Текст книги "Лавкрафт"

Автор книги: Глеб Елисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

«Мастер ужасов» из Провиденса несомненно желал молодым приятелям всяческих успехов, но при этом считал, что ремесленная работа по созданию шаблонных развлекательных текстов неизбежно погубит их талант. Его презрение к сугубо профессиональной писательской деятельности, при которой автор готов в любой момент писать любой текст на любую тему, никуда не исчезло. Лавкрафт высоко ценил хороший стиль или умение выстроить захватывающий сюжет, однако считал, что их губит безжалостная и неразборчивая эксплуатация литераторов. И пусть он несколько смягчил прежние взгляды на сочинение книг только как на «благородное развлечение для джентльменов», отголоски этих воззрений все равно проскальзывают в его письмах и в его высказываниях 30-х гг.

Массовая литература, с ее неизбежным потаканием не самым изысканным вкусам читателей и следованием готовым шаблонам, постоянно раздражала Лавкрафта. Тем более что он сам был вынужден сотрудничать в журнале, ориентировавшемся именно на стандартного «потребителя». В «Уиерд Тейлс» его частенько бесили и беспардонные требования Ф. Райта, и низкий уровень большинства публикаций, и даже обложки, на которых художники упорно лепили стандартных пышногрудных девиц, корчащихся в щупальцах очередного монстра. Ничего не имея против женской красоты, Лавкрафт тем не менее задавал друзьям сардонический вопрос: а какое отношение это имеет к мистической литературе? Ответ здесь лишь один – увы, таковы законы соответствующего рынка. Чего только не сделаешь для привлечения лишнего покупателя! (Кстати, очередным глупым мифом являются рассказы о том, что «пуританин» Лавкрафт якобы отрывал обложки «Уиерд Тейлс», смущаясь изображением женской наготы. Принадлежавшая ему полная подшивка этого журнала, хранящаяся в библиотеке университета Брауна, находится в идеальном состоянии.)

Тем временем 1933 г. подходил к концу. Отметив Рождество дома, Лавкрафт 26 декабря приехал в Нью-Йорк, в гости к Ф. Лонгу. Старый друг фантаста С. Лавмен сумел поразить гостя из Провиденса, вручив ему настоящую погребальную статуэтку (ушебти) из Египта. Новый год друзья отмечали на квартире Лавмена, и там произошел один смешной и анекдотичный эпизод. Вот что об этом вспоминал сам хозяин квартиры: «Мой сосед Пэт Макграт, с которым я делил квартиру и который про себя называл Говарда “упырем”, решился на своего рода новогодний праздничный вечер, и вот – было приглашено около двадцати пяти наших друзей. Среди них были миссис Грейс Крейн (мать Харта Крейна), которая была совершенно потрясена необычными разговорами наших гостей, и Говард Ф. Лавкрафт. Подавались напитки, а для Лавкрафта, который никогда даже не пробовал алкоголя, – имбирное ситро. Пэт поманил меня на кухню: “Ты не заметил, каким разговорчивым вдруг стал Говард?” Нет, не заметил, но когда мы зашли в комнату, где собрались гости, Лавкрафт там был сама душа компании – болтающий, жестикулирующий, излучающий улыбки и смех, наполняющий свою вербальную гимнастику остротами и даже не отказывающий себе в бодрой арии из “Микадо” Гилберта и Салливана – проявление веселья, которого я прежде никогда у него не видел и не слышал. Пэт радостно прошептал мне на ухо: “Я ПЛЕСНУЛ ЕМУ АЛКОГОЛЯ В СИТРО!”»[371]371
  371. Цит. по: Спрэг де Камп Л. Указ. соч. С. 485.


[Закрыть]

Впрочем, Лавкрафт так и не узнал о случившемся и до конца жизни продолжал уверять всех, что никогда не притрагивался к спиртным напиткам.

8 января 1934 г. Лавкрафта пригласил на обед в «Плэйере Клаб» сам А. Меррит. Маститый писатель, один из отцов американского фэнтези, высоко оценил рассказы фантаста из Провиденса и даже отдал им дань в своем творчестве. Лавкрафт нашел старшего товарища «приветливым» и «очаровательным». Результатом же этого знакомства позднее станет одна из самых причудливых литературных затей, в которой принимали участие оба фантаста.

