Текст книги "Рыцарь-Дракон"

Автор книги: Гордон Руперт Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

– Она и узнала, – ответила Энджи, – но как же ей справиться со своими чувствами?

Еще один опасный вопрос. Дело в том, что Джим всегда твердил, что люди часто и сами могут справиться с собой, особенно когда их чувства обманывают их. Но может, тут он неправ. Однако Энджи, похоже, вот-вот взорвется, так что спорить с ней сейчас не слишком разумно.

– Ты видел ее лицо, когда он назвал ее золотой птичкой, – продолжала Энджи. – Ты что, не заметил, как это подействовало на нее? У нее же все было написано на лице!

Джим на самом деле не разглядел, что там было написано на лице Даниель, потому что он в этот миг просто не смотрел на нее. Все свое внимание он сосредоточил на Дэффиде.

– По правде сказать, я ничего не заметил, – признался он. – Но я так и не понял, чего же она хотела от тебя?

– Совета, – ответила Энджи. – Она поняла, что Дэффид захочет отправиться на войну, чтобы посмотреть, найдется ли там кто-нибудь, кто управляется с луком искуснее, чем он сам. Ну и, с одной стороны, она не хочет, чтобы он уезжал, а с другой – боится, что когда Дэффид увидит ее растолстевшей, то разлюбит. Вот она и надеялась, что получит от меня совет.

– И что же ты посоветовала? – спросил Джим.

– А ты бы что-нибудь посоветовал? – поинтересовалась в ответ Энджи.

– Нет, – ответил Джим.

Он хотел было добавить, что давать такие советы – не его дело, поскольку он, как-никак, не женщина, но, подумав, промолчал.

– На этот вопрос может ответить только она сама! – заключила Энджи. Она отложила гребень и погасила свечу, при свете которой расчесывала волосы. Сквозь тяжелые шторы едва пробивались лучи заходящего солнца. Джим скорее почувствовал, чем увидел, что она залезла в постель рядом с ним. Энджи, однако, улеглась так, чтобы не касаться мужа.

Она больше ничего не сказала на эту тему. Да и Джим предпочел промолчать, хотя ему было любопытно, думает ли Энджи, что Дэффид полюбил Даниель только за ее внешность. Сам-то Джим ни на секунду не поверил в это.

9

Три недели пролетели незаметно. Дэффид, Даниель и Жиль Волдский со своими людьми покинули владения Джима. Брайен поселился в замке и привел с собой несколько воинов. С его помощью Джим выбрал из числа своих подданных шестьдесят человек, и теперь сотники Брайена усиленно обучали их. Для дружины, впрочем, Джиму требовалось лишь пятьдесят воинов.

Однако из шестидесяти лишь двадцать два рекрута в настоящее время могли по праву называться конными латниками. Для этого им пришлось продемонстрировать свое умение держаться в седле и владеть оружием, но все-таки оставалось лишь надеяться на будущее, поскольку в настоящий момент успехи рекрутов были не слишком велики. Остальным тридцати восьми предстояло стать кому конюхами, а кому – слугами Джима, Брайена, оруженосца Брайена – приятного шестнадцатилетнего белокурого паренька с открытым лицом, Джона Честера, – а также тех, кто уже стал, или еще только станет, латниками.

Джиму надо было набрать пятьдесят «копейщиков»; технически это означало, что нужно пятьдесят воинов, причем у каждого из них должен быть конь, и к тому же они должны владеть искусством обращения с кинжалом, мечом и щитом, а для латников сюда добавлялась пика или копье.

Брайен, в свою очередь, добавил к дружине двадцать шесть человек. Он собрал их своими собственными силами – пять латников из своего замка да еще пять человек из числа прислуги, а остальные – те опытные воины, которые пришли из разных мест, чтобы сражаться под его началом.

