Текст книги "Рыцарь-Дракон"

Автор книги: Гордон Руперт Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Вдохновение посетило его только на вторую ночь после того, как отряд миновал Блуа.

Мифология была полна тем, что он пытался нащупать. Потом ему пришло в голову, что в психологии этот механизм тоже используется.

Мифология, вне всякого сомнения, граничила с магией, так как в ней довольно часто встречались магические сюжеты или действия. Одним из наиболее распространенных в мифологии магических действий было следующее: некто видит во сне будущие или уже свершившиеся в каком-то другом месте события.

Если бы Джиму удалось с помощью магии вызвать в себе подобный сон, то он бы смог наладить линию связи между собой и Каролинусом.

В ту ночь перед тем, как лечь спать, он тщательно выписал в голове уравнение:

Я/СОН – > СОН/КАРОЛИНУС

Чем больше он размышлял об этом уравнении, тем больше оно ему нравилось. Он укладывался, облачившись в одежду для сна, подле последних тлеющих угольков костра, за которыми возвышались три черных холма – силуэты его спящих друзей, и обсасывал свою идею со всех сторон. Джим изо всех сил старался измыслить причины, по которым эта неуклюжая формула будет работать или же просто откажет. Вконец измучившись от частых переходов из состояния надежды в состояние отчаяния, он погрузился в дрему.

Пока он засыпал, его разум еще некоторое время скользил и перескакивал с одной привычной и обыденной сцены на другую, причем они были лишены всякого смысла и связи. Затем зажегся пустой экран. А потом неожиданно Джим обнаружил себя возле дома Каролинуса у Звенящей Воды, Занималась утренняя заря. Каролинус стоял рядом с Арагхом на дорожке, тянущейся меж клумбами. Только картинка была перевернута вверх ногами.

– В чем дело? – во сне прикрикнул Джим на Департамент Аудиторства. Не успел он произнести эти слова, как поразился собственной дерзости. Раньше он никогда так резко не обращался к Департаменту Аудиторства. Но во сне Департамент Аудиторства ответил тоном, не то чтобы лишенным даже намека на раздражение, но даже как бы оправдываясь.

– Ох, извините, – произнес бас, и сцена перевернулась. – На самом деле, вверх ногами были вы.

Бас замолчал, оставив Джима в недоумении, как это он мог быть вверх ногами, когда, как ему казалось, он вообще не был участником своего сна. Он казался себе бестелесной точкой зрения, невидимой парой глаз. И по-видимому, у него была еще невидимая пара ушей. Тут он и понял, что слышит разговор Каролинуса с Арагхом.

– Ну ладно, все хорошо, по крайней мере, в наших краях, – говорил Каролинус. – Думаю, ты согласен со мной. Очень жаль, что я не могу сказать то же самое о других странах. Ты знаешь, что Джим уехал во Францию?

– Да, – проворчал Арагх. – Я говорил ему, что это глупость.

– Глупость, волк, – это понятие, зависящее от точки зрения, – возразил Каролинус. – То, что тебе кажется глупостью или бессмыслицей, для Джима может иметь важное значение. И не только для него, но и для Брайена, и для многих других людей.

– Одни двуногие… – сварливо начал Арагх, но осекся. – Не обижайся, маг. Я не имел в виду тебя. Но клянусь, что почти у всех двуногих разума не больше, чем у бабочек.

– Миром управляет не только разум или здравый смысл, если я правильно понял, о чем ты говоришь. Дело спасения принца во Франции, по-твоему, совсем не похоже на схватку у Презренной Башни, не так ли? Тогда все было ясно как день: Зло гнездилось в темном углу: его творения прятались в подземелье, готовые сразиться с любым пришельцем: они слали на тех, кто не хочет им подчиняться, легионы разных тварей вроде сандмирков. То, что происходит во Франции, не слишком похоже на битву у Презренной Башни, да?

Арагх взглянул на мага, но глаза Каролинуса были скрыты капюшоном.

– Если ты пытаешься мне что-то сказать, маг, скажи прямо. Я всегда выбираю прямой путь и не люблю, когда говорят обиняками и хитро плетут словеса.

