Текст книги "После…"
Автор книги: Гийом Мюссо
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Гийом Мюссо
После…
Пролог
Остров Нантакет штат Массачусетс
Осень 1972 года
На острове, в западной его части, пряталось в болотистых берегах озеро Санкати Хед. Погода здесь стояла славная – после нескольких холодных дней вернулось тепло; яркие краски бабьего лета, как в зеркале, отражались в водной глади.
– Эй, иди сюда, гляди!
Мальчик подошел к берегу и посмотрел в том направлении, куда указывала его спутница. По озеру, окруженная хороводом опавших листьев, грациозно скользила крупная птица. Гибкая длинная шея, белоснежное оперение, черный как смоль клюв – какое величие! Это был лебедь; когда до детей оставалось всего несколько метров, птица скрылась под водой – и вот снова показалась на поверхности. Из ее горла вырвался протяжный крик, нежный и мелодичный в сравнении с жалкими стонами желтоклювых собратьев.
– Я хочу погладить его!
Девочка подошла совсем близко, к самой воде, и протянула руку. Испуганная птица резким движением расправила крылья и оторвалась от поверхности озера. Девочка от неожиданности потеряла равновесие и, не удержавшись, камнем упала в воду.
Вмиг от холода у нее перехватило дыхание, грудную клетку сдавило. Для своего возраста она неплохо плавала – порой ей удавалось одолеть несколько сот метров брассом, но то на пляже и в теплую погоду. А в озере вода была ледяная, берег слишком крутой; она отчаянно барахталась, изо всех сил борясь с водной стихией. Потом ее охватил ужас: кажется, ей никогда не выбраться на берег…
Увидев подругу в беде, мальчик, не медля ни секунды, бросился на помощь – мгновенно скинул кроссовки и прямо в одежде прыгнул в воду.
– Не бойся! Держись за меня!..
Девочка уцепилась за своего спасителя. Он с трудом добрался до берега, захлебываясь водой, и изо всех сил вытолкнул подругу на сушу. А когда попытался выбраться сам, тело неожиданно ослабело. Словно две мощные руки тащили его ко дну, он задыхался, сердце бешено колотилось, голову сжимало тисками. Он боролся из последних сил, несмотря на безвыходность положения, пока легкие не заполнились водой и стало невозможно больше сопротивляться. В висках невыносимо стучало, яркая вспышка – и кромешная тьма… Окутанный ею, он погрузился в воду.
Никакой надежды, только холодная, жуткая тьма. И вдруг – луч света!..
1
Манхэттен Наши дни
9 декабря
В это утро, впрочем, как и во все остальные, Натана Дель Амико разбудили два звонка – он всегда заводил два будильника: один механический, другой на батарейках. Мэллори находила это забавным. Он позавтракал кукурузными хлопьями, облачился в тренировочный костюм, натянул видавшие виды кроссовки «Рибок» – предстоит ежедневная пробежка.
Увидел себя в зеркале лифта: молодой мужчина, в неплохой физической форме, вот только лицо усталое. «Отдых тебе нужен, мои дорогой Натан», – подумал он, пристально разглядывая синеватые тени под глазами. Плотно, до самого верха застегнул куртку, надел теплые перчатки, шерстяную шапку с эмблемой команды «Нью-йоркские янки» и вышел на улицу. Глоток холодного воздуха, согретый в легких, – облако пара при выдохе.
Квартира Натана находилась на двадцать третьем этаже небоскреба «Сан-Ремо», одного из самых шикарных зданий Верхнего Вестсайда; окна выходили прямо на Сентрал-Парк-Уэст.
Было еще темно, очертания роскошных высотных сооружений по обеим сторонам улицы только начинали выступать из сумерек. Сегодня обещали снег, но прогноз пока не сбывался. Натан побежал трусцой.
Квартал выглядел празднично: повсюду гирлянды, двери домов украшены венками из падуба. Пробежав не останавливаясь мимо Музея естествознания, Натан углубился в парк. В столь ранний час здесь не было ни души, да холод и не располагал к прогулкам. Ледяной ветер дул с Гудзона, сметая мусор с беговой дорожки, что огибает искусственное озеро посреди Центрального парка.
