Текст книги "Меченосец"

Автор книги: Глен Чарльз Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Тайс, сверхъестественно проницательный, точно выбрал мишень для оскорблений – магистра Красного ордена Гердеса Мулене, самого злокозненного и жестокого за всю историю Братства. О его высокомерии и коварстве ходили легенды, а слухи об интригах и расправах, передаваемые главным образом шепотом, разносились по всему Западу. Враги из Красного ордена, пытавшиеся встать на его пути, умирали жуткой смертью. По-своему Гердес Мулене был столь же амбициозным, как миньяк Вентимильи, хотя слабее и разумом, и душой. Принести те жертвы ради власти и силы, какие принес Алер, Гердес не смог. Маг он был не блестящий, зато умел понудить талантливых и сильных, хотя и не столь корыстных, волшебников колдовать за него. И не прочь был присвоить чужие лавры.

В Братстве оставалась последняя ступень власти, еще не завоеванная Гердесом, – главенство над всеми пятью орденами. Никто, а в особенности нынешний Верховный магистр Клуто Мисплер, не сомневался: Мулене твердо решил занять высший пост. Но правитель Андерле Эльгар был другом и соратником Мисплера. И тот и другой обитали в древнем Сартайне, имперской столице с незапамятных времен. Эльгар – в своем дворце, Клуто – в Высокой Башне, огромном роскошном замке, символе и средоточии силы чародеев. И двор правителя, и Высокая Башня давно приготовились к отпору, но Гердес всех озадачил. Он вдруг вовсе отрешился от амбиций, предался роскоши и теперь отзывался о господстве над орденами с презрением и насмешками.

Ухватив нож, Тайс Рогала подцепил кусок посочней прямо с тарелки толстяка. Тот потянулся к нему, и тут гном всадил лезвие в стол прямо меж полных пальцев.

– Эй, куда полез?

В ответ – ни звука. Готфрид ухмыльнулся. Умеет же нахамить!

Офицер в форме Андерле расхохотался и приветливо кивнул, когда юноша посмотрел в его сторону. Император Эльгар Четырнадцатый недолюбливал Гердеса Мулене, заглядывавшегося, по слухам, и на его трон.

Великая мечта еще жила в Сартайне. Там по сю пору верили, что когда-нибудь золотой век вернется. Да и в сердцах большинства власть имущих греза эта не гасла. Престол оплетали несчетные интриги, рожденные надеждой породить новую сильную династию и добиться былой славы.

– Так где же союзники, обещавшие столь много и громко? – проревел Готфрид во всю глотку.

Он еще надеялся, что свары, склоки и личные счеты могут быть забыты перед лицом общего врага.

– Господин Меченосец, две когорты Олданской гвардии сейчас в Катише, – любезно ответил имперский офицер и улыбнулся, видя ошарашенные лица участников совета.

Олданская гвардия, названная так потому, что в древности правители набирали в нее северных варваров, служила ударной силой Андерле, ее лучшим войском. О свирепости этого подразделения слагали легенды, его мастерство повсюду уважали. Хотя империя и ослабла, соседи редко с ней задирались.

– С когортами четверо наших магов, – добавил представитель Синего ордена. – Немного, конечно, но командует ими сам Хонса Эльдрахер.

Мулене вскочил.

– Господа! Что за обман, что за коварство! – яростно заревел он, потрясая брылами.

Толстяк дергал руками, будто страус – культяпками крыльев. Рогала в потешном ужасе попятился к Готфриду. Мулене был то еще пугало. Он разразился длиннейшей филиппикой, проклиная императора и Синий орден за самовольное и преждевременное вмешательство.

– Верховный-то магистр из «синих», – прошептал Готфрид Рогале. – А Хонса его зять и преемник. Потому-то главы Братства и нет здесь.

Рогала кивнул.

– И, как ты говоришь, император с Мисплером хотят толстяка поддеть?

– Не знаю. Наверное. – Готфрид пожал плечами. – Коли «красный» маг скажет: «Черное», «синий» наверняка скажет: «Белое».

– О, как завелся. – Гном ухмыльнулся, глядя на Мулене. – За живое задело, не иначе.

– Хонса – законный наследник магистрата. Если с Клуто чего случится, он станет Верховным. Гердесу это не нравится, а что поделать? Ему с Эльдрахером лучше не задираться, тот – сильнейший колдун из всех известных Братству.

Рогала задумчиво кивнул, не глядя на пышущего толстяка, но всматриваясь в лица совета. Интересно, что он в них разглядел?