– Хорошо, – согласился Каролинус, – тогда я скажу тебе прямо: теперешнее дело – такая же битва с Темными Силами, как и та схватка у Презренной Башни, в которой ты участвовал. Но на сей раз суть ее замутнена мирскими амбициями и призраками, порожденными человеческими фантазиями. Тем не менее смысл от этого не меняется. Снова возникла угроза, и Джеймс, Брайен, а теперь даже Дэффид поднялись на борьбу, так как это единственная надежда остановить Зло, чтобы оно не вырвалось и не натворило бед. Все они там, все, кроме тебя.

– Это не мое дело, – огрызнулся Арагх.

– Ты хочешь сказать, что не желаешь понимать, насколько это касается тебя лично. Чтобы оправдать свою слепоту, ты делаешь вид, что твои товарищи не нуждаются в тебе, что Джим и остальные идут на врага, равного им по силе.

На этот раз Арагх заворчал довольно смущенно.

– Ты, как всегда, говоришь такими словами, в которых мало смысла, маг. Я просил тебя просто сказать мне, в чем тут дело, но ты все ходишь вокруг да около, вместо того чтобы ткнуть пальцем, так, мол, и так. Зачем ты звал меня? Что тебе от меня надо, и почему ты думаешь, что я сделаю то, что ты хочешь?

– Я говорю с тобой так, поскольку ты по природе своей несговорчивый, твердолобый, эгоистичный английский волк. Ты должен найти ответы на свои вопросы сам. Иначе ты все равно не поверишь моим словам. Ты знаешь, что такое маленький волчонок, не так ли?

– Знаю ли я? – на морде Арагха появилось подобие улыбки. – Не только знаю, но есть уже несколько взрослых волков, которые… но это неважно. Моя жизнь – это моя жизнь. Конечно, я прекрасно знаю, что такое волчонок. Что из того?

– Пошлешь ли ты щенка против матерого волка? – продолжал Каролинус.

– Твои вопросы становятся все более сумасшедшими, маг. Не обижайся. Разумеется, нет. Не только не послал бы, но при всем желании не смог бы послать, поскольку английский волк, сколько бы ему ни было, это – английский волк; он делает только то, что хочет, а вовсе не то, что прикажут. Но если ты хочешь знать, я бы и двухлетнего волка не послал бы против волка, который прожил уже пять лет и за эти годы изведал немало битв. Это все равно что послать овцу мне в зубы.

– Тогда что ты думаешь о том, чтобы послать неопытного мага класса «D» против мага, чей уровень почти так же высок, как мой, – ААА? Не похоже ли это на то, чтобы послать волка-двухлетку против волка-пятилетки? А может быть, даже щенка против матерого волка?

– Ты говоришь о Джеймсе и его ранге колдуна?

– Мага, волк, если ты не возражаешь! – взорвался Каролинус. – По отношению к тем, чья работа связана с искусством, определение «колдун» неуместно. Я – маг, и Джеймс – тоже маг. А вот тот, против кого придется сражаться Джеймсу, возможно, называется именно тем словом, которое ты только что использовал.

– Итак, ты пытаешься втолковать мне, что я нужен Джеймсу во Франции?

– Да, – ответил Каролинус.

– Тогда я поеду, хотя и не люблю выезжать за пределы Англии. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь Джеймсу и остальным моим друзьям, но только потому, что они – мои друзья.

Арагх внезапно безмолвно рассмеялся, широко раскрыв свою страшную пасть. На его смертоносных зубах отразились первые лучи солнца.

– Я могу помочь им бороться со всеми, кроме волков, – добавил он.

– Волков? – изумился Каролинус. – А почему против волков не можешь? Что, французские волки – твои друзья?

Арагх снова осклабился.

– Друзья? Все что угодно, только не друзья. Среди волков тоже существуют правила, маг. Вряд ли ты и подобные тебе могут об этом знать. Во Франции я окажусь на территории французских волков. Там я должен уступать каждому из них или воевать сразу против всех волков Франции. А я даже и не думаю, что смогу победить всех волков Франции.