Считалось опасным бегать вокруг озера до рассвета, но Натан не обращал на это внимания: он много лет тренировался здесь, и ничего ужасного с ним не случилось. Ни за что на свете он не отказался бы от своей ежедневной пробежки!
Через сорок пять минут он остановился в районе Траверс-роуд, выпил воды и устроился на лужайке немного передохнуть. Подумал о мягких зимах Калифорнии, вспомнил побережье Сан-Диего с десятками километров пляжей, будто специально придуманных для пробежек. Мгновение – и воспоминания захватили его целиком. Словно наяву он услышал звонкий смех Бонни, дочери. Как он по ней скучает! Воображение живо рисовало ему лицо Мэллори – жены, ее огромные глаза цвета моря…
Натану пришлось сделать над собой усилие, чтобы стряхнуть наваждение. «Хватит бередить раны!»– сказал он себе. Однако все сидел и сидел, как прикованный, на газоне. Давящая пустота поселилась у него в душе после ухода жены и вот уже несколько месяцев не давала покоя. Он и не подозревал до сих пор, что можно чувствовать себя таким одиноким и несчастным… В глазах у мужчины блеснули слезы, но ледяной ветер в тот же миг осушил их.
Натан глотнул еще воды. С самого утра в груди ощущалось странное стеснение, что-то вроде ноющей боли, которая не давала сделать полный вдох. Между тем в воздухе закружились первые хлопья снега; мужчина поднялся и поспешил домой, прибавив темп, – нужно было успеть принять душ.
Безукоризненно выбритый, в темном костюме, Натан вышел из такси на углу Парк-авеню и 52-й улицы и направился к стеклянной башне – здесь располагались офисы компании «Марбл и Марч». Из всех деловых адвокатских фирм города «Марбл» была самой успешной: более девятисот служащих на территории Соединенных Штатов, около половины из них в Нью-Йорке.
Натан начал карьеру в представительстве в Сан-Диего и сразу завоевал всеобщее расположение – сам директор фирмы Эшли Джордан предложил его кандидатуру на руководящую должность. Так, в тридцать один год Натан вернулся в город своего детства, где его ждал пост заместителя начальника отдела слияний и поглощений. Удивительный взлет в таком возрасте: Натан осуществил свою мечту – стал лоббистом, одним из самых молодых и знаменитых адвокатов.
Он не играл на бирже и никогда не пользовался какими-либо связями, чтобы преуспеть в жизни. Зарабатывал деньги собственным трудом – заставлял уважать законы, защищая права граждан и компаний. Блестящ, богат и горд собой – таким казался Натан Дель Амико со стороны.
Первую половину этого дня он занимался текущими делами, встречаясь с сотрудниками, чью работу контролировал. К полудню Эбби подала ему кофе и соленые крендели с тмином и сливочным сыром. Вот уже много лет Эбби была его помощницей. Родилась она в Калифорнии, но настолько привязалась к Натану, что последовала за ним в Нью-Йорк. Средних лет, не замужем, всю себя она отдавала работе. Натан всецело ей доверял и, никогда не сомневаясь в результате, поручал самые ответственные дела. Эбби обладала незаурядными способностями, что позволяло ей выдерживать бешеный темп, который задавал начальник. Пусть ей и приходилось тайком поглощать в больших количествах фруктовые соки с витаминами и кофеином.
На ближайший час не было запланировано никаких встреч. Натан решил воспользоваться паузой и отдохнуть. Боль в груди не оставляла его; он ослабил узел галстука, помассировал виски и сбрызнул лицо холодной водой. «Перестань думать о Мэллори!»– приказал он себе.
– Натан? – Эбби вошла без стука, как всегда, когда они оставались одни, и, сообщив ему расписание на вторую половину дня, добавила: – Утром позвонил друг Эшли Джордана и попросил о срочной встрече. Его зовут Гаррет Гудрич.
– Гудрич? Никогда не слыхал.