– Это войско увязло в политике. – Последнее слово Готфрид процедил, будто ругательство. – Они дождутся, что Алер разотрет их в пыль, и подохнут, вцепившись друг другу в глотки.

– Думаешь, если б не политика, Катишу повезло бы больше?

– Нет. Но ведь никому нет никакого дела до Гудермута! Этот союз для них – повод свои дела утрясти!

– Парень, а чего ты ожидал?

– Миньяку это точно на руку. Уж он своего не упустит!

– Дурак будет, если упустит, это точно. А он не дурак. Он выждет, посмеиваясь, не нарушая границ, пока эти клоуны наиграются судьбой Гудермута. Они еще пожалеют, вот увидишь. Развалят коалицию, и тогда Алер ударит. Знаешь, человеческие глупость, жадность, недальновидность и слабость поразительно предсказуемы.

– Но это не повод людьми швыряться, словно пешками, – запальчиво возразил Готфрид.

– Ты серьезно? – Гном недоуменно посмотрел на него. – Так ты и вправду столь наивен? Однако легко ж тебя задеть!

– Еще бы! – отрезал юноша, свирепо глянул на собеседника и вдруг, перебивая «красного» магистра, заорал: – Довольно! Договор заключен! Если Мулене с присными хочет его разрушить ради собственной выгоды, пусть так и скажет! Если вы, все прочие, намереваетесь использовать союзника в качестве разменной пешки, признайтесь в этом! Хватит лицемерить! Покажите себя! Объявите бевингловское соглашение пустышкой и слушайте проклятия умирающих, пока вентимильские бригады топчут ваши нелепые мечты!

Рогала испепелял Готфрида взглядом: дескать, зачем дрова ломать? Да не ссориться с ними нужно, а аккуратно подвести к выгодному решению и заставить его принять. Но откуда ж парнишке знать? Зухра планами с инструментом не делится.

Кое-кто зааплодировал, а Каргус Сканга, король Мальмберге, ответил:

– Меченосец, пущенная тобою стрела не пролетела мимо. Хотя слова твои мне кажутся дерзкими, а твой спутник – неотесанным хамом.

– Хамом? – взвизгнул коротышка, топнул ногой и ухмыльнулся, снова чувствуя на себе всеобщее внимание. – Да, я не из вельмож и ростом кое с кем не потягаюсь. Но неужто хамство – свойство сословия? Неужто у великих и знатных своя вежливость, невнятная нам? А может, благородство – жестокий обман, внушенный нам, низшим, такими, как он?

Рогала ткнул пальцем в Мулене.

– Вполне вероятно, – ответил Сканга, ухмыляясь почти по-гномьи. – Когда я вижу его на советах, так и думаю. Что же касается нынешних дел, полагаю, ошиблись мы в Торуни. Не в том, что основали союз, а в том, как его устроили. Меченосец, мы согласились действовать только при единодушном согласии всех членов. Само собой, теперь решение в руках интриганов, любящих поудить в мутной воде.

Каргус, скривившись, посмотрел на Мулене, чтобы исчезла даже тень сомнения в том, кого он имеет в виду.

– Интриганов? – вскричал Гердес. – Ты смеешь изобличать других, когда твой кузен всего месяц назад захватил жилище «красных» в Дарсине и казнил трех братьев? Устыдись!

– Это к делу не относится! – огрызнулся Сканга.

– Сиди смирно, толстяк! – заорал Арн Тетро. – Если ко мне явишься, с тобой то же самое будет! Я воров вешаю, не разбирая званий!

– Вы отвлекаетесь! – взвизгнул Мулене.

Спор снова зашел в тупик. Магистр явно проигрывал. Неприязнь к нему росла на глазах, совет разразился криками и угрозами.

– К чертям эту свинью жирную! – перекрыл гомон голос Тетро. – Из-за него мы три дня даром глотки рвем!

Конечно, вряд ли один Гердес был в этом повинен, но сработал закон толпы, и толстяк мгновенно превратился в козла отпущения. Он и багровел, и слюной брызгал, и за сердце хватался, и обличал, и угрожал – без толку. Чем более магистр изощрялся, тем глупее выходило.

Готфрида вдруг осенило: исход-то давно всем ясен. Игра идет за выгодную позицию, за преимущество. Вмешательство Меченосца, его гнев и скорбные речи – как с гуся вода.

