. Но Тереза возразила, сказав, что сработают инстинкты, и, скорее всего, все они станут нежными матерями.

Они провели в этой крошечной комнаты три дня, – то спя, то разговаривая. Ели они нечасто, пища при таких нагрузках практически не усваивалась – объёмные поля противостояли росту новых молекул тела.

Дно Вселенной, как и следовало порочному месту, было более ярким, чем её верхушка. «Спутник Зари» падал из темноты чуть вырисовывающегося сплетающегося кольца звёзд со скоростью в три четверти световой. Теперь же «Черепаха» снизила скорость до одной сотой. Но это удалось лишь благодаря огромному расходу горючего, запас которого можно было возместить лишь в случае победы над противником.

Они падали в самое пекло, их прямой поначалу курс постепенно изогнулся, подобно искусно выполненной электропроводке. Они продолжали торможение – и вот уже скорость не превышала одной тысячной, а затем и одной десятитысячной скорости света .

И тем не менее, они все ближе и ближе подходили к убийцам.

Освободившись от сильного гнёта скорости, дети походили теперь не на быстрые божества, а скорее на голубей, сидящих в носу медленно передвигающейся бомбы, незаметно пробирающейся сквозь звёздную систему Полыни.

Мартин открыл глаза и развёл руками, наслаждаясь отсутствием покалывания и гнёта большой скорости.

Тереза, уже проснувшаяся, легонько хлопнула его по плечу.

– Все закончено, – сказала она. – Мы прибыли.

В первые часы свободы от связывающего суперторможения дети заново знакомились с кораблём. Мартин провёл их от носа до кормы, следуя карте, спроектированной жезлом.

«Черепаха» приняла форму припляснутой гантели – третий дом-шар расщепился на два полушария. Нос превратился в простой обтекатель на притуплённой поверхности передней полусферы, практически исчезла хвостовая часть.

Хаким задержался, осматривая мастерские в носу «Черепахи». Он пристально разглядывал всё, что только можно было увидеть. Вновь созданная звёздная сфера быстро заполнялась информацией, и Хаким, как Мартин заметил, заново перепроверял всё, что касалось цели их полёта: сведения о каменистом Небучадназаре, о таинственном Рамзесе и, наконец, о находящимся на другой стороне системы Полыни, огромном истощённом газовом гиганте Героде. Сюрпризов пока не было, изображение на звёздной сфере радовало глаз своей чистотой и свежестью.

– Итак, – обратился к Мартину Хаким, – что бы мы хотели знать?

– Производители должны быть готовы к отправке во внешнее облако уже через несколько десятков дней, – напомнил Мартин. – Затем нам нужно будет подтвердить, что их задание остаётся прежним, или же изменить его, воспользовавшись плотным пучком лучей. – Производители будут находиться вне области распространения «ноуча», а плотный пучок лучей достигнет их только через несколько дней. Так же нам нужно определить, какой из миров наиболее активен и есть ли у него защита.

Размером «Черепаха» была почти в шесть раз меньше «Спутника Зари», но всё же достаточно большой для передвижения. Новые коридоры и пахли по-новому, как пахла всегда только что изготовленная момами одежда. Мартин понимал, что все эти нововведения выполнены для их же пользы, но так же, как и все дети, тосковал по огромному пространству «Спутника Зари». Но он постарался отбросить своё разочарование.

Вслед за Мартином, тридцать пять детей, следуя строго друг за другом, спускались вниз перемычки, – туда, где теперь располагался арсенал оружия, а в нём – производители и манипуляторы, которые уже вскоре планировалось забросить внутрь системы Полыни.

Паола Птичья Трель и Стефания Перо Крыла возглавили небольшую группу в шесть бомбардировщиков. Хотя в этом и не было необходимости, момы по привычке руководили бомбардировщиками. Мартин подтвердил, что груз сброшен, и Мать Войны проверила результаты. Тренировки дали свои результаты: дети прекрасно справились с поставленной задачей.

Когда первая часть Работы была выполнена, Мартин разрешил детям занять новые апартаменты и запросить вещи, которые им были необходимы. Ни прежних вещей, ни домашних животных не оставили на «Черепахе».

Первый приём пищи должен начаться через час.

Через три дня – к этому времени планировалось уже выполнить задание, корабль вновь можно было вернуть в исходное положение. А пока Мартин всеми силами старался и сам побыстрее прийти в себя, и поддержать остальных.

Однако, несмотря на его усилия, дети понимали, что их дом навсегда исчез. Шансы, что корабль будет снова переоборудован, практически равнялись нулю. Шансы, что они уцелеют после столкновения в системе Полыни, которая не имела защиты и никак не проявляла своей активности… тоже были почти нулевыми.

