Текст книги "После…"

Автор книги: Гийом Мюссо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

7

Мертвые невидимы, но они с нами.

Святой Августин

Натана проводили в тускло освещенную, холодную, мрачную комнату. На кушетке лежала пластиковая карточка с информацией об этапах обследования. Натан точно следовал инструкциям: разделся, облачился в хлопковую блузу, вымыл руки и наполнил банку мочой. Потом позвал лаборанта, тот взял у него на анализ кровь.

Кабинеты, которые необходимо было посетить, располагались практически на всей территории клиники. С магнитной картой пациент переходил из одного в другой, где его обследовали различные специалисты. Развлечения начались в кабинете доктора Блэксроу, худощавого, седеющего мужчины лет пятидесяти. Внимательно осмотрев Натана, доктор расспросил его о перенесенных болезнях и заболеваниях родственников.

Особых проблем со здоровьем у Натана никогда не было, кроме суставного ревматизма в возрасте десяти лет и мононуклеоза в девятнадцать. Нет, никаких венерических заболеваний.

Нет, он не знает, от чего умер его отец; да и умер ли он… Нет, мать умерла не от сердечно-сосудистого заболевания; диабета у нее тоже не было. Своих бабушку и дедушку он не знал.

Потом врач задавал вопросы, касающиеся образа жизни Натана. Нет, он не пил и не курил со дня рождения дочери. Да, в кармане его пиджака пачка сигарет («Обыскали мои костюм!»),но он никогда не курит, носит с собой, чтобы занять руки. Да, иногда принимает антидепрессанты и анксиолитические [6]6
  Препараты, устраняющие состояние тревоги.


[Закрыть]средства, как и добрая половина людей, у которых напряженная жизнь.

Потом Натана направили к специалисту по стрессовым состояниям: сложные тесты на выявление степени наследственной и профессиональной тревожности. Да, пережил развод. Нет, ученой степени не имеет. Да, недавно перенес смерть близкого человека. Нет, долгов не было. Да, его финансовая ситуация недавно изменилась, но к лучшему.

Изменение привычек сна? Как знать, у него вообще не образовалось подобных привычек. Кто-то известный сказал: «Я не предаюсь сну – я засыпаю». К концу исследования доктор не поскупился на целый ряд советов, которые, как предполагалось, помогут лучше справляться с так называемыми стрессовыми ситуациями.

Натан выслушивал рекомендации, а внутри у него все кипело. «Я не стремлюсь превратиться в мастера дзен! Хочу лишь знать, есть ли для моей жизни угроза – да или нет. Больше ничего».

Затем ему предстояло кардиологическое обследование – это уже серьезнее. Кардиолог оказался человеком благожелательным. Натан рассказал ему о боли в груди, мучающей его вот уже несколько дней. Врач внимательно его выслушал, задал дополнительные вопросы об обстоятельствах возникновения боли, ее интенсивности. Измерил давление, потом попросил пробежать немного на тренажере, чтобы определить сердечный ритм после нагрузки. Затем – электрокардиограмма и эхография.

Врач-отоларинголог проверил горло, нос, пазухи и уши; от аудиограммы Натан отказался: проблем со слухом у него не было. Пришлось, однако, сделать фиброскопию гортани и рентген легких: его объяснение по поводу сигарет врачей не убедило.

– Ладно, ладно. Иногда выкуриваю сигарету, вы знаете, как это бывает…

Он опасался процедуры эндоскопии прямой кишки, но ему сказали, что это безболезненно. Ну а войдя в кабинет уролога, Натан сразу понял, что речь пойдет о простате, – что ж, правильно. Нет, он пока еще не поднимается по три раза за ночь в туалет. И нет проблем с мочеиспусканием. Он, наверное, еще слишком молод для аденомы простаты.

Напоследок осталось пройти ультразвуковое исследование. Процедура заключалась в том, что по разным участкам тела водили датчиком, а на маленьком экране возникало изображение печени, почек, селезенки и желчного пузыря.

Натан взглянул на часы: два. Уф, наконец-то все! У него кружилась голова. За несколько часов он прошел больше процедур, чем за всю жизнь.