Мулене сдался далеко не сразу. Битый час он витийствовал, нападал, отступал, контратаковал, прежде чем покориться неизбежному, и тогда Готфрид понял: магистр хочет войны не меньше других, но искусно выторговывает поблажки взамен на согласие. И последнее слово осталось за ним. Толстяк ткнул дрожащим пальцем в Готфрида и возопил с волнительной дрожью в голосе:

– Предупреждаю! Если мы примем оружие, оно обернется против нас! Это хуже, чем ухватить гадюку!

Рогала кивнул, будто признавая его победу. Когда поднялся посланник императора, гомон стих.

– Господа! Магистры! Представители стран и земель! Решено, мы – выступаем! Как договорено, я командую полевой армией. Предлагаю временную меру, призванную обеспечить согласие в действиях союзников перед лицом неумолимого вероломного врага, которому лишь на пользу наши постоянные раздоры. До тех пор пока угроза с востока не минует, давайте признаем верховенство Сартайна, встанем под один штандарт, как жители Андерле в прошлом! Пусть вентимильская напасть разобьется о монолит праведного гнева!

По совету побежали смешки и презрительный шепоток. Еще чего! Дай Эльгару власть, так он ни крошки не вернет, при угрозе с востока или без. Готфрид предположил, что, высказывая идею, посланник лишь исполнял повеление правителя и сам едва ли верил в возможное объединение.

– Андерле умерла, – ко всеобщему изумлению объявил Рогала. – Твоя империя – призрак, который никак не успокоится в могиле. Правда, для некоторых – на диво удобный. А Вентимилья – не призрак, не выдумка политиков. Есть тут дураки, полагающие, что миньяк ограничится Гудермутом? Если есть – выходите. Я вас прикончу по-быстрому, чтоб остальные смогли делом заняться.

– Для тебя, фигляр, у меня припасена неполитическая новость, – пробурчал король Калкатерры Арн Тетро, кузен правителя Мальмберге. – Утром пришло известие от нашего агента: у Алера помимо Нероды, тоалов и колдунов теперь есть ведьма, способная к лунному волшебству. Она из Гудермута, сильная, хотя и нетренированная. Теперь у врагов два чародея, обладающих магией стихий. И что мы выставим против? Мнимую поддержку Зухры? Ордены, предающие всех и вся? Я скорее миньяку поверю, чем кому-то вроде Мулене или Эллебрахта. Тот, по крайней мере, просто приходит и говорит, чего хочет.

Готфрид припомнил: кажется, Эллебрахт – представитель «синих», родственник императора, тесно связанный с Мисплером и Эльдрахером. Гердес поднялся, протестуя, но короли его оборвали, не стесняясь в выражениях.

Колдунья из Гудермута? Изменница? После всех ужасов, учиненных миньяковой солдатней, – невозможно поверить.

– Кто она?! – возопил Меченосец.

Должно быть, беззубая карга, бабка из сермяжной деревеньки, готовая отомстить хозяевам за мнимые обиды.

– Вентимильцы зовут ее ведьмой из Касалифа.

Ведьма из Касалифа? Да не может быть! Неужели Анье? Она, кому еще… Миньяк наверняка забрал из замка несколько пленных, но, как ни крути, под описание подходит только она.

Готфрид погладил рукоять меча, чтоб успокоиться. Сестра. Точно, она. Жило в ней что-то злое, черное. Предательство для нее – пара пустяков.

Анье всегда хотела слишком многого и никогда не понимала слова «нельзя». Правила и законы были помехой для всех, кроме нее, обожаемой и единственной. А враг-то не поскупится на награду да еще наобещает с три короба. На самом деле не так уж это и странно. Эх, Анье, Анье…

Но все же как забыть то, что сотворили с твоей семьей? Она смогла бы, несомненно. Девушка всегда жила только «сегодня» и «сейчас», помнить ничего не желала и вовсе не думала о последствиях текущих дел.

Юноша овладел собой: незачем показывать этим людям, кто он и откуда явился. Тяжело, гнусно. Если б не успокаивающая гладь клинка да Рогала, ошарашивший совет требованием немедля созвать ордены и раздавить изменницу, ведь не справился бы. Гном, узнавший многое о жизни Меченосца, выводы сделал быстро и закатил пламенную речь, отвлекая на себя всеобщее внимание. Если б Готфрид не был так поглощен собой, пожалуй, и удивился бы, с чего гном так неистовствует.

– Там же великий Эльдрахер, – буркнул Мулене. – Пусть и справляется!

Все согласились, Рогала только пожал плечами.