Собственно говоря, Джим, как и Брайен, должен был иметь оруженосца. Но надежды на то, что ему в ближайшие дни удастся взять в обучение и услужение какого-нибудь отпрыска благородной фамилии из соседнего замка, не было. Брайен посоветовал ему взять одного из стражников, с которым бы он хорошо ладил, и сделать его своим оруженосцем, поскольку вряд ли кто-нибудь мог придавать значение этой подмене.

В Англии, как Джим помнил из своих средневековых штудий в прежнем мире, в отличие от Франции и других континентальных стран, простолюдин мог возвыситься до рыцарского звания, а предварительным шагом к этому и было положение оруженосца. Таким образом, в том, чтобы латник стал оруженосцем, не было ничего невероятного, правда, чтобы подняться до рыцаря, ему бы пришлось изрядно попотеть или совершить какой-нибудь неслыханный подвиг.

Брайен к тому же заметил: если прочие рыцари узнают, что оруженосец Джима – бывший его стражник, ничего не изменится, разве что Джима будут уважать чуть-чуть меньше, чем могли бы, если бы на месте латника оказался сын родителей голубой крови.

Две недели прошли без особых приключений. Однако третья ознаменовалась двумя визитами, каждый из которых был весьма важен для Джима.

Первым прибыл водяной дракон Секох. Он принадлежал к той несчастной ветви местных драконов, которая пострадала от Темных Сил, поселившихся в Презренной Башне, той самой Башне у берега моря, в которую дракон-ренегат Брайагх унес Энджи в ту пору, когда они с Джимом делали лишь первые шаги в этом мире.

Из-за порчи, наведенной Темными Силами, водяные драконы измельчали и стали слабыми и робкими, причем Секох не был исключением. Однако старый дракон Смргол, прадядюшка по материнской линии Горбаша, в чьем теле оказался Джим, пристыдил Секоха, сказав ему, что дракон всегда должен быть драконом, вне зависимости от того, водяной он или нет. С тех пор Секох изменился.

В битве у Презренной Башни Секох с помощью старика Смргола, которого к тому времени уже разбил паралич, бился с могучим Брайагхом. Тем временем Джим, находившийся в теле дракона Горбаша, сражался и прикончил огра, сэр Брайен убил змея, а стрелы Дэффида поражали гарпий, вылетавших из Башни, чтобы напасть на них. Арагх удерживал на должном расстоянии сандмирков, а Каролинус сдерживал натиск Темных Сил.

Таким образом, Секох был одним из Соратников Джима и помог ему освободить Энджи из Презренной Башни.

С тех пор Секох стал другим драконом. Он без колебаний бросал вызов любому дракону, не обращая внимания на его размеры. И, как правило, тот отступал, хотя наверняка победил бы Секоха в сражении: но, даже одержав победу, он не смог бы по-настоящему увериться в том, что водяной дракон, не знающий слов «капитуляция» и «отступление», не бросится снова в бой.

Однажды после полудня Секох приземлился во дворе замка и без приглашения проследовал в Большой Зал, разыскивая Джима. Хотя по обычным драконьим меркам он, как уже сказано, был мелковат, все же ему пришлось проворно прижать голову, когда он входил в огромную дверь зала. Люди, находившиеся там, естественно, разбежались.

Разочарованный тем, что Джима там не было, да к тому же и спросить теперь некого, Секох позвал его, немного повысив голос. В общем, для дракона его голос был, конечно, слабоват, но для человеческих ушей он казался сиреной большого судна, в тумане подающего сигналы другим кораблям.

– Сэр Джеймс! – орал Секох. – То бишь, лорд Джеймс, я хотел сказать! Где ты? Это Секох. Мне нужно поговорить с тобой!

Уверившись в том, что более или менее сообщил о своем посещении, Секох подошел к высокому столу. Его нос учуял, что кувшин, стоявший перед ним, по крайней мере наполовину полон вином. Нащупав кувшин, Секох вылил его содержимое в горло, причмокивая при этом губами. Вино для водяного дракона было больше чем редкостной роскошью. Джим так и не появился. Опечаленный Секох понюхал пустой кувшин и поставил его на стол. Свернувшись за столом так, что только подбородок покоился на его краю и он, таким образом, мог присматривать за выходом, Секох впал в приятную полудрему, в которой драконы способны находиться в любое время, особенно когда им нечего делать.