Он закрыл пасть и умильно склонил голову набок, насмешливо глядя на Каролинуса.

– А ты, маг? – спросил он. – В то время как все остальные ввязались в заварушку с этим иностранным колдуном, или как ты там предпочитаешь его называть, в чем будет заключаться твоя помощь?

– Я участвовал в этом деле еще до того, как оно началось, – жестко отрезал Каролинус, – хотя ты этого и не видишь и, возможно, никогда не увидишь.

Голос неожиданно стал слишком мягким для Каролинуса.

– Из всех Царств, в которых пребывают в разделении люди и прочие существа в этом мире, ближе всего к оплоту Темных Сил и их созданий находится Царство магов, Арагх. Наше искусство – опасная стезя. Кроме того, это тяжелая учеба, у которой нет конца. Мы всегда были и будем в ответе за то, чтобы сдерживать Темные Силы. Мы, те, кто называют себя магами, всегда первыми вступаем в борьбу против этих сил и всех, кто им подчиняется, включая даже наших друзей, переметнувшихся на вражескую сторону и ставших колдунами.

– Тогда, – начал Арагх, но Каролинус, подняв руку, остановил его.

– Но никто, кроме магов моего ранга или чуть ниже, не может понять, почему, например, Джим должен в одиночку идти против того, кто называет себя Мальвином, хотя башни Мальвина высятся над ним, как горные вершины над маленьким домиком вроде моего, в то время как я, равный и даже превосходящий Мальвина по силе, должен оставаться в тени и позволить случиться тому, что должно случиться. Я не могу выступить сейчас. Но ты, Арагх, можешь. И мне стало намного спокойнее, когда ты согласился поехать. Потому что Джим нуждается в той помощи, которую не сможет дать ему никто, кроме тебя.

– Я никогда не сомневался в твоей честности, маг. По рукам. Джим уже прибыл на побережье, а возможно, даже сел на корабль, плывущий во Францию. Если нет, то я успею присоединиться к нему до отплытия, что сделало бы мое путешествие по воде намного спокойнее. Хотя я в любом случае найду, как добраться. Только обещай мне одно. Не говори Джиму, что я делаю все это из любви к нему. А то еще подумает, что достаточно ему попасть в какую-нибудь переделку, как Арагх тут как тут. Я свободный волк и сам решаю, что мне делать, а что – нет.

– Обещаю, что ни слова не скажу ему.

– Хорошо.

Арагх развернулся и через мгновение скрылся из виду.

Джим видел сон; Каролинус одиноко стоял на тропинке, как бы глубоко задумавшись. Затем маг обернулся; во сне это выглядело так, как будто он идет прямо на Джима, которого там не было. Его лицо приближалось и приближалось, пока не заполнило собой все поле зрения Джима.

– Джим, начинаются настоящие испытания, – сказал Каролинус. – Только не пытайся больше связаться со мной этим способом. Мальвин тоже видит сны.

Джим проснулся. Ночь была тиха, все вокруг было погружено в сон, и только ветер блуждал между ним самим и звездами. Еще какое-то время разум Джима обдумывал увиденное, но Джим уже не мог понять, был ли его сон реальностью или же просто грезой, привидевшейся ему только оттого, что он очень хотел увидеть ее и успокоиться.

Он улегся и вновь уснул, но на этот раз снов не увидел.

23

Когда в прошлом году Джим и его товарищи добрались до Презренной Башни для решающего сражения с ее обитателями, все вокруг – земля, небо и вода – несло на себе печать этого ужасного места. Мрак, подавленность, всеобщая печаль и почти смертная тоска остро чувствовались везде, куда бы они ни ступили.

Теперь замок Мальвина был уже близок, но ничего подобного не наблюдалось. День клонился к вечеру, но солнце еще ярко светило. Все тучи собрались на востоке и никоим образом не закрывали свет. Трава была по-летнему сочной и яркой, деревья шелестели пышными кронами. Здесь и там виднелись цветущие лужайки.

