Текст книги "После…"
Автор книги: Гийом Мюссо
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
9
12 декабря
Кафе «Дольче вита» располагалось в квартале Сент-Джордж. В восемь утра здесь уже было многолюдно, к стойке тянулись две длинные очереди, но обслуживали быстро.
Натан устроился за столиком у окна и стал ждать, когда к нему подойдут. Он мельком глянул на обслуживающий персонал: двое принимали заказы у клиентов, забиравших еду с собой; двое обслуживали посетителей в зале. Кто из них Кандис? Гудрич говорил о девушке, но в подробности не вдавался.
– Что вам принести?
Подошла женщина лет за сорок, рыжеволосая, с усталым лицом; на бейджике, приколотом к блузке, имя – Эллен. Натан заказал завтрак, ему тут же принесли заказ. Небольшими глотками отпивая кофе, адвокат рассматривал официанток за стойкой.
Одна была сильно накрашенной брюнеткой лет двадцати, с силиконовыми губами и пышной грудью, притягивавшей взоры мужчин, – явно стремилась обратить на себя внимание, наполняя каждое движение провоцирующей чувственностью. Другая – поскромнее, постарше, невысокая, с коротко подстриженными светлыми волосами. Она успевала обслужить двоих клиентов, пока напарница возилась с одним; в ее поведении не было ничего кокетливого. Просто симпатичная девушка, без следа вульгарности.
Интуитивно Натан догадался, что именно она – Кандис. Чтобы убедиться в этом, он направился к кассам за бумажными салфетками. Подошел как можно ближе – настолько, чтобы разобрать имя на бейджике: Кандис Кук.
Провел в кафе еще полчаса, а потом спросил себя, что он здесь делает.
Вчера вечером Натан обещал себе забыть фантазии Гудрича. Тем не менее с утра пораньше, недолго думая, приехал в Стейтен-Айленд – словно какая-то неведомая сила направляла его. Любопытство ли, эйфория от сознания, что он совершенно здоров, а быть может, страх, что Гудрич окажется сильнее и прозорливее докторов? Гудричу удалось-таки вовлечь его в переделку! После того как Натан стал свидетелем самоубийства Кевина, какая-то тяжесть завладела его сознанием, он будто чувствовал угрозу, нависшую над ним и всеми остальными, почему и вознамерился присмотреть за Кандис. Но не проводить же здесь все утро! Завтрак он давно съел, и на него с любопытством поглядывали официантки. Да и что может случиться с девушкой в этом тихом квартале?
Натан вышел на улицу, машинально купил «Уоллстрит джорнал», забрел в несколько магазинов: воспользовался случаем, чтобы приобрести новогодние подарки. С покупками управиться было несложно: несколько партитур и программа по музыке для Бонни; бутылка хорошего французского вина для Эбби и машинка для обрезки сигар Джордану. Бесполезно что-либо покупать Мэллори – все равно не примет.
Натан вернулся к автомобилю, который оставил напротив кафе. Проходя мимо здания, посмотрел через стекло: наплыв клиентов спал, но Кандис оставалась на посту. Ладно, не будет же он торчать здесь все утро! Вставил ключ зажигания, собираясь уехать, но передумал: не решался, будто кто-то нашептывал ему: «Оставайся на месте!» Подчинившись интуиции, развернул газету – ну прямо детектив в засаде.
В 11:30 зазвонил мобильный:
– Привет, пап!
– Бонни! Ты не в школе?
– Сегодня нет уроков, в школе проводят учения по безопасности.
– Чем занимаешься?
– Собираюсь завтракать. – Бонни зевнула. – Не забывай, у нас только восемь утра.
– Где мама?
– В душе.
Бонни разрешалось звонить отцу в любое время, когда она захочет, – так они договорились с Мэллори. Натан услышал, как девочка снова зевнула.
– Ты поздно легла?
– Ага… Венс водил нас вчера вечером в кино.
Натана как током ударило. Вот уже несколько месяцев его бывшая жена встречалась со старым приятелем Венсом Тайлером; они познакомились на первом курсе университета и оставались в более или менее хороших отношениях. Венс – выходец из богатой калифорнийской семьи; его родители давно знали и навещали Векслеров. Как понял Натан, Венс жил на дивиденды от акций косметической компании, которую унаследовал. Несколько лет назад развелся; когда же Мэллори переехала жить в Сан-Диего, стал ухаживать за ней, предполагая, что у него есть все шансы.