– Вы получите результаты через две недели, – сказал кто-то за его спиной.

Адвокат обернулся: на него сердито взирал доктор Боули.

– Как это через две недели?! – воскликнул Натан. – Я не могу ждать две недели! Я истощен, я болен! Мне надо знать, что у меня!

– Успокойтесь, – мягко произнес доктор, – я пошутил. Мы подведем первые итоги через час. – Внимательно посмотрел на пациента и с беспокойством в голосе подытожил: – У вас в самом деле усталый вид. Если желаете, можете отдохнуть, пока ждете результатов: у нас есть свободная комната на третьем этаже. Я попрошу санитарку принести вам еду, хотите?

Натан согласился; собрал одежду, поднялся в предложенную комнату, переоделся и повалился на кровать.

Первое, что он увидел, – улыбка Мэллори, их общее прошлое. Она была его светом; всегда энергичная, радостная и общительная – полная противоположность ему самому. Вот у них в квартире ремонт, за несколько дней он ни разу не заговорил с маляром, ну а Мэллори меньше чем за час узнала все о его жизни – от названия города, где тот родился, до имен детей. Натан не презирал людей, вовсе нет, просто не умел с ними разговаривать. Мэллори по природе своей несла позитив и вызывала у людей доверие. А он, в отличие от жены, не строил иллюзий относительно человеческой природы.

Несмотря на несхожесть характеров, несколько лет они прожили очень счастливо – оба умели уступать. Конечно, Натан много времени проводил на работе, но Мэллори мирилась с этим, понимала его желание подняться по социальной лестнице. Взамен он не осуждал активную жизненную позицию жены, даже если находил ее деятельность наивной или смешной. Рождение Бонни только укрепило их взаимопонимание.

В глубине души Натан всегда считал их брак нерушимым. Но со временем супруги отдалились друг от друга. У него с каждым днем было все больше работы, появлялись новые обязанности. Он прекрасно понимал, что именно из-за его занятости и возникли первые трещины в твердыне их брака.

Но главной причиной стала смерть Шона, их второго ребенка, он умер в трехмесячном возрасте. Это произошло зимой, в начале февраля, три года назад.

Мэллори отказалась брать няню-филиппинку для ухода за детьми. Она считала так: чтобы воспитывать детей богатых американцев, эти женщины вынуждены покидать родные страны и оставлять собственных детей. Если для освобождения от забот женщин Севера требуется возложить все на женщин Юга, она предпочитает обойтись собственными силами. Родители, и никто другой, должны заниматься своими детьми. Лесли Натан заявлял, что няня-филиппинка за свои услуги получает деньги, несравнимые с тем, что может заработать в своей стране, и с их помощью дает образование своим детям – Мэллори называла его ужасным колонизатором. И так расходилась, что он жалел о сказанном.

Тем вечером Натан ушел с работы чуть раньше обычного. Мэллори предупредила его, что поедет к родителям – она каждый месяц бывала у них. Обычно брала с собой Бонни, но на этот раз решила оставить девочку дома, с отцом, – у малышки была ангина. Улетала жена в шесть вечера, Натан застал ее уже в дверях. Быстро поцеловав мужа, Мэллори бросила что-то вроде: «Я все приготовила. Тебе надо только подогреть бутылочки в микроволновке. И не забудь, что ему срыгнуть нужно».

И вот он остался один с двумя детьми. Для Бонни Натан припас секретное оружие – видеокассету с мультфильмом «Красавица и Чудовище». Еще одна причуда Мэллори – бойкот Уолта Диснея. Это не нравилось Бонни, ведь ее лишали многих чудесных мультиков. Натан дал ей кассету, после того как она поклялась ничего не говорить маме. И Бонни, очень довольная, пошла в гостиную смотреть мультфильм.

Натан уложил Шона в колыбель. Ребенок был спокойным, здоровым; он пил из своей бутылочки до семи вечера, потом уснул. Натан обожал возиться с детьми, но в этот вечер у него не было времени: адвокат работал над важным, сложным делом. Впрочем, ему всегда поручали только такие дела, и приходилось все чаще брать их домой.