– Как я поняла, это друг детства Джордана. Известный врач.
– Чего он хочет? – Натан удивленно приподнял брови.
– Не знаю, он не сказал. Заметил только, что Джордан считает вас лучшим.
«Это правда, я не проиграл ни одного процесса за все время своей профессиональной деятельности. Ни единого».
– Пожалуйста, свяжите меня с Эшли.
– Час назад он уехал в Балтимор по делу Кайла.
– А, да, точно! В котором часу придет этот Гудрич?
– Я назначила ему на семь.
Эбби уже вышла из кабинета, но потом повернулась, просунула голову в приоткрытую дверь и добавила:
– Это, должно быть, по вопросу привлечения к ответственности какого-нибудь врача. Иск пациента или что-то подобное.
– Наверное, – согласился Натан, снова погружаясь в бумаги. – Если это так, мы отправим его в отдел на четвертом этаже.
Гудрич пришел чуть раньше семи, и Эбби сразу же проводила его к Натану. Высокий мужчина крепкого сложения, длинное пальто безупречного покроя и темно-серый костюм подчеркивали статную фигуру. Вошел уверенным шагом, остановился посреди кабинета – мощные, как у борца, плечи придавали его фигуре какую-то особую значимость, – широким жестом сбросил пальто и протянул Эбби. Затем запустил пальцы в седые волосы, поправил непослушную густую шевелюру; наверняка ему уже за шестьдесят. Медленно поглаживая короткую бородку, посетитель впился в адвоката пронизывающим взором. Как только их взгляды встретились, Натан ощутил недомогание – дыхание участилось и мгновенно потемнело в глазах…
2
И увидел я одного Ангела, стоящего на солнце.
Апокалипсис, XIX, 17
– Как вы себя чувствуете, господин Дель Амико?
« Черт побери, да что это со мной?!»
– Да… да нет, ничего, просто перехватило дыхание… переутомился немного.
Однако он не убедил посетителя.
– Я врач. Если хотите, я вас осмотрю. Охотно сделаю это! – предложил вошедший бодрым голосом.
Хозяин кабинета попытался улыбнуться:
– Спасибо, не нужно, все в порядке.
– Правда?
– Уверяю вас.
Не ожидая особого приглашения, Гудрич расположился в одном из кожаных кресел и внимательно оглядел все вокруг: стены увешаны книжными полками, на них старинные издания; массивный письменный стол, элегантный диванчик – вид респектабельный.
– Итак, что вам угодно, доктор Гудрич? – осведомился Натан после небольшой паузы.
Доктор скрестил ноги и принялся раскачиваться в кресле. Потом ответил:
– Мне от вас ничего не нужно, Натан… вы позволите вас так называть?
По форме – вопрос, но похож на утверждение.
Адвокат не смутился:
– Вы пришли ко мне по профессиональному вопросу? Наша фирма защищает врачей, которых преследуют пациенты…
– К счастью, это не мой случай, – перебил его Гудрич. – Я не оперирую, когда слишком много выпью. Глупо ампутировать здоровую правую ногу вместо больной левой, правда?
Натан снова изобразил подобие улыбки.
– Так что же привело вас ко мне, доктор Гудрич?
– Ну хорошо, у меня несколько лишних килограммов, но…
– Согласитесь, это не требует помощи адвоката.
– Согласен.
«Этот тип принимает меня за идиота!»
В кабинете воцарилось продолжительное молчание, но особого напряжения не чувствовалось. Впрочем, Натан не отличался излишней впечатлительностью; профессия сделала из него непробиваемого собеседника – такого очень непросто вывести из равновесия в разговоре.
Он пристально смотрел на посетителя: где-то он уже видел этот высокий лоб, мощную челюсть, густые брови… Глаза Гудрича не выражали никакой враждебности, однако почему-то Натан почувствовал себя в опасности.
– Выпьете что-нибудь? – Адвокат старался сохранять спокойствие.
– С удовольствием. Стаканчик «Сан-Пелегрино», если можно.
