Текст книги "Путь к алтарю"

Автор книги: Голди Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Да...

– Но ты ведь не против, правда? Я имею в виду, сыграть подружку Лероя? Извини, мы забыли спросить, может, у тебя есть молодой человек, который возражал против твоей поездки сюда.

– Действительно забыли, – сухо заметила Хейзл.

Очаровательная вежливость Изабеллы дала сбой.

– Но это мероприятие тебя ни к чему не обязывает.

– Я знаю.

Изабелле уже совсем не нравился тон собеседницы.

– Если бы я могла уехать из Лондона, то не было бы необходимости устраивать весь этот спектакль, – сдержанно сказала она. – Но я должна работать с прессой. Убеждать их, что Лерой спокойно отдыхает во Франции. Заставить их поверить, что дела в компании идут замечательно. Это моя работа.

– Я уверена, что ты очень хорошо справляешься, – сказала Хейзл.

Ее тон был настолько нейтральным, что Изабелла не смогла понять, оскорбила ее собеседница или нет.

– Но ты же понимаешь, что Лерой не привез бы тебя сюда, если бы я не подала ему эту идею? – допытывалась она.

Хейзл смерила ее взглядом.

– Я не могу сказать, что сделал бы Лерой, а что – нет. Я совсем не знаю его.

– Правильно, ты его не знаешь, – с облегчением согласилась Изабелла.

Хейзл чувствовала, как в ней нарастает ярость. Как он мог?! Боже, как он только мог?! Ночью он говорил, что...

Она остановила себя. Если честно, то Лерой ничего существенного не говорил. О да, держал в своих объятиях, ласкал и целовал так, будто по-настоящему любит. Но сейчас, вспоминая подробности минувшей ночи, Хейзл подумала, что Лерой практически ничего не говорил, лишь действовал.

Теперь, после того что она узнала, его скупость на слова вполне объяснима: обман был хорошо спланирован.

Изабелла наблюдала, как на лице Хейзл одно выражение сменялось другим. Она не могла прочесть мыслей Хейзл, но затянувшееся молчание выбивало у нее почву из-под ног. Изабелла снова вернулась к дружескому тону.

– Надеюсь, тебе удалось хорошо поработать здесь несмотря ни на что.

– Наверное. – Хейзл встала. – Я, кстати, сейчас должна работать... Так что прошу прощения. – Она улыбнулась одними губами.

– О-о... – Изабелла протянула руку, чтобы остановить Хейзл.

– Что еще? – нетерпеливо спросила та.

– Теперь, когда я приехала... Я имею в виду, ты собираешься остаться здесь? Видишь ли, я не могла сразу приехать с Лероем, потому что должна была обработать журналистов, – объяснила Изабелла. – Но я уже закончила работу. Я привозила сюда фотографов...

– Фотографов? – Хейзл внезапно побледнела. – Зачем?

– Я ждала, когда смогу провести какое-то время наедине с Лероем. Я не была здесь с прошлого года и...

– Зачем фотографы?! – Хейзл повысила голос.

– Лерой был все время так занят. И вообще, иметь отношения с боссом не так легко, ты согласна?

– Зачем фотографы?!!

Изабелла, казалось, очень удивилась вопросу.

– Как зачем? Чтобы сфотографировать тебя и Лероя, разумеется. Я же сказала тебе, он должен был показать, что занимается своими личными делами. Для этого требовались романтические кадры.

Хейзл потеряла дар речи.

– Ты и Лерой ночью в саду, объятия у фонтана... Ребята сказали, эти снимки, особенно у фонтана, будут потрясающими.

Хейзл думала, что сейчас умрет от боли. Минуты, которые они провели в саду, казались ей волшебными, потому что они были особенными. Она думала, что наконец влюбилась – впервые в жизни.

– Так вот почему он устроил иллюминацию, – пробормотала она, внезапно прозрев.

Да, те минуты были особенными – специально и тщательно спланированными для съемки. Оставалось надеяться, что папарацци находились достаточно далеко и им не удалось услышать, о чем ворковали «влюбленные голубки».

Мысли Хейзл прервал веселый смех Изабеллы.

– Вижу, Лерой ничего не сказал тебе о съемке. Это очень нехорошо с его стороны! Боюсь, он поступил с тобой не совсем честно. Гауэйн говорил мне, будто ты назвала Лероя мещанином. Представляю, как он разозлился! Лерой гордится своей репутацией покровителя искусств.

