Текст книги "Двойная ложь"

Автор книги: Говард Рафэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Ты думаешь…

– Чего уж тут думать. У тебя пропал нож. Тот самый, которым убили Конрада Берча. – Паркер откинулся на спинку кресла. – Прими мои поздравления, Дэвид. Тебя подставили, и теперь ты – убийца.

Спасибо и на том, что мне не надо спешить на работу.

– Отмени и завтрашние приемы тоже, – сказал мне Паркер. – Нужно, чтобы ты был под рукой – на случай, если мне удастся как-то прижать детективам хвосты.

– Зачем?

– Чтобы они поостыли. Однако прежде всего ты должен сделать пару вещей, – сказал Паркер. – Постарайся вспомнить, откуда ты знаешь Конрада Берча, если ты его знаешь. Раз эта женщина взялась морочить голову именно тебе, значит, существуют шансы, что тебя можно как-то связать с Берчем. Если мы будем знать, в чем состоит эта связь, я смогу разговаривать с детективами более уверенно.

– А если я не вспомню?

– Тогда нам останется надеяться на удачу и ждать. Чего у детективов нет, так это даже намека на мотив убийства.

– Что я еще должен сделать?

– Просмотри свои записи о сеансах с этой женщиной, – ответил он. – Поищи какие-нибудь ключи, несоответствия, что угодно, способное ее обличить. Как она ни умна, никто ведь не совершенен. И купи диктофон – вдруг ей хватит глупости позвонить тебе еще раз.

– Хорошо. Что еще?

– Думаю, это все, – сказал он. – Хотя постой, ты бы выяснил, что у тебя со лбом. Может быть, стоит наложить швы?

– Медик сказал, что пластырей будет довольно.

– Какой медик? Тот, что был прошлой ночью в особняке?

– Ну да. Детективы попросили его осмотреть рану.

– И что, он ее очистил?

– Да, а почему ты спрашиваешь?

Паркер на секунду задумался.

– Да нет, ничего. Просто держись, ладно?

– А у меня есть выбор?

Паркер покачал головой и рассмеялся.

Я решил прогуляться до своего офиса пешком. И каждый пройденный мной квартал, казалось, приносил мне новые откровения. Новый фрагмент мозаики, которой была поддельная Саманта Кент. Моя Таинственная пациентка.

Вот, скажем, ее няня. Как ее звали? Селиной? Селестой? Вроде бы Селестой. Из-за нее-то нам и пришлось ужинать у меня дома. А при звонке Саманты из дома она, предположительно, находилась на другом конце провода и записывала номер моего телефона. Не занесенный в телефонную книгу. И понадобившийся две ночи спустя, когда мне позвонили домой.

Услуга, о которой меня попросила Сэм, – проводить ее до такси. Она нашла очень ловкий способ сообщить мне свой адрес. Для того, чтобы я вспомнил его, когда придет время. Когда я должен буду полететь ей на помощь.

И как же я облегчил ей задачу! Уселся в такси, поехал с ней вместе. Правда, она слишком уж положилась на мою память. Адреса-то я толком и не запомнил. Впрочем, Сэм знала, что дом я найду в любом случае, просто мне придется попетлять ради этого по кварталам верхнего Вест-Сайда. А для пущей надежности она постаралась привлечь мое внимание к орлу над входной дверью.

Моя Таинственная пациентка. Надо полагать, она-то и убила Конрада Берча. Надо полагать, у нее имелся ключ от дверей его особняка. И надо полагать, она знала, что настоящей Саманты Кент в городе не будет. Но зачем ей нужна была смерть Конрада Берча и почему именно меня выбрали на роль подставного убийцы? Я испытывал все большую уверенность в том, что откуда-то знаю Берча. А это означает, что мы оба, я и она, были знакомы с ним, оставаясь незнакомыми друг с другом. И все же между нами двумя должна была существовать какая-то связь. Отыскала она ведь именно меня. Но зачем?

