Текст книги "Неизбежна ли гибель Америки"

Автор книги: Гершл Д. Мейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

112

Даже реакционный журналист К. Л. Сульцбергер признал в «Нью-Йорк таймс» от 15 апреля 1944 г., что «…за три года борьбы югославских партизан с десятками германских дивизий западные державы доставили в Югославию товаров вдвое меньше, чем могло бы поместиться в трюмах одного судна типа «Либерти». Он писал также: «Хотя в Сардинии и скопились сейчас тысячи снарядов из Итальянской Истрии, союзники не разрешают вывозить их на том основании, что это вызвало бы дипломатические осложнения». Иными словами это означало, что помощь югославским партизанам в момент, когда они в ней особенно нуждались, обидела бы сторонников короля Петра, а также фашиста Михайловича, с которым Лондон, в конечном итоге, не посчитался, когда он перестал быть ему нужен.

Поражение в Италии и Греции

Итальянская кампания англо-американской армии была направлена в такой же мере против итальянского народа, как и против двадцати двух нацистских дивизий генерала Кессельринга. Лондон и Вашингтон через свою разведку знали о настроениях итальянского народа. После двадцати лет войны и фашизма итальянские рабочие и крестьяне жаждали очищающей волны революционных действий. Повсюду – особенно на севере – многие итальянцы присоединились к партизанам и были готовы к всеобщему восстанию. Если бы Соединенные Штаты, вопреки «вето» Черчилля, передали итальянским партизанам винтовки и пулеметы хотя бы лишь на несколько миллионов долларов, американские войска понесли бы в Италии вдвое меньше потерь. Но они все еще возлагали надежды на то, что Италии удастся навязать какого-нибудь дряхлого фашистского короля и реакционное правительство.

После англо-американской оккупации Южной Италии итальянцы, желавшие присоединиться к сражающимся силам союзников, были разоружены. Все требования лидеров итальянского национально-освободительного движения о мобилизации народа на выполнение важных конструктивных задач отклонялись. Американские военные власти сеяли своей тактикой замешательство и апатию и деморализовали народ. В сообщении, помещенном в

113

«Нью-Йорк таймс» 18 июня 1944 г., говорилось: «В течение девяти месяцев гитлеровского террора участники итальянского движения сопротивления сражались и действовали мужественно… Они рассчитывали на признание и на привлечение их к делу восстановления Италии. Но до сих пор мало что указывает на возможность этого… Те, кто тесно сотрудничал с немецкими и итальянскими фашистами, получают от союзников помощь и благословение, в то время как антифашистов преследуют или игнорируют… Все, кто стремится сражаться с немцами, возмущены нежеланием союзников организовать итальянские вооруженные силы». Газета «Нью-Йорк гералд трибюн» от того же числа сообщала о «принудительном разоружении и арестах партизан, всех тех, кто сражался и пережил фашистский террор и помогал нашим войскам; между тем все, кто сотрудничал с немцами, находятся на свободе».

Нет ничего удивительного в том, что итальянская кампания под руководством «главного постановщика», лондонского генерала Александра, превратилась в нескончаемую и незначительную по масштабам, хотя и кровопролитную операцию. Спешить было не к чему: чем дольше тянулось освобождение Италии, тем правдоподобнее звучали английские отговорки по поводу невозможности открыть второй фронт. Несколько измотанных нацистских дивизий каким-то образом ухитрялись «сдерживать» объединенные военные силы двух мощных западных держав в течение почти двух лет.

В период нацистской оккупации Греции греки делились на тех, кто сотрудничал с фашизмом, и на тех, кто присоединился к народным партизанским силам в горах. Эта народная армия парализовала несколько германских дивизий и наносила им тяжелые удары, – опять-таки без одобрения со стороны Лондона или короля Георга И, которого Англия пестовала в Каире. Когда греческая народная армия открыто высказалась против монархии за демократическую республику, Черчилль направил против нее английские карательные отряды, ничем не отличавшиеся от гиммлеровских.