– Я не... – начала было Хейзл, но умолкла.

Она хорошо помнила свой разговор с Гауэйном в бистро. Между прочим, именно Гауэйн первым произнес слово «мещанин»... Провокатор! И, конечно, Лерой все слышал. Но отомстить таким образом!

– Мне кажется, будет лучше для всех, если ты уедешь отсюда, – дружеским тоном сказала Изабелла.

Хейзл вздрогнула.

– Уеду?

– В Англию, – пояснила Изабелла, с трудом сохраняя терпение: что за тупая девица попалась, право!

– Я не могу, – не без удовольствия сообщила Хейзл. – Лерой говорил, что в моем билете проставлены фиксированные даты. Я вынуждена торчать здесь до воскресенья.

Ей уже не хотелось оставаться в замке, но было приятно насолить врагу. А Хейзл не сомневалась в том, что Изабелла Моррис – враг. Но это ее не волновало. Главной ее проблемой – ужасной, невероятной проблемой – было то, что Лерой Уэскер стал для нее тоже врагом.

Со дна ее души вдруг поднялась страшная горечь. Хейзл захотелось остаться одной.

– Прости, – коротко бросила она и быстро направилась в свою комнату.

Там ее и нашел Лерой. Хейзл не знала, сколько времени – минут или часов – находилась в своей комнате, после того как ушла от Изабеллы Моррис. Знала одно: услышанное от Изабеллы было похоже на ужасающую правду. Во всяком случае, было правдоподобнее того, что она нафантазировала: миллионер влюбился в бедную девушку.

От этих мыслей Хейзл трясло, и она была не в силах унять нервную дрожь.

Лерой вошел в комнату без стука и ногой закрыл дверь.

– Что, черт возьми, происходит?!

Хейзл обхватила себя руками, словно пытаясь защититься, и почувствовала под пальцами выпуклый шов, проступающий через тонкую ткань блузки. Однако сейчас ее волновала другая проблема.

– Я очень сожалею, что Изабелла появилась здесь, – хмуро буркнул Лерой.

Хейзл издевательски расхохоталась.

– Тебе ничего другого и не остается!

Увидев недовольное лицо Лероя, она в бешенстве подумала: еще и недоволен!

– Я даже не предполагал, что она приедет сюда!

– Неужели? – ехидно спросила Хейзл. – Она же должна была показывать фотографам, где устанавливать камеры и что снимать.

Лерой опешил.

– Каким фотографам?

– Разве это не она привезла их сюда? Или ты ожидал целую съемочную группу?

Когда до него дошло, в чем его обвиняют, Лерой спросил:

– Так ты думаешь, что я организовал все это?

Хейзл слащаво улыбнулась.

– Ну что ты. Конечно нет. Ты попросил мисс Моррис заняться этим. Она, кажется, профессионал в таких делах и к тому же пользуется твоим исключительным доверием.

Лероя, судя по блеску в глазах, ее ответ развеселил.

– Ревнуешь, Хейзл?

– Ревную?! – Она чуть не задохнулась от ярости. – Было бы к кому ревновать!

– Правильно. Я рад, что ты понимаешь это.

– Мне не нравится, когда меня обманывают! – гневно выкрикнула она, пропустив его слова мимо ушей.

– Кто тебя обманывает? – спросил ошеломленный Лерой.

– Когда я согласилась приехать сюда, я не знала, что за это должна буду позировать для фото, предназначенных для твоего служебного альбома.

Лерой перестал улыбаться.

– Альбом... служебный?.. Не говори глупостей!

– Ошибаешься! Я слышала, что фотографам особенно удались кадры у фонтана, когда ты целовал меня.

После напряженной, паузы Лерой как-то нехорошо улыбнулся.

– Да, припоминаю, что, кажется, заказывал снимки... – растягивая слова, произнес он.

Хейзл была в шоке. Как может человек быть таким жестоким? – ужаснулась она.

– Как ты посмел? – прошипела она.

– Скажите, какая трагедия! – с иронией воскликнул Лерой. – Давай будем реально смотреть на вещи.

Хейзл побледнела и с презрением бросила:

– Теперь я понимаю, почему тебя называют твердым как камень! Ты все это затеял лишь из за того, что я однажды назвала тебя мещанином!

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сердито ответил Лерой.