6

Ощущение было почти жуткое. И создавали его безмолвие и полумрак, царившие в моем кабинете. Я столько часов просидел здесь в одиночестве, однако на этот раз кабинет внушал мне чувства для меня новые: я словно бы незаконно вторгся в свои собственные владения.

Включив свет, я подошел к шкафчику с архивом, выдвинул ящик. Я начал перебирать папки на букву «Б». БАББИ… БАКСТЕР… БЕРНШТЕЙН… и, наконец, вот она: БЕРЧ, КОНРАД.

Все верно, я действительно где-то встречался с ним. И этим «где-то» был мой кабинет. Я вытащил папку, перенес ее на письменный стол, сел, открыл. И едва открыв, понял, почему мои воспоминания о нем настолько расплывчаты. В папке лежал один-единственный листок бумаги. Запись, посвященная нашему первому – и последнему – сеансу.

Взгляд мой сразу уперся в верхний правый угол листа. В дату. Прошло уже чуть больше года с тех пор, как Конрад Берч побывал в моем кабинете. Я попытался припомнить о нем хоть что-то. Бесполезно.

Я быстро просмотрел заметки. Конрад Берч пришел ко мне с проблемой настолько же распространенной, насколько и сложной. У него был роман, внушавший ему тревогу. Он сказал, что не может бросить жену и понимает – с любовницей придется расстаться. Однако его тревожит возможная реакция этой женщины. Она вспыльчива. Способна на низкие поступки. Берч хотел понять, как справиться с этой ситуацией.

Вот и все. Последняя строчка гласила: «Обсуждали, как порвать с любовницей».

Так может быть, его любовницей была моя Таинственная пациентка? Отвергнутая возлюбленная, жаждущая мести? Разумеется, мотив для убийства тут имелся, однако оставалось непонятным, почему она решила превратить в козла отпущения именно меня.

Я снова подошел к шкафчику, перебрал папки на букву «К». Указательный палец мой остановился на самой свежей именной бирке: КЕНТ, САМАНТА.

Я просмотрел записи. Три страницы, посвященные двум сеансам. Я пытался найти какую-нибудь ошибку, обмолвку. Что-то, способное ее уличить.

Беда в том, что уличало ее почти все. «Я пришла к вам потому, что хочу убить мужа», – заявила она.

В большей мере раскрыть свои карты было невозможно. Она хотела одного – я должен был поверить, когда она позвонит и скажет, что сделала это.

Я закрыл папку. Точнее сказать, захлопнул. Чем больше я читал, тем яснее понимал, каким оказался идиотом. Такое может случиться со всяким, говорил я себе. Да, но случилось-то со мной, и потому чувствовал я себя отвратительно. Хуже того, ощущал полную беспомощность.

Худощавый мужчина с посеребренными сединой волосами облачался в дорогое пальто. Я увидел его, едва прошел сквозь вращающуюся дверь. Он тоже меня заметил.

– Слава богу, вы вернулись, доктор Ремлер! – воскликнул он.

Прихватив обе папки, я на такси приехал домой. Человеком в вестибюле был Роберт Гордон, владелец дома.

– Я пришел сюда по первому зову. Ни в одном из моих домов такого прежде не случалось. Я позвонил своему адвокату, спросил, вправе ли они делать подобные вещи.

– Мистер Гордон, боюсь, я не…

– Оказалось, что ордер на обыск развязывает им руки.

– Что?

– Ордер на обыск, – повторил он. – Они пришли с ордером. Двое детективов и полицейский. Приказали Жавье, управляющему, открыть вашу дверь. Жавье сразу же позвонил мне и – доктор Ремлер, постойте…

Но я уже спешил к лифтам. Мистер Гордон подбежал ко мне, когда я нажимал кнопку ВВЕРХ.

– Когда, вы говорите, это произошло? – спросил я.

– Часа за полтора до вашего прихода, – ответил он, отдышавшись. – Они покинули квартиру минут десять назад.

Пришел лифт. Я вошел, нажал кнопку двадцать второго этажа. Когда двери начали закрываться, мистер Гордон произнес:

– Как вы понимаете, мистер Ремлер, мы проведем собственное расследование этого случая.