После возвращения в Провиденс Лавкрафту пришлось столкнуться с одной из самых жестоких зим в его жизни. Февраль был страшно холодным, и фантаст, с его особой реакцией на холод, жутко мерз. Зато весна ознаменовалась неожиданным приглашением от Р. Барлоу – он призывал старшего коллегу приехать погостить во Флориду. В путь из Провиденса Лавкрафт отправился 17 апреля, но сначала он заехал в Нью-Йорк, потом посетил несколько городов южных штатов и в итоге прибыл к Барлоу лишь 2 мая.

Молодой друг фантаста жил юго-западнее городка Де-Лэнда, в собственном доме. Барлоу встретил путешественника с севера на автостанции. Впервые увидев Лавкрафта, он поразился сходством его лица с лицом Данте. (По-моему, в этой лестной характеристике все-таки присутствует заметное преувеличение.)

В доме Барлоу Лавкрафт замечательно провел два месяца. Приятели катались на лодке по ближайшему озеру, бродили по окрестностям и без конца беседовали о фантастической литературе. Во время прогулок Лавкрафт никогда не отказывал себе в удовольствии поиграть с домашними кошками Барлоу. Впрочем, не все малые путешествия выглядели столь спокойно и идиллически – во время одного из походов за ягодами Лавкрафт ухитрился свалиться с шаткого мостика в ручей и полностью промокнуть. Вернувшись в дом, он в первую очередь стал извиняться перед матерью Барлоу за то, что не смог принести уже собранные ягоды.

Впрочем, этот комический эпизод лишь оттенил главные, чисто литературные занятия друзей. Они пытались сочинять прозу и стихи, причем для последних Барлоу обычно придумывал рифмы, а Лавкрафт по ним уже составлял стихотворение. К сожалению, от этих усилий до нас почти ничего не дошло. Видимо, большинство текстов соавторы сочли не слишком удачным и решили воспринимать лишь как развлечение. Однако одна их чисто развлекательная вещица не только уцелела, но и стала основой для дружеской мистификации.

Этот пародийный текст, получивший название «Бой, которым закончилось столетие», описывал финальный матч боксеров-тяжеловесов, который якобы состоится в будущем – в конце XX в. на территории США. В выдуманном репортаже под изощренными прозвищами упоминалось множество друзей и знакомых Лавкрафта и Барлоу, начиная с двух самых главных персонажей – Боба с двумя пистолетами, Ужаса прерий (Р. Говарда) и Нокаута Берни, Дикого волка Западного Шокана (Б. Дуайера). Лавкрафт оказался прозрачно зашифрован под именем Хорс-Пауэр Хэйтарт – Лошадиная сила Ненависти Искусство. Главным автором мистификации был Барлоу, но и его друг внес в текст множество поправок, а также придумал большинство прозвищ. Друзья-мистификаторы распечатали пятьдесят экземпляров «Боя, которым закончилось столетие» на мимеографе, а потом разослали их знакомым. (Причем отправка была произведена из Вашингтона, чтобы дополнительно замаскировать авторство.) Впрочем, истинных создателей шутки опознали быстро, хотя и Лавкрафт, и Барлоу публично всегда заявляли, что не имеют никакого отношения к этому тексту.

В Провиденс Лавкрафт вернулся 10 июля 1934 г., однако долго на месте не усидел и уже в начале августа совершил ряд поездок по близлежащим городам Новой Англии, включая Бостон, Салем и Марбльхед. В этом же месяце он посетил остров Нантакет, который позже описал в статье «Неизвестный город в океане». (Текст этот вышел в журнале «Перспектив ревью» в самом конце 1934 г.)

Летом Лавкрафт неожиданно вновь обратился к поэзии, причем по совершенно невообразимому поводу – он написал полноценный гимн для банды кошек «К.А.Т.». А на смерть одного из котят, входивших в эту стаю, фантаст создал прочувственную элегию.