– Ты считал, что я нуждаюсь в хорошем уроке, не правда ли?

Лерой несколько смутился.

– Ну... был момент, когда я...

– Поздравляю! – перебила его Хейзл. – Ты преподал мне урок, который я не забуду до конца своих дней.

– Да о каком еще уроке ты говоришь?! – Лерой начал выходить из себя. – Ты можешь успокоиться на минуту и выслушать меня?

– Нет!

Лерой быстро приблизился к ней и схватил ее за плечи.

– Ты будешь слушать меня, даже если для этого мне придется запереть нас обоих в этой комнате, – мрачно сказал он.

Хейзл сверкнула глазами и попыталась вырваться из его рук. Но он был сильнее.

– Послушай, Хейзл, мы с тобой не должны вести себя так, – мягко принялся увещевать Лерой. – Позволь мне...

Таким голосом он разговаривал с ней прошлой ночью, когда Хейзл поняла, что влюбилась в Лероя. И, услышав его снова, она расслабилась, несмотря на то что ненавидела Лероя в эту минуту.

– Нет... – простонала она.

– Не знаю, что тебе сказала Изабелла...

– Отпусти меня! – сердито потребовала Хейзл, пытаясь вырваться.

Но Лерою не составляло никакого труда удержать ее.

– Выслушай меня.

Однако она продолжала вырываться, колотя руками по его широкой груди и повторяя:

– Отпусти меня! Отпусти! Отпусти...

Лерой поймал ее руки и строго сказал:

– Хейзл, это просто глупо.

Его прикосновение, как спичка, разожгло огонь, тлевший в Хейзл со вчерашней ночи, и этого она уже не могла вынести. Собрав все свои силы, она вырвалась, сделала шаг вперед и... наткнулась на комод. Слезы застилали ей глаза. Слезы ярости, убеждала себя Хейзл, со злостью смахивая их рукой.

– Хейзл!

Она резко обернулась и, потеряв равновесие, рухнула на кровать. Это взбесило ее еще больше.

– Убирайся к черту! – рыдая, выкрикнула она.

Лерой протянул ей руку. Хейзл отбросила ее, поняв лишь в последний момент, что он протягивает ей носовой платок. Она шмыгнула носом.

Лерой сел на край кровати и, с грустью глядя на Хейзл, снова предложил ей платок. На этот раз она схватила его и высморкалась.

– Я ненавижу тебя, – спокойно сказала она.

– Нет, – с улыбкой возразил Лерой. – Ты злишься на меня, но это пройдет.

Хейзл с трудом раскрыла ресницы, слипшиеся от слез.

– Нечего меня утешать, ты обманщик.

– Когда я обманывал тебя?

Когда заставил меня поверить в то, что любишь меня, мысленно ответила Хейзл. Сказать ему об этом она, разумеется, не могла. Тем более что Лерой был слишком осторожен, чтобы произнести вслух нечто подобное.

– Ты только этим и занимался с тех пор, как мы познакомились! Даже утаивал от меня свое имя, пока мог. Мне не следовало забывать об этом.

Лерой поморщился, но отрицать обвинения не стал. Воодушевленная Хейзл продолжила обличения.

– Ты, наверное, получил удовольствие, отплатив мне за старую обиду.

Лерой смотрел на нее в полном недоумении.

– Я... отплатил?..

– Мне, очевидно, надо благодарить Изабеллу Моррис за то, что она появилась здесь. Одному Богу известно, как далеко ты мог бы зайти...

У Хейзл глаза округлились от неожиданности, когда Лерой вдруг навалился на нее всей тяжестью своего тела. Хейзл чувствовала себя совершенно беспомощной, но это состояние было странно волнующим.

– О, думаю, мы оба знаем, насколько далеко я могу зайти, – улыбаясь, промурлыкал он. – Как далеко мы оба можем зайти, если уж быть совсем точным.

У Хейзл горело лицо. Лерой смотрел на нее в упор, словно ожидая, когда она начнет отрицать их страстные занятия любовью. Тело Хейзл трепетало в ответ на этот пронизывающий взгляд, отчего она готова была провалиться сквозь землю.

– Что ты пытаешься доказать? – напряженно спросила Хейзл. – Хорошо, я согласна, ты сильнее меня. Продолжай в том же духе.

Если Хейзл думала, что пристыдила Лероя, то она глубоко заблуждалась. Лерой мягко рассмеялся.