Двери лифта открылись. По какой-то причине я ожидал, что вся моя квартира будет оклеена желтой лентой. Однако, подойдя к двери, я не заметил ничего, что указывало бы на визит гостей, приятных или неприятных.

Открывая дверь, я приготовился к худшему: к перевернутым ящикам комода, разбросанной повсюду одежде, вспоротым подушкам и летающим в воздухе перьям.

Я стоял в проеме двери, озираясь. Перьев не было. Собственно говоря, квартира выглядела почти такой, какой я ее оставил. Почти. Я все-таки обнаружил следы обыска. Подушки лежали не на своих местах, занавески немного съехали в сторону.

Войдя в кухню, я сразу увидел именно то, что и ожидал увидеть. Вернее сказать, не увидел. Комплект ножей исчез вместе с подставкой. Я представил, как детектив Лопес, радостно улыбаясь, засовывает ножи в пакет для вещественных доказательств. Да и Трентино тоже не преминул повеселиться. Стакан с водой, который я ему дал – и из которого он не отпил ни глотка, – стоял на прежнем месте. Теперь стакан был пуст.

Эти ребята нравились мне все меньше и меньше.

После ухода мистера Гордона я налил себе выпить. А затем снял с телефона трубку и набрал номер Паркера.

– Эти мерзавцы обыскали мою квартиру.

– Знаю, – ответил Паркер. – Услышал об этом минут двадцать назад. От приятеля из управления.

– Они забрали ножи.

– Логично, если учесть, что они нашли орудие убийства.

– Где?

– В проулке рядом с особняком. Нож был вытерт – ни крови, ни отпечатков пальцев, но лежал прямо под окном хозяйской спальни.

– Значит, они имеют право врываться ко мне и забирать мои вещи?

– Среди прочего.

– А это что значит?

– Пока не знаю, но кроме ножа они нашли еще что-то, указывающее на тебя, – сказал Паркер. – Что там значится в списке?

– В каком списке?

– Они должны были оставить список изъятого.

– Я его не видел, – сказал я. – Где он может лежать?

– Должен быть на видном месте, хотя иногда они шутки ради приклеивают его лентой к сиденью унитаза.

– Как смешно.

Я заглянул в ванную комнату. Заглянул в спальню. Список лежал в библиотеке – на кресле, стоящем за письменным столом. На месте список удерживала книга, несомненно «шутки ради» снятая с полки, – «Преступление и наказание» Достоевского.

Я зачитал список Паркеру. Собственно, кроме ножей там значились какие-то «различные документы».

– И что это должно означать? – спросил я.

– Вот этого они нам пока открывать не хотят. Приглядись к письменному столу. Там ничего не пропало?

Я порылся в нескольких стопках бумаг.

– На первый взгляд ничего.

– Ладно, выясним. Тебе удалось найти что-нибудь в офисе?

– Удалось. Я просмотрел папки. Конрад Берч приходил ко мне чуть больше года назад один раз. У него был роман, и он хотел с этим романом покончить. Берча беспокоило то, как отнесется к этому его любовница.

– Ты думаешь…

– Вполне возможно, – сказал я, – что моя Таинственная пациентка и была его любовницей.

– Это могло бы многое объяснить, не так ли?

– Да, за вычетом моей причастности к убийству.

– Верно, – сказал Паркер. – Больше ты с Берчем не встречался? Помимо того сеанса?

– Нет, ни разу.

– Хорошо, а теперь просто скажи мне, что за сеанс он заплатил не наличными.

– Да, это было бы нечто, – с усмешкой ответил я. – Впрочем, я уверен, он расплатился чеком или по кредитке. Попрошу Милу выяснить.

– Не то чтобы нам не терпелось доказать наличие некой связи, – сказал Паркер. – Я имею в виду: то, что ты выяснил, откуда его знаешь, – это хорошо. А вот то, что ты сказал полиции, будто не знаешь его, – плохо.

– А мы не могли бы просто объяснить полицейским все обстоятельства?