Следуя указаниям сира Рауля, в нужном месте они свернули с главной дороги. По словам сира Рауля, дорога к замку Мальвина становилась видимой, только когда этого хотел сам Мальвин. В противном случае путники миновали бы его владения, даже не подозревая об их существовании.

Наконец с небольшого возвышения перед путешественниками впервые открылся вид на замок Мальвина. В некоторых отношениях, особенно с архитектурной точки зрения, комплекс сооружений, высившийся над голубым потоком реки Луары, действительно напоминал замок, хотя раскинулся на такое расстояние, о каком все замки из тех, что Джим когда-либо видел или воображал себе, даже мечтать не могли.

Земля сверкала на солнце.

Только полоса черного густого леса (должно быть, в милю или полторы шириной), которая окружала замок со всех сторон и полностью огораживала его от вод реки Луары, вызывала смутное ощущение тревоги, сходное с тем, которое когда-то охватило Соратников при виде Презренной Башни.

Тревожная их чернота не была просто мраком густого леса – лес и в самом деле был абсолютно черным сверху донизу: черные деревья, кусты, маленькие деревца и, вероятно, даже трава, хотя с такого расстояния разобрать трудно, а может, черной была просто земля у корней деревьев.

Стволы стояли почти вплотную друг к другу, так тесно, что лес выглядел единым колючим монолитом. Деревья были невысокими. По оценке Джима, большинство из них едва достигало пятнадцати-двадцати футов. Однако особой нужды в высоких деревьях здесь не было. Густота и тесно сплетенные кроны делали лес абсолютно непроходимым.

Однако, сказал Джим себе, должны же здесь быть какие-то проходы, иначе патрули не смогли бы продраться сквозь заросли. Другое дело, если эти проходы сделаны на манер лабиринта. Он безопасен и удобен для тех, кто знаком с ним, и в то же время является грозной ловушкой для всех непрошеных гостей, отважившихся сунуться в его мрачные коридоры.

Все, включая Арагха, инстинктивно остановились на вершине зеленого холма и молча взирали на цель путешествия. Замок за деревьями был освещен последними лучами заката. Зловещие серые громады стен и башни казались абсолютно неприступными. Украшенные скульптурами сады, беседки, фонтаны и мягкие газоны, раскинувшиеся неподалеку от подножья замка, наоборот, тешили глаз и даже манили. Но там, где начинался сам замок, все было именно таким, каким и должно быть вокруг неприступной крепости. Разве что ров отсутствовал.

Прежде Джим посмеялся бы над собой, но теперь ему стало казаться, что ров существует, он просто скрыт от их глаз, подобно тропинке от леса до главной дороги, которую Мальвин заставлял появляться, когда ожидал гостей.

– Будем ждать наступления сумерек, – сказал Джим и сам удивился, различив командные нотки в своем голосе. – Как стемнеет, обследуем лес. А сейчас, вероятно, лучше укрыться где-нибудь до захода солнца.

– В самом деле, ты прав, Джеймс, – сказал Брайен. – Лучшее, что мы можем сейчас сделать, – это найти место, где можно спрятаться, и не только до вечера, но и на несколько дней, если это понадобится. Я почему-то чувствую, что мы проведем здесь не один день, пока нас найдет существо, что было когда-то человеком.

– Взгляните вниз и налево, – неожиданно сказал Арагх. – Видите примерно в четверти английской мили отсюда небольшую нишу в склоне холма? На ней нет ни деревьев, ни другой растительности, и, если чутье не подводит меня, там должна быть или маленькая закрытая площадка, или пещера.

Все посмотрели в указанном направлении. Только Арагх со своей обостренной наблюдательностью мог заметить там нечто, ускользнувшее от внимания всех остальных. Беглый взгляд никогда не остановился бы на том месте, где, по словам Арагха, была ниша. Лишь присмотревшись повнимательнее, они действительно различили какую-то тень на склоне, где, быть может, и в самом деле скрывался вход в пещеру.

– Давайте спустимся, – предложил Брайен.