– Будем и дальше разыгрывать драму?

Он наклонился к ней так, что его губы едва не касались ее шеи. Но Лерой не поцеловал ее, и Хейзл стоило большого труда удержаться, чтобы не податься ему навстречу.

Она могла поклясться, что в ней не дрогнул ни один мускул, но Лерой все понял. Так было и минувшей ночью: он знал о ее каждом желании, хотя Хейзл не говорила ни слова.

– Какая ты все-таки лицемерка! – произнес Лерой и отстранился.

К ужасу Хейзл, из ее груди вырвался короткий стон отчаяния. Этого оказалось достаточно – руки Лероя тотчас крепко обвили ее тело.

Хейзл как сумасшедшая целовала его в течение целой минуты, но потом ею снова овладела обида, и она, отвернувшись, дала волю слезам.

– Хейзл, – взволнованно прошептал Лерой, – Хейзл...

 Внезапно дата, проставленная на ее авиационном билете, перестала иметь какое-либо значение: Хейзл готова была идти пешком до Ла-Манша, вплавь пересечь его, питаться сухими корками и спать под открытым небом, лишь бы поскорее уйти от Лероя.

– Я уезжаю, – сдавленно промолвила она, свернувшись клубком на постели. – Ты можешь делать что угодно. Я уйду отсюда, как только соберу вещи. Сегодня же.

10

Вечером того же дня Хейзл уже была в доме Суортсов. На автоответчике было несколько сообщений. Лерой звонил пять раз. Последнее послание было от Гауэйна Маккея.

Хейзл решила позвонить ему, пока из нее не вышел пар. Гауэйн сразу снял трубку.

– Хейзл? Слава Богу! Что случилось?! Уэскер сходит с ума.

– Уэскер мерзавец, – холодно отчеканила она. – И ты не лучше.

– Я? – недоуменно проговорил Гауэйн.

– Ты обманом заставил меня поехать с ним во Францию! Знаешь, как это называется?

Хейзл услышала, как ее учитель неловко кашлянул.

– Да брось ты! Он уважаемый покровитель искусств. Речь же не идет о торговле белыми рабами.

– Ты не все знаешь. – Хейзл была так зла, что чуть снова не расплакалась. – Слушай, Гауэйн, я хочу, чтобы ты передал ему кое-что.

– Я-то тут при чем? Почему бы тебе самой не поговорить с ним? Он же твой сосед.

– Потому что, – процедила она сквозь зубы, – я больше не желаю видеть этого человека – никогда. Ты заварил эту кашу, тебе ее и расхлебывать.

– Послушай, это нечестно...

– Гауэйн, – угрожающе прошипела Хейзл, – ты хочешь получить мои картины для выставки или нет?

– Я передам Уэскеру, – покорно сказал он.

Хейзл с головой окуналась в работу. Она даже нашла студию на соседней улице – не без помощи Гризелды Гриффит. Хейзл уходила из дома с первыми лучами солнца и возвращалась затемно. Она ни разу не взглянула на соседний дом, хотя проходила мимо него каждый день.

В оставшиеся дни каникул Хейзл рисовала так, словно ее жизнь зависела от живописи, а когда в школе возобновились занятия, вернулась к своим учительским обязанностям. Но утро и вечер Хейзл по-прежнему проводила в студии. У нее было ощущение, что она уже не может жить без живописи. Теперь у Гауэйна не будет причины жаловаться на отсутствие страсти в моих работах, думала она, глядя на очередное полотно.

Хейзл написала портрет мисс Гриффит, перенесла на холст свои безумные экспрессионистские впечатления о саде в «Белль Коллен». Однако что бы она ни рисовала, из-под кисти снова и снова выходила грозная мужская фигура, проступающая сквозь загадочный туман.

– У психиатров будет над чем поработать, – ворчала Хейзл себе под нос.

Лерой появлялся на ее картинах незаметно, словно рука сама выводила очертания его фигуры. Хейзл ничего не могла поделать с этим. Ею двигала какая-то внутренняя необходимость, которая была настолько сильной, что она даже не старалась выписать четко его портрет – главным для нее, очевидно, был сам факт присутствия образа Лероя в ее работах.

Ладно, в моем подсознании царит хаос, но я могу жить с ним, говорила себе Хейзл. Она сознавала, что рисует сейчас так, как никогда не рисовала прежде.