В то же время он начал активно помогать еще одному из своих юных воспитанников, этих «внучат дедушки Теобальда». Проживавший в штате Вашингтон, Дуэйн Раймел не только переписывался с Лавкрафтом, но и присылал ему свои прозаические и поэтические опыты. Один из его рассказов, «Дерево на холме», фантаст подверг основательной переделке летом 1934 г. В этой истории, где главный герой стремится сфотографировать странное место, куда он случайно угодил, старший коллега Раймела дописал финальную часть, а также придумал цитату из очередной несуществующей книги – «Хроник Натха» Рудольфа Йерглера, германского мистика и алхимика. Также он и К.Э. Смит отредактировали цикл сонетов, названных Раймелом, по совету Лавкрафта, «Снами Йита». Эти стихи были изданы в «Фэнтези Фэн» в 1934 г. А вот «Дерево на холме» было напечатано только в сентябре 1940 г. в любительском журнале «Полярис».

Лавкрафт трудился над сочинениями Раймела, равно как и других своих молодых корреспондентов, конечно же, совершенно бесплатно. Он всегда утверждал, что готов работать из чисто альтруистических соображений на две категории авторов – на начинающих, которым необходима помощь при старте, и на стариков, неожиданно решивших попробовать силы на литературном поприще.

Возродившийся интерес Лавкрафта к любительской журналистике отразился и в активной критической работе для «Нэшнел Аматер» – с марта 1933 г. он написал девять обзорных колонок для журнала. В издание фантасту пришлось давать материалы и по, увы, более трагичным поводам. Когда летом 1934 г. умерла писательница Эдит Минитер, старая подруга и соратник Лавкрафта еще по работе в ОАЛП, то он написал сначала элегию на ее смерть, а затем и подробные воспоминания.

Среди текстов, созданных писателем в это время для любительских журналов, выделяется статья «Некоторые заметки о межпланетной фантастике». Она вышла в журнале «Калифорниэн», издававшемся X. Брэдофски. В статье Лавкрафт беспощадно и, пожалуй, не слишком объективно «бичует» космическую фантастику, обвиняя ее в надуманности, пошлости и инфантилизме. При справедливости многих его обвинений признаки явной «вкусовщины» критика все же слишком заметны. Особенно хорошо это видно при перечислении положительных примеров космической фантастики. У Лавкрафта сюда попали только «Война миров» Г. Уэллса, «Последние и первые люди» О. Стэплдона, «Станция Икс» Дж. Маклеода Винзора, «Красный мозг» Д. Уондри и некоторые рассказы К.Э. Смита.

Рождество 1934 г. Лавкрафт вместе с тетей неожиданно отметили очень торжественно, так как решили в кои-то веки установить елку и купить к ней новые украшения. В результате все получилось на редкость небанально, ярко и празднично. Однако на Новый год Лавкрафт все же отправился в Нью-Йорк. Туда же приехал и Р. Барлоу, привезший черновик нового рассказа – «Переживший человечество». Лавкрафт не только усердно поправил текст, но фактически полностью переписал финал, в котором последний человек на Земле случайно падает в колодец, ломая себе шею. Картина его гибели сопровождалась следующим саркастичным комментарием: «Банальная концовка одного из многих эпизодов вселенской истории не возмутила спокойствия далеких туманностей и рождающихся, пылающих и остывающих солнц. А что до рода человеческого, так его как будто никогда и не было. Слишком уж жалок он и преходящ, чтобы иметь истинные цели и предназначение. Длившийся тысячелетия и названный эволюцией жалкий фарс пришел к закономерной развязке»[372]372
  372. Барлоу Р., Лавкрафт Г.Ф. Переживший человечество. Пер. О. Мичковского// Лавкрафт Г.Ф. Ужас в музее. М.; СПб., 2010. С. 616.


[Закрыть].

Но не эта работа стала главной для Лавкрафта в начале 1935 г. Еще в первых числах ноября предыдущего года он засел за большую повесть «За гранью времен», ставшую одним из самых значительных произведений последних лет его жизни. Это фактически чистая научная фантастика, и, несмотря на формальные признаки, позволяющие отнести ее к «аркхэмскому циклу», она далека по настрою и концепции от рассказов о Великих Древних конца 20-х гг. XX в. (На русский язык произведение также переводилось под более прямолинейно переданным названием «Тень безвременья».)