Натан ненавидел Тайлера, и вполне взаимно. Однако всякий раз, когда Бонни говорила о Венсе, старался не отзываться о нем плохо, на случай если Мэллори вдруг решит связать с ним жизнь. Девочка и так сильно страдала из-за развода родителей и становилась агрессивной, если какой-нибудь мужчина приближался к матери; не стоило вовлекать ее в ссоры взрослых.
– Хорошо провела вечер, дорогая?
– Ну пап, ты знаешь, не люблю я этого Венса.
«И правильно делаешь, моя милая!»
– Послушай, Бонни, если когда-нибудь мама захочет снова выйти замуж, тебе не нужно расстраиваться.
– Почему?
– Нужно, чтобы кто-нибудь вроде Венса заботился о тебе и защищал.
– У меня уже есть мама и ты.
– Конечно, есть, но в жизни всякое может случиться.
Натан вспомнил слова Гудрича: что, если сказанное врачом – правда? Что, если смерть уже стучится в его дверь?
– А что может случиться?
– Ну мало ли… не знаю.
– Венс мне не папа.
– Безусловно, нет, милая моя. – Натан сделал над собой огромное усилие. – Венс, возможно, неплохой парень. Мама могла бы быть с ним счастлива.
– Раньше ты говорил, что он придурок!
– Не будь грубой, Бонни! Ты не должна произносить это слово.
– Ты его так назвал, когда говорил с мамой!
– Да, я не слишком его люблю, – пришлось признать Натану. – Но это, возможно, оттого, что мы с ним не одного поля ягоды. Знаешь, такие люди, как Венс, родились с серебряной ложкой во рту.
Бонни удивленно переспросила:
– С серебряной ложкой?..
– Это такое выражение, дорогая. Означает, что его семья всегда была богата и Венсу не нужно было работать, чтобы оплатить учебу. А мне приходилось мыть машины и вкалывать на гнилых складах Бруклина.
– Мама и Венс встречались, когда были молодыми?
– Говори тише, милая, мама будет недовольна, если услышит, что мы обсуждаем это.
Бонни прошептала:
– Все нормально, я поднялась к себе в комнату.
Натан ясно представил дочь: Бонни в пижаме, маленькие ножки в башмаках, как у Гарри Поттера. Он обожал секретничать с ней.
– Они встречались, – признался Натан, – но всею несколько раз, это было несерьезно.
Бонни помолчала немного, – значит, думает, – потом рассудительно произнесла:
– Но ведь мама тоже родилась с золотой ложкой во рту!
– Серебряной, милая. Ну хорошо, ты права. Но она не презирает людей из другого круга. Она порядочная.
– Я знаю.
– И ты тоже будь такой, слышишь меня? Не презирай тех, кто убирается у тебя в школе, или тех, кто обслуживает тебя в столовой. Можно быть достойным уважения, даже если мало зарабатываешь, понимаешь?
Бонни, умная девочка, снова заговорила о противоречиях:
– Но ведь ты всегда говорил: в Америке тот, кто хочет денег, всегда может их заработать.
– Ну да, иногда я говорю глупости.
– А я… должна презирать богатых?
– Нет! Суди о людях не по их деньгам, а по их поступкам. Понятно?
– Понятно, пап. – Потом проговорила доверительным тоном: – Знаешь, пап, я не верю, что мама любит Венса.
Удивленный этим замечанием, Натан помолчал, потом произнес:
– Не всегда нужна любовь, чтобы с кем-то жить. Так бывает. – « Зачем я говорю ей подобное? Она еще слишком маленькая, чтобы это понять…»– А я считаю, что маме нужна любовь.
И тут он услышал голос Мэллори – она звала дочь из кухни.
– Мне нужно идти, пап. – Бонни уже открывала дверь своей комнаты.
– Хорошо, малышка.
Прежде чем попрощаться, она все же прошептала:
– Знаешь, я уверена – мама не любит Венса!
– Откуда ты знаешь?
– Женщины знают такие вещи.
О, какая она умилительная! Чтобы скрыть волнение, Натан возразил с напускной строгостью:
– Ты еще не женщина, ты маленькая девочка, иди есть кашу. Я очень тебя люблю, белочка. Больше всех на свете!
– Я тоже тебя люблю.