Гауэйн, после того как Хейзл наконец оттаяла и впустила его в дом, был потрясен.

– Теперь у нас не будет проблем с заполнением твоей части выставки, – сказал он, довольно потирая руки. – Более того, ты скоро можешь организовать персональную выставку.

Мисс Гриффит была не так благосклонна к Хейзл.

– Характер не тот, – поморщилась она, разглядывая свой портрет. – Я более жизнерадостна.

Хейзл взяла кисть и крупными мазками положила ярко-желтый цвет на нос изображенной на холсте капризной дамы.

– Так гораздо лучше, – одобрила мисс Гриффит. – Больше экспрессии. Художники должны быть страстными людьми, – авторитетно заявила она. – Я не думала, что вы такая, если честно сказать, и рада, что ошибалась.

После ухода мисс Гриффит Хейзл со злорадством добавила ярко-красное пятно на кончик уха портрета своей модели.

Она перестала отвечать на звонки и редко вынимала почту из ящика. Лерой Уэскер больше не предпринимал попыток связаться с ней, что, разумеется, вполне устраивало Хейзл.

Иногда, когда она возвращалась домой поздно, в его доме горел свет. По случайному совпадению это были жаркие ночи, когда уснуть очень трудно. Если же это удавалось, сны были тяжелыми, и Хейзл часто просыпалась вся в слезах. Она предпочитала в такое время рисовать ночь напролет в студии, вызывая какие-то образы из своей памяти. Хейзл хранила эти полотна далеко от глаз мисс Гриффит и даже от Гауэйна. Иногда ей самой было тяжело смотреть на эти работы.

Хейзл не могла не рисовать портреты Лероя – они били из нее ключом. В этих портретах ее буйная фантазия расцвела пышным цветом. Если бы Гауэйн увидел их, подумала Хейзл, накидывая на полотна куски ткани, он бы счел их хорошими работами. Еще бы! Можно сказать, я написала их кровью!

Директор школы вел себя с Хейзл крайне холодно, но она, занятая своими мыслями и работой, не замечала его каменного лица, и ее безразличие выводило Хедли из себя.

Позвонил отец. Впервые за все время после развода родителей Хейзл не сжалась в комок, услышав его голос.

– Я звоню узнать, все ли у тебя в порядке, – сказал отец.

Это было настолько необычно, что Хейзл чуть не выронила трубку.

– А что могло случиться? У меня все нормально, папа.

– Ну... я не видел тебя с Рождества... Твоя мать сказала, что...

– Ты звонил маме? – удивилась Хейзл. Это было беспрецедентное явление.

Наступила пауза. Потом мистер Купер с трудом произнес:

– Я знаю, что был плохим отцом, но я не хотел этого. Твоя мать всегда давала мне понять, что ты являешься как бы ее исключительной собственностью. И потом... тот несчастный случай... по моей вине.

Хейзл была потрясена.

– Ты совсем не виноват, папа, – быстро заверила она. – Наоборот, ты спас мне жизнь.

– Но я действовал очень нерасторопно. – В его голосе слышалось страдание.

– Папа, это был самый настоящий несчастный случай, – мягко сказала Хейзл. – Не мучай себя, ты ни в чем не виноват.

– Ты действительно так думаешь?

– Ну конечно.

– Но твоя мать...

– Маме лишь бы кого-нибудь обвинить! – запальчиво сказала Хейзл. – Но это не означает, что она права.

– Ты умница, дочка. – Голос отца повеселел. – Хейзл, мы не могли бы встретиться?

– Па, у меня выставка через две недели, я не вылезаю из мастерской.

– О-о... – Он замолчал на минуту, потом осторожно спросил: – А мне можно прийти на твою выставку?

– Конечно. Я буду только рада.

– Тогда я обязательно приду, – тепло сказал он и распрощался.

Хейзл провальсировала по кухне. Впервые за последние дни у нее было хорошее настроение. Когда к ней в студию заглянул Гауэйн, она попросила его послать отцу приглашение на выставку. Тот сделал пометку в своем блокноте, затем настороженно посмотрел на Хейзл.

– Знаешь, мы должны пригласить Уэскера на открытие.

Хейзл, грунтовавшая холст, застыла с кистью в руке.

– В таком случае меня там не будет, – спокойно сообщила она и продолжила работу.