Совет принял решение, и Готфрид получил то, чего так яро добивался. Войско пойдет в Гудермут. Но толку? Получается, он сам подтолкнул войну к единственному близкому человеку. Смешно. Плаена бы точно развеселила подобная ухмылка судьбы. Бедный учитель! Хлипкий огонек, светляк, попавший в ураган и мгновенно угасший.

– Благородные господа, время обговорить условия, – объявил Рогала. – Зухра желает знать, чем ее отблагодарят. Великий меч служит не даром!

Тут совет споров не затевал, а единодушно согласился с Кимахом Фольстихом, заявившим:

– В ловушку нас не заманишь! Того, что ты в прошлом проделал с Андерле, здесь не выйдет!

– Значит, так тому и быть, – кивнул гном.

Он поднялся и пошел прочь. Поколебавшись мгновение, Готфрид поспешил следом. И с чего это Тайс вздумал спину казать? Тут еще говорить и говорить, спрашивать, решать.

– Все это не имеет для нас значения, – отрезал Рогала. – Мы войны хотели, войну получили. Нам достаточно.

В голове роились тысячи вопросов, но когда полезли наружу, гном их тут же пресек.

– Не торопись, короли еще явятся. Ведь как они размышляют? Нельзя допустить, чтоб Добендье на вражью сторону перешел.

Как это – на вражью сторону? Невозможно, немыслимо! Откуда у гнома мысли-то такие? Вроде и видит то же самое, и слышит, но соображает совсем иначе. Хотя скажи кто часом раньше, что Меченосец может к миньяку переметнуться, оскорбился бы. А сейчас, пожалуй, и подумаешь. Ведь одна кровь с Анье, кровь предателей. И Турек Арант не знал верности.

– Выждем тут, пока войско не двинется, – пояснил Рогала. – Отдохнуть нужно. И поесть на дармовщинку. Ты далеко не отходи и не верь никому, что бы они ни говорили. И не надейся, что ты в безопасности. Мулене – не единственная гадюка в этом клубке.

Когда они вернулись в шатер, гном достал перо и чернила.

– Давай-ка прикинем, что к чему. В сложном мы положении. Кто у нас на доске? – Коротышка проворно набросал на листе колонки имен. – Я заметил четыре основные группировки. В центре первой – Кимах Фольстих, гостеприимный наш хозяин.

Голос Тайса так и сочился ядом – очевидно, пристанище и кормежка достаточно щедрыми ему не показались.

– Угу, – согласился Готфрид, глянув на крайний столбик. – У него половина союза в родне. Бафон Бохантина, Форстен из Тортаторе, Дослак из Файфенбруха, Данзер из Араны – все под рукой Кимаха. Правда, у Форстена и Данзера жены из дома Сканги, но, по слухам, Данзер – подкаблучник.

– Сканга во главе второй колонки. Он да еще тип, оравший про ведьму.

– Это Тетро, Арн Тетро. Про него говорят: смутьян и драчун. Каргус Сканга на троне всего пару лет, он пытается покончить со старым обычаем грызться за богатые города и земли. От Тетро в этом помощи немного.

– Лишние подробности оставь при себе, – оборвал его Тайс. – Еще два столбца – император и Братство. Синие заодно с повелителем, оставшаяся горстка – с Мулене. А прочие, кажется, вообще в политику лезть не хотят.

– Синий орден на совете представлял Богдан Эллебрахт. Он родственник Эльгара, тесно связанный с Мисплером и Эльдрахером. Про Желтую, Белую и Зеленую ветви мне особо сказать нечего, кроме того, что они якобы верны прежним идеалам Братства.

– Сынок, ты подтверждаешь мое излюбленное наблюдение.

– Какое же?

– Всякому известно об окружающих куда больше, чем он подозревает. Теперь я хорошо представляю игроков, фигуры и их планы. А вот мотивы – тут темновато. С ними всегда беда: люди и сами толком не разумеют, чего хотят.

– Это как?

– Сам подумай: даже если ты понимаешь причины своих поступков, разве всегда они истинные? Разве всегда самому себе признаешься, что тебя на самом деле подвигло? Вряд ли. Вот так и с имперским воякой, бравым стариком. Думаю, Андерле сыграет во всей этой заварухе роль куда важнее, чем видится сейчас.

– Я не слышал, чтоб его звали по имени или по титулу, но он точно не сам правитель. По слухам, Эльгар такой толстый, что из дворца выбраться не может.

– Попробуй припомнить, кем он может быть.