Основной текст повести был завершен 22 февраля 1935 г. и открывался столь любимым у Лавкрафта загадочным зачином: «После двадцати двух лет непрестанных ночных кошмаров, после бесчисленных попыток избавиться от диких и невероятных фантазий, ставших со временем частью моей жизни, я не рискну поручиться за полную достоверность описываемых ниже событий, имевших место – если это был все же не сон – в Западной Австралии в ночь с 17 на 18 июля 1935 года»[373]373
  373. Лавкрафт Г.Ф. За гранью времен. Пер. В. Дорогокупли// Лавкрафт Г.Ф. Затаившийся страх. Полное собрание сочинений. Т. 1. М., 1992. С. 466.


[Закрыть]. Главный герой, Натаниэль Уингейт Пизли, от лица которого и ведется рассказ, в 1908 г. работал профессором экономики в Мискатоникском университете. 14 мая, прямо во время лекции, он неожиданно потерял сознание. После того как Пизли пришел в себя, выяснились ужасные последствия внезапного приступа: «В три часа утра 15 мая мои глаза открылись и я подал голос, но очень скоро врачи и члены моей семьи пришли в сильнейшее смятение оттого, что и как я говорил. Было ясно, что я не представляю себе, кто я такой, и не помню ничего из собственного прошлого, хотя по какой-то причине я, как им показалось, всячески старался скрыть этот пробел в своих знаниях. Взгляд мой, останавливаясь на окружающих, явно их не узнавал, а движения лицевых мышц резко отличались от моей обычной мимики»[374]374
  374. Там же. С. 469.


[Закрыть]. Пизли настолько изменился, что этого не смогли вынести его родные: «С момента моего странного пробуждения жена воспринимала меня с крайним ужасом и неприязнью, утверждая, что будто видит во мне кого-то чужого и абсолютно ей неизвестного, вселившегося в тело ее супруга… Точно так же относились ко мне мой старший сын и дочь – совсем еще дитя; никого из них с тех пор я не видел»[375]375
  375. Там же. С. 471–472.


[Закрыть].

При этом его умственные способности даже возросли, хотя тоже проявлялись очень странно: «Как вскоре выяснилось, я обладал обширными познаниями в областях, недоступных для современной науки, – познаниями, которые я не только не стремился проявить, но по возможности тщательно скрывал. Так однажды я имел неосторожность сослаться в разговоре на некоторые исторические факты, относящиеся ко временам гораздо более древним, чем в состоянии были представить себе наши ученые-историки, – и тут же поспешил обратить свои слова в шутку, заметив неподдельное изумление на лицах собеседников. Кроме того, я имел весьма странную привычку рассуждать о будущих событиях как об уже совершившихся, что два или три раза вызвало у людей настоящий испуг»[376]376
  376. Там же. С. 470–471.


[Закрыть].

В течение пяти лет бывший экономист активно занимался очень странными историческими изысканиями, а также совершал экспедиции в самые экзотические уголки мира – «так, в 1909 году я провел месяц в Гималаях, а в 1911-м привлек внимание прессы своим походом на верблюдах в глубь неисследованных пустынь Аравийского полуострова»[377]377
  377. Там же. С. 472.


[Закрыть]. В начале 1913 г. он начал намекать, что вскоре в его жизни могут произойти некие решительные перемены, а потом принялся собирать очень странную машину – «это была ни с чем не сравнимая мешанина из рычагов, колес и зеркал, высотой не более двух футов, шириной и длиной в один фут»[378]378
  378. Там же. С. 474.


[Закрыть]. Вечером 26 сентября 1913 г. Пизли включил этот аппарат, и его нашли на следующее утро без сознания. Когда же он пришел в себя, то произошло нечто странное – он начал произносить кусок лекции по политической экономии. И герой-рассказчик добавляет: «Натаниэль Уингейт Пизли вернулся – нелепый призрак из прошлого, на временной шкале которого все еще значилось майское утро 1908 года, университетская аудитория и ряды студентов-первокурсников, не сводящих глаз с обшарпанного стола на лекторской кафедре»[379]379
  379. Там же. С. 475.