Несколько демократических партий объединились и организовали Комитет освобождения Греции в целях со114

здания общенационального коалиционного правительства. В это правительство, выступавшее против восстановления монархии, входил всего один коммунист. Тем не менее Черчилль, используя старый гитлеровский прием, объявил весь комитет коммунистическим. После этого он организовал кампанию «антикоммунистического» террора против всех либерально настроенных антироялистских греческих солдат и офицеров, находившихся в Египте. Четыре тысячи из них были схвачены и брошены в концентрационные лагери. «Люди арестовывались без предъявления ордера на арест, без уведомления родственников арестованных и бесследно исчезали» 1.

В ответ на протест греческих солдат и моряков в Египте против этих политических гонений Черчилль отдал приказ командирам греческой армии казнить их. Греческие солдаты отказались расстреливать своих товарищей по оружию. Даже английский агент Софокл Венизелос предпочел выйти из состава каирского эмигрантского правительства, чем выполнять это распоряжение. Тогда, отбросив все общепринятые дипломатические нормы и приличия, Черчилль приказал английским карательным отрядам произвести расстрел греческих солдат и матросов, сражавшихся против нацистов. Так был спасен король Георг II, крестный отец короля Петра. В самый разгар войны, в 1943 г., Лондон разрешил гитлеровским коллаборационистам в Афинах продолжать уничтожение греческих демократов и антифашистов.

Американские суда подвергались бомбежкам и торпедированию у берегов Испании. Испанские пароходы и франкистские учреждения в Танжере служили сигнальными станциями для нацистских подводных лодок и бомбардировщиков. Вокруг Бильбао, Сантандера и других испанских городов были расположены немецкие базы. Так франкистская Испания помогала отправлять американских летчиков и моряков на дно Атлантического океана. Кроме того, франкистские суда беспрепятственно перевозили производимый концерном «Стандард ойл» высокооктановый бензин и другие военные материалы из Южной Америки в Германию. Франкистские армии вместе

1 The Nation, May 13, 1944.

115

с гитлеровскими отправлялись на Восточный фронт. Франко был верным союзником Гитлера на протяжении всей войны.

К июню 1944 г. поражение германского фашизма стало очевидным; казался обреченным и испанский фашизм. Ибо за одно только поведение во время войны Франко заслуживал того, чтобы быть повешенным на одной виселице с другими фашистскими военными преступниками. Но 20 июня 1944 г. Черчилль объявил: «Испания оказала помощь союзникам уже тем, что не объявила им войны. Мы рассчитываем на еще более тесную дружбу с Франко». «Гуманный» кардинал Спеллман, вернувшись из Испании, заявил: «Франко – богобоязненный, серьезный и умный человек… Мы легко поняли друг друга… Он улыбнулся несколько раз во время нашей беседы… Его письменный стол напомнил мне мой»1.

1 Chicago Daily News, January, 18, 1944.

Глава VI В КАНУН ПОБЕДЫ

Говорят, что сначала советский народ ждал открытия второго фронта с нетерпением, потом с надеждой, а позднее стал относиться к этому вопросу скептически. Независимо от наличия второго фронта, советские люди никогда не сомневались в своей конечной победе над фашистской Германий. Но необходимо было сократить сроки окончания войны, количество жертв, размеры разрушений. Пока Советская Армия оборонялась, западные державы находились в более выгодном положении. Они могли настаивать на своих условиях и методах ведения войны против Германии. Их государственные деятели держались в отношении СССР «дружественно», их пресса с «сочувствием» писала о «нашем благородном страждущем союзнике». Они помогали американскими мясными консервами, яичным порошком, грузовиками и амуницией, – но борьба попрежнему велась на советской территории, и в жертву приносились жизни советских людей.

Советское правительство предлагало, чтобы его «верные союзники» прекратили поставки по ленд-лизу и лучше вместо этого открыли бы на Западе второй фронт. Военные эксперты признавали, что германское сопротивление было бы сломлено, если бы немцам пришлось начать боевые действия на Западе, хотя бы против самых незначительных вооруженных сил. Но, как и в период Мюнхена, в ход были пущены различные отговорки вроде: «еще слишком рано», «еще преждевременно», чтобы только избежать открытия второго фронта.

