Текст книги "Любовное кружево"

Автор книги: Гермина Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 15

Много беспокойных мыслей крутилось в голове Оливии в эту ночь, но мысли о вероломстве среди них не было.

Спала она плохо и проснулась даже с некоторым облегчением. Дэнверс с неизменным утренним чаем еще не пришла. Поэтому Оливия лежала с открытыми глазами и размышляла о том, как она себя будет чувствовать на следующее утро. Слава Богу, предательская дрожь где-то в животе немного утихла. В конце концов, даже если критики и окажутся недовольны ее выступлением и сменят одобрительный тон на противоположный, это не имеет такого уж большого значения. «Господи, о каких глупостях я думаю, – одернула себя Оливия. – Думать надо не о том, что это мое первое представление перед королевской фамилией, – провались они пропадом! – а о том, что там будет Гиффорд и я должна танцевать для него. Ведь это его заслуга!» При мысли о любимом Оливию окатила волна счастья.

– Доброе утро, мисс, – приветливо проговорила Дэнверс, внося поднос с чаем. – Сегодня очень милый денек. Прохладно, но ясно, как никогда! Вы собираетесь провести его в вашем тиятре? – Дэнверс всегда произносила это слово подобным образом.

– Боюсь, что да, – откликнулась Оливия. – Ничего страшного, скоро все это закончится; мне осталось танцевать не больше двух раз.

Дэнверс, воспитанная в строгих церковных традициях, втайне не одобряла все это дрыгоножество, но виду не подавала. Вот и сейчас она только фыркнула про себя, выходя из комнаты. Как только дверь за прислугой закрылась, зазвонил телефон.

Оливия не сомневалась, чей это звонок. Он раздавался регулярно каждое утро до начала рабочего дня. Девушка нетерпеливо протянула руку к аппарату.

– Дорогая! – послышался в трубке голос Гиффорда. – Доброе утро. Как дела?

– Прекрасно. Жаль только, до вечера мы не увидимся. Ты придешь? Приходи пораньше в мою грим-уборную – пожелать мне удачи.

– Конечно. Все будет хорошо. Ты лучше всех, не забывай об этом!

– Надеюсь, мне удастся выступить как можно лучше. Я буду так рада, когда все это закончится. Не знаю почему, – откровенно призналась Оливия, – но у меня по-прежнему какое-то жуткое предчувствие, что случится что-нибудь нехорошее.

– Чепуха! Если начнут кидаться монетами, я сам поднимусь на сцену, чтобы их ловить, – пошутил Гиффорд. – Мне пора, дорогая. Через четверть часа я должен быть в операционной. До вечера. Я тебя люблю.

– Я тебя обожаю, – ответила девушка, откинувшись на подушки и чувствуя, как с души словно свалился тяжелый груз.

Гиффорд положил трубку и нахмурился. Невыносимо тяжко было сознавать, что он никак реально не может помочь, успокоить ее натянутые, как струна, нервы…

В течение последующих трех часов ему некогда было отвлечься от своей напряженной работы; только после полудня доктор вернулся к себе на Уимпол-стрит. Он заканчивал осмотр очередного пациента, когда секретарша по параллельному телефону дала знать, что ему звонят.

– Это из пригорода, – пояснила она. – Говорят, что очень срочно. Вы поговорите с ними?

– Да. Скажите, я освобожусь через две минуты.

Доктор попрощался с пациентом, проводил его до двери и подошел к телефону.

– Говорите с доктором Хардингом, – произнесла в трубку секретарша.

Гиффорд услышал взволнованный женский голос:

– Мистер Хардинг, я пытаюсь дозвониться до вас целую вечность! Я звоню из Суффолка, из дома мистера Геркулеса Зонопулоса. Мистер Зонопулос неудачно упал, и местный врач хочет везти его в клинику. Он подозревает, что может потребоваться операция. Мистер Зонопулос категорически отказывается и настаивает, чтобы приехали вы. Не могли бы вы быть так любезны и приехать прямо сейчас?