[Закрыть].

Вернувшийся к жизни настоящий Натаниэль Пизли двинулся по собственному следу, пытаясь выяснить, что же он сделал за предшествующие пять лет. При этом его расследования сопровождались очень странными сновидениями: «Мне казалось, что я нахожусь внутри огромного помещения, величественные каменные своды которого едва виднеются в вышине. Монументальность и строгая форма арочных перекрытий чем-то напоминали постройки времен Римской империи. Я разглядел колоссальных размеров полукруглые окна, гигантские двери и множество пьедесталов или столов, каждый высотой с обычную комнату. Длинные полки из темного дерева тянулись вдоль стен и были заняты рядами непомерно больших фолиантов с иероглифическими символами на корешках»[380]380
  380. Там же. С. 480.


[Закрыть]. Позднее масштабы галлюцинаций расширились: «Я увидел бесконечные ряды окруженных садами монументальных строений, протянувшиеся вдоль мощеных улиц, каждая шириною в добрых двести футов. Здания сильно отличались одно от другого по внешнему облику, но редко какое из них не достигало пятисот футов в поперечнике и тысячи футов в высоту. Иные простирались на несколько тысяч футов по фасаду, а иные врезались вершинами в серые пасмурные небеса»[381]381
  381. Там же. С. 481.


[Закрыть].

Вскоре Пизли осознал, что главным объектом его научного интереса в годы забвения были легенды о так называемой Великой Расе. Якобы ее представители, жившие миллионы лет назад на Земле, умели контролировать время и перемещать свое сознание в прошлое и будущее. «Вмешательством этой расы в жизнь ее предшественников и последователей и объясняются все легенды о прорицателях и ясновидцах, в том числе и те, что вошли в мифологию человечества. В их громадных библиотеках были собраны тексты и картины, содержавшие весь объем накопленных землянами знаний – начиная с истории развития и физиологии каждой разумной расы и заканчивая полным описанием ее достижений в любых областях жизни, многообразия ее языков и особенностей психологии»[382]382
  382. Там же. С. 487.


[Закрыть].

Создания эти обладали крайне причудливым обликом. «Сами эти существа внешне представляли собой огромные складчатые конусы высотой до десяти футов, голова и некоторые другие органы которых помещались на концах толстых эластичных отростков, выходивших из вершины конуса. Мысли свои они выражали посредством щелкающих и скребущих звуков, издаваемых огромными лапами или клешнями, венчавшими два из четырех упомянутых отростков, а передвигались путем расширения и сжатия нижней части конуса, покрытой каким-то особым клейким ферментом»[383]383
  383. Там же. С. 488.


[Закрыть]. Однако еще раньше Пизли увидел подобных существ в своих ночных галлюцинациях, а чуть позднее ученый проснулся с ужасным воплем, так как разглядел собственный облик во сне: «Чешуйчатое, переливающееся всеми цветами радуги конусообразное туловище – мое туловище!»[384]384
  384. Там же. С. 496.


[Закрыть]

После одного из видений Пизли становится ясно, что его сознание было перемещено в тело одного из существ, относящихся к Великой Расе. Совершили это для того, чтобы бывший экономист записал все, что он знает о человеческой цивилизации, для главной библиотеки разумных складчатых конусов. Существо же, временно захватившее его тело, сумело спокойно изучить жизнь людей в начале XX в., не привлекая к себе излишнего внимания. Великая Раса миллионы лет практиковала подобные опыты, и Пизли общался с представителями многих разумных видов, находящихся в подобном странном плену: «Там был один разум с планеты, известной нам как Венера, которому суждено будет жить еще в очень и очень далеком будущем, и другой – с одного из спутников Юпитера, – живший шесть миллионов лет назад»[385]385
  385. Там же. С. 498.


[Закрыть].