Натан включил отопитель в автомобиле. И вновь задумался. По правде говоря, он не понимал, что Мэллори нашла в этом придурке Тайлере: нахальный, самонадеянный, из тех, кто считает, что происхождение дает право считать себя лучше всех.
Однако Венс, вероятно, не без оснований рассчитывал на успех: он мог видеться с Мэллори каждый день, ну и, конечно, в любую секунду был в ее распоряжении. Впервые за все время Натан признался себе, что, возможно, потерял Мэллори навсегда. Странно, но при разводе он почему-то считал: однажды она вернется, эта разлука лишь временная. Так упорно верил в это, что ни разу даже не подумал о том, чтобы завести отношения с другой женщиной. С тех пор у него было два или три свидания, без продолжения.
Никто для него не сравнится с Мэллори. Как охотник за обломками затонувших кораблей, он погрузился за ней в самые глубокие воды озера Санкати Хед. Его любовь была нерушимой.
Кандис закончила работу в два часа дня. В потертых джинсах и кожаной куртке, она вышла из кафе и села в старенький, помятый пикап, припаркованный неподалеку. Натан завел машину и поехал за ней. Движение в этот час было довольно плотным; как в кино, он остановился на первом же светофоре, чтобы позволить Кандис оторваться. Никого в жизни Натан еще не преследовал и потому боялся, что его заметят.
Пикап выбрался из центра и покатил на юг. Кандис ехала минут двадцать, потом углубилась в жилой квартал, людный, но спокойный, и остановилась перед домиком на небольшом участке земли. Что же, она здесь живет? Вот позвонила в дверь – ей открыла полная женщина с жизнерадостным лицом. Кандис вошла внутрь и через пять минут вернулась с маленьким мальчиком на руках: на первый взгляд ему было около года, на нем курточка навырост.
– Еще раз спасибо, Таня! – поблагодарила Кандис.
Она крепко прижала ребенка к груди. Затем надела на голову малышу ярко-красную шапочку, осторожно пристегнула его к заднему сиденью и поехала к магазину. Припарковавшись, усадила сына в коляску и вошла в магазин. Натан следовал за ней из отдела в отдел.
Девушка медленно выбирала продукты, видимо, чтобы не потратить больше, чем могла себе позволить. Казалось, что она получает огромное удовольствие от самого процесса их приобретения. Часто останавливалась, что-то шептала на ухо сыну, целовала его и показывала пальцем на то, что выглядело необычно:
– Посмотри, какая огромная рыба, Джош! А вот, видишь, какой чудесный ананас!
Малыш улыбался и таращил любопытные глазенки на все, что его окружало. А Кандис шла и все повторяла, какой он красивый и славный. Надо ведь его немного побаловать – и положила в корзину маленький пакетик конфет.
Натан видел – этой женщине хорошо и счастье ее неподдельно. Интересно, она живет с кем-то или мать-одиночка?.. Он готов был поспорить, что второе вероятнее, но вдруг засомневался: Кандис остановилась в отделе алкогольных напитков и взяла упаковку пива «Будвайзер». Неожиданность – Натан почему-то не представлял ее с пивом.
На стоянке он прошел совсем близко от нее: лицо спокойное, безмятежное. Потом взглянул на малыша – и подумал о своем сыне.
Кандис села в пикап, и Натан вновь последовал за ней. Расположенный на небольших холмах, район Стейтен-Айленд больше походил на Нью-Джерси, чем на Нью-Йорк: здесь было больше частных домов и никакой суеты.
Население Стейтен-Айленда сильно выросло с тех пор, как некоторые жители полуразвалившихся кварталов Бруклина переехали сюда в поисках тишины и покоя. Жители Манхэттена считали этот район пристанищем неотесанной деревенщины. Что касается обитателей Стейтен-Айленда, они заявили о своем желании стать отдельным от Манхэттена административным районом: им надоело платить высокие налоги, выгодные только их расточительному соседу.
Кандис продолжила свой путь – миновала место, откуда забрала сына, но на этот раз не остановилась перед домом Тани, а повернула направо и поехала по дороге, которая привела ее к одному из последних в районе домов.
Натан остановился в пятидесяти метрах от него; вспомнил, что в прошлом году купил бинокль – в Стоу Маунтин [8]8
Один из самых известных горнолыжных курортов США; является также одним из самых живописных.
[Закрыть], когда проводил там выходные с Бонни. Куда он, черт побери, подевался? Поискав, нашел его под сиденьями и, приладившись, стал рассматривать этот дом – дом Кандис Кук.