Они сошли вниз, и оказалось, что Арагх был прав. На склоне холма обнаружилось длинное углубление, которое тянулось назад, затем поворачивало вправо, так что выступ земляной стены мог закрыть их с той стороны, где находились лес и замок. С вершины холма стекал маленький ручеек, который огибал выемку и скрывался где-то за деревьями внизу. Тут можно не только пересидеть до темноты, но и разбить лагерь.

Единственным недостатком нового убежища было то, что они не могли позволить себе разжечь костер в такой близости от замка. Слишком велик риск. Но, к счастью, у них было с собой копченое мясо, а также хлеб и сыр. Дополнив это вином, разбавленным водой из ручья, они приготовили неплохой обед.

После трапезы соратники расселись кружком при свете последних лучей уходящего дня и разговорились с тем особенным дружелюбием, которое проявляется в людях перед лицом общей опасности. Только Арагх почти не принимал участия в разговоре: он как лев лежал в траве на животе, высоко задрав голову и вытянув передние лапы. И хотя замок и лес не были видны отсюда, Арагх не спускал пристального взгляда с закрывающего их склона холма. Очевидно, волк и сейчас был начеку.

Люди же сверили карты, воспоминания и наконец договорились, где именно следует искать тропинку, что приведет их к месту встречи. Обследовать предстояло всего около сотни ярдов по краю леса, не более того.

Когда все было согласовано, разговор незаметно перешел на другие темы.

Сэр Брайен был не просто старшим, а вообще единственным сыном своего отца, поэтому для него никогда не возникало вопроса о праве наследования замка Смит. Но тут выяснилось, что Жиль был аж третьим сыном в семье и, следовательно, почти не имел надежд на наследство. Будучи нортумбрийским рыцарем, без друзей и влияния в Южной Англии, не говоря уже о друзьях и влиянии при дворе, он имел мало шансов на успех в жизни.

– Правда, я никогда и не питал особых надежд, – признался Жиль Джиму, Брайену и Дэффиду.

Никто не захотел комментировать это заявление, в особенности Дэффид, чьи виды на будущее были еще более сомнительными, чем у Жиля. При всем его искусстве обращения с луком, подняться вверх по социальной лестнице в этом мире было совершенно неслыханным делом. Да он и не считал продвижение в обществе особо важным. Это имело огромное значение только для представителей дворянского сословия, где, с одной стороны, безраздельно царили идеи рыцарства, а с другой – главной целью в жизни было любой ценой получить земли и титул.

Что касается Брайена, ему это было необходимо, прежде всего затем, чтобы вступить в брак с Герондой Изабель де Шане. Они дали друг другу клятву верности, отец Геронды перед отправлением в крестовый поход благословил их обручение. Но, вернувшись, он мог еще изменить свое решение, особенно если бы ему удалось стяжать себе славу и богатство в Святой земле. Тогда он был бы не прочь подыскать и более выгодную партию для своей дочери.

Жиль, который тоже был знатного происхождения, уже смирился с невозможностью завоевать громкое имя или богатство.

– Единственное, чего бы мне хотелось, – признался он товарищам, – это прежде, чем умереть, совершить какой-нибудь великий подвиг, пусть даже ценой жизни.

Тут не удержался Дэффид, молчавший до этого момента.

– Конечно, не мое дело советовать рыцарю, как следует жить, но мне кажется, что лучше все же жить и делать при этом что-то полезное, нежели умереть и уже не приносить пользы никому в мире.

Джим ожидал, что Жиль вспылит в ответ, как он поступал каждый раз, когда кто-то пытался перечить ему, но рыцарь пребывал в каком-то странно спокойном, задумчивом, почти меланхолическом расположении духа.