В «За гранью времен» Лавкрафт не отказал себе в продолжении обычной литературной игры – в повести он дал ссылки на «Йог-Сототию», эту общую псевдомифологию его литературного круга. В тексте упоминаются Цатоггва и Ньярлатхотеп, а также вымышленные книги, которые якобы изучал Пизли, – «Сокровенные культы» фон Юнцта, Пнакотические манускрипты, Эльтдаунские таблицы, неизбежный «Некрономикон», а также «Культы гулей» графа д’Эрлета (то есть О. Дерлета) и «О тайнах червя» Людвига Принна, придуманных Р. Блохом. Среди пленников Великой Расы можно обнаружить как персонажей Р. Говарда – ящеров из Валузии и киммерийцев, так и Старцев из «Хребтов Безумия» самого Лавкрафта. Последние будет еще упомянуты в тексте повести, когда будет сказано о войне «против крылатых звездоголовых существ Старой Расы, все еще обитавших в Антарктике»[386]386
  386. Там же. С. 503.


[Закрыть]. При этом, конечно же, в истории об антарктических горах про Великую Расу не было сказано ни слова. Лавкрафт не очень-то заботился об удобстве будущих фанатов, стремящихся составить из событий, упомянутых в его произведениях, связную и непротиворечивую картину.

Из четырех наиболее подробно описанных тайных рас разумных существ, обитавших или обитающих на Земле, Великая Раса, наряду с пришельцами с Юггота, занимает промежуточное положение между почти человечными Старцами и абсолютно омерзительными Глубоководными. Трехметровые конусы с щупальцами высокоинтеллектуальны, храбры и не лишены сострадания. (Вернули же они, в конце концов, Натаниэля Пизли назад, в XX в., породив в итоге массу вопросов и подозрений. А ведь могли бы просто оставить бездушное тело-носитель, забрав разум собственного путешественника во времени.) Но, когда дело доходит до вопроса о выживании всего вида, Великая Раса становится неудержимо беспощадной. Она уже уничтожила целую разновидность разумных существ на Земле. «Эта последняя, сделавшись меж тем почти всеведущей, обратила свой взор к другим обитаемым мирам, исследуя с помощью мысленной проекции их прошлое и будущее. Она попыталась также проникнуть в древние тайны той бесконечно далекой, давно уже мертвой планеты, откуда однажды произошел их собственный разум – ибо разум Великой Расы был гораздо старше ее физической оболочки. Обитатели того умиравшего мира, овладев всеми возможными знаниями и секретами Вселенной, принялись спешно подыскивать себе новую планету и новую разумную расу, телесную форму которой они могли бы захватить массовым броском многих сознаний через пространство и время. Такая раса нашлась – это были конусообразные неуклюжие существа, населявшие Землю около миллиарда лет назад. Таким образом и возникла Великая Раса, а мириады сознаний исконных хозяев Земли в один прекрасный миг вдруг обнаружили себя в ужасном качестве вымирающих жителей далекой и неизвестной планеты»[387]387
  387. Там же. С. 490–491.


[Закрыть]. И теперь представители Великой Расы планируют новые подобные операции: «После исчезновения людей господство на планете перейдет к могущественной цивилизации насекомообразных, в тела которых и переселятся лучшие умы Великой Расы, когда их старший мир окажется на пороге ужасающей катастрофы. Позднее, когда жизненный цикл Земли будет на исходе, они вновь переместятся во времени и пространстве, захватив похожие на луковицы тела растительных существ на Меркурии»[388]388
  388. Там же. С. 491.


[Закрыть].

Странная угроза, с которой столкнется в будущем Великая Раса, как выяснил Пизли, связана с еще одним видом разумных монстров, обитавших в прошлом на Земле. Конусообразные хозяева планеты испытывали страх при виде «руин черных, лишенных окон зданий и опечатанных люков на самых нижних подземных ярусах их городов»[389]389
  389. Там же. С. 503.