Хаким подошёл к Мартину, когда тот уже заканчивал осмотр склада оружия – лицо Хакима горело энтузиазмом.

– Есть новости, – сообщил он. – Очень любопытная свежая информация.

Мартин вновь окинул взглядом бомбардировщики на пилонах и приготовленные бомбы. Стефания Перо Крыла и Паола Птичья Трель, парящие, подобно птицам, между кораблей, прислушивались к разговору между Мартином и Хакимом. Все дети в арсенале прислушивались.

– Давай объявим общий сбор и вместе обсудим все новости, – решил Мартин.

Сразу же после более спешного, чем обычно, приёма пищи Хаким выступил с сообщением. Он показал изображение Небучадназара, каким тот виделся с «Зайца» – рыжевато-коричневая планета с пятнами красного цвета и тонкими полосами зелёного.

– Подольше понаблюдав за планетами, мы, судя по их кристаллической вибрации, решили, что они обладают большей активностью, чем мы предполагали раньше. Небучадназар более спокоен, – если он и обитаем, то, скорее всего, населён роботами. Чувствительные сенсоры «Зайца» сообщими нам, что, вероятнее всего, что на планете обитают несколько разновидностей роботов. Мы предполагаем, что машины окупировали верхний слой коры, возможно, находятся и ниже. Они очень умело используют поля для изменения состояния материи – создавая газы, воду, металлы, твёрдые тела, суспензии и так далее… Нам трудно судить, как много каких-либо биологических особей обслуживает эти машины, они не видны на поверхности. Поверхность обманчиво спокойна. Вероятно, они чувствуют необходимость скрываться…

Мартин покачал головой:

– Не очень-то хорошо они прячутся. Если мы что-то обнаружили, значит, и другие могут.

Хаким кивнул в знак согласия и продолжил:

– Как мы замечали и раньше, на планете необычные погодные условия. Воздушные потоки одновременно и перемешаны, и устойчивы – неестественная ситуация. Создалось впечатление, что водные акватории пустуют уже в течение тысяч лет, на планете нет запаса воды. По большей части, за исключением нескольких древнейших сооружений, открытая поверхность кажется пустынной и необитаемой. Мы сделали выводы, что вода в океанах исчезла или в следствие редких погодных изменений, или она была использована для создания газообразных веществ тысячу лет назад.

– Это имеет какое-то отношение к антиматерии? – спросил Мартин.

– Возможно, – ответил Хаким. – И ещё есть один сюрприз: мы заметили корабли, которые слишком малы, чтобы заметить их раньше. Возможно, это торговые суда. Десять штук вращаются по орбите, проходящей между Небучадназаром и Рамзесом, один путешествует за пределами Герода. Все они имеют на борту радиактивные частицы, то ли простейшего сплава антиматерии, то ли материи. Корабли кажутся почти игрушечными, как…

– Как яхты в ванной, – не удержавшись, подсказала Стефания Перо Крыла.

– Точно. Скорее всего, как я уже говорил, это торговцы, прибывшие в систему Полыни. Больше мы ничего интересного не обнаружили.

– Если планеты обитаемые, как ты думаешь, существуют ли на них существа, имеющие явно выраженное физическое воплощение? – спросил Мартин.

– Мне кажется – нет. Там нет биологических тел, ни на каком уровне. Все описания момов и описания наиболее характерного развития других миров говорят нам, что Небучадназар и Рамзес очень стары – возможно, на миллиард лет старше Земли, и что их цивилизации, – если они остались, если есть какие-то разумные существа, – то они все преобразованы в небиологические матрицы.

– Может быть, разумные существа уже покинули эту систему, – предположила Паола.

– Если они и оставили Небучадназар и Рамзес, то, вполне допустимо, что могли оставить задания роботам или кому-нибудь другому, – нахмурившись, сказал Хаким.

– Скажите, какой тогда смысл здесь все разрушать, если здесь никого нет? – спросила Ариэль.

– Я уверен, что на планетах присутствует разум. И он активен, только спрятан под замок. Возможно, они прячутся уже продолжительное время или просто за последнее время ослабели…

Мартин ненадолго задумался , а потом сказал:

– В любом случае надо идти вперёд. Мы уже сбросили производителей и манипуляторов, и в скором времени, если это будет реально, проведём разведку. До сих пор так никто и не заметил защиты?

– Никто, – отозвался Хаким.

– И до сих пор так и не понятно, что это за пять неизвестных скоплений рядом с Небучадназаром?