Возникает вопрос, какую роль играл президент Рузвельт – либерал, ненавидевший фашизм, – в этой трагической затяжке. Впрочем – ни субъективно, ни объективно – Рузвельт не смог бы выйти за рамки тех условий, которые ограничивали его прогрессивные устремления.

117

Его происхождение, образование, а также социальные и экономические связи были таковы, что он не мог понять непримиримого антагонизма, существующего между классовыми интересами. Как и все либералы, он воображал, что стоит над классами и пытался примирить, согласовать и увязать интересы всех «заинтересованных сторон».

Каждому мероприятию, проводимому им для удовлетворения требований народа, избравшего его, обычно сопутствовала равноценная или даже большая уступка монополистам. Так, в качестве компенсации за введение законов о минимальном уровне заработной платы и контроле над ценами была разрешена еще большая концентрация монополий. «Гармония» во взаимоотношениях с трестами, достигнутая по таким вопросам, как реконструкция долины р. Теннесси и права нефтяников, покупалась путем получения для них выгодных концессий в Южной Африке и на Ближнем Востоке. «Доброй воли» изоляционистов Рузвельт (из опасения, что его постигнет судьба Вильсона) добивался путем назначения на ответственные посты реакционеров, которым он поручал проведение своей внешней политики (и которые оказались не исполнителями, а палачами его внешней политики). Расположение католической иерархии обеспечивалось путем сохранения эмбарго на вывоз оружия в Испанию. Аналогичные уступки приходилось делать в отношении Черчилля. Сотрудничество Англии в войне против Японии оплачивалось поддержкой, оказываемой лондонским и амстердамским эксплоататорам в их борьбе против индонезийского народа. Рузвельт не мог, особенно в военное время, обойтись без сотрудничества с правящим классом, не рискуя потерять его поддержку. Должный размах военного производства приходилось обеспечивать путем предоставления крупному капиталу возможности получения колоссальных прибылей.

Поэтому объективно исполнительная власть Рузвельта и его внутренняя и внешняя политика строго ограничивались наличием неприкосновенной капиталистической собственности и капиталистических производственных отношений Он не мог нарушить ни одного из основных прав собственности крупного' капитала, не вызвав тем самым бешеной ярости конгресса, какофонии клеветы

118

в прессе и саботажа со стороны многих своих политических помощников. Поэтому его оппозиция трестам выражалась не в попытках ликвидировать их, а в том, чтобы убедить их пойти на уступки и разрешить проведение некоторых весьма запоздалых реформ во имя их же интересов. И все это оплачивалось дорогой ценой!

Несмотря на свои недостатки и довольно частые колебания, Рузвельт принадлежал к тем весьма немногочисленным лидерам капиталистического мира, которые смело объявляли германский фашизм врагом человечества и призывали к его ликвидации. Он принадлежал к тем немногим буржуазным политическим деятелям, которые искали путей – вначале не без колебаний – к сотрудничеству с Советским Союзом в целях сохранения мира. Разумеется, его лозунг о «четырех свободах» и прочие гуманистические лозунги служили также ширмой для защиты интересов американского империализма. Но Рузвельт не удовлетворял полностью монополистов, и они злобно нападали на него за то, что он делал уступки не только им, но и народу и шел навстречу прогрессивным устремлениям последнего. Не будь Рузвельта и не пользуйся он поддержкой рабочего движения и его союзников, англо-американская реакция могла бы совершить еще более серьезные предательские акты во время войны. Он поднимал свой голос – хотя и не всегда эффективно – против полной узурпации Соединенных Штатов монополистами.

Сталинград – поворотный пункт

В 1942 г. фашистское наступление достигло своего зенита. Советский писатель Василий Гроссман охарактеризовал это время так: «То была поистине грозная пора пора тяжкого и кровавого рабства Европы… когда коричневые полчища гитлеризма торжествовали победу на материках и океанах земного шара. В тот год миллионы честных сердец леденели от ужаса при мысли о нависшей над человечеством смертельной опасности; в ту пору зловонная, чадная тьма окутала просторы мира и матери проклинали день рождения своих детей, обреченных на фашистское рабство… Могучий огонь сталинградской артиллерии в годину тьмы был единственным светом

119

человечества… Это была битва за свободу, единоборство советского народа с мировыми силами социального зла» 1.