Через пять минут в сопровождении дюжины бывалых рубак в зал ворвались Джим и сэр Брайен, которым пришлось оторваться от муштровки новобранцев.

Секох выпрямился во весь рост.

– Лорд, – взревел он, но тут же вспомнил, что когда Джим находится в человеческом обличий, то обычный драконий голос для него, пожалуй, громковат. Секох приложил усилие и понизил тон до густого баса. – Милорд, у меня к тебе дело большой важности.

– Все в порядке, – сказал Джим. Он обернулся к воинам, стоявшим за его спиной: – Возвращайтесь к рекрутам.

Он проследил, чтобы воины действительно ушли, и в сопровождении сэра Брайена подошел к столу.

– Секох, так это ты? – спросил Джим и, обойдя стол, остановился возле дракона. Краем глаза он заметил, что сэр Брайен смотрит на него с восхищением. При этом рыцарь не отходил от Джима ни на шаг и по-прежнему крепко сжимал рукоять меча.

Джим даже немного смутился. Сэр Брайен то ли не понял, то ли забыл, что Джим мог обернуться драконом куда больших размеров, нежели Секох. Впрочем, легкое чувство стыда Джим унял тем, что сказал себе, что на самом деле каких-нибудь пару недель назад он и сам не смог бы поклясться, что способен мгновенно превратиться в дракона. Но эти две недели он, по совету Каролинуса, усиленно практиковался во всех премудростях низшей магии; особенное внимание он уделял тому, что было ему наиболее близким и даже как бы родным: скрывшись подальше от любопытных глаз, он сотни раз проделывал операцию превращения человека в дракона и обратно.

– Если не ошибаюсь, милорд, – прошептал Секох, – то тебе следует кое о чем узнать.

– Лорд Джеймс, дракон! – автоматически поправил Брайен.

– Это ни к чему, Брайен, – сказал Джим. – Те, кто был со мной у стен Презренной Башни, могут общаться со мной на равных. Ты же знаешь, как я отношусь к формальностям.

– Ну ладно, ладно, пусть будет так, – согласился рыцарь. – Хотя, по-моему, дракону так называть тебя чертовски неприлично.

– Извиняюсь, лорд Джеймс, – прошептал Секох.

– Не извиняйся, Секох, – сказал Джим. – Ты хочешь поговорить? Садись, Брайен.

Джим схватил стул, стоявший у стола, и уселся на него лицом к Секоху. Брайен последовал его примеру, а Секох опустился на задние лапы, спрятав хвост.

– Секох, могу я тебя чем-нибудь угостить? – спросил Джим. – Может, съешь половину коровы? А может, маленький бочонок вина?

– Если ты не возражаешь, то капельку вина. – Глаза Секоха вспыхнули, как факелы в ночи.

Джим позвал слуг. Те, видимо, замешкавшись в дверях, осторожно вошли в зал. Медленно они подошли к столу, остановившись в доброй дюжине футов от Секоха.

– Послушай, – строгим тоном сообщил Джим ближайшему слуге, – этот добрый дракон и есть Секох, который был в числе моих Соратников у стен Презренной Башни. Он мне дороже всех гостей. Подай ему все, что он пожелает. Немедленно принеси бочонок бургундского.

– Бочонок, милорд? – запинаясь, произнес слуга.

– Ты плохо слышишь? – спросил Джим. – Откупорь и принеси.

Слуга ушел и немного погодя принес вино. Секох осторожно отхлебнул из бочонка глоток – не больше кварты[12]12
  кварта – 1/4 галлона


[Закрыть] или что-то вроде того – и поставил бочонок на стол. Он явно намеревался поберечь драгоценный напиток, полагая, что больше ему не дадут.