Вон она стоит с каким-то мужчиной, они смеются… Ему за шестьдесят, высокий, худощавый, прямой, как палка; на голове бейсболка, за ухом сигарета. Чем-то похож на Клинта Иствуда, подумал Натан; возможно, ее отец.
До приезда Кандис мужчина красил веранду. Теперь оставил свое занятие и помог ей выгрузить из багажника коричневые бумажные пакеты, полные продуктов. Видно было, что эти двое хорошо ладят. «Клинт Иствуд» забрал ребенка из машины; малыш залез пальчиками в пакетик со сладостями, достал конфету и положил «деду» в рот. А Кандис в это время поставила машину в небольшой гараж.
Пока «Клинт», с сигаретой в зубах, заканчивал мыть кисти, девушка унесла ребенка в дом, затем вышла и протянула мужчине одну из только что купленных бутылок «Будвайзера». Поблагодарив, тот положил руку ей на плечо, и они вернулись в дом.
День был пасмурный, уже начинало смеркаться. В гостиной загорелся свет – три силуэта вырисовывались, как в китайском театре теней. Из дома доносился смех, смешанный со звуками телевизора. Натан не совсем понимал, почему она, эта Кандис, до сих пор живет с отцом.
Он долго сидел в машине неподвижно, будто из зрительного зала наблюдая сцену чужого счастья. Люди возвращаются домой, рассказывают близким, как прошел день, обсуждают дела, намечают планы на будущие выходные. А у него… у него ничего этого больше нет. И он почувствовал себя совсем несчастным. Включил печку и уже собрался уехать, когда снова зазвонил мобильный. С работы, наверное. Нет, пришло сообщение: «Проверьте почту. Гаррет Гудрич».
Что еще ему нужно? Поразмыслив несколько секунд, Натан включил свет в салоне, достал из портфеля ноутбук и вошел в Интернет: пришло три письма.
Первое от Эбби: «Приятного отпуска. С Рождеством вас и вашу дочь!» Конечно, добавила цитату: «Мужчина, который не проводит время со своей семьей, никогда не будет настоящим мужчиной». Натан улыбнулся – это такая игра между ними: нужно вспомнить, из какого фильма реплика. Эту фразу он легко вспомнил, нажал на кнопку ответа и напечатал: «Вито Карлеоне, „Крестный отец“».
Во втором письме – фотография Бонни, прижимающей к щеке Багза, карликового кролика. С тех пор как Мэллори купила веб-камеру, Бонни часто посылала ему снимки. На этом девочка держала над головой лист картона; нарисовала на нем овал, как в комиксах, а внутри него написала фломастером: «Я и Багз ждем тебя в следующую субботу».
Натан долго смотрел на надпись, растрогавшись, как обычно, когда видел очаровательное личико дочери: длинные, спутанные волосы, лукавые, как у Мэллори, глаза. Немного кривые пока зубки придавали улыбке пикантность. У Натана потеплело на душе – и в то же время ему было невероятно грустно.
Он долго возился с последним сообщением, которое пришло с прикрепленным видеофайлом. Проверил адрес отправителя: рабочий ящик Гудрича. Подождал, пока фильм полностью загрузится, и запустил – изображение довольно четкое, но все испещрено черточками. Натан посмотрел на дату внизу экрана: запись сделана чуть больше трех месяцев назад.
Первая съемка велась из окна какого-то транспортного средства, судя по указателям – в Техасе, точнее, в Хьюстоне. Видно было, как машина покинула исторический центр и направилась по автомобильной дороге в сторону первого окружного кольца. Натану лишь однажды довелось побывать в столице Техаса, но неприятное впечатление осталось до сих пор – огромное пространство города, сдавленное пробками, жарой и пылью. К тому же он слышал, что некоторым фирмам с трудом удавалось нанять адвокатов из-за малопривлекательного вида города – тут сама обстановка влияла на качество жизни.
В центре сложной автомобильной развязки машина съехала на дорогу, ведущую в периферийный район, где цены на жилье явно невысокие. Камера скользила по промышленным складам; наконец картинка замерла перед невзрачным зданием из грязного кирпича. Интересно, снимал Гудрич? В любом случае оператор так старательно запечатлел дорожные указатели, что легко было добраться до места.