– Действительно, – сказал он, но произнес это мягко, – не тебе, Дэффид, учить меня или любого другого рыцаря, как следует жить и как умирать. В этом и заключается разница в нашем положении. Посмотри, многие рыцари были бы счастливы отдать себя полностью, даже умереть во имя великой цели. Но их часто сдерживают обязательства и долг перед семьями, женами, даже перед своим именем. Мне выпало быть свободным от всех этих обязательств. У отца, кроме меня, еще два старших и два младших сына, так что можно не опасаться, что семейные владения окажутся в чужих руках. У меня нет другой цели, кроме той, что привела меня сюда, и нет никаких обязательств перед моей семьей и именем, за исключением того, чтобы не запятнать их дурными поступками. Следовательно, я свободен и могу совершить великий подвиг, прежде чем умру. Это моя мечта и мое единственное желание.

– Ты еще слишком молод, чтобы думать о смерти, Жиль, – сказал Джим.

Он знал, что был всего на несколько лет старше нортумбрийского рыцаря, но несмотря на это чувствовал себя гораздо более зрелым, и не только потому, что был уже женат, но и оттого, что воспитывался в мире, чьи общественные структуры и наука ушли далеко вперед по сравнению со средними веками. В этот миг он ощущал себя отцом, если не дедом, по отношению к Жилю.

– Будь я старше, мог бы я отдать все с такой легкостью? – спросил Жиль. – Нет, именно сейчас время моих подвигов, и, может быть, освобождение принца из этого замка и есть мое главное дело.

Что до Джима, который не имел ни малейшего желания не только умирать, но даже быть раненым во время предстоящего дела, то стремления Жиля шокировали его. Для него это звучало как бессмысленный отказ от жизни. Но Жиль-то говорил искренне, а не просто под влиянием момента. Очевидно, идея зрела в нем давно, может быть, в течение всей жизни. Поэтому простейшие аргументы могли здесь не помочь, а только навредить. Джим решил больше не говорить об этом.

Брайен и Дэффид, похоже, придерживались того же мнения. Арагх либо вовсе не имел никакого мнения на этот счет, либо считал, что Жиль волен сам решать, что делать со своей жизнью; это касается одного Жиля и никоим образом не относится к нему, Арагху, и даже не интересует его. Джим знал только, что Арагх мог одобрить мысли Жиля. Такие взгляды и построения соответствовали дикому времени, которому все они принадлежали.

Когда солнце за их спинами скрылось за холмом и убежище соратников погрузилось в кромешную тьму, а лес внизу стал расплываться в сумерках, они решили двигаться. Джим распорядился, чтобы Арагх шел впереди. При таком положении его чуткому носу не мешали запахи идущих за ним людей. Так они и двинулись к тому краю леса, где, по их предположению, могло быть начало заветной тропинки. Спускаться пришлось по безлесому склону холма, и шли друзья вполне уверенно.

Когда они достигли края леса, то всего через несколько ярдов они наткнулись на вход, подробно описанный сиром Раулем. Он вел прямо в густые заросли деревьев.

Положение входа полностью соответствовало рассказу француза. Конец одной из ветвей, торчавших наружу, был недавно надломан, и этот знак не только подтвердил, что они находятся на правильном пути, но и указал на то, что тот, с кем Джим и его спутники должны были встретиться, разыскивал их.

Вблизи лес показался им еще более непроходимым, чем можно было предположить, глядя с холма. Большинство деревьев походили на дикие яблони, вот только даже намека на плоды было не отыскать, а вместо листьев на ветвях торчали сучковатые наросты. Сами ветки казались какими-то изломанными, угловатыми; примерно каждые шесть дюймов они резко меняли направление роста, а изломы эти вытягивались и заострялись подобно шипам. Войдя гуськом в проход вслед за Арагхом, трое рыцарей инстинктивно схватились за мечи. Оглянувшись назад, Джим увидел, что и Дэффид из-за голенища левого сапога вытащил свой длинный нож.

Вступив в заросли, они сразу же оказались в кромешной тьме. Постепенно глаза с трудом стали различать контуры предметов на фоне потускневшего неба. Так продолжалось до тех пор, пока не взошла луна. Она появилась незадолго до полного захода солнца и светила им сквозь корявые ветви деревьев.