– Милорд, – начал он.

– Джеймс, – поправил его Джим.

Секох покачал головой.

– Сэр Джеймс, – начал он снова. – Как я понимаю, ты собираешься на войну во Францию. Тебе следует кое-что узнать, и как можно быстрее.

– Что именно? – спросил Джим. – Насколько я знаю…

Он осекся.

– Энджела! – сказал он. – Посмотри, кто к нам пожаловал. Это же Секох!

На Энджи как раз было ее третье (и лучшее) голубое платье, придававшее ей царственный вид. Похоже, драконий рев достиг и ее ушей. Она подошла к Секоху: тот привстал на задних лапах, осторожно прижал хвост к спине так, чтобы ничего не разбить, и повернул к ней морду:

– Миледи. – Он попытался поклониться, но безуспешно. Со стороны это смотрелось так, будто дракон решил перекусить Энджи пополам, столь стремительно метнулась к девушке его жуткая голова. Энджи, впрочем, не испугалась, поскольку уже сталкивалась с манерой Секоха кланяться. В ответ она сделала реверанс, зная, что это будет необыкновенно приятно дракону.

– Добро пожаловать в наш замок, Секох, – скромно сказала она.

– Секох хочет сказать мне что-то важное, – объяснял Джим, придвигая жене кресло и разворачивая его так, чтобы она, вместе с ним и с Брайеном, оказалась лицом к дракону.

– Я, в общем, никогда не думал, что Джим может не знать об этом, – начал Секох, предусмотрительно сбавив тон. – И вдруг меня осенило, что так, похоже, оно и есть. Вот я и прилетел.

Он обратился к Джиму.

– Джеймс, – снова начал Секох. – Я слышал, что ты направляешься на эту человеческую войну во Францию?

– Правда. Секох, – подтвердил Джим. – Фактически, мы с сэром Брайеном уже готовы выступить в поход, как ты, возможно, заметил, когда летел к нам.

– Так из-за этого такая беготня на этом поле! – сказал Секох. – Я должен был догадаться. Но я хотел спросить тебя: намерен ли ты становиться драконом хотя бы на время, пока будешь во Франции? Мы, драконы, понимаем, что при помощи магии ты можешь стать одним из нас в любой момент.

– Я, по правде сказать, не думал об этом, но, пожалуй, такая необходимость может возникнуть, – ответил Джим. – А почему ты об этом спрашиваешь?

– Ну, на этот счет есть кой-какие правила и предписания, – пояснил Секох. – Многие думают, что у нас, драконов, нет никакого порядка; на самом же деле есть несколько законов, которых мы придерживаемся твердо. Так что если, будучи во Франции, ты думаешь превращаться в дракона хотя бы на короткий срок – ну, по крайней мере, за который французские драконы могут увидеть тебя именно как дракона, – то тут необходимы кое-какие формальности.

– Какие еще формальности? – вызывающе спросил сэр Брайен.

– Ну… формальности, сэр Брайен, – сказал Секох, виновато посмотрев на Джима. – Во-первых, Джеймс, одиноким драконом быть нельзя, то есть любой дракон должен состоять членом какой-либо коммуны. Есть и другие правила; только такие негодяи, как Брайагх, могут пренебрегать ими. Итак, ты должен вступить в одну из наших коммун.

– Я не понимаю, зачем мне это нужно, – ответил Джим.

– У тебя нет выбора, – сказал Секох серьезно. – Поскольку ты был в теле одного из местных драконов и поскольку ты живешь здесь, на территории клиффсайдских драконов, как только ты оборачиваешься драконом, то автоматически оказываешься членом этой коммуны, нравится тебе это или нет.

– Понимаю, – сказал Джим.

– Естественно, мне – нам – хотелось бы, чтобы ты стал одним из нас, то есть водяным драконом, – сказал Секох. – Но с другой стороны, ты, как бы, э-э-э, слишком велик, а правила не допускают этого. Но ты с самого начала был клиффсайдским драконом. И клиффсайдским драконом ты останешься навсегда, будь ты хоть магом, хоть колдуном и живи ты где угодно. Таким путем наш драконий народ идет уже сорок тысяч лет. Если хочешь, можешь спросить свой Департамент Аудиторства.