Дальше съемка происходила внутри маленькой квартиры. Небольшая студия с желтоватыми стенами, обшарпанными, но чистыми. На столе, покрытом пластиком, старенький телевизор, рядом с растрескавшейся раковиной – маленький холодильник. Можно расслышать выкрики и подбадривания, доносившиеся с улицы: без сомнения, мальчишки играли на площадке в баскетбол.
Изображение дрожало, но отчетливо различалась стена с фотографиями над небольшим письменным столом. Камера приблизилась вплотную к самой большой фотографии – старой, выцветшей; на ней была запечатлена маленькая девочка со светлыми волосами, она стояла на качелях и хохотала, а мужчина без пиджака, с сигаретой за ухом ее раскачивал.
10
Не желай, чтобы все происходило, как ты хочешь, но желай, чтобы все происходило так, как происходит.
Эпиктет
Натан включил фары и тронулся с места; одной рукой держась за руль, другой нажал кнопку вызова справки на мобильном. Попросил соединить его с больницей Стейтсн-Айленда – очень хотел поговорить с Гудричем.
– Доктор уже ушел, – ответила дежурная. – Завтра он не работает, поэтому могу предположить, что поехал домой, в Коннектикут.
– Я хотел бы узнать адрес.
– К сожалению, мы не имеем права давать такую информацию, – отозвалась она настороженно.
– Я его друг, и это срочно.
– Если вы действительно друг, у вас должен быть его адрес…
– Послушайте, – бесцеремонно перебил ее Натан, – я приходил вчера и три дня назад тоже был у нас. Может, вы меня вспомните? Я адвокат и…
– Сожалею.
– Дайте мне этот чертов адрес! – заорал Натан в трубку: он был сильно раздражен.
На другом конце провода дежурная глубоко вздохнула. Смена Салли Грэхем заканчивалась через полчаса; ей платили семь долларов в час, врачи и санитарки относились к ней без малейшего уважения. У нее не было желания выслушивать этого сумасшедшего, и, чтобы побыстрее от него отделаться, она решила дать адрес.
– Гм, спасибо, – пробормотал Натан, удивленный тем, что одержал победу.
Но Салли уже положила трубку.
Двести восемьдесят пять лошадиных сил под капотом «Рейндж Ровера» легко несли его по дороге. Манхэттен остался позади, по 95-му шоссе Натан направился в Коннектикут. Кадры из записи, которую он недавно смотрел, проносились в голове; адвокат ехал быстро, слишком быстро. Мельком взглянул на спидометр – стрелка зашкаливала. Он нажал педаль тормоза.
Натан любил Новую Англию, ее не тронутые временем деревушки, будто сошедшие с картинок Нормана Роквелла. В его представлении это была древняя Америка, страна пионеров и традиций, – Америка Марка Твена и Стивена Кинга. Через час он подъехал к небольшому местечку Мистик. В давние времена здесь был центр охоты на китов, теперь – точная копия порта девятнадцатого века.
Прошлым летом Натан уже проезжал деревню по пути в Филадельфию и запомнил эти изящные дома – в таких жили в былые времена капитаны китобойных судов. Летом здесь полно туристов, а зимой тихо; в этот вечер все казалось спокойным, даже мертвым, будто холодный соленый ветер с океана превратил Мистик в город-призрак. Еще несколько миль на восток по автостраде № 1, и, не доезжая Стонигтона, Натан остановился у дома на отшибе. Если дежурная дала ему верный адрес, здесь он найдет Гудрича.
Выбравшись из машины, адвокат пошел по песчаной тропинке к дому. Несколько раз пришлось прикрывать рукой глаза, защищаясь от поднимаемых ветром облаков песка. Рядом океан; шум волн смешивался с пронзительными криками чаек – странный, почти нереальный звук.
Дом выглядел таинственно: трехэтажное здание, высокое и узкое, оно как бы нависало над самим собой. На каждом уровне маленькие балконы разного размера; они придавали стенам ломаную, неровную форму. Звонка на двери не оказалось. Натан несколько раз сильно постучал. «Ладно, успокойся, это тебе не мотель „Бейтс“» [9]9
Дом Нормана Бейтса (герой болен психопатией) в фильме «Психоз».
[Закрыть].
Гаррет довольно быстро открыл дверь: в заляпанном фартуке, рукава рубашки закатаны. Посмотрел на адвоката и как-то странно улыбнулся.
– Я ждал вас, Дель Амико.