Арагх уверенно двигался вперед. Джим поначалу следовал за ним на ощупь. Но потом его осенило, как можно увеличить способности своих органов чувств. Он начертал на внутренней стороне лба:

Я – > ДРАКОНОГЛАЗ, ДРАКОНОНЮХ, ДРАКОНОСЛУХ

В тот же момент зрение улучшилось и стало соответствовать тому, какое он имел, будучи драконом. Разница была не очень велика, но все же дракон видел лучше, чем обычный человек. Кроме того, теперь Джим мог, подобно Арагху, использовать обоняние, что тоже делало его движения более уверенными.

Ничто на тропинке не говорило о том, что кто-либо бывал здесь до них. Расстояние между стволами едва достигало трех футов, и при неосторожных движениях руки и ноги постоянно задевали за колючие шипы, которые легко пронзали не только одежду, но и кожу путников.

Но они мужественно продолжали идти, и только луна, высоко взошедшая, освещала тропинку своим неверным светом. Джим на время опять принял полностью человеческий облик, чтобы почувствовать, каково приходится его двуногим соратникам.

Он был крайне огорчен тем, что обнаружил. Без зрения дракона, без его возможности адаптироваться к расстоянию и темноте он с трудом различал даже лицо Брайена, шедшего сразу за ним. Он снова повернулся вперед – как раз вовремя, чтобы не налететь на дерево справа, и тут же опять вернул себе зрение дракона.

Между тем тропинка без конца извивалась. Джим давно уже перестал понимать, куда и откуда они идут. Он наклонился вперед и прошептал, зная, что чуткие уши Арагха уловят его слова:

– Ты думаешь, перед нами по-прежнему замок?

– Был, пока мы не сделали два последних поворота.

Арагх ответил так тихо, что Джим с трудом понял его.

– А теперь мы, похоже, идем параллельно его стенам. Обрати внимание, что у нас под ногами сейчас только земля.

Джим как-то не думал об этом, пока Арагх не обратил на это его внимание. Теперь же его собственный обостренный нюх подтвердил тот факт, что на земле нет ни малейших признаков зелени. Он с удивлением понял, что деревья даже в самый светлый день полностью закрывали здесь землю от солнечных лучей.

– Я чую небольшую поляну впереди, – продолжал Арагх тем же тихим голосом. – Лучше всего остановиться там и решить, что делать дальше. Думаю, у нас и нет другого выбора.

Джим не совсем понял, что означали последние слова Арагха. Сейчас он сосредоточил свое внимание на том, чего не замечал раньше и чего сам он избежал, благодаря прекрасному зрению дракона. Он услышал дыхание своих товарищей.

Все они, за исключением Дэффида, шедшего последним, дышали тяжело и прерывисто. Более того, Брайен даже что-то шепотом бормотал. Внимательно прислушавшись и напрягая все свои драконьи силы, Джим с трудом разобрал его причитания.

Брайен проклинал себя последними словами.

– …чертов, проклятущий… – голос его прерывался шумами, напоминавшими звук рвущейся ткани. Очевидно, Брайен без конца натыкался на колючие изгибы ветвей, шипами торчавшие во все стороны.

Почти беззвучные проклятия раздались снова. Шедшие за Брайеном Жиль и Дэффид воздерживались от брани, но Жиль молчал как-то странно, будто сдерживал дыхание. Джим ощутил тревогу за товарищей.

Он снова шепотом обратился к Арагху.

– Близко ли твоя полянка? – спросил он.

– Уже близко. А что с твоим носом, Джеймс? – зашептал он насмешливо. – Ты уже несколько минут имеешь нюх дракона. Не говори только, что тебе самому никак не учуять поляну.

Джим принюхался. Без сомнения, впереди сильно пахло землей, причем открытой землей. Тот же запах, что у тропинки под ногами у них, но с легким оттенком сырости и сильнее.

В следующий момент они подошли к полянке, о которой говорил Арагх. Английский волк вошел первым и обернулся, чтобы видеть остальных. Джим, войдя, сразу отступил в сторону, давая дорогу друзьям.