Готфрид не смог. Плаен почти не рассказывал о современном положении великой когда-то державы. Разве что обозвал ее однажды чахлым отголоском прошлого, витающим в фантазиях и отчаянно пытающимся продержаться в безжалостном, коварном настоящем.

– Присматривать нужно как раз за полководцем и за Мулене, – рассудил гном. – Толстяк интриган, но мелкий, предсказуемый, опасный только для неосторожных. А вот старик… Кто он, почему, зачем – ничего не пойму… Это еще что?

Рогала дернулся, прислушиваясь, чуть ли не ушами зашевелил, затем прошептал:

– Бери меч!

– В чем дело?

Коротышка постучал себя по уху.

Теперь и Готфрид уловил осторожные шажки. Шатер окружили. Подошли со всех сторон, перерезали растяжки, и купол начал заваливаться.

Юноша ударил – завертел клинком, рассек материю, высвобождаясь из ловушки. Выпад – и Добендье скосил двоих, остальные разбежались.

– Стремительно и мощно, – отметил Рогала. – Как раз по мне. Учишься, парень. Как думаешь, кто их послал?

– Так открыто, средь бела дня? Они и сами вряд ли знают. Эй, ты где?

Гном исчез. Только тут и там мелькало меж палаток нечто волосатое – Тайс ретиво преследовал нападавших.

Не обращая внимания на зевак, Готфрид подтащил убитых друг к дружке и принялся чинить шатер. Дурацкая затея! Притом еще приглядывал, чтоб никто не наложил рук на трупы: обыскать их следовало без постороннего вмешательства.

«Скоро думать по-гномьи начну, подозревать всех и каждого», – мысленно заметил юноша.

Послышался лязг доспехов – Готфрид резко обернулся, но тут же потупился в смущении, завидев посланцев императора. Он-то думал, Мулене первым явится.

Толпа зевак растворилась, и Меченосец принялся осматривать тела, едва ли надеясь найти что-либо полезное.

Само собою, ничего. У обоих – лишь золотые монеты бильгорской чеканки. Теперь известно, что заплатили очень хорошо, но вот кто? Вряд ли бильгорец – кто ж себя подставит?

– Несчастный случай? – осведомился имперский вояка.

Готфрид огляделся: солдаты окружили, стали кольцом спинами внутрь. Защищают? Или наоборот?

– С этой парочкой? Да.

Как легко слетели с губ последние слова, а ведь он людей убил. В самом деле, привыкаешь.

– Это торуньские бандиты, переодетые воинами.

– Что произошло?

Готфрид рассказал.

– Понятно. Значит, началось уже. Они за мечом приходили. Быстро, однако.

– Их про запас держали, – пояснил юноша, копаясь в обрывках чужой памяти. – Для покушения, но для другого. А чего они от меня хотели, понятия не имею.

Нападавшие и сами не ведали. Главарь, наверное, знал, но ему повезло удрать. Может, их и послали затем, чтобы Рогалу отвлечь и поговорить с Меченосцем наедине? Невероятно, но вдруг? Готфрид посмотрел в глаза старику, проверяя догадку, но лицо у того было абсолютно непроницаемое. Что ж, попытка не пытка, попробовать все равно стоило.

– Я знаю, кого вы представляете, – вновь заговорил юноша. – Но кто вы, мне вспомнить не удалось.

– Йедон Хильдрет, граф Кунео, командир Олданской гвардии и глава имперского генерального штаба.

– А, я мог бы и догадаться. Бывший наемник. Битва при Авеневоли и прочие подвиги. У вас теперь графский титул? Вы замечательно продвинулись. Да, мне следовало бы и самому додуматься.

Йедона Хильдрета, сильнейшего полководца Андерле, знали по всему Западу – и побаивались. Готфрид поразился собственной наглости. Не иначе меч дерзости прибавляет.

– Конечно, кого же еще мог послать повелитель? – добавил юнец.

– Держава награждает верных слуг, – улыбнулся Йедон столь же задорно, как при осмеянии Мулене на совете.

Готфрида кольнуло неприятное подозрение: собеседник без труда угадывал его мысли. Если верить слухам, Хильдрет вполне мог подослать убийц, однако не столь расточительно и бездарно. Это стиль красного магистра. Граф действовал бы искусней, осторожней, чтобы ни в коем случае не запятнать чести империи. Он душой и телом предан своему господину и пламенно верит в могущество Андерле. Говорят, Йедон – вероятнейший преемник Эльгара.