Сталинград, этот поворотный пункт во второй мировой войне, стал также поворотным пунктом в отношениях англо-американского блока к Советскому Союзу. Когда Советская Армия разгромила гитлеровцев, генералы Лондона и Вашингтона разинули рты от изумления и не знали, радоваться им или огорчаться. Хотя победа под Сталинградом означала спасение бесчисленного количества жизней американских и английских солдат, одна мысль об усилении советского влияния приводила их в мрачное уныние. В боях за Сталинград Советская Армия разрушила также и английские планы относительно народов Балкан. Англо-американские монополисты были близки к панике, когда они стали представлять себе последствия огромного роста советского престижа на международной арене. Эмиссары самых высоких рангов кинулись в Москву. «Неофициальные» посредники из английского министерства иностранных дел были откомандированы в Испанию, Португалию и Швейцарию в ответ на настоятельные мольбы и предложения о мире не на шутку встревоженных промышленников Рура.

Когда отступление нацистов приняло характер беспорядочного бегства, Черчилль и его генералы, которые до тех пор относились к войне как к игре в крикет, решили срочно перестроиться и перестать затягивать открытие второго фронта. Премьер-министр рассчитал, что английским дивизиям придется спешно двигаться в Берлин, чтобы теперь уж явно неизбежная победа не разрушила всех его планов относительно будущего Европы. Впрочем, публично Черчилль счел благоразумным заявить, что Англия не намерена вмешиваться в урегулирование вопроса о советской восточной границе. Польская фашистская клика в Лондоне обвинила его в измене. Герцог Бедфордский жаловался, что «чем ближе Объединенные нации к победе, тем очевиднее, что они потерпят поражение в осуществлении ряда самых важных, самых существенных целей войны». История не следовала логике герцога

1 «Новое время» № 6, 1948 г, стр 3–4.

120

Приближающееся поражение европейского фашизма, казалось, предвещало также гибель европейского монополистического капитализма. Поэтому англо-американские магнаты старались нащупать компромиссный путь как способ разрешения сложной «дилеммы» победы. В различные периоды войны, как показывают документы, захваченные советскими войсками в Германии, представители крупного капитала на Западе вели переговоры с нацистскими агентами о сепаратном мире с Германией1. Брат Джона Фостера Даллеса, Аллен Даллес, офицер американской разведки, встретился в феврале 1943 г. в Женеве с представителем Гитлера князем Гогенлоэ. Документы показывают, что Аллен Даллес одобрил заявление Германии о том, что «сильная федеративная великая Германия является лучшим оплотом против большевизма и панславизма», и признал необходимость сохранения за германской промышленностью ведущей роли в Европе2.

Позднее была выработана новая линия пропаганды, согласно которой всякое продвижение советских войск квалифицировалось как «советская экспансия». Даже наличие на польской территории советских освободительных армий – армий, направлявшихся в Берлин, – рассматривалось правящими кругами в Лондоне и Вашингтоне, вкупе с польским эмигрантским правительством, как своего рода «советская агрессия».

Вашингтон и Лондон взяли на себя роль опекунов над странами, граничащими с Советским Союзом. Они пытались вновь пустить в ход старые «гарантии» Чемберлена. Их соображения были кратко сформулированы редактором английского журнала «Найнтинс сенчэри энд афтер», который в сентябре 1944 г. писал: «Господствовать над Восточной Европой – значит господствовать над всей Европой. Если бы Англии пришлось отказаться от Восточной Европы, ей пришлось бы отказаться от всей Европы. Такая политика привела бы к изоляции Англии, она разрушила бы английскую власть на Ближнем и

1 Уже в сентябре 1941 г лорд Эйткен, сын лорда Бивербрука, вел переговоры в Лиссабоне с Густавом фон Кевером относительно сепаратного англо-германского мира (Прим автора)

2 Testimony by Frances Biddle to the Senate Judiciary Committee on May 17, 1945.

121

Среднем Востоке; если бы в результате этой политики Балканы и Проливы оказались в одних руках, настал бы конец господству Англии в Средиземном море. Эта политика изолировала бы Турцию и ликвидировала бы английское влияние в Ираке и Иране, а также поставила бы под угрозу безопасность Индии и Персидского залива. Она вынудила бы Англию пересмотреть свою позицию в отношении Германии».