После мультфильма Бонни попросила поесть – конечно же, спагетти, что еще можно есть после «Красавицы и Чудовища». Натан приготовил макароны, покормил дочь, но сам не стал есть. После ужина девочка, не капризничая, отправилась в постель. Натан напряженно работал еще четыре часа, потом дал последнюю бутылочку Шону – ко сну. Он чувствовал, что устал, а завтра рано вставать. Шон мог всю ночь не просыпаться; Натан был уверен, что ребенок не проснется раньше шести.

Утром следующего дня Натан обнаружил в колыбели безжизненное тело сына, лежавшего на животике. Когда взял его на руки, заметил на простыне пятно розового цвета. Ужас пронзил его, когда он все понял… Шон умер тихо – отец не слышал ни звука, хотя спал чутко.

Такие случаи смерти новорожденных хорошо известны. Как и все родители, они с Мэллори были предупреждены: детям вредно спать на животе – и всегда следовали рекомендациям педиатра укладывать Шона на спину. Следили и за тем, чтобы лицо ребенка оставалось открытым, чтобы температура в комнате не была слишком высокой, – Мэллори поставила современный термостат, который постоянно поддерживал температуру 20 °C. Матрац должен быть твердым – они купили самый дорогой, сделанный с соблюдением всех норм безопасности. Кажется, они были хорошими родителями…

Потом Натану много раз задавали один и тот же вопрос: действительно ли он положил ребенка на спину? Ну да, конечно, – как обычно; именно так он и отвечал. На самом деле, к великому своему удивлению, Натан не помнил, как укладывал Шона, – никак не мог восстановить ход событий. Зато точно помнил, что в тот проклятый вечер полностью погрузился в работу, изучая дело о финансовом объединении двух авиакомпаний.

За все время отцовства он ни разу не укладывал детей даже на бок, не то что на живот, зачем же ему было делать это в тот вечер? Но Натан не мог вспомнить все подробности момента, когда укладывал сына в колыбельку. Эта неуверенность терзала его и усугубляла и без того гнетущее чувство вины. А Мэллори выдумала, что виновата она, потому что не кормила Шона грудью. Если бы это могло что-нибудь изменить!

Почему они отдалились друг от друга после страшного испытания, вместо того чтобы сблизиться? Их охватило необъяснимое отчуждение. Натану стало очень тяжело находиться рядом с Мэллори. Как жить и постоянно чувствовать на себе ее взгляд, обвиняющий, хоть и неосознанно, в смерти Шона? О чем разговаривать – вспоминать о прошлом? Помнишь, как было хорошо, как мы его ждали, как им гордились… Помнишь место, где мы зачали его, – в домике на горнолыжной станции Уайт-Маунтинз… Помнишь, помнишь…

Он больше не знал, как отвечать на вопросы: «Натан, ты веришь, что он на небе?», «Ты веришь, что после смерти что-то есть?». Ничего он не знал об этом, ни во что подобное не верил. Внутри была лишь бесконечная тоска, страшное чувство потери. Ничто не радовало, ничто не могло вернуть им сына.

Чтобы продолжать жить, Натан с головой ушел в работу. Но стоило ему появиться в офисе, все задавали один и тот же вопрос: «Как твоя жена?» Вечно его жена – а он сам и его боль никого не волновали. Никто не спрашивал, каково ему, как он все это пережил. Его считали сильным, жестким, беспощадным – хищником, не имеющим права на слезы и отчаяние.

Натан открыл глаза и резко встал. Конечно, иногда он проводил замечательные дни с дочерью, получал удовольствие от занятий спортом, улыбался шуткам коллег. Но даже в такие моменты боль от потери сына не оставляла его.

Час спустя Натан сидел в кресле напротив доктора Боули и рассматривал надпись на латыни в рамке – цитату из Гиппократа: «Ars longa, vita brevis, occasio praeceps, expcrimentum periculosum, iudicium difficile».