– Девочка моя, будь благоразумной. Он всегда покупает много картин на выставках. К тебе персонально его приход не имеет никакого отношения. – Хейзл сделала вид, что не слышит, и тогда Гауэйн выдвинул последний аргумент: – Он личный друг премьер-министра.

– Замечательно. Но меня там не жди, – упрямо повторила Хейзл.

– Твое присутствие необходимо. Что, если критики захотят поговорить с тобой? Наша выставка уже вызывает большой интерес.

Хейзл развела руками: ничем не могу помочь.

– Либо Лерой Уэскер, либо я. Выбирай.

Гауэйн покачал головой, сдерживая раздражение.

– Скажи мне ради Бога, что такого ужасного сделал этот человек, если ты так его ненавидишь? – в отчаянии воскликнул он. – Ты ведешь себя по-детски.

Хейзл пожала плечами. Ничего не добившись, Гауэйн ушел рассерженным. Как только за ним закрылась дверь, Хейзл осторожно отложила кисть и уткнулась лбом в оконное стекло. Пока она вела борьбу с Гауэйном, у нее были силы, но, когда осталась наедине со своими мучительными мыслями, весь ее боевой дух разом испарился. Я не могу любить такого человека, с тоской подумала Хейзл.

Но она очень скучала по Лерою, ей не хватало его. Хейзл хотелось, чтобы он заботился о ней, гордился ею, подтрунивал над ней...

Хейзл остановила поток своих мыслей, однако избавиться от них было выше ее сил. Лерой не раз говорил ей: «Решение за тобой». Но, что бы они ни думала, как бы ни злилась на него, ответ напрашивался один: она любит его.

Значит, мне придется преодолеть эту любовь, решительно сказала себе Хейзл.

Настал день отбора картин для выставки – этим занимался Гауэйн. Он кружил около закрытых тканью холстов и был очень недоволен, услышав, что они не для показа.

Хейзл отказалась даже присутствовать при развешивании ее картин в зале, сославшись на то, что Гауэйн, несмотря на ее возражения, все равно пригласит Уэскера.

– Ты параноик! – в сердцах бросил Гауэйн.

Увидев выражение его лица, Хейзл поняла, что действительно недалека от этого.

Утром она пришла в школу в сомнамбулическом состоянии. Видя, что его тактика устрашения не действует, директор Хедли решил прибегнуть к другим мерам.

Он стремительно вошел в студию, где Хейзл проводила занятия с пятиклассниками. Увидев директора, ребята зашумели. Потом вдруг наступила мертвая тишина.

– Мисс Купер, прошу в мой кабинет.

Хейзл удивленно взглянула на директора.

– У меня двойной урок сегодня.

Только очень отчаянный учитель рискнет оставить пятиклассников одних, да еще с инструментами, которыми легко нанести увечье.

Хедли скрежетнул зубами.

– Хорошо. Как только урок закончится, немедленно ко мне в кабинет, – сурово распорядился он и вышел.

В классе снова поднялся гвалт.

– Что вы сделали, мисс Купер? – полюбопытствовал Рей Хопкинс. Он постоянно попадал в различные переделки и поэтому отнесся к учителю с сочувствием.

Хейзл покачала головой. Она не знала, зачем Хедли вызвал ее на ковер, но подозревала, что ничего нового он не скажет. Раньше она бы мандражировала, получив такой приказ, но теперь ей было все равно.

Хедли ждал ее в своем кабинете, стоя у книжного шкафа.

– Хейзл, с этой громкой музыкой пора кончать.

– Почему? Ее совсем не слышно в другом крыле.

– Это плохо влияет на дисциплину.

Хейзл презрительно фыркнула.

– Ничего подобного!

Хедли словно ждал подобного ответа.

– Ты, кажется, и в самом деле не понимаешь, насколько важна дисциплина в школе! Ты меня сильно разочаровала, Хейзл.

– Да?

Директор покраснел.

– Если ты хочешь и дальше работать у нас, тебе надо более серьезно относиться к делу. Я ведь могу доложить попечительскому совету, что ты слишком много времени уделяешь своей живописи в ущерб преподаванию.

– Но это неправда, – возразила Хейзл.

– Ты не приходила в школу во время каникул, потому что уезжала куда-то рисовать, – заметил Хедли.

Настала очередь Хейзл краснеть. Глаза директора превратились в узкие щелки.

– И было ли рисование? Теперь я уже думаю, что... где ты была?

Лицо Хейзл стало пунцовым.