Натан молча прошел за ним на кухню: довольно уютно, стены в синем кафеле. Длинный рабочий стол из темного дерева занимал всю стену, над, ним в ряд висели надраенные медные кастрюли.
– Чувствуйте себя как дома. – Гудрич протянул адвокату бутылку. – Попробуйте белого чилийского вина, оно восхитительное.
Потом врач стал суетиться у плиты и больше не проронил ни слова, поглощенный приготовлением какого-то сложного, изысканного блюда. Ароматы даров моря витали по всему помещению.
Натан озадаченно наблюдал за Гарретом – этот человек решительно его удивлял. Кто он на самом деле? Гаррет казался очень оживленным, но непочатая бутылка вина на закусочном столике не была тому причиной. «Я уже видел его. Я когда-то видел этого человека. Это было давно, но…»Натан попытался представить Гудрича без бороды – не получилось.
Гудрич достал из шкафчика две тарелки.
– Надеюсь, вы поужинаете со мной. А пока мы едим, вы мне расскажете новости.
– Послушайте, Гаррет, я здесь не для того, чтобы вы проводили надо мной кулинарные эксперименты. Я хотел поговорить о…
– Не люблю есть в одиночестве, – перебил его Гаррет, наливая в тарелки суп-пюре из моллюсков и лука.
– Вы не женаты, Гудрич? – Натан попробовал суп.
– Как вам кусочки жареного бекона? Хрустят…
Натан коротко рассмеялся:
– Я задал вопрос, Гаррет: вы живете один?
– Да, господин инспектор. Первая моя жена умерла более двадцати лет назад. Потом я снова женился, но дело кончилось разводом. У меня хватило ума больше не испытывать судьбу.
Гость развернул большую льняную салфетку:
– Это ведь было? Давно?
– Простите?..
– Мы ведь с вами уже встречались. Но это было давно.
Гудрич не ответил.
– A как вам мой холостяцкий дом – уютно, правда? Здесь неподалеку есть славные места для рыбалки. Завтра утром мне не нужно на работу – пойду рыбачить. Хотите – милости прошу со мной!
С очевидным удовольствием Гаррет поглощал вкуснейший рис. Мужчины открыли вторую бутылку чилийского вина, потом еще одну. Впервые за долгое время Натан ощутил, что внутреннее напряжение его отпустило. Блаженство разлилось по всему телу, и вдруг он почувствовал, что ему близка вся эта атмосфера.
Гаррет рассказывал об ужасной реальности, которую приходилось преодолевать на работе: неизлечимые больные, которых он оперировал изо дня в день; смерть, которая неожиданно приходила к тем, кто не готов был уйти в мир иной; постоянная обязанность спасать, лечить себе подобных, облегчать их страдания. Доктор упомянул, что любит заниматься кухней и рыбачить – это помогало ему восстановить силы в выходные дни.
– Очень сложно держаться, понимаете… Нельзя сливаться воедино со своим пациентом, но в то же время необходимо быть рядом, чтобы поддержать и посочувствовать. И не всегда приходит на ум верный способ поведения.
Натан вновь подумал о людях, которых видел в Центре паллиативной помощи, об их физических и моральных страданиях. Как продолжать заботиться о них, когда знаешь, чем все кончится? Где взять силы, чтобы поддерживать их до самого конца?
– Нелегко найти верное средство, – закончил свою мысль Гудрич будто в ответ на эти, неведомые ему, мысли гостя.
Потом долго молчал. Нарушил тишину Натан:
– Расскажите мне о Кандис Кук.
Кухню и гостиную соединяла большая арка. Покрытый керамической плиткой пол во всем доме делал незаметным переход из одного помещения в другое. Гостиная выглядела особенно уютной – Натан сразу это оценил. В таком месте он с удовольствием проводил бы вечера с Бонни и Мэллори.
Все здесь, казалось, служило для того, чтобы создавать домашнюю атмосферу, даже балки потолочных перекрытий, не говоря уже о стенах, сохранявших тепло. На камине стояла модель трехмачтового парусника, в углу комнаты, прямо на полу, – плетеные корзины с рыболовными снастями.
Натан устроился в кресле из золотистого ротанга; Гаррет осторожно управлялся со старинным кофейником.
– Итак, вы с ней встретились? – спросил он.
– Вы не оставили мне выбора, – вздохнул Натан.
– Знаете, она необыкновенная девушка. – Тень грусти мелькнула в глазах хозяина.