– Нет нужды, – сказал Джим. – Я буду рад принять твои слова к сведению. Я не сомневаюсь в том, что это правда, Секох.

– Ну, спасибо, – сказал Секох. – Теперь: твоя принадлежность к клиффсайдским драконам приобретет особую важность, когда ты окажешься во Франции, поскольку твою личность можно будет опознать по твоей родине. Ты же, как я сказал, не дракон-одиночка – дракон-разбойник, – а полноправный член драконьей коммуны. Таким образом, сохранить свое драконье право неприкосновенности личности во Франции ты можешь единственным способом: разрешение на поездку тебе должна дать твоя коммуна. Короче говоря, тебе нужен паспорт.

– Что еще за чертов паспорт? – спросил Брайен.

– Разрешение на поездку, сэр Брайен, – ответил Секох. – Вот что это значит: сэр Джеймс – то есть лорд Джеймс – здесь получает разрешение своей коммуны на путешествие во Францию, стало быть, вся коммуна ручается за его хорошее поведение и драконье благоразумие там.

– А что считается плохим поведением? – поинтересовался Джим.

– Ну, например, ты не только заваришь какую-нибудь кашу сам, но еще и втянешь в это дело местных драконов, улетишь, а расхлебывать за тебя придется уже им, – объяснил Секох.

– Понял, – сказал Джим. – Ну, что такое паспорт?

– Ну, это такая штука, – замялся Секох. – Словом, твой паспорт – это лучшие камни из сокровищниц всех драконов коммуны.

В Большом Зале на мгновение повисла тишина. Джим был драконом достаточно долго, чтобы понять, что ежели дракон выдаст даже самый захудалый камешек из своей сокровищницы, то тем самым признается в том, что она у него есть, а это для дракона страшнее смерти. Так что Джим прекрасно понимал, что ему будет довольно тяжело убедить каждого клиффсайдского дракона одолжить ему перл своей сокровищницы.

– И ты думаешь, что драконы охотно отдадут мне свои лучшие камни, чтобы я увез их во Францию? – спросил Джим.

– Думаю, мало кто пойдет на это, – сказал Секох. – Обычно если дракон куда-то отправляется, то это означает, что коммуна отправила его в командировку или же он пользуется большим уважением и влиянием в коммуне. Впрочем, я помогу тебе поговорить с ними, думаю, мы сможем убедить их. Но отправляться нужно немедленно.

– То есть как это – немедленно? – резко спросила Энджи.

– Боюсь, миледи, что сию секунду, – ответил Секох. – Я, правда, думаю, что мы сумеем убедить их на первом же собрании. Но скорее всего, они захотят обсудить наше дело между собой и обдумать как следует: тогда этот вопрос отложат на некоторое время. Может, даже на месяц или вроде того. Стало быть, чем быстрее мы приступим к делу, тем лучше, а сегодняшний день подходит как нельзя лучше.

Джим и Энджи переглянулись.

– Похоже, придется отправляться, – вздохнул Джим.

– Ты же можешь во Франции оставаться человеком, – вставил Брайен.

– А что, если мы сможем спасти принца, только если я обернусь драконом или если нам это еще зачем-нибудь понадобится? – возразил Джим.

– Черт! – выругался Брайен. – В таком случае тебе и правда нужно пойти к драконам.

В последнее время Джиму не часто удавалось посидеть с Секохом, вот и теперь им пришлось лететь к тому самому входу в драконью пещеру, из которого Джим некогда – в том же самом обличий, что и теперь, – впервые вышел в этот мир средневековья. Он расправлял драконьи крылья в последний раз так давно, что совсем забыл блаженство парящего полета.