– «Искусство долговечно, жизнь коротка, кризис мимолетен, опыт обманчив, суждение затруднительно», – перевел доктор.

– Я прекрасно понимаю, что это означает, – перебил его Натан. – Я дипломированный юрист, а не поп-звезда, которая лечится от наркотиков.

– Ладно, хорошо, – произнес доктор успокаивающим тоном и протянул Натану папку с тридцатью страницами текста. На обложке красовалась надпись: «Результаты обследования».

Натан полистал несколько страниц не читая, повернулся к Боули и робко спросил:

– И что?

Доктор несколько раз вздохнул, чтобы потянуть время. « Этот тип – настоящий садист».Теперь еще прокашлялся и сглотнул слюну. «Ну, давай, скажи, что я сдохну!»

– Клянусь честью, вы не умрете завтра утром. В результатах обследования нет ничего тревожного.

– Вы… вы уверены? А сердце?

– Давление и пульс в порядке.

– Уровень холестерина?

Боули покачал головой.

– Ничего опасного: показатель в пределах нормы, нет причин для беспокойства.

– А боль в груди?

– Ничего опасного. Кардиолог считает, самое плохое, что может быть, – скрытая стенокардия из-за продолжительного стресса.

– Есть риск инфаркта?

– Маловероятно. Я вам дам спрей на тринитрине – на всякий случай. Но все пройдет, когда отдохнете.

Натан взял лекарство и чуть не расцеловал доктора: он чувствовал себя так, будто с него сняли каменную плиту. Боули долго и подробно говорил о результатах анализов, но адвокат его не слушал; знал главное – он не умрет.

Потом, в машине, Натан внимательно изучил каждое медицинское заключение. Сомнений не оставалось: он совершенно здоров! Так хорошо он давно себя не чувствовал. Настроение улучшилось. Натан посмотрел на часы; действительно ли ему нужен отпуск? Сейчас, когда он успокоился, не лучше ли вернуться к работе? «Эбби, принесите мне дело „Райтби“ и восстановите все встречи. Не могли бы вы задержаться сегодня вечером – здорово поработаем!»

Да, это было бы хорошо, но не стоит опережать события. И ему надо побыть с Бонни! Натан сел в машину и поехал в сторону Сентрал-Парк-Уэст. Хотелось сразу и выпить, и закурить; в кармане костюма он нашел пачку сигарет, достал две.

– Я не курю, они нужны мне только чтобы занять руки, – передразнил он самого себя. В тот же миг разом закурил обе сигареты и, громко засмеявшись, тронулся с места.

Если он и умрет, то точно не сегодня!

8

Мы одни во всем мире?

Реплика из фильма Джеймса Кэмерона «Бездна»

Дома Натан приготовил макароны с базиликом и пармезаном и открыл бутылку калифорнийского вина. После ужина снова принял душ, надел кашемировую водолазку и элегантный костюм. Вернулся в гараж, поставил внедорожник на место и сел за руль «ягуара». Да, он снова живет! Завтра опять будет бегать в парке; потом попросит Питера достать ему билеты на какой-нибудь хороший баскетбольный матч. Отыскал в бардачке среди десятков дисков альбом Эрика Клэптона, поставил диск и с наслаждением послушал незабываемую «Лейлу» – настоящая музыка!

Вот чем он займется во время отпуска – посвятит себя вещам, которые действительно любит. У него есть деньги, он живет в одном из красивейших городов мира – жизнь могла быть гораздо хуже. Надо признать – он испугался. Но сейчас он не чувствует ни малейшего беспокойства. Это всего лишь небольшой стресс – дань, которую он платит современному миру, вот и все.

Натан сделал музыку погромче, опустил стекло и на полном ходу, высунув голову из окна, закричал, повернув лицо к небу. Отлично понимая, что это на него действует калифорнийское шардоне, сбавил скорость. Он отправился в Центр хирургии, где был накануне, однако Гудрича там не оказалось.

– Вы застанете его в Центре паллиативной помощи, – сказала ему дежурная, торопливо написав адрес на карточке.