Пришлось подождать, пока Эбби принесет воды. Гудрич встал с кресла, сделал несколько шагов и устремил явно заинтересованный взгляд на книжные полки. «Ага, мы здесь как дома!»Натан все больше раздражался. Возвращаясь на место, доктор заметил на столе бронзовую фигурку лебедя и взял ее в руки.
– Таким предметом можно убить человека, – заявил он, прикинув вес лебедя.
– Без сомнения, – согласился Натан, криво улыбнувшись.
– В древних кельтских текстах находят множество упоминаний о лебедях, – негромко произнес Гудрич, словно обращаясь к самому себе.
– Вы интересуетесь культурой кельтов?
– Семья моей жены родом из Ирландии.
– Моей тоже.
– Вы хотите сказать – вашей бывшей жены.
Натан так и пронзил его взглядом.
– Эшли мне говорил, что вы в разводе, – спокойно объяснил Гудрич, крутясь в удобном мягком кресле.
«Старый сплетник! Лучше бы рассказал этому типу о своей жизни!»
– В кельтских текстах, – продолжил Гудрич, – говорится о том, что существа из другого мира, попадая на землю, часто принимают образ лебедя.
– Очень поэтично, но не могли бы вы объяснить…
Их разговор прервала Эбби. Она внесла на подносе бутылку и два больших стакана, наполненных пенящейся водой. Врач отставил фигурку, взял стакан и медленно выпил содержимое, будто наслаждался каждым глотком.
– Что это? – Он указал на царапину на левой руке адвоката.
Тот пожал плечами.
– Пустяки, поцарапался о решетку во время пробежки.
Гудрич отставил стакан и назидательно проговорил:
– В тот самый момент, когда вы произносите эти слова, сотни клеток кожи находятся в процессе восстановления. Когда погибает одна клетка, другая ее замещает. Феномен тканевого гомеостаза.
– Рад это узнать.
– Вместе с тем большое количество нейронов вашего мозга разрушается каждый день начиная с двадцатилетнего возраста.
– Это, полагаю, удел каждого человека.
– Точно – постоянное равновесие между созиданием и разрушением.
– Почему вы мне все это рассказываете?
– Потому что смерть – повсюду. В каждом человеке на любом отрезке его жизни ведут борьбу две противоположные силы – жизнь и смерть.
Натан поднялся и двинулся ко входной двери кабинета:
– Вы позволите?
– Пожалуйста.
Адвокат направился в зал секретариата, к свободному компьютеру, подключился к Интернету и начал поиск по сайтам нью-йоркских больниц. Человек, сидящий в его кабинете, не самозванец. Не проповедник, не сбежавший из больницы душевнобольной – его действительно звали Гаррет Гудрич. Хирург-онколог, стажируется в главном медицинском госпитале Бостона, сейчас работает в больнице Стейтен-Айленда и там же руководит Центром паллиативной помощи. Влиятельное лицо, светило медицины: фото в Интернете соответствует ухоженному лицу шестидесятилетнего мужчины, который ждал в соседней комнате.
Натан внимательно прочитал резюме гостя: он никогда не бывал ни в одной больнице, где работал доктор Гудрич. Почему же его лицо казалось таким знакомым? Именно этот вопрос занимал Натана на обратном пути в кабинет.
– Итак, Гаррет, вы говорили о смерти? Вы позволите называть вас Гарретом?
– Я говорил о жизни, Дель Амико, о жизни и о времени, которое уходит.
Натан воспользовался этими словами, чтобы подчеркнуто посмотреть на часы – дал понять, что у него есть дела и гостю пора уходить.
– Вы слишком много работаете, – только и сказал Гудрич.
– Очень тронут, что кто-то заботится о моем здоровье.
Снова воцарилось молчание – такая тишина сближает и в то же время давит; напряжение возрастало.
– Я в последний раз спрашиваю, господин Гудрич, чем могу быть вам полезен?
– Нет, Натан, думаю, это я мог бы быть вам полезен.
– Не очень хорошо понимаю…
– Ничего, Натан, потом поймете. Некоторые испытания бывают тяжелыми, вы узнаете.