Натан заметил это:
– Что с ней случится?
Но тут же пожалел о своем вопросе – этим он признавал силу собеседника.
– Неизбежное. – Гаррет протянул адвокату чашку кофе.
– Нет ничего неизбежного! – парировал Натан.
– Вы прекрасно знаете, что есть.
Достав сигарету из пачки и прикурив ее от дрожащего пламени свечи, Натан глубоко затянулся и попытался успокоиться.
– В этом доме не курят, – заметил Гудрич.
– Вы шутите?! Только что выпили два литра вина и теперь читаете мне мораль. И вообще, расскажите мне о ней… Расскажите о Кандис.
Доктор уселся на диван, обитый парусиной, и скрестил на груди крепкие руки.
– Родилась она в рабочем квартале Хьюстона, в простой семье. Родители развелись, когда ей было три года. Она уехала с матерью в Нью-Йорк. С отцом виделась часто, пока ей не исполнилось одиннадцать.
– Одна из тысяч таких же.
– Думаю, вы не стали бы хорошим врачом. Каждый человек в своем роде единственный и неповторимый.
– Я неплохой адвокат, мне этого достаточно.
– Вы успешный защитник интересов нескольких крупных компаний. Это не значит, что вы хороший адвокат.
– Не так уж важно для меня ваше мнение.
– Вам недостает человечности.
– Точно!
– И смирения.
– Не собираюсь спорить с вами, продолжайте. Кандис виделась с отцом, пока ей не исполнилось одиннадцать. А дальше?
– Внезапно отец исчез из ее жизни.
– Как это?
– Очень просто – попал в тюрьму.
– Это тот человек, которого я видел недавно, – он сейчас живет с ней?
– Да, тот. Бывший заключенный: его посадили в восемьдесят пятом за неудачную попытку ограбления.
– И что же, освободили?
Гудрич поставил чашку на ящик из вощеного дерева, служивший столиком.
– Да, освободили – он вышел из тюрьмы два года назад. Устроился ремонтным рабочим в аэропорту Хьюстона, жил в тесной квартирке – той, что на видео, вы помните.
– Это вы его нашли?
Гаррет утвердительно кивнул.
– Ему не хватало смелости встретиться с дочерью. Он писал ей письма, когда сидел в тюрьме, но ни разу не решился отправить.
– И вы сыграли роль ангела-хранителя?
– Не стоит меня так называть. Я всего лишь взломал дверь его квартиры, похитил письма и послал их Кандис. Вместе с ними отправил и фильм, который снял, чтобы дочь смогла приехать к отцу.
– По какому праву вы позволяете себе вмешиваться в жизнь других людей?! – возмутился Натан.
– Кандис нужны были эти письма – она все время жила с мыслью, что отец ее бросил. Для нее стало большим утешением узнать, что отец никогда не переставал ее любить.
– Это так важно?
– Понимаете, отсутствие отца не позволяет личности развиваться полноценно.
– Бывает по-разному. Мой отец бил мать, пока не убрался на другой конец страны. И меня его отсутствие не особенно беспокоило.
Повисла неловкая пауза.
– У этого человека разбита вся жизнь, он понемногу начинает все заново. И у него есть право снова быть со своей дочерью и увидеть наконец внука.
– Но, черт возьми, если вы знаете, что Кандис умрет, – защитите ее! Сделайте так, чтобы этого не случилось!
Врач закрыл глаза:
– Я могу лишь воссоединить членов этой семьи, оказать им поддержку. – В голосе его прозвучали нотки фатализма. – Но я уже говорил вам: никто не в силах изменить ход вещей. Нужно, чтобы вы приняли это.
Натан, не выдержав, вскочил:
– Если бы я принимал в жизни все, что мне хотели навязать, обокрал бы уже кассу какого-нибудь завода!
Гудрич тоже поднялся, чуть заметно зевнул:
– У вас досадное стремление все сводить к своей персоне.
– Что ж, эту персону я знаю лучше всего.
В ответ хозяин положил руку на перила лестницы, начинавшейся прямо посередине гостиной.
– Вы можете переночевать у меня, если хотите. На втором этаже комната для гостей и чистая постель.
В воцарившейся тишине Натан услышал завывания ветра и шум волн, которые с грохотом обрушивались на песчаный пляж. Ему не хотелось возвращаться в свою пустую, холодную квартиру, к тому же он выпил. И Натан охотно принял приглашение.