– Могли бы, хотя об этом мне нужно еще подумать. Потребовать от тебя предоставления записей о пациентах они не могут, а значит, удастся ли им выяснить наличие связи между вами – это большой вопрос.

– Мне не хочется лгать, Паркер.

– Так ведь тебе и в тюрьму садиться, наверное, не хочется.

Я тяжело вздохнул:

– А это и вправду может случиться?

– Боюсь, что да.

– И когда же мои дела пойдут на лад?

Он не ответил. Молчание его показалось мне зловещим.

– Паркер, ты чего-то недоговариваешь?

– Тут дело такое, – замялся он. – Но только, прежде чем ты начнешь бушевать, постарайся поверить тому, что я тебе сейчас скажу. Все не так плохо, как кажется… Короче говоря, завтра тебя арестуют за убийство Конрада Берча.

Разумеется, я начал бушевать.

– Ладно, ладно, послушай, о чем мне удалось договориться, – сказал он. – Я получил согласие копов. Они не собираются приходить и забирать тебя. Мы сами к ним придем. И дело обойдется без репортеров и фотовспышек. Оказывается, Конрад Берч был большой шишкой на Уолл-стрит. От ареста нам все равно никуда не деться, к тому же ты узнаешь, что они на тебя имеют.

– Ты полагаешь, это способно улучшить мне настроение?

– Да, потому что обвинение тебе предъявят в тот же день, не придется проводить ночь в тюремной камере.

– На это они тоже согласились?

– Пришлось попотеть. Теперь давай поговорим о залоге. Что у тебя есть? Акции, облигации, сбережения. Попробуй назвать примерную цифру.

Я приступил к подсчетам. Гонорары за «Человека-маятника» определенно свалились на меня очень вовремя.

– Три с половиной миллиона, – сказал я Паркеру.

– Какая часть этой суммы ликвидна?

– Примерно два миллиона.

– Хорошо, – сказал он. – На худой конец я всегда смогу стать твоим поручителем.

– Спасибо.

– Для того и существуют друзья.

– Я всегда знал, что ты мой друг. Но кто бы мог подумать, что ты окажешься еще и моим адвокатом?

– Так я и не окажусь.

– А в чем дело? – спросил я. – Конфликт интересов?

– Нет, не то, – ответил он. – Я действительно хороший защитник по уголовным делам. И хорош я отчасти еще и потому, что способен понять, нуждается ли будущий подзащитный в чем-то, отличном от того, что я могу ему предложить. Или, в определенных ситуациях, в чем-то лучшем.

– По-моему, ты себя недооцениваешь, Паркер.

– Только не в этом случае. Ты – фигура известная. И твою защиту должен возглавить известный человек, привыкший к делам подобного уровня.

– Ты уверен?

– Никогда еще так уверен не был, – ответил он. – Я уже обо всем договорился. Встретимся завтра в девять утра в холле Крайслер-билдинг.

– Собираешься познакомить меня с человеком, который превосходит тебя?

– Нет, – ответил он, – с человеком, который превосходит всех.

В ту ночь, прежде чем лечь, я позвонил Миле и сказал, что завтра работать опять не буду. И подтвердил то, о чем она уже давно догадалась: болезнь тут решительно ни при чем.

Я извинился за то, что был с ней не вполне откровенен, – и за то, что не могу объяснить ей все. Заметил только, что дело касается моей последней пациентки, Саманты Кент. Вернее, сказал я Миле, женщины, выдававшей себя за Саманту Кент.

А следом спросил, не может ли она отыскать сведения о Берче, о том, как он со мной расплатился.

– Тут есть какая-то связь? – спросила она, роясь в своих файлах.

– Вполне возможно, – не вдаваясь в подробности, ответил я. Других вопросов Мила задавать не стала.

– Вот он, – сказала она. – Заплатил чеком. Июнь прошлого года. Хотите, я перешлю вам эти данные?

– Нет. Просто сохраните их у себя. Я дам знать, когда они мне понадобятся.

– Конечно. Что-нибудь еще?

Да, было и кое-что еще. Я спросил о письмах, присланных по электронной почте моей Таинственной пациенткой.

