Текст книги "Элиас Портолу"

Автор книги: Грация Деледда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Фарре снова занял свое место. Элиас вновь ощутил, как между ним и душой ребенка, покидавшей этот мир, опять возникла непреодолимая преграда. Элиас встал в глубине комнаты, около окна, и сумрачный зеленый блеск появился в его глазах. Сумбурные мысли теснились у него в голове:

«Почему он здесь? Почему он оттеснил меня? Он загнал и измотал меня. По какому праву? Это мой или его ребенок? Ребенок мой, мой, а не его! Сейчас я подойду и надаю ему пощечин, этому толстяку, я выгоню его отсюда, потому что здесь должно находиться мне, а не ему. Сейчас, сейчас он получит по физиономии, я убью его: я хочу напиться его крови, потому что я ненавижу его, он отнял у меня все, все, все; потому что, когда он здесь, я прихожу и желаю смерти моему ребенку».

Однако Элиас несколько минут не двигался с места. Потом он вошел в кухню и сказал матери:

– Я скоро вернусь, – и стремительно ушел прочь. Когда он вошел в свою келью, то словно очнулся от сна; он снова вспомнил о своей жизни, о своем положении и о своем долге. Он преклонил колена и начал молиться Богу, прося прощение за то, что наговорил не помня себя.

«Прости меня, Господи, прости меня ради жизни вечной, ибо в этой жизни нет мне прощения. Не будет мне покоя, я обречен на муки, но любое наказание будет малым для меня. Да, Господи, пусть мои страдания будут по грехам моим, но дай мне силы исполнить долг мой, исторгни из моего сердца все суетные страсти. Я же обещаю, что поборю себя: будет ребенок жив или умрет, я буду навещать его как можно реже. Но мой ли это ребенок? Нет. На этой земле у меня ничего недолжно быть: ни детей, ни родственников, ни благ, ни страстей. Я должен быть один, один пред тобой, Господи, Отче наш великий и милосердный».

Однако вскоре его спешно известили, чтобы он шел домой; и он побежал, лицо его было бледно и сердце тревожно билось в груди. Была ночь, одна из тех безмолвных осенних ночей, когда все вокруг покрыто туманной дымкой; окруженная огромным бледно-золотым нимбом луна медленно плыла в прозрачном тумане; глубокое безмолвие, таинственное и печальное спокойствие царили кругом, и в воздухе ощущалось присутствие чего-то загадочного.

Элиас почувствовал, что ребенок умер. И в самом деле, когда он вошел в кухню, то увидел сидящую у очага Магдалину, которая горько рыдала, время от времени сдавливая голову руками. Она была похожа на рабыню, у которой отняли все: свободу, родину, святыни, семью. Элиас ощутил безмерную боль женщины и подумал:

«Может быть, сейчас ей кажется, что это – воздаяние за ее грех; она не знает, что через это страдание она, напротив, будет очищена и обретет путь истинный. Пути Господни неисповедимы и неисчислимы!» Но в то время, как Элиас думал это, он осматривался в полутемной кухне и, не видя среди немногих, сидевших там, Фарре, с щемящим сердцем подумал, что, возможно, Фарре все еще был там, рядом с мертвым ребенком.

Элиас вошел в комнату. Фарре там не было. Только тетушка Аннедда, с восковым лицом, но спокойная и с сухими глазами, тихо обмывала и одевала маленького покойника. Элиас немного помог ей: он достал из сундука башмачки и чулочки ребенка и, надевая их на его ножки, почувствовал, что, безжизненные и похудевшие от болезни, они все еще были нежные и теплые.

Пока тетушка Аннедда одевала умершего малыша и укладывала его среди подушек, Элиас держался спокойно, но, как только он остался один, дрожь прошла по всему его телу, лицо и руки обдало холодом, он склонился на колени и спрятал лицо в покрывале кроватки.

Наконец, наконец-то он был один со своим ребенком; никто больше не мог отнять его, никто больше не мог встать между ними. И Элиас почувствовал, что над бесконечной печалью в душе его простирается тонкий, похожий на туманную дымку той таинственной осенней ночи покров безмятежности и почти ликования, потому что душа его наконец была одна, очищенная страданиями, свободная от всех человеческих страстей, одна перед Господом, великим и милосердным.