– Боюсь, это невозможно, – произнес Гиффорд в полной растерянности. – А с кем я говорю? Это миссис Зонопулос?

– Да. Пожалуйста, умоляю вас, вы не можете отказать! Я действительно очень боюсь! Поверьте, у вас это не займет много времени. Дом неподалеку от местечка под названием Фордингам…

– Если у вас поблизости есть госпиталь, советую вызвать оттуда карету «Скорой помощи» и везти вашего мужа в Лондон. Я устрою его в госпиталь Райли.

– Нет, он ни за что не согласится, а кроме того, я уверена, что ему не следует двигаться. Пожалуйста, приезжайте! Он так на вас надеется!

Всю свою жизнь Гиффорд, не раздумывая, жертвовал чем угодно ради выполнения своего профессионального долга. Прежде всего он был врачом и был готов оказать помощь любому, кто в ней нуждался. Впервые в жизни он испытывал противоречивые чувства.

– Проблема в том, что моя машина не на ходу, – произнес он в трубку.

На противоположном конце возникла небольшая пауза, испугавшая Гиффорда. Но женщина заговорила вновь:

– Дело в том, что вам лучше добираться до нас на поезде. От станции Ливерпул-стрит они ходят довольно часто. А здесь вас встретят. Пожалуйста, не отказывайтесь! Ему действительно плохо. Нужно срочно что-то предпринимать!

Что можно сделать, когда звонит женщина на грани истерики, да еще по такому поводу?

– Миссис Зонопулос! Мне абсолютно необходимо будет вернуться в Лондон к половине восьмого вечера!

– Но это очень просто. Мы дадим машину, которая отвезет вас обратно. Вы успеете на поезд, который отходит в час дня от Ливерпул-стрит?

– Хорошо, еду, – согласился Гиффорд.

– Ох, огромное вам спасибо! Я распоряжусь, чтобы вас встретили на станции. Я вам премного благодарна! Большое спасибо!

– Не за что. – Гиффорд был готов положить трубку, но в последнее мгновение вспомнил: – А какой адрес дома, из которого вы звоните?

– О, это «Арнлей-Хаус», ехать нужно до узловой станции Фордингам.

– Понятно. Постараюсь быть как можно быстрее. Но хочу предупредить: возможно, мне придется забрать вашего мужа с собой; на этот случай договоритесь заранее со «Скорой помощью».

– Да, конечно, я обязательно все сделаю. Еще раз огромное спасибо.

Глубокая морщина прорезала лоб Гиффорда, когда он положил трубку. Подобного поворота событий он ожидал меньше всего. В первую очередь Гиффорд попросил секретаршу узнать расписание поездов в сторону Фордингама и обратно; оказалось, что поездка действительно не должна занять много времени. Если там не обнаружится чего-то действительно очень серьезного, выполнить обещание, данное Оливии, не составит труда. Самое плохое в том, что он не может ее предупредить. Все, что можно сделать, – попросить секретаршу послать ей записку о том, что ему срочно пришлось уехать из города, но к началу спектакля он обязательно вернется. Это он должен сделать непременно, даже если очень не повезет и придется устраивать Геркулеса Зонопулоса в госпиталь Райли.

Дорога до Фордингама оказалась на удивление недолгой.

Чуть позже двух часов дня Гиффорд вышел из поезда и направился в перронному контролеру узнать, где стоит машина из «Арнлей-Хаус». Человек, вопреки ожиданию Гиффорда, совершенно не удивился вопросу, лишь уточнил, имеет ли он честь говорить с мистером Хардингом, а потом показал рукой в сторону привокзальной площади:

– Машина вас ждет, сэр!

Совершенно естественно, Хардинг ожидал увидеть на площади автомобиль, по внешнему виду которого любой мог бы догадаться о положении ее хозяина. Тем не менее в поле зрения не оказалось ничего, кроме довольно обшарпанной машины, рядом с которой стоял водитель, больше всего напоминающий обыкновенного крестьянина. Увидев Гиффорда, он сделал пару шагов вперед:

– Мистер Хардинг?