Наконец они стояли все вместе, сбившись в тесный кружок, и Брайен, а заодно и Жиль, который тоже порядком выбился из сил, смогли перевести дух. Дэффид, насколько Джим мог судить, дышал по-прежнему ровно, а Арагха даже и слышно не было – настолько бесшумным было его дыхание.

На мгновение Джиму в голову пришла мысль, что они, похоже, уже достигли места условленной встречи с получеловеком-полужабой, который когда-то был латником отца сира Рауля. Но потом он подумал, что слишком уж легко сюда добираться. Сир Рауль ведь сказал, что где-то справа должен быть маленький, замаскированный среди деревьев проход, который вел к условленному месту, достаточно просторному, чтобы они могли встать рядом все вместе. Но тропинка привела их прямо на эту поляну.

Более того, окинув все вокруг драконьим взглядом при свете полной луны, Джим заметил по крайней мере три темных пятна, указывающих на начало боковых проходов. Ясное дело, они находились на своеобразной развилке лесных троп, а точнее, в начале лабиринта. И как теперь определить, какой из трех путей приведет к замку, а не наоборот, в гущу корявых лесов вокруг него?

Впервые при ярком свете луны Джим внимательно посмотрел на Брайена, Жиля и Дэффида.

Все они пострадали от острых, колючих древесных шипов, торчавших во все стороны. Меньше других досталось Дэффиду, его руки и лицо остались почти невредимы. Брайен до сих пор продолжал ругаться шепотом. Жиль не издал ни звука, но его лицо и руки были просто залиты кровью.

– Жиль! – воскликнул Джим, подступая к нему. – Что с тобой?

– Пустяки, просто я не очень хорошо вижу ночью, – раздался в ответ слабый голос Жиля. – Это у всех в нашей семье, и уже несколько поколений. Так что не обращай внимания.

Брайен пошатнулся на месте.

– Жиль! – потрясенно выкрикнул он. – Парень, ты выглядишь так, будто сразился с кошачьим царем! Как же тебя угораздило, посмотри на всех остальных – ведь мы только…

В его голосе послышалась легкая неуверенность, но он продолжал:

– Мы только слегка поцарапались.

– Я же уже объяснил Джиму, – начал Жиль снова тем же отстраненным голосом. – Обычная близорукость: в нашей семье по ночам она у всех. Я не думал, что она может как-нибудь помешать мне. А вот как вышло. Это ведь мелочи.

– Однако еще несколько таких царапин, и ты истечешь кровью до смерти, – заметил Брайен, слегка понижая голос.

Он наклонился к Джиму:

– Мы должны как-нибудь перевязать его и следить, чтобы он шел четко посередине тропы, когда снова двинемся в путь.

– Полностью согласен с тобой, – ответил Джим с готовностью. – Брайен, давай оторвем подолы от рубах и сделаем из них повязки для его рук и лица.

– Я протестую, – сказал Жиль мягко, но непреклонно. – Долг рыцаря – не обращать внимания на подобные пустяки.

– Может, и так, – жестко заметил Джим. – Но по твоим кровавым следам на тропе нас могут обнаружить.

Вместе с Брайеном они оторвали подолы от своих рубах и теперь делили их на полосы. Не обращая внимания на слабые протесты Жиля, они забинтовали ему кисти рук и запястья, а затем и все лицо, за исключением носа и глаз, покрепче завязывая при этом концы полос, чтобы повязки лучше держались.

– Ну что, дальше в путь? – сказал Джим. – Ты пойдешь между Брайеном и мною. Жиль, и будешь держаться за мой ремень; Брайен возьмется сзади за твой ремень и поможет тебе держаться середины тропы.

Брайен повернулся к Арагху.

– У тебя есть какие-нибудь соображения насчет того, где мы находимся, Арагх? – спросил он. – Или, по крайней мере, какой из трех путей выбрать?

– Замок находится там, – сказал Арагх, указывая лапой на неприступную стену деревьев между двумя проходами. – Грубо говоря, мы сейчас находимся в самой середине леса. А что касается выбора тропинки, то тут я знаю не больше вашего. С другой стороны, будь я один, я бы легко пробрался между деревьями прямо к замку.