– Да, до сих пор. Но я занимаюсь ими в первую очередь.

Самая отдалённая точка орбиты, входящей в систему Полыни, располагалась в пятнадцати миллиардов километров от главной оси. «Черепаха» при желании могла бы не торопить события и заняться тщательным исследованием и разведкой. Но на это ушли бы годы… Существовал второй вариант: выполнить Работу, как можно быстрее, произвести стыковку с «Зайцем» и… начать новую жизнь…

Мартин сделал свою каюту маленькой и экономной, в которой только два человека могли расположиться комфортабельно. Он не стал запрашивать много вещей, надеясь, что его аскетичность послужит примером и для других.

Выбор должен быть сделан, но не по результату голосования детей. Решение он должен принять один. Время обсуждений прошло; система приговорена. Но как сделать их действия более эффективными? Много ли они знают о уровне развития цивилизаций, способных создать убийц-разрушителей?

Если в системе Полыни находится ключ к разгадке структуры подобных цивилизаций, – снова и снова убеждал себя Мартин, – то обязанность детей помочь Благодетелям узнать, на что эти цивилизации способны. Однако всё это связано с огромным риском…

– Мне хотелось бы поговорить с Матерью Войны, – сказал он жезлу.

Через несколько минут Мать Войны появилась у люка его каюты. Мартин разрешил ей войти. Чёрно-белая краска на лице робота начала уже осыпаться и облетать – не мешало бы вскоре обновить боевую окраску.

Мартин коротко поведал о своих размышлениях и попросил совета.

– Любые знания могут оказаться полезными, – сказала Мать Войны. – Мы ведь можем оказаться в такой ситуации, что придётся обучать и снаряжать другой Корабль Правосудия.

– Возможна и такая критическая ситуация?

– Трудно судить обо всём заранее.

Мартин криво усмехнулся. Интересно, что заставляет его вести подобные разговоры? Как Пэн, он должен был руководствоваться собственными предчувствиями – но он не доверял своим инстинктам.

Он сжал губы. Если на Марсе и Венере дела пошли плохо, если Солнечная система была вновь атакована, и Благодетели проиграли, то дети внутри корабля – единственное, что осталось от Земли…

На карту было поставлено большее, чем их собственные жизни. Разве не вопиит его генная память о том, что нужно выжить любой ценой?

Мартин вытер со лба проступивший пот.

– Я боюсь призрака Земли.

– Хорошо, мы постараемся сконцентрировать все наши усилия на выполнении Работы, – сказал он. – Мы стараемся показать всё, что мы можем.

Впервые он был доволен молчанием Матери Войны.

«Черепаха» падала вниз быстрее, чем камень. Внутри корабля дети неотрывно готовились, наблюдали и прислушивались к самым незначительным шумам с Небучадназара, Рамзеса и Герода, к гулу с Полыни, следили за передвижением крошечных точек света, что предположительно считались кораблями.

Они дрейфовали и дрейфовали вокруг Полыни.

Дети стали тише, угрюмее.

Тереза и Мартин до сих пор находили оказии заниматься любовью, но делали это без особого энтузиазма.

Рамзес, незначительно больший, чем Небучадназар, был покрыт толстым слоем вулканической дымки. Просматривалась некая внешняя аномалия – возможно, на планете сохранилась необработанная глыба урания, которая, несмотря на столь древний возраст, по-прежнему вулканизировала и оставалась горячей и массивной. Но в целом процесс был приостановлен, а сделать это могли только разумные существа: или с Небучадназара, или с Левиафана, ближайшей звёздной системы, или с Бегемота, прежде, чем он стал красным гигантом.

Час за часом Мартин изучал информацию о Небучадназаре, которую получила исследовательская команда. Хаким тоже не спал, хотя Мартин, найдя его буквально падающим с лестничного поля, уже не способного двигаться, приказал ему немедленно отдохнуть.

Вниз, вниз…

Время летело достаточно быстро, для Мартина чересчур быстро – не было возможности хорошенько обдумать всё, что следовало бы обдумать, не было времени сделать выводы, которые необходимо было сделать.

Цель их путешествия, – а возможно, и главная цель их жизни приближалась слишком быстро.

Производители уже работали в первичном облаке Полыни, преобразовывая обломки горных пород в достаточное количество нейтрониумного оружия.

Но после сообщения своего расположения относительно «Черепахи», производители замолчали. По каналам связи доносился лишь гул с отдалённых звёзд. «Черепаха» не могла даже обнаружить, где находятся сейчас их помощники, а время для подачи им инструкций уже прошло.