– На что вы намекаете?
– Я говорю, что необходимо быть готовым к испытаниям.
– Не понимаю.
– Кто знает, что ждет нас завтра? Важно правильно расставить приоритеты в жизни.
– Очень глубокая мысль, – насмешливо отозвался адвокат. – Это что, угроза?
– Нет, это послание.
« Послание?»Взгляд Гудрича почему-то вселял тревогу. «Выброси его вон, Нат! Этот тип несет вздор. Не дай выставить себя дураком».
– Возможно, мне не стоит этого говорить, но… если бы вы пришли не от Эшли Джордана, я бы вызвал охрану и приказал выбросить вас на улицу.
– Не сомневаюсь, – улыбнулся Гудрич. – С Эшли Джорданом я, к вашему сведению, не знаком.
– Я считал, что он ваш друг!
– Да нет, мне просто нужен был предлог, чтобы попасть к вам.
– Постойте… если вы не знаете Джордана, кто вам рассказал о моем разводе?
– Это написано на вашем лице.
Ну все, это последняя капля. Адвокат резко встал и с плохо скрываемым раздражением открыл дверь:
– Мне нужно работать!
– Вы уверены, что это так? Ладно, я вас оставляю… пока оставляю.
Гудрич поднялся. Падающий свет очертил его мощный силуэт – этакий несокрушимый гигант. Доктор направился к двери и, не оборачиваясь, шагнул за порог.
– Что вам от меня нужно? – растерянно крикнул Натан ему вслед.
– Думаю, вы знаете, что мне нужно, Натан. Думаю, вы это знаете, – бросил Гудрич уже из коридора.
– Ничего я не знаю! – Адвокат хлопнул дверью, тут же снова распахнул ее и прокричал в глубину коридора: – Я не знаю, кто вы такой!
Но Гаррет Гудрич был уже далеко.
3
Удачная карьера – чудесная вещь, но к ней не прижмешься ночью, когда станет холодно.
Мэрилин Монро
Натан закрыл дверь, сел, зажмурил глаза, прижал колбу стакан воды и оставался в таком положении несколько минут. Смутно он чувствовал, что еще услышит о Гаррете Гудриче, что инцидент не исчерпан и у него будет возможность убедиться в этом. Работать больше не получится. Кровь прилила к лицу, боль в груди все усиливалась и мешала сосредоточиться…
Он встал и, не выпуская стакан из рук, сделал несколько шагов к окну – хотелось посмотреть на синеватые отблески окон «Хелмсли-билдинг». Этот небоскреб рядом с огромным, несимпатичным зданием «Метлайф» кажется настоящей жемчужиной. Башня в форме пирамиды, что венчает крышу, придаст ему какую-то живость и элегантность. Несколько минут Натан наблюдал за потоком транспорта, который двигался к югу по двум гигантским эстакадам, переброшенным через улицу. Хлопья снега беспрерывно падали на город, окрашивая все вокруг во всевозможные оттенки белого и серого.
Каждый раз, когда Натан подходил к окну, его охватывало тягостное чувство. Во время событий 11 сентября он работал за компьютером, когда произошел первый взрыв. Ему никогда не забыть того чудовищного, полного ужаса дня: столбы дыма, окрасившие в черный цвет прозрачное небо; громадное облако из пыли и обломков обрушенных башен. Впервые за все время Манхэттен с его небоскребами показался Натану маленьким и уязвимым… Как большинство его коллег, он старался не возвращаться в разговорах к пережитому кошмару; «business as usual», что означает: «дело делается в любом случае». Однако жители Нью-Йорка говорили, что город уже никогда не станет прежним.
«Так я ничего не успею».Тем не менее Натан отобрал три папки, положил в сумку – к большому удивлению Эбби, решил поработать дома. Так рано он не уходил с работы, наверное, целую вечность. Обычно трудился по четырнадцать часов в день шесть дней в неделю, а после развода часто приходил сюда и по воскресеньям; проводил на работе больше времени, чем все остальные служащие.