[Закрыть]. Оказывается, эти люки закрывают входы в подземный мир неких злокозненных существ: «Согласно этим отрывочным сведениям, причиной всех страхов являлась некая древнейшая раса отчасти напоминавших полипы существ, прибывших из далекой чужой Вселенной и владевших Землей и тремя другими планетами Солнечной системы около шестисот миллионов лет назад. Их нельзя было назвать полностью материальными – в нашем понимании материи; по типу своего сознания и способам восприятия они разительно отличались от любого из земных организмов. Например, у них не было такой категории, как зрение – существующий в их сознании мир являл собой странную, невизуальную систему образов… Появление их на Земле сопровождалось строительством городов, почти сплошь состоявших из мощных базальтовых башен безо всяких намеков на окна, и безжалостным истреблением всех попадавшихся на их пути живых созданий»[390]390
  390. Там же. С. 504.


[Закрыть].

Великая Раса, перебравшись на нашу планету, сумела одолеть невидимых «полипов» и загнать их под земную поверхность: «Затем все выходы из подземного мира были наглухо закрыты и опечатаны, а Великая Раса завладела исполинскими городами своих предшественников, сохранив в неприкосновенности некоторые из древних базальтовых сооружений – основой для такого решения послужил скорее странный суеверный ужас, нежели нарочитое равнодушие либо научный или исторических интерес»[391]391
  391. Там же. С. 504.


[Закрыть]. Однажды чудовища все же вырвутся наружу, и Великой Расе придется спасаться в будущем, совершив рывок на миллионы лет вперед.

Свои видения Пизли долгое время не воспринимает всерьез, считая, что так на него подействовали собственные исторические изыскания. Сведения о снах и галлюцинациях он публикует в журналах по психиатрии, воспринимая себя как подходящий объект для изучения экзотического расстройства психики. Но вот 10 июля 1934 г. он получает письмо от археолога Роберта Маккензи из Австралии, который прочитал одну из статей, посвященных легендам о Великой Расе. Маккензи сообщает, что обнаружил в Большой Песчаной пустыне руины, поразительно напоминающие архитектуру из видений Пизли, и поэтому предлагает бывшему экономисту присоединиться к его экспедиции. Пизли и его сын отправляются в Австралию, где сталкиваются с остатками цивилизации немыслимой древности. В одну из ночей главный герой «За гранью времен», словно бы одержимый неким непонятным притяжением, покидает лагерь и находит заброшенный проход, ведущий куда-то в глубь развалин.

Во время своего похода он в ужасе начинает понимать, что узнает окружающее – перед ним руины той самой библиотеки, где он трудился миллионы лет назад, обитая в теле представителя Великой Расы. Стремясь добыть решающее доказательство своих видений, Пизли разыскивает странный предмет – помеченный иероглифами металлический контейнер. Однако на обратном пути на него нападают те самые «незримые полипы», все еще живущие под землей. Улика потеряна, но Пизли знает правду: «Все дело заключалось, конечно же, в книге, которую я извлек из металлической ячейки в стене подземного хранилища. Ничья рука не касалась этой книги за все недолгое – по сравнению с возрастом этой планеты – существование человечества, и все же, когда я всего лишь на одну секунду зажег фонарь над ее раскрытой страницей, я увидел отнюдь не иероглифы, подобные тем, что испещряли все окружавшие меня стены древнего города. Вместо этого я увидел буквы знакомого мне алфавита, которые легко складывались в английские слова и фразы, написанные – вне всякого сомнения – моим собственным почерком»[392]392
  392. Там же. С. 537.


[Закрыть].

«За гранью времен» в наиболее сконцентрированном и удачном виде демонстрирует лавкрафтовское видение необъятности Вселенной во времени. (В «Снах в Ведьмином доме» писатель пытался представить ее столь же неописуемую необъятность в пространстве, но это удалось хуже.) Тема ничтожности человечества перед необозримым космосом представлена в повести в четкой, почти прозрачной обнаженности. Для разумных существ бессмысленность и абсурдность окружающей реальности оказывается принципиально непреодолима. Даже Великая Раса, интеллектуально намного превышающая род людской, может лишь бежать от неумолимого хода времени. Ее представители способны только отдалять неизбежный финал, прячась во все новые и новые тела, но не могут победить неумолимый ход времени. Для человечества же надежды на будущее нет вообще. Оно в конце концов просто исчезнет с лица Земли без следа. Натаниэль Пизли четко говорит про «тех жесткокрылых тварей, что придут на смену человечеству и станут в свое время объектом массового переноса сознаний Великой Расы, когда та столкнется с угрозой гибели»[393]393
  393. Там же. С. 498.