А это означало, что добьётся «Черепаха» успеха или нет, производители в любом случае забросять оружие в систему. Но только такая война заняла бы годы…

Мартин покачивался в гамаке рядом с Терезой – оба не спали. Минут пятнадцать-двадцать – они просто лежали – удовлетворённые, не произнося не слова. Не было в мире таких слов. Хотелось просто вот так лежать, прижавшись друг к другу, прислушиваясь к дыханию.

– Мы выполним Работу, я уверен, – произнёс, наконец, Мартин.

– Ты хочешь сказать, что мы отлично подготовлены? – уточнила Тереза.

– Да, момы хорошо натренировали нас…

– Уничтожать.

Мартин поморщился:

– Да, уничтожать, но кого? Убийц, которые сами обрекли себя на это. Как долго можно позволять им нападать? – Он ещё раз поморщился, затем погладил Терезу по руке. – Зачем они погубили Землю, когда у них был свой собственный дом, который они до сих пор не могут заполнить? Это что – была жадность?

– Может быть, это был страх? – предположила Тереза. – Они боялись, что, если не они, то мы пошлём роботов-убийц?

– Волчьи законы, – кивнул Мартин. – Альтернатива: убить или быть убитым.

– Убить и быть убитым.

– Мне не нравится, каким я становлюсь, – после некоторого раздумья произнёс Мартин. – Мне не нравится, что я делаю.

– А я тебе нравлюся? – спросила Тереза.

– Конечно.

– Но я же делаю те же самые вещи.

Он пожал плечами, не в силах объяснить данное противоречие.

– Ты чувствуешь свою вину?

– Нет, – ответил Мартин – Я мечтаю превратить их мир в шлак.

– Ну и отлично.

– А ты?

– Чувствую ли я свою вину?

– Нет. Хочешь ли ты наблюдатьза этим?

Она какое-то время молчала, её дыхание было ровным, будто бы она уснула.

– Нет, не хочу, – ответила она наконец. – Но буду. За тех, кто уже не может этого увидеть.

Падение, падение. Невдалеке – по масштабам Вселенной – от ослепляющего горнила Полыни, в сотне километров от Небучадназара, тихие, как приведения, мелкие, как мошка, медлительные, как черепахи, Хаким и его исследовательская команда сконцентрировала все своё внимание на пяти внутренних тёмных массах. Мартин, в свою очередь, сконцентрировал внимание на дисциплине, добиваясь того, чтобы мысли каждого принадлежали только Работе.

Идя от одного к другому, от Венди к Потерянному Мальчику, он разговаривал с каждым, – утешал, ободрял, пока у него ни охрип голос и ни затуманились глаза. Он подумал, что именно так ободрял бы всех отец, будь он на его месте. Пространственно-временная пропасть, казалось, отступила – по крайней мере, не имела сейчас никакого значения в обманутом сознании Мартина.

Всё было, как во сне, мрачно нереальном – малознакомое пространство «Черепахи» способствовали укоренению этого ощущения. Слишком часто у них менялся чувство принадлежности – Земле, Центральному Ковчегу, «Спутнику Зари». Они никому не принадлежали, только своей Работе.

Теодор Рассвет ненавидел именно это, – подумал Мартин. Его раздражала столь свободная жизнь-иллюзия, он нуждался в некой связующей правде, мостом перекинутой между тем, кем они были на Центральном Ковчеге и кем стали сейчас. Но цели и связи были потеряны.

Теодор был бы сейчас очень несчастным. А, может быть, он изменился бы, – как изменились все они, как изменилась Ариэль, и, отметая сомнения, предоставил бы все судьбе.

Но потом Мартин подумал: Нет, Теодор все бы сделал лучшим образом, не то что я. Если бы его выбрали Пэном, он, хотя и скучал бы по своему пруду и головастикам, тем не менее, осознавая свою ответственность, сконцентрировал бы всю свою энергию и направил бы её на достижение цели. Дети уважали бы его.

Но Земля не просила о мести. Она молила выжить.

Вниз, вниз…

Мартин шёл по «Черепахе», – от одного к другому, – представляя, как его отец или мать делали бы такой обход, стараясь дать детям то, что не способны были дать им момы.

Странно, что разговаривая со своими приятелями, в сознании Мартина всплывали, казалось бы, давно забытые картины и запахи – материнская грудь, аромат, исходящий от матери, – он походил на аромат роз в зале для гимнастики; улыбка на её лице, когда она смотрела на него, качая колыбель, – такая всепрощающая, всепонимающая, любящая – подобной не могло появиться у момов.