Престол в Сартайне не переходил от отца к сыну. С незапамятных времен властители Андерле выбирали наследника сами, обычно при одобрении жителей столицы. Если согласия не было, город раздирала смута до тех пор, пока сильнейший вожак не садился на трон и не усмирял дерущихся.

– Теперь ты знаешь, кто я, – ответил Хильдрет и улыбнулся – будто из вежливости после неудачной шутки. – Так и ты назовись.

– Простите, сир?

– Сынок, сам посуди: явился с вражеской стороны, да еще с мечом, который лучше б не вытаскивать на белый свет. А вдруг ты агент врага? Откуда нам знать? Может, недавняя битва на границе – лишь искусный розыгрыш.

Готфрид хотел возразить, но понял, что Хильдрет прав. На что союзникам полагаться? На его с гномом слова? Речам Рогалы с незапамятных времен нет никакой веры.

– Лично я на твоей стороне, пусть и нет доказательств твоей искренности. Но что это меняет? Практически ничего. Меня другое тревожит. Твое выступление на совете доказало лишь то, что ты совершенно не разбираешься в происходящем к западу от Гудермута. Очевидно, политика тебе едва ли доступна, однако ты посмел отчитывать королей и высмеивать глав Братства, даже не понимая, о чем говоришь. Сынок, я сильно сомневаюсь в твоем уме. И даже в том, что он твой, а не гнома Рогалы. Кто ты – новый Грелльнер? Турек Арант?

– Я – то, что вы видите, граф. Тайсу я тоже не понравился. По правде, он расстроился куда сильнее меня при первой встрече. Да, я наивен, меня ни политике, ни прочим премудростям не учили. Не по собственной воле я стал Меченосцем – и в мыслях не было!

– Равно как и у Турека Аранта.

– Но я не хочу идти его дорогой. Граф, я знаю древние сказания. Мой путь будет благородным, – заверил юноша и вдруг добавил, поддавшись мгновенной слабости, прикосновению страха: – Конечно, если Зухра пожелает.

– В том-то вся и суть.

– Мне бы хотелось, чтобы было иначе, но что сделаешь?

– Кажется, ты неплохой парень, и потому я скажу тебе, твоему гному и Зухре, если она слушает: Андерле не позволит снова уничтожить себя.

Готфрид улыбнулся, но не стал возражать: империя теперь слишком слаба для угроз.

– Граф, давайте не будем ссориться из-за того, что только может случиться, – ответил он. – У всех нас слишком много насущных бед, не время тревожиться о воображаемых. Не беспокойтесь о Добендье.

– Но я обязан, сынок, я обязан. За ним числятся сотни страшных дел.

– Да, конечно, – подтвердил Готфрид с деланым равнодушием. – Но надеюсь, на этот раз будет иначе.

– И с империей тоже?

– Империя – это запоздалый сон. Я не верю, что она возродится на моем веку. Да мне и все равно, моя забота – Гудермут.

Готфрид мысленно поздравил себя за столь уклончивый и гладкий ответ.

– Ну что ж, пусть так. До поры до времени.

Граф пронзил юношу взглядом, подозвал солдат и направился к середине лагеря.

Тут же появился Рогала.

– Отлично, парень! Быстро учишься.

– А я думал, ты…

– Я уже вернулся.

– Так почему…

– Не вмешался? Хотел посмотреть, как сам справишься. Неплохо, надо сказать. Поди поспи теперь, ночью придется караулить. Эти типы с одного раза не понимают. Давай-ка я приберу тут. Ведь для того оруженосцы и нужны!

Солнце не успело склониться к западу, как Готфрида разбудила перебранка. Один голос, сварливый гномий, второй – незнакомый, тихий, слов не разобрать. Рогала влез в починенный шатер.

– В чем дело? – спросил Готфрид.

– Пришел посланец от Гердеса Мулене: старый жиряк зовет нас к себе. Требует нашего присутствия, надо же. Что ни говори, а нервы у него крепкие!

– И как ты ему ответил?

– Хочет поговорить – пусть сам приходит. Он знает, где нас искать.

– Кажется, ты кое-чего еще добавил.

– Само собой! – рассмеялся оруженосец. – Прочие хоть вежливо обращались, а этот…

– Какие прочие?

– Приходили почти все, кто есть в лагере. Много очень интересных предложений, и у каждого, конечно, своя выгода на уме. Можно подумать, они про Вентимилью и не слышали вовсе.

– Грустно, правда?

– Иногда думаю, богам стоило бы искоренить все нынешнее человечество и начать сначала. Ладно, ночь уже близко. Ложись, а то не выспишься.