– Вы их сохранили?

Она их стерла.

Меня это не удивило. Моей Таинственной пациентке определенно везло.

– Простите, Дэвид, – сказал Мила.

– Ладно, не расстраивайтесь.

Я положил трубку и уставился в стену. Теперь оставалось надеяться лишь на то, что мне поверят на слово.

Назавтра, сразу после девяти утра, я встретился с Паркером в вестибюле Крайслер-билдинг. Пока лифт вез нас на сорок пятый этаж, Паркер кратко рассказал мне о человеке, с которым нам предстояло встретиться.

– Его зовут Виктор Гласс.

Он был старшим партнером юридической фирмы «Зандер, Лок и Оушен» – одной из самых старых в городе, – фирмы, которую уважали не меньше, чем боялись.

– Ее основатели были людьми безжалостными, – пояснил Паркер. – Из тех, кому ничего не стоит пнуть собаку или отнять у ребенка конфетку, в общем, сам понимаешь. А если не понимаешь, присмотрись к аббревиатуре ее названия.

Он подождал, пока я сложу слово из первых букв названия фирмы.

– Разумеется, все это было давно, – продолжил он. – Никого из них уже нет в живых. По моим представлениям, заседают сейчас в правлении компании «Ад инкорпорэйтед».

Что снова возвратило нас к Глассу.

Паркер описал его как способного вести себя жестко, но обаятельнейшего человека, умеющего в единый миг переходить от нажима к чарующему поведению и обратно. Добавьте к этому ум блестящего юриста, и вы получите адвоката по уголовным делам, ухитряющегося выигрывать больше восьмидесяти процентов своих дел.

Покинув лифт, мы вошли в просторную, ультрасовременную приемную компании «Зандер, Лок и Оушен». Минималистская мебель, мягкий свет и экстравагантные скульптуры. Неожиданно, решил я, если учитывать давнюю историю фирмы.

– Они изменили дизайн, – сказал, оглядываясь, Паркер.

Мы подошли к элегантной секретарше, она нажала какую-то кнопку и сообщила о нашем появлении в микрофон украшавшего ее головного телефона.

– Мистер Гласс присоединится к вам через пару минут.

Мы уселись на кожаное подобие садовой скамьи. Паркер открыл свой кейс.

– Держи, – сказал он, протягивая мне глянцевую папку. – Здесь посвященные Виктору материалы из прессы.

Я принял папку и, приподняв бровь, взглянул на Паркера:

– Материалы?

– Ага.

Открыв папку, я начал перебирать вырванные из журналов страницы и перепечатки газетных статей. Кто только не писал о Викторе Глассе – начиная с «Гарвардского юридического вестника» и заканчивая «Плейбоем». Вглядевшись в фотографию Гласса, я понял, что где-то его уже видел. Скорее всего, на экране телевизора.

Я продолжал рыться в бумагах. Написано о Викторе Глассе было немало. А затем я наткнулся на нечто, написанное самим Виктором Глассом. На статью в «Нью-Йорк таймс», озаглавленную «Туповатое правосудие». Доводы, в ней содержавшиеся, были просты. От юристов требуется наличие высшего образования. От судей тоже. Почему же его не требуют от присяжных?

Чтение оказалось увлекательным. Особенно последние два абзаца:

Девять из двенадцати присяжных, заседавших на процессе О. Дж. Симпсона, университетского образования не имели. Служит ли это помехой для того, чтобы позволить им наслаждаться всеми свободами, которые гарантируются нашим обществом? Разумеется, нет. Служит ли помехой для того, чтобы позволить им ограничивать свободу другого человеческого существа? Решайте сами.

Обстоятельства, помешавшие человеку поступить в университет, еще могут как-то учитываться, когда его принимают на работу, но для системы правосудия они никакого значения не имеют. Однако уровень образования непосредственно сказывается на способности человека выстраивать умозаключения, в том числе и на способности оценивать показания и улики. И какие же обязанности сопряжены с большей ответственностью, чем обязанности присяжного?