Полет – сначала набрать высоту, потом поймать термал и плавно двигаться к цели, расправив неподвижные крылья, – был как-никак трудом. Парение – медленное скольжение над поверхностью земли без единого взмаха крыльев – это абсолютное наслаждение. Он подумал, что в будущем непременно наверстает упущенное и будет почаще отрываться от земли только ради удовольствия. Затем ему пришло в голову, что он мог бы стать настолько искусным магом, чтобы обратить Энджи в дракона, и тогда они смогли бы парить вместе.

– Пещеры прямо перед нами, – голос Секоха вывел Джима из задумчивости.

Одна из скал с зияющим проломом пещеры была прямо перед ними. Секох, опередив Джима, приземлился возле входа.

Джима на мгновение охватила паника: он никак не мог вспомнить, как приземляться в таких условиях, но его драконье тело, похоже, могло заботиться о себе само. Задние лапы ухватились за край скалы, крылья сложились почти в тот же миг, и Джим благополучно приземлился. Он направился ко входу.

Они вошли в совершенно пустую маленькую пещеру. Джим припомнил, что то место, в котором он очнулся и обнаружил, что стал драконом, было похоже на это. В подобных пещерах драконы любят спать, свернувшись в клубок.

– Никого нет, – прокомментировал Секох и насторожил уши. – Они, должно быть, внизу, в главной пещере. Дорогу помнишь?

– Не знаю, – нерешительно сказал Джим. – Думаю, нет.

– Не беда, найдем, – утешил Секох. Он направился в глубь пещеры; там в темноте находился вход в туннель, вырубленный в скале.

Они немного спустились вниз и прошли некоторое расстояние, однако Джим помнил, что та пещера, где он пробудился в теле Горбаша, была, кажется, дальше. Зато Секох, похоже, ни на одной из развилок туннеля даже не колебался в выборе направления. Джим никак не мог понять, то ли водяной дракон прежде уже бывал здесь, то ли ориентировался исключительно на запах. Джим тоже вроде обладал теперь драконьим нюхом, но, по его мнению, все туннели пахли драконами. Однако когда они зашли подальше, он признал, что запах усилился, и наконец Джим различил слабый гул голосов, который нарастал по мере их приближения. Джим понял, что они добрались до цели своего путешествия, поскольку только драконы имеют обыкновение так галдеть, перебивая друг друга.

Итак, Джим и Секох вышли к главной пещере. Из туннеля они вынырнули прямо в огромный круглый амфитеатр, занимавший большую часть громадной пещеры. Она была и вправду чудовищна. Ее темные гранитные стены испещряла густая сеть тонких, не толще обычного карандаша, прожилок цвета жидкого серебра. Они излучали свет, и вся пещера, даже темный сводчатый потолок, озарялась им. Было светло почти как днем. Сейчас пещера была битком набита драконами; на первый взгляд могло показаться, что они горячо спорили, но Джим вслушался и понял, что на самом деле вся коммуна занята пустой болтовней.

Стоял оглушительный шум, или он казался оглушительным. Слух у дракона гораздо тоньше, чем у человека, Джим уже знал это, но как это ни странно, он без труда выносил этот шум. Однако, случись оказаться в главной пещере человеку, он, наверное, оглох бы. Джим обнаружил, что когда он оказывался в теле дракона, то начинал орать просто от возбуждения.

Они с Секохом стояли на месте и выжидали. Драконы внизу наконец заметили их: то один, то другой, увидев их, замолкали, толкали своего соседа в бок и кивали мордой на вновь прибывших. В пещере наступило непривычное молчание. Все драконы уставились на Джима. Секоху же не уделили ни малейшего внимания. В их глазах, устремленных на Джима, лжедракон читал то, что его собратья весьма удивлены и никак не могут узнать его.

Джим задумался, как бы представиться, когда один из драконов, возлежавший на скамье амфитеатра, раскрыл пасть.

– Джим! – заорал он во всю пасть драконьей глотки. Размерами Джиму он не уступал ни на дюйм.