Начало "холодной войны

Ввиду всего этого спасение фашистских польских и румынских помещиков стало непосредственной целью Вашингтона и Лондона. Для ее осуществления необходимо было возродить довоенную политику правящего класса Польши, основанную на ненависти к Советскому Союзу. По мере того как война близилась к концу, Лондон, который все время поддерживал эту ненависть, опекая реакционное эмигрантское польское правительство, теперь стал усиленно разжигать ее. Типичным примером может служить потворство англичан провокации в Катынском лесу, явившейся делом рук Геббельса.

В Катынском лесу осенью 1941 г. германская оккупационная армия учинила одну из своих зверских массовых расправ, расстреляв 12 тыс. пленных польских офицеров, содержавшихся в трех лагерях к западу от Смоленска. Это было впоследствии установлено показаниями свыше сотни свидетелей, а также благодаря вещественным доказательствам, обнаруженным в могилах. В 1943 г., ввиду пошатнувшегося военного положения Германии, Берлин стремился разжечь антисоветские настроения и спровоцировать раскол в лагере союзников. Геббельс опубликовал заявление, в котором обвинял Советский Союз в совершении этого злодеяния. Польское эмигрантское правительство в Лондоне и английская реакционная печать при попустительстве английского министерства иностранных дел считали, что любое заявление всемирно известного лжеца заслуживает доверия постольку, поскольку оно носит антисоветский характер. Они потребовали «международного расследования». Геббельс торжествовал. Он записал в своем дневнике 29 апреля 1943 г.: «Польский конфликт все еще находится в центре

122

внимания… Признают, что мне удалось внести глубокий раскол в ряды противника». Впрочем, 8 мая он записал: «К сожалению, в могилах в Катынском лесу было обнаружено германское снаряжение… Крайне важно, чтобы это осталось в полной тайне. Если бы это дошло до сведения противника, от всего катынского дела пришлось бы отказаться».

Но польские реакционеры при благосклонном согласии своих английских хозяев потребовали расследования, которое проводилось бы под контролем нацистов. Советскому правительству ничего не оставалось, как порвать дипломатические отношения с польским эмигрантским правительством в Лондоне, которое объединилось с гитлеровским правительством в своей кампании против СССР.

Советский Союз признал Национальный совет Польши [Крайова рада народова], в который вошли поляки, активно участвовавшие в освобождении Польши. Позднее, 11 января 1944 г., Советский Союз опубликовал обращение к западным державам о том, чтобы они признали границу, установленную в 1919 г. союзнической комиссией под руководством лорда Керзона и называемую «линией Керзона». Эта граница была признана правильной этнической советско-польской границей, потому что 70 % населения к востоку от этой линии составляли белоруссы и украинцы. Англия заявила, что она «в принципе не возражает против стремления Советского Союза обезопасить свои западные границы». Однако втайне она поддерживала польское эмигрантское правительство, отклонившее советские предложения, и поощряла попытки этих эмигрантов добиться поддержки Вашингтона.

Английские реакционеры прекрасно сознавали, что абсурдные притязания и требования дискредитированного польского эмигрантского правительства обречены на провал. Но поддержка их помогала сохранять в Польше фашистское подполье для нарушения советских коммуникаций и задержки продвижения советских войск к Германии. Это стимулировало сопротивление немцев и возбуждало у них надежды на спасение. Это способствовало также усилению фашистской деятельности армии генерала Андерса и польского офицерства в Англии и Западной Германии, готовившихся к военно-политическому демаршу против новой Польши. Но прежде всего это было