– Просто чтобы вы знали, дизайнера мы уволили, – произнес чей-то голос.

Я поднял взгляд и увидел стоящего посреди приемной Виктора Гласса. Он был без пиджака, с закатанными до локтей рукавами рубашки. И он не послал за нами свою секретаршу, а предпочел выйти сам. Приятный штрих.

Виктор подошел к нам и крепко пожал Паркеру руку. Они обменялись репликами о том, как приятно им видеть друг друга. Я тоже встал, и Паркер представил меня:

– Виктор, это Дэвид Ремлер.

– Не сомневаюсь, – сказал тот. – Я так понимаю, вам не очень-то везло на этой неделе.

– А ведь еще только вторник, – ответил я.

Виктор улыбнулся. Зубы у него были белее белого. И я вдруг понял, что такое внешность кинозвезды. Холеный и подтянутый – такими мы обычно видим адвокатов на киноэкране. Но Виктор был адвокатом настоящим и, если Паркер прав, одним из самых лучших. При этом лет ему было не больше сорока.

– Почему бы нам не перебраться в мой кабинет? – сказал он. – Поговорим о том, каких удач могли бы мы ожидать от остатка этой недели.

Мы прошли за Виктором по длинному коридору. Кабинет его, расположенный в углу здания, охраняли две стражницы – блондинка и брюнетка.

– Не соединяйте меня ни с кем, Эшли, – попросил он блондинку. Брюнетка последовала за нами в кабинет Виктора.

– Хотите кофе? – спросил он.

От кофе мы отказались. Секретарша № 2, вежливо улыбнувшись, удалилась.

– Ну хорошо, – сказал Виктор.

Он отвел нас в ту часть кабинета, где стояли четыре больших мягких кресла. Я опустился в одно из них, огляделся вокруг. Вдоль ближайшей ко мне стены тянулся гигантских размеров книжный шкаф. В углу, перед огромным окном с видом на Ист-Ривер, стоял массивный письменный стол Виктора.

Все уселись.

Паркер уже обрисовал Виктору картину в целом. Тем не менее адвокату захотелось слышать меня. Я рассказал ему все – насколько мог внятно и спокойно.

По ходу рассказа Виктор задал мне несколько вопросов. На первый взгляд он просто восполнял пробелы – проясняя моменты, о которых я либо высказался не слишком ясно, либо просто забыл упомянуть. Однако на деле он подвергал мой рассказ проверке. И похоже, его интересовали не столько мои ответы, сколько то, как я их даю. То есть вспоминаю ли я подробности или подтасовываю их.

– Вот из-за этого мы и оказались здесь, – закончил я.

Виктор несколько мгновений просматривал сделанные им заметки. Потом взглянул мне прямо в глаза:

– Так это вы убили Конрада Берча или не вы?

– Я только что сказал вам, что не убивал его, – не без вызова ответил я.

– Ну да, – отозвался Виктор. – Ваш рассказ говорит в пользу этой версии.

Тон его мне определенно не понравился.

– Да нет, все в порядке, – сказал он. – За вас говорил язык ваших жестов. Конрада Берча вы не убивали.

– Приятно, что мой адвокат мне верит, – пошутил я.

– Да, разумеется. Однако адвокатом вашим я не буду, – ответил он.

Я взглянул на Паркера – он выглядел не менее обескураженным, чем я.

Я всплеснул руками:

– Меня что же, никто представлять не хочет?

– Я о другом, я не буду основным вашим адвокатом, – сказал Виктор. – То есть в случае, если дело дойдет до процесса.

– Но почему? – спросил я.

– Потому, что я мужчина, вот почему.

Он хотел было объяснить мне, в чем дело, но тут встрял уже понявший все Паркер:

– Потому, что тебя будут судить за убийство мужчины, а ты, чтобы оправдаться, станешь валить все на женщину.

– Женщину, само существование которой мы пока доказать не можем, – добавил Виктор. – Обвинитель заполнит скамью присяжных симпатичными цыпочками и постарается, чтобы они хорошо видели сидящую в первом ряду убитую горем вдову. А значит, я там буду не к месту. Без моего присутствия, конечно, не обойдется. Однако что вам действительно требуется, так это хорошая пара буферов.