– Да, это я. Вы из «Арнлей-Хаус»?

– Угу. Меня послали за вами. Не угодно ли садиться? Сзади вам будет удобнее. Эта старая тарахтелка – не «роллс-ройс», однако… – Человек говорил с ярко выраженным суффолкским акцентом.

– Спасибо. Пожалуй, я все-таки сяду рядом с вами.

Водитель что-то пробормотал неразборчиво. Оба сели в машину. Как только они тронулись, Гиффорд поинтересовался:

– Как себя чувствует мистер Зонопулос?

– Мне не сказали. Мне сказали только привезти вас.

«А мне не больно-то этого хотелось», – мысленно договорил за него Гиффорд. Хотя в этих местах ему бывать раньше не приходилось, южную Англию доктор знал неплохо. У него осталось приятное впечатление от местных жителей – с грубоватым чувством юмора, доброжелательных, радушных по отношению к приезжим. Но ему никогда не приходилось сталкиваться с таким молчуном, как его нынешний спутник, который на вопрос: «Далеко ли нам ехать?» – невпопад бросил: «Дорога хорошая» – и надолго замолчал.

Они были в пути уже около часа. Гиффорд начал беспокоиться, успеет ли он на обратный поезд до Лондона, но в этот момент машина свернула на более широкую дорогу и почти сразу затормозила перед широко открытыми коваными железными воротами, ведущими явно к какому-то жилью.

– Если угодно, можете выйти здесь, – сообщил водитель. – Дом там, вы сами найдете.

– А вы не могли бы заехать внутрь? – коротко поинтересовался Гиффорд.

– Мне сказали высадить вас тут, – последовал столь же краткий ответ. – До дома недалеко, если это тот, который вам нужен. – Водитель вышел и открыл дверцу доктору.

– Очень хорошо. – Гиффорд замешкался, размышляя, сколько надо дать шоферу на чай, но тот упредил его:

– Нет, спасибо. Мне заплатили.

Как только чувствующий некоторое беспокойство доктор шагнул к воротам, водитель моментально очутился за рулем и дал газу.

Гиффорд быстро двинулся вперед по аллее, густо обсаженной деревьями. Он прошел уже довольно значительное расстояние, когда аллея свернула вбок и взору открылась весьма обширная поляна. На краю красовалось самое великолепное сооружение викторианской эпохи из всех, которые доводилось видеть Гиффорду. Длинное здание серого камня, одно крыло которого наполовину было скрыто строительными лесами: явно в разгаре были ремонтные работы. Заколоченные окна не оставляли сомнений в том, что в доме никто не живет.

«Что за черт? – тупо уставился перед собой доктор, не находя объяснения происшедшему. – Этот унылый придурок водитель!» Должно быть, он приехал не к тому дому, хотя в это трудно поверить. Гиффорд подошел ближе, обнаружил входную дверь и решительно потянул за ручку звонка.

Ответа на раздавшийся внутри звон, разумеется, не последовало. Доктор подергал еще, уже не сомневаясь, что первое предположение было верным. Дом был пуст. Возвращаясь назад и оглядываясь на всякий случай на слепые окна, Гиффорд вдруг различил слабый, едва уловимый шум автомобильного мотора и шорох шин по гравию. Резко обернувшись, он увидел в какой-нибудь паре ярдов перед собой длинный сверкающий капот «ройса». В полном убеждении, что оказался жертвой дурацкой ошибки, которая через секунду объяснится, Гиффорд шагнул к машине. Задняя дверца распахнулась, и из нее появилась высокая стройная фигура в брючном костюме.

Немая сцена длилась всего мгновение.

– Гиффорд! Хоть смейся, хоть плачь! Ты-то что тут делаешь? – воскликнула Афина.