– Ты уезжала с мужчиной, – произнес Хедли обвинительным тоном. Он говорил так, будто Хейзл оскорбила его. – Кто он? Невил Морган?

Хейзл рассмеялась. Она знала, что Невил открыл для себя прекрасную душу Полин с помощью жареной утки в медовом соусе. Случилось это в один из дней каникул на берегу реки. Весь учительский коллектив с нетерпением ждал объявления свадьбы. Директор школы, очевидно, был единственным, кто этого не знал.

– Кто он?! – прогремел Хедли, сжав кулаки.

– Никто, – дерзко ответила Хейзл. Она вдруг почувствовала, что ей надоело постоянно оправдываться перед директором, и, глядя ему прямо в глаза, отчеканила: – Вас это вообще не касается.

Хедли не поверил своим ушам.

– Ты... ты признаешься в этом? – Он задыхался от злости.

– Я взрослый человек, и что я делаю в свое свободное время – мое личное дело.

Взбешенный Хедли бросился на Хейзл. Это произошло так неожиданно, что она растерялась и, вместо того чтобы бежать к двери, двинулась в обратном направлении.

– Ты... – прохрипел Хедли, дико вращая глазами и тяжело дыша, – будешь делать то... что я... тебе скажу... Ты...

Оценив обстановку, Хейзл поняла, что ее шансы выбраться из директорского кабинета ничтожно малы, и решила действовать иначе.

– Прекратите! – крикнула она голосом, которым утихомиривала учеников.

Но Хедли не обратил на окрик никакого внимания. Рот у него перекосило, дыхание было тяжелым и частым. Он совершенно не владел собой.

– Эверард, успокойтесь, возьмите себя в руки, – повторила Хейзл, чувствуя, что у нее холодеют руки.

В дверь кабинета постучали, но Хедли был так взбешен, что не услышал этого.

– Ты... маленькая сучка...

Он подскочил к Хейзл, схватил ее за плечи и стал трясти изо всех сил. Хейзл слабо вскрикнула.

Стук в дверь усилился. С той стороны кто-то дергал за ручку двери. Хейзл поняла, что Хедли успел повернуть ключ в замке. Он продолжал трясти Хейзл, и ее голова болталась, как у тряпичной куклы.

Вдруг Хейзл начала истерично смеяться, что только подхлестнуло взбешенного мужчину.

– Ты не будешь... смеяться надо мной, – злобно прохрипел он.

Дверь ходила ходуном. Хейзл отчаянно вырывалась, но Хедли вцепился в нее бульдожьей хваткой. Внезапно раздался треск, и дверь распахнулась. Хедли опомнился.

– Что?.. – начал было он.

Потрясенная Хейзл увидела, как в кабинет ворвался Лерой Уэскер. Он оттащил от нее Хедли, развернул к себе лицом и нанес ему мощный удар в грудь. Директор отлетел к стене и сполз по ней, оставшись сидеть на полу с вытянутыми ногами. Вид он имел весьма жалкий.

Лерой повернулся к Хейзл.

– Ты в порядке?

Хейзл приложила руку к голове – она была на месте.

– Д-да, кажется...

– Больше не смей проделывать со мной такие фокусы! – сердито сказал он, крепко обнимая ее.

Хейзл смеялась и плакала одновременно.

– Больше не буду, – пообещала она, прижимаясь к Лерою.

– И ты больше никогда не сбежишь от меня, не объяснив причину своего бегства.

– Не сбегу, – согласилась Хейзл, шмыгая носом.

Лерой дал ей носовой платок. Потом он отпустил Хейзл и оглядел разгромленную комнату. В дверь заглянул Рей Хопкинс.

– С вашим директором произошел несчастный случай, – строго сказал Лерой.

Но мальчишку не так легко было провести.

– Похоже, что его кто-то ударил, – со знанием дела заметил он.

– Мистер Хедли подвернул ногу и упал, – непререкаемым тоном сказал Лерой. – Сбегай-ка за завучем. Мисс Купер тоже пострадала, я сам помогу ей.

Рей Хопкинс ухмыльнулся.

– Ну, беги! – поторопил его Лерой.

– Меня уже нет! – крикнул сорванец и, прежде чем исчезнуть, показал Хейзл большой палец.

После того как мальчишка умчался, Лерой бросил уничтожающий взгляд на директора.