– И чем они будут красивее, тем лучше, – произнес чей-то голос.

Мы все обернулись. Она стояла у двери – в белой блузке и черной юбке до колен – и уверенно улыбалась. Я наконец увидел своего основного адвоката.

– Упомяни о дьяволе, и он тут как тут, – сказал Виктор, пока она шагала в нашу сторону. Мы встали, все трое.

– Нет, Виктор, дьявол у нас ты, – сказала она. И, повернувшись сначала к Паркеру, протянула ему руку. – Терри Гарретт.

– Паркер Мэтис, – сказал он. Последовало рукопожатие.

Затем она повернулась ко мне. Однако руки не протянула, а просто оглядела меня с головы до ног.

– Хорошо. Вы привлекательны, – сообщила она. – Возможно, заполненная симпатичными цыпочками скамья присяжных нам все же не повредит.

Паркер бросил взгляд на Виктора. Заполненная симпатичными цыпочками скамья присяжных? Это была его фраза.

– Я ошибаюсь или у здешних стен имеются уши? – осведомился Паркер.

Виктор пожал плечами:

– Простите. Дело лишь в том, что оказавшийся в трудной ситуации мужчина говорит в присутствии женщины с большей сдержанностью. А с учетом положения Дэвида, мне не хотелось, чтобы нам пришлось фильтровать то, что мы услышим. Как не хотелось и заставлять его дважды повторять один и тот же рассказ. – И Виктор указал на микрофон, стоявший на столике у стены. – Благодаря этому Терри не придется нас догонять.

– Терри – последнее наше приобретение, – сообщил Виктор. – Перешла к нам из лос-анджелесской фирмы «Вейсс, Стоун и Уилкокс».

– Прекрасная фирма, – сказал Паркер.

– О да, Вейсс со мной до сих пор разговаривать не желает, – сказал Виктор.

Терри улыбнулась:

– Виктору нравится думать, будто он меня умыкнул. На самом же деле я всегда мечтала о Восточном побережье.

– И была второй в своем выпуске юридического факультета Гарварда, – добавил Виктор.

– Верно, однако все, что интересовало мою мать, так это кто оказался первым, – сказала Терри.

– Похоже, мать у нас с вами была одна, – сказал Паркер.

Терри рассмеялась. Паркер тоже. Виктор, с некоторым запозданием, позволил себе улыбнуться. Я смотрел на них с выражением, говорившим: «Не хочется мешать вашему веселью, но меня сегодня должны посадить под арест!» Все трое это заметили, и мы быстро вернулись к делу. Собственно говоря, меня это «мы» не включало. Я словно послал им мяч, и теперь они гоняли его по полю, изобретая новые подходы и возможности. К примеру, имеются ли в моем доме камеры слежения, позволяющие регистрировать, как и когда я прихожу и ухожу – и с кем? Если имеются, где и как долго хранятся записи?

Я подбросил им еще одну идею – отыскать таксиста, который отвез меня в ту ночь к особняку. Он наверняка помнит парня, заплатившего ему по пять долларов за каждый проезд на красный свет.

– Боюсь, в качестве алиби это не подойдет, – сказала Терри.

Причина состояла в том, что в спальне Конрада Берча были открыты все окна. Ночь стояла холодная, тело сильно охладилось, и потому оценить время смерти можно было лишь с точностью до нескольких часов. А это давало мне кучу времени на то, чтобы убить Берча, съездить домой, а после вернуться назад на такси – под предлогом помощи пациентке.

В конечном итоге тройка юристов перешла от связанных с делом фактов к обсуждению стратегии, которой нужно будет придерживаться весь остаток этого дня.

– Пора, – наконец сказал Виктор.

– Да, верно, – согласился Паркер и повернулся ко мне: – Ты готов?

– Куда уж готовее, – ответил я.

Все встали.

– Ну хорошо, – сказал Виктор, подходя ко мне. – Пойдемте, сдадим вас в арестанты.