Последний его успех: несмотря на всеобщие опасения, ему удалось довести до конца дело, о котором много писали в газетах, – осуществить слияние предприятий «Доуни» и «Нью вэкс». В связи с этим успехом в одной из самых известных профессиональных газет, «Нэшнл лойер», появилась хвалебная статья. Своими победами Натан вызывал раздражение у большинства коллег – слишком образцовый, просто-таки безукоризненный.
Прохладный воздух улицы принес некоторое облегчение; снег почти кончился. Ожидая такси, Натан слушал, как дети, облаченные в белоснежные одежды, поют «Ave verum corpus» [2]2
«Радуйся, истинное тело» (лат.) – причастная песня в латинской церкви, на несколько голосов.
[Закрыть]у церкви Святого Варфоломея. В этой музыке сквозило что-то нежное и вместе с тем волнующее.
Натан приехал в «Сан-Ремо» чуть позже шести, приготовил чай и снял трубку телефона. В Сан-Диего три часа дня: Бонни и Мэллори, возможно, дома. Через несколько дней Бонни должна была приехать к нему на каникулы, и он хотел уточнить детали. С опаской набрал номер; на другом конце провода включился автоответчик: «Вы звоните Мэллори Векслер. В данный момент я не могу ответить…»
Приятно слышать ее голос – все равно что глоток воздуха после долгого удушья. Ему хватало теперь такой мелочи – это ему-то, человеку, который не привык довольствоваться малым. Внезапно запись на автоответчике прервалась:
– Алло!
Натану стоило нечеловеческих усилий взять жизнерадостный тон, подчиняясь старому, глупому рефлексу – никогда и никому не показывать своих слабостей, даже жене, знающей его с детства.
– Привет, Мэллори!
Сколько времени прошло с тех пор, когда он называл ее «любовь моя»?
– Здравствуй, – холодно ответила она.
– Как дела?
Мэллори оборвала его:
– Что тебе нужно, Натан?
«Хорошо, я понял: еще не пришел день, когда ты будешь нормально со мной разговаривать».
– Я звоню договориться о поездке Бонни. Она дома?
– Она на уроке музыки. Вернется через час.
– Может, ты скажешь, во сколько она прилетает? Кажется, ее самолет вечером…
– Она придет через час, – повторила Мэллори, торопясь закончить разговор.
– Отлично! Ну ладно, до встречи…
Но Мэллори недослушала – уже положила трубку.
Натан никогда не думал, что в их отношениях наступит такой холод. Как получилось, что люди, которые были невероятно близки, вдруг стали совсем чужими друг другу? Натан прилег на диван в гостиной и принялся разглядывать потолок. Как же наивен он оказался! Все вполне закономерно, стоит только посмотреть вокруг: разводы, предательства, усталость… На работе жестокая конкуренция; только те, кто жертвовал полноценной семейной жизнью и свободным временем, могли рассчитывать на успех. Каждый клиент фирмы оценивался в десятки миллионов долларов – это требовало полной отдачи со стороны адвокатов. Таковы были правила игры, цена, которую приходилось платить, чтобы достигнуть высшего уровня. Натан принял эти правила и взамен получил ежемесячную зарплату в размере сорока пяти тысяч долларов. Помимо этого, как компаньон, он имел ежегодную премию – полмиллиона долларов. На его банковском счету было около миллиона.
Но личная жизнь катилась по наклонной – и семья распадалась. Дошло до того, что он перестал находить время позавтракать лома или проверить у дочки уроки. Еще через несколько месяцев они с женой развелись. Конечно, он был не единственным мужчиной в гаком положении – подобная участь постигла более половины его коллег, но ведь это не утешение.
Его дочь Бонни тяжело переживала происходящее в семье. В семь лет иногда писалась по ночам – по словам Мэллори, из-за острых приступов страха. Звонил он ей каждый вечер, но хотел-то видеться… «Нет, —думал Натан, удобнее устраиваясь на диване, – если человек спит один в своей постели, если вот уже три месяца не видел дочь – ничего он не добился в жизни, пусть и заработал миллион».