[Закрыть].

«За гранью времен» получилось удивительно оригинальным произведением, по-новому и очень органично представив идею путешествий во времени. Во всяком случае, способ Лавкрафта, оставаясь в рамках научной фантастики, заметно отличается от поездок на механических агрегатах, обычных еще со времен книги Г. Уэллса. Конечно, идея перемещения сознания для творчества фантаста не нова. Она появляется и в «Истории Чарльза Декстера Варда», и в «Твари на пороге». С.Т. Джоши также отмечает три произведения, которые могли оказать воздействие на концепцию повести Лавкрафта. Это роман Г. Дрейка «Призрачная тварь», книга А. Биро «Лазарь», посвященная амнезии, и кинофильм «Площадь Беркли», по одноименной повести Д. Болдерстона. В последнем случае речь напрямую идет о переходе сознания человека из начала XX в. в тело его предка, жившего в XVIII в.

Но эти влияния достаточно слабы, хотя они и могли подтолкнуть Лавкрафта к разработке отдельных сюжетных ходов повести. Главную же идею и основной посыл сюжета он обдумывал как минимум с начала 30-х гг. Еще в 1930 г., в одном из писем к К.Э. Смиту, он предлагает финал истории о страннике по времени – главный герой должен обнаружить в руинах древнего города разложившийся папирус, написанный его собственным почерком. В 1932 г. в очередном послании Лавкрафта к другу в Оберн уже полностью представлен сюжет с обменом разумами через громадные промежутки времени, хотя в нем пока нет идеи Великой Расы и картин созданной ею цивилизации. А в ноябре 1934 г. Лавкрафт написал первоначальный краткий вариант «За гранью времен», однако быстро понял, что не хочет ограничиваться невнятной скороговоркой. В итоге текст разросся до существующего объема, и это пошло ему на пользу.

Издательская судьба повести оказалась неудачной с самого начала – Лавкрафт даже не попытался пристроить ее хоть куда-либо и просто отослал в феврале 1935 г. рукопись Дерлету. Тот, видимо, также не пришел от нее в восторг и не стал посылать ни в «Уиерд Тейлс», ни в какой-либо другой журнал. Повесть увидела свет только в июньском номере «Эстаундинг Сториз» за 1936 г.

Особый интерес в описании цивилизации Великой Расы представляет ее социальное устройство. Лавкрафт писал: «В целом Великая Раса представляла собой единую нацию – свободное объединение или союз – с общими институтами управления; правда, административно они делились еще на четыре особых самоуправляющихся региона. Политическая и экономическая система в каждом из них была некой разновидностью социал-фашизма, с рациональным распределением основных ресурсов и стоявшим у власти Государственным Советом, в выборах которого принимали участие все прошедшие особый образовательный и психологический ценз»[394]394
  394. Там же. С. 502.


[Закрыть]. Эти замечания бросают четкий свет на политические взгляды Лавкрафта середины 30-х гг. XX в.

Можно определенно утверждать, что его политическим идеалом в то время стал социализм с заметным фашистским оттенком. Вместе с тем радикальные версии социалистических теорий вызывали у фантаста лишь явное раздражение. Коммунизм он ненавидел, а большевистскую революцию в России рассматривал исключительно как бедствие и катастрофу. Лавкрафт считал социализм неизбежным последствием развития технологической цивилизации, при которой машины отнимают у людей возможность заработка. Дабы предотвратить разрушительное восстание обездоленных, правительство должно заняться регулированием экономики. Иначе неизбежен всеобщий разрушительный бунт и крах цивилизации, сопровождающийся гибелью западной культуры. (Именно так Лавкрафт, толком не разбиравшийся в хитросплетениях русской истории, воспринимал и события 1917 г. в России.) Он скептически отзывался о коммунистических увлечениях Ф. Лонга и Р. Барлоу и с юмором воспринимал их попытки просвещать его в теории марксизма.