Сегодня расстояния не были для Натана преградой. Через считаные минуты он уже стоял перед красивым зданием из розового гранита, окруженным зеленью. Когда адвокат открывал входную дверь в вестибюль, его охватило странное чувство. Это место было не похоже на медицинское заведение. Никакого специфического оборудования, суеты, которая неизбежна в больницах. В вестибюле стояла высокая елка с новогодними украшениями; под ней лежали первые подарки.

Натан подошел к застекленной двери, ведущей в небольшой парк, заснеженный и ярко освещенный. Уже стемнело, редкие хлопья снега кружили в воздухе. Он повернулся спиной к двери и прошел по коридору в просторный общий зал: стены здесь были обиты пурпурной тканью с позолотой, всюду, как маячки, мерцали маленькие свечи, а в тишине разливалась божественная мелодия… Тихая, успокаивающая атмосфера.

Весь персонал был поглощен общим делом, никто не обращал на него внимания. А он засмотрелся на женщину, сидящую в инвалидной коляске: еще молодая, истощенное тело, голова, склоненная набок, застыла в безнадежной неподвижности. Медсестра кормила ее супом из маленькой ложечки, комментируя мультфильм на телеэкране.

Натан почувствовал, как чья-то рука опустилась на его плечо.

– Привет, Дель Амико! – Гудрич, похоже, ничуть не удивился тому, что встретил его здесь. – Пришли нас проведать?

– Это впечатляет, Гаррет. Я никогда не бывал в таких местах.

Доктор показал ему Центр; учреждение было рассчитано на сто мест, их занимали пациенты с неизлечимыми болезнями – чаще всего рак в последней стадии, СПИД и неврологические заболевания. Натан с трудом выносил взгляды больных. На повороте одного из коридоров он осмелился спросить Гудрича:

– Эти люди знают, что…

– Что они умрут? Конечно, знают. Мы их не обманываем: в последние дни нет места лжи.

В сопровождении Натана Гаррет закончил вечерний обход. Жизнерадостный, приветливый, он находил время и слова ободрения для каждого больного. Чаще всего речь шла не о болезни: у тех, кто не был одинок, врач спрашивал о семье или о друзьях. С другими беседовал, порой подолгу, о последних спортивных событиях, о погоде или обсуждал политическую обстановку в мире. Гаррет оказался прекрасным собеседником. Даже больные с тяжелым характером или озлобленные на весь мир в конце концов смягчались, слушая его шутки. Редко когда он выходил из комнаты и при этом его не провожали улыбками. «Этот человек мог бы стать великолепным адвокатом», – подумал Натан.

Посещение Центра потрясло Натана. В целом атмосфера оказалась не такой ужасной, как он представлял. Обитатели этого заведения как будто сумели на время спровадить смерть, хотя прекрасно понимали, что она скоро за ними вернется.

Гудрич познакомил адвоката с некоторыми работавшими здесь добровольцами. Натан искренне восхищался людьми, которые посвящали часть своего времени другим, и думал о Мэллори. Здесь ей было бы хорошо, с ее способностью излучать свет и оптимизм. Ему тоже хотелось сопереживать этим людям, но увы.

И все же он постарался: обошел комнаты, предлагая свою помощь; обсудил телепередачу с молодым фотографом, больным СПИДом; помог поесть пожилому мужчине после трахеотомии.

В какой-то момент Натан заметил, что у него дрожит рука: приступы кашля у пациента напугали его. Как можно оставаться невозмутимым, видя такие страдания? Он путано извинился перед стариком, но тот, казалось, не заметил его замешательства – поблагодарил улыбкой и закрыл глаза. В комнату вошел Гудрич.

– Вы идете, Дель Амико?

Натан не ответил – взгляд его был прикован к удивительно умиротворенному лицу умирающего.

– Почему этот человек не боится смерти? – тихо спросил Натан, вставая.

Гаррет приподнял очки и потер глаза, размышляя над ответом.

– Жиль уже давно в нашем Центре. Ему много лет, и он спокойно принял свою болезнь. Такое отношение позволило ему жить в мире с самим собой.

– Я так никогда не смогу, – произнес Натан.