Натан снял с пальца обручальное кольцо, которое продолжал носить и после развода. На внутренней стороне прочел отрывок из Песни Песней [3]3
Книга Ветхого Завета, приписываемая царю Соломону. В буквальном прочтении – собрание любовных гимнов, раскрывающих взаимные чувства Соломона и Суламифи.
[Закрыть]– Мэллори выгравировала его к свадьбе: «Крепка, как смерть, любовь наша». Продолжение он знает: «Большие воды бессильны потушить любовь, и реки не зальют ее». Чепуха все это, слюни для влюбленных юнцов! Любовь отнюдь не совершенная субстанция, которая противостоит времени и обстоятельствам.
Когда-то он верил, что его семья представляет собой нечто исключительное, не поддающееся логическому объяснению. Они с Мэллори знали друг друга с десяти лет; с самого начала их связывала невидимая нить – судьба будто решила сделать этих двоих истинными союзниками, способными выдержать любые жизненные испытания.
Натан засмотрелся на фотографии бывшей жены, расставленные в рамках на комоде. Взгляд задержался на самой последней, которую он добыл не без помощи Бонни. На снимке лицо Мэллори казалось бледным – свидетельство трудного периода расставания. Но эти длинные ресницы, гонкий нос, белые зубы… Фотографию сделали во время прогулки по Силвер-бич, пляжу серебристых ракушек. Косы Мэллори были приподняты и закреплены черепаховой заколкой, а небольшие очки делали ее похожей на Николь Кидман в фильме «С широко закрытыми глазами», хотя ей не нравилось такое сравнение. Натан невольно улыбался, глядя на пестрый пуловер – один из любимых пуловеров Мэллори, связанных собственноручно. Выглядела она в нем шикарно и казалось такой беззаботной.
Мэллори получила степень доктора наук экономики окружающей среды и преподавала в университете. Но с тех пор как переехала в старый дом своей бабушки, недалеко от Сан-Диего, она оставила занятия и полностью погрузилась в работу различных ассоциаций, которые помогали нуждающимся. Занималась сайтом одной общественной организации, рисовала акварели и мастерила миниатюрную мебель, украшая ее ракушками. Свои изделия продавала туристам, когда летом уезжала в Нантакет. Ни деньги, ни социальный статус ничего для нее не значили. Она любила повторять, что прогулка в лесу или по пляжу не стоит ни доллара.
Натан такое отношение к жизни не признавал. «Легко так говорить, когда ни в чем не нуждаешься и никогда не нуждался!» – отвечал он обычно.
Мэллори родилась в обеспеченной семье и носила известную в определенных кругах фамилию. Ее отец был генеральным директором самой перспективной юридической фирмы Бостона; девушке не нужно было делать карьеру, чтобы завоевать социальный статус, – она с ним родилась.
Еще мгновение – и Натан ясно представил, как расположены родинки на ее теле… попытался прогнать воспоминание. Открыл папки, которые принес с собой, включил компьютер, сделал какие-то записи и надиктовал несколько писем для Эбби. К половине десятого прозвенел наконец долгожданный звонок.
– Привет, пап!
– Привет, бельчонок!
Бонни подробно, ничего не упуская, поведала, как прошел ее день, – девочка привыкла так делать, еще когда они имели возможность разговаривать ежедневно. Рассказала о тиграх и бегемотах, которых видела во время экскурсии в зоопарк. Натан расспросил ее об учебе и о школьном футбольном матче. По иронии судьбы, лишь когда Натана и его дочь разделили три тысячи километров, он начал подолгу разговаривать с ней.
Внезапно Бонни с беспокойством в голосе сказала:
– Хочу тебя попросить…
– Все что угодно, дорогая.
– Я боюсь одна лететь на самолете. Может быть, ты заберешь меня в субботу?
– Но это смешно, Бонни, ты уже большая девочка!
Как раз на эту субботу у Натана была назначена деловая встреча: последние приготовления к процессу примирения двух фирм, над которым он работал вот уже два месяца; Натан сам настоял на проведении встречи именно в этот день.
– Прошу тебя, пап, забери меня!