– А ты не знаешь? – ответил он довольно сурово. – Что, этот идиот, которого твоя новоиспеченная мачеха послала за мной, наконец догадался, что высадил меня не у того дома? Полагаю, это же не «Арнлей-Хаус»?

– Нет, конечно. Но я ничего не понимаю. Что ты здесь делаешь и какое отношение ко всему этому имеет моя мачеха?

– Самое прямое. Она в панике позвонила мне на работу, сообщила, что с твоим отцом произошел несчастный случай, и упросила меня срочно приехать по этому адресу.

– Слушай, это же просто смешно! – не унималась Афина. – Мой отец еще не вернулся! Он все еще в Париже со своей молодой женой. Не далее как сегодня утром я разговаривала с ним по телефону. Гиффорд, дорогой мой, это совершенно необъяснимо, но мне кажется, тебя довольно ловко надули!

Глава 16

Через полчаса, сидя друг напротив друга в библиотеке настоящего дома Зонопулосов, они пытались и не могли найти объяснения случившемуся.

Афина выглядела всерьез расстроенной и даже сердитой. Казалось, она совсем забыла об их последнем разговоре.

– Честно говоря, это просто невероятно! Слава Богу, что все так совпало! Это просто рука Провидения! Ведь я здесь оказалась совершенно случайно. Когда я уехала от тебя вчера вечером, мне вдруг захотелось отправиться за город. Что касается того дома, он тоже принадлежит нам. Недавно мы решили модернизировать его изнутри и привести в порядок. И сегодня я как раз подумала, что надо бы заехать посмотреть, как идут дела.

– Мне повезло.

– Пожалуй. Во всяком случае, теперь ты можешь не волноваться о возвращении в город. Мы успеем попить чайку, а потом поедем вместе – я ведь тоже собираюсь в театр, как ты помнишь. Если мы уедем отсюда около пяти, времени будет достаточно, чтобы успеть переодеться.

Гиффорд решил, что будет невежливо и даже глупо просить ее найти кого-нибудь, кто смог бы подбросить его на станцию к пятичасовому поезду, который приходит в Лондон в самом начале седьмого. В конце концов, эту встречу ниспослала сама судьба.

Видимо, все эти переживания невольно отразились на его лице, потому что Афина рассмеялась:

– Не стоит нервничать. Я – прекрасный водитель, а моя машина имеет надежную «защиту от дурака». Не забывай – я пригласила на премьеру целую кучу гостей, которых неплохо бы встретить раньше, чем поднимется занавес!

На этом они и порешили, хотя Гиффорд со своей стороны предпочел бы отправиться прямо сейчас. Несмотря на внешнее спокойствие, он продолжал буквально кипеть по поводу глупой шутки, которую с ним сыграли, и злиться за то, что позволил так обвести себя вокруг пальца. Гиффорд так и не мог понять, зачем все это было сделано. Афина сказала, что разобраться с этим будет не проще, чем разгадать китайскую головоломку. Кем могла быть женщина, представившаяся как миссис Зонопулос, а главное – в чем смысл этого надувательства?

– Это должен быть кто-то, кто знает тебя и уверен, что ты никогда не бросишь отца в беде. Этому человеку и про нас все известно, – продолжала рассуждать Афина. – В частности, то, что в «Арнлей» никто не живет. Я постараюсь разузнать, кто тебя встречал на станции. По твоему описанию я не могу сообразить. Но не волнуйся, рано или поздно мы до всего докопаемся.

В начале шестого они тронулись в путь. День, на удивление солнечный для этого времени года, постепенно начал портиться; с запада натягивало плотную клубящуюся облачность, обещающую дождь. К тому времени, как они приедут в Лондон, пожалуй, уже стемнеет.

– Я все думаю, – проговорил Гиффорд, – зачем твой отец решил приобрести дом в столь неподходящем месте?

– О, он просто загорелся желанием приобрести этот дом, когда увидел его фотографию в «Кантри лайф», – объяснила Афина. – И сюда не так уж трудно добираться, как ты думаешь. Если