– Вы слышали фразу: «Перестанешь бояться, когда прекратишь надеяться»? Ну вот, в данном случае ее можно объяснить так: страх смерти уменьшается, когда дела завершены и больше нет планов.

– Как можно жить и ничего не ждать?

– Ну… Жиль ждет лишь одного, – ответил доктор. – Но не думайте, что все уходят так тихо. Большинство умирает в гневе, негодуя и сопротивляясь болезни.

– Таких я больше понимаю и жалею. – Глубокая горечь проступила на лице адвоката.

Гаррет вывел Натана из задумчивости:

– Дель Амико, этим людям нужны безусловная любовь и понимание, а не жалость. Не забывайте – большинство больных знают, что это их последнее Рождество.

– Вы и меня причисляете к ним? – вызывающе осведомился Натан.

– Кто знает, – ответил Гудрич, пожимая плечами.

Не стоило задерживаться на этой теме, но один вопрос мучил Натана, и он его задал:

– Это сложно для такого врача, как вы, так ведь?

– Вы хотите сказать – находиться с этими людьми рядом, но быть неспособным их вылечить?

Натан кивнул в знак согласия.

– Нет, – ответил Гудрич, – напротив. Мы остаемся вместе с больными до конца. Это может показаться незначительным. Но, по правде говоря, гораздо легче резать человека на операционном столе, нежели сопровождать его в неизвестность.

– И в чем же заключается сопровождение?

Гудрич развел руками.

– Это сложно и в то же время просто: почитать больному, помочь причесаться, поправить подушку, вывести на прогулку в парк. Но чаще всего вы ничего не делаете – просто находитесь рядом с ним, разделяете его страдания и страх. Вы рядом и готовы его выслушать.

– Я все же не понимаю, как можно смириться с тем, что умрешь.

– Отрицать смерть – не выход! Наше общество уже сделало запретной эту тему, когда избавилось от некоторых обрядов, предваряющих переход в мир иной. Вот почему люди остаются в одиночестве, когда сталкиваются со смертью. – Доктор помолчал немного и добавил: – И все же смерть не есть что-то необычное.

Он произнес последние слова громко, будто пытался убедить сам себя.

Вернулись в вестибюль. Натан стал застегивать пальто, но, прежде чем уйти, сказал:

– Внесем ясность, Гаррет: я вам совершенно не верю.

– Простите?

– Все, о чем вы говорили, вся эта болтовня по поводу смерти и Вестников… Я не верю ни единому слову.

– О, понимаю вас. Тот, кто считает, что управляет своей жизнью, не желает, чтобы его убеждали в обратном.

– Кроме того, я хочу вам сказать, что абсолютно здоров. Думаю, вы ошиблись на мой счет: я не умираю.

– Рад слышать это.

– Я взял несколько дней отпуска.

– Желаю вам хорошо их провести.

– Вы дразните меня, Гаррет.

Натан вызвал лифт. Гудрич стоял рядом и смотрел на него оценивающим взглядом, наконец решился:

– Думаю, вы должны встретиться с Кандис.

Натан вздохнул:

– Кто это?

– Девушка из Стейтен-Айленда, работает официанткой в «Дольче вита» – это кофейня в центре Сент-Джорджа, иногда я пью там кофе по утрам.

– И что?

– Вы меня прекрасно поняли, Натан.

Вдруг картина смерти Кевина встала перед глазами.

– Вы хотите сказать, что она…

Гаррет кивнул.

– Я не верю вам. Вы проходили мимо этой женщины, и вдруг вас посетило откровение?

Гаррет промолчал.

– Как именно это происходит? Она идет в толпе – и вдруг вы видите, что она начинает двигаться в такт похоронному маршу?

– Я не могу объяснить, – грустно произнес Гудрич. – Порой появляется сияние, которое видите только вы. Но не это главное.

– А что главное?

– То, что вы чувствуете в глубине души. Внезапно приходит четкое осознание, что этому человеку осталось жить несколько недель.

– Думаю, вы опасны.

– А я думаю, вы должны увидеться с Кандис, – повторил Гаррет.