Натан слышал, как на другом конце провода дрожит голосок Бонни, чувствовал – дочка готова расплакаться. Бонни не свойственно было капризничать; раз она отказывается лететь одна, стало быть, правда боится. Меньше всего на свете ему хотелось огорчать ее, особенно сейчас!
– Нет проблем, милая, буду! Обещаю!
Бонни успокоилась, и они поговорили еще несколько минут. Чтобы рассмешить дочь, Натан рассказал анекдот, забавно подражая голосу Винни-Пуха, рекламирующего горшочек меда.
– Я тебя люблю, девочка моя!
Натан положил трубку и еще несколько минут пытался осмыслить последствия переноса субботней встречи. Конечно, можно было заплатить кому-нибудь, чтобы Бонни забрали в Калифорнии, но он быстро отбросил эту мысль: Мэллори никогда ему не простит такое. И потом, Натан обещал Бонни, что сам приедет. Ничего, он найдет выход.
Он записывал какую-то информацию на диктофон, лежа на диване, и неожиданно уснул – с включенным светом и прямо в обуви. Подскочил от звонка домофона: Питер, портье.
– К вам посетитель – доктор Гаррет Гудрич.
Натан посмотрел на часы: черт побери, уже девять! У него не было никакого желания пускать этого типа в свою квартиру.
– Питер, не пускайте его, я не знаю этого господина.
– Не валяйте дурака! – прокричал Гудрич, выхватив трубку у портье. – Это важно!
« Господи! За что мне это?»Натан потер глаза; в глубине души он сознавал, что ничего не прояснится, пока он не поговорит с Гудричем начистоту. Или хотя бы поймет, что нужно от него этому человеку.
– Хорошо, можете его пропустить, Питер.
Натан застегнул рубашку, открыл дверь и вышел на площадку, чтобы встретить доктора, – тот быстро поднялся на двадцать третий этаж.
– Что вы здесь забыли, Гаррет? Вы видели, сколько времени?
– Хорошая квартира. – Тот заглядывал внутрь.
– Я вас спрашиваю, что вы здесь делаете.
– Думаю, вам нужно пойти со мной, Дель Амико.
– Да плевал я на вас! Вы не можете мне приказывать.
Гаррет взял другой тон:
– А если вы мне просто доверитесь?
– А где гарантия, что вы не опасны?
– Абсолютно никакой. – Гудрич пожал плечами. – Каждый человек потенциально опасен, уверяю вас.
Засунув руки в карманы, укутанный в длинное пальто, Гудрич безмятежно шел по улице. Натан плелся на шаг позади, потирая озябшие руки.
– Ужасный холод!
– Вы что, всегда жалуетесь? – осведомился Гаррет. – Летом в этом городе духота, но зимой Нью-Йорк поистине прекрасен.
– Вздор!
– Холод консервирует и убивает микробы, и потом…
Натан не дал Гудричу закончить:
– Давайте хотя бы поймаем такси! – Подошел к обочине и поднял руку. – Стой! Стой!
– Прекратите кричать, это смешно!
– Если вы считаете, что я, к вашему удовольствию, собираюсь все себе отморозить, вы ошибаетесь!
Две машины проехали мимо, даже не притормозив. Наконец рядом с мужчинами остановилось желтое такси. Они сели в автомобиль. Гудрич сказал водителю, куда ехать: пересечение Пятой авеню и 34-й улицы.
Натан потер руки; в машине было очень тепло, по радио звучала старая песня Синатры. Бродвей так и кишел людьми – перед Рождеством магазины работали круглые сутки.
– Мы быстрее добрались бы пешком, – с явным удовольствием констатировал Гудрич, когда машина застряла в пробке.
Натан лишь мрачно взглянул на него. Через несколько минут они попали на Седьмую авеню, где было посвободнее; доехали до 34-й улицы, повернули налево и через сотню метров остановились. Гудрич заплатил таксисту; мужчины вышли из автомобиля и очутились у подножия одного из самых знаменитых зданий Манхэттена – Эмпайр-стейт-билдинг.