Он помнил строгость отца, тем не менее, любящего его, Мартина, конечно же, не меньше матери; помнил, каким тот выглядел виноватым, когда ему приходилось наказывать сына, частенько самого напрашивающегося на шлепок. Мартин помнил, что отец после таких случаев впадал в депрессию, надолго запирался от него и от матери, которая всегда была на стороне сына и как могла успокаивала своего мальчика. Но шли годы, и шлепков становилось всё меньше и меньше, к шести годам они исчезли совсем. Вспоминались дни, проведённые вместе до гибели Земли. Мартин никогда не забудет лето, когда отец вернулся из Вашингтона – они тогда исследовали реку на пароме, лес вокруг дома, много гуляли, разговаривали, и его отец, обычно молчаливый и неприступный для Мартина, вечно занятый работой, на этот раз был полон энтузиазма и сам, казалось, не прочь был подурачиться.

Детство Мартина было заполнено любовью, как солнечным светом. Мартин не забыл и семейных ссор, но они являлись частью картины, как морщины на коже, как горы на земной поверхности или как волны на море… подъёмы и спады эмоций.

Память помогла связать воедино прошлое и настоящее…

– Мы так и не обнаружили никакой защиты, – произнёс Хаким на восемнадцатый день. Вокруг него плавали дети. Они собрались в столовой, чтобы выслушать последние новости от исследовательской команды. – Активность планеты ни уменьшается, ни увеличивается. Но боюсь, мы имеем шанс получить сюрприз: столкнуться с искусственной разновидностью электромагнитной радиации.

Мартин, скрестив ноги, висел в воздухе в глубине столовой, рядом с Терезой. Когда Хаким закончил, он поднялся в центр комнаты.

– Итак, у нас есть выбор, – сказал он. – Или мы забрасываем манипуляторы и производители на Небучадназар, затем на Рамзес и ждём, надеясь, что они найдут достаточное количество сырья для того, чтобы выполнить свою задание. Или же мы можем превратить в бомбы все наше горючее и наибольшие из кораблей-челноков и сбросить их на одну из планет. Но только на одну, на большее нам не хватит исходных материалов.

– Давайте голосовать, – предложила Ариэль.

– Нет, мы не будем голосовать, – покачав головой, твёрдо произнёс Мартин. – Это не тот случай.

– Но почему? – спросила Ариэль с бесстрастным, безжизненным выражением лица. На всех нас будто бы надеты маски покойников. Маски, говорящие без слов об отсутствии родного дома, об отсутствии всяческой ответственности.

– Потому что в данном случае решение должен принять Пэн, – объяснила Ариэли Стефания.

Мартин предполагал, что Ариэль в гневе покинет зал, но она не сделала этого. Она лишь расслабила руки, опустила веки и тяжело вздохнула. Затем она вновь открыла глаза и внимательно стала наблюдать за Мартином.

– Здесь присутствует ещё несколько важных моментов, – продолжил Мартин. – Если подождать достаточно долго, мы сможем понять, попали ли мы в Герод или нет. И ещё, если защиты действительно никакой нет, мы сможем, прежде чем разрушить Небучадназар, извлечь из его атмосферы газообразные вещества – до взрыва это сделать намного легче и быстрее, чем после…

– Подобно вампирам грабить атмосферу… – Эндрю Ягуар поморщился.

– Мы же все равно собираемся все взорвать, превратить все в пыль, – напомнила ему Мэй-Ли, её тихий голосок напоминал птичье чириканье.

– Хаким, насколько близко мы должны подойти для разведки?

– Не думаю, что мы что-то выграем, если подойдём ближе, чем на несколько тысяч километров. Если будет нужно, мы можем воспользоваться дистанционной связью и создать обширную сеть базисных передающих линий. Это поможет нам собрать такое же количество информации, как если бы мы летали прямо над поверхностью… С помощью сенсоров, имеющихся у нас в наличии, мы можем послать импульсы любой частоты и дальности.

– Производители и манипуляторы должны сбрасываться с расстояния, непревыщающего сотню километров от «Черепахи», – вступила в разговор Стефания. – Хотя запас горючего бомбардировщика позволяет ему выйти на любую орбиту, никто из нас не может прожить в бомбардировщике больше сорока дней и… не сойти с ума. Мы могли бы вызвать сон, но я не думаю, что это будет оптимальным решением.

Итак, исходные данные детям ясны. Также было ясно, что никто из них не стремится к риску. Проработав с момерафом весь предыдущий день, Мартин нашёл несколько приемлимых вариантов действий, примерно равных по пользе и риску. Сначала Тереза проверила его расчёты, затем Стефания. Мартин предполагал, что и Хаким ознакомился с ними.