– Считайте, что вам повезло, – тихо сказал он, – а то могли бы вылететь в окно. – И на случай, если Хедли не понял, добавил: – Если бы она пострадала. Попечители обязательно узнают об этом вопиющем случае, – продолжал Лерой ровным голосом, от которого у Хейзл мурашки бежали по телу, – а я уж позабочусь, чтобы вы больше никогда не обижали молодых учителей.

Хедли промолчал. Он был в шоке. Лерой взял Хейзл за руку и сказал:

– Пойдем отсюда.

Он открыл для нее дверцу «роллс-ройса». Не задавая лишних вопросов, Хейзл забралась в роскошный салон машины.

– Ну а теперь скажи мне, почему тебя не было в галерее сегодня утром, когда развешивали твои картины? – спросил Лерой, повернувшись к ней. – Я специально приехал туда в семь утра, чтобы увидеть тебя.

– Я догадывалась об этом, поэтому меня там и не было.

Лерой окинул ее насмешливым взглядом.

– Ну и дурочка.

– Никакая я не дурочка, – обидчиво пробурчала она. – Просто я не желаю зависеть от прихотей миллионера, который работает на два фронта и...

Лерой жестом остановил ее.

– Ты не должна ставить себя в зависимость от кого бы то ни было. Бог мой, да с таким талантом, как у тебя, ты должна была собственноручно вешать на стену каждую свою картину! И посылать к черту каждого, в том числе и меня, кто мешает тебе.

Хейзл недоверчиво посмотрела на него. Лерой, судя по его лицу, говорил серьезно, и она зарделась от удовольствия.

– Значит, тебе мои работы понравились?

– Я не уверен, что «понравились» – самое подходящее слово для данного случая. – Поколебавшись, Лерой сказал: – Я знаю, что не должен был видеть те полотна. Гауэйн...

Хейзл моментально ощетинилась.

– Что Гауэйн?

– Он... э-э-э... был в твоей студии. – Лерой помолчал, ожидая ее реакции. – Я сильно обидел тебя, да, Хейзл?

Хейзл прижала ладони к вспыхнувшим щекам. В этих портретах отражались ее обнаженные нервы, ее тоска и боль. И если Лерой видел их...

– Как Гауэйн только мог? – прошептала она.

– Он считает, что сделал это ради искусства. У меня же нет такого оправдания, – тихо произнес Лерой. – Я знал, что ты подумаешь, будто я шпионю за тобой, но я бы сошел с ума, находясь в неведении относительно твоих чувств. – У Хейзл из груди вырвался стон. Лерой взял ее руки в свои. – Я еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Том сказал, что мне это полезно, – со смешком добавил Лерой. – Я знаю, ты не хотела видеть меня, но не могу понять – почему. Ты можешь хотя бы выслушать меня?

Хейзл не знала, что ей делать, но потом вспомнила, как Лерой метким ударом уложил Хедли на пол, и подумала, что ее спаситель заслужил того, чтобы его выслушали. Она кивнула.

– Спасибо. Сначала я хочу спросить, что за фантазии с фотографиями, о которых ты мне говорила, перед тем как сбежать из «Белль Коллен»?

Хейзл слово в слово передала разговор с Изабеллой.

– И ты поверила ей? – ошеломленно спросил Лерой.

– То, что она сказала мне, казалось очевидной причиной, по которой ты лег со мной в постель, – просто ответила Хейзл.

После долгой паузы Лерой вскричал:

– Да плевать мне на разные причины и предлоги! Я бы мог запросто сорвать сейчас с тебя одежду и заняться с тобой любовью посреди улицы. И никакой бы закон меня не остановил.

– Ч-что?..

– Как ты могла подумать обо мне такое? – сердито спросил Лерой. – Я хотел тебя с первой минуты, как только увидел тебя у дома Суортсов.

– Тогда ты сказал, что я являюсь позором для вашей округи, – припомнила Хейзл.

У Лероя заблестели глаза.

– Это не мешало мне хотеть тебя.

– В таком случае ты очень хорошо скрывал это.

– А когда ты упала в мои объятия с куста сирени, я тоже хорошо скрывал?

Хейзл покраснела, вспомнив тот эпизод, а Лерой хмыкнул.

– Послушай, моя девочка, я не святой и никогда им не был. Я встречался пару раз с Изабеллой несколько месяцев тому назад. Потом я увидел, что она – копия Марши. Ей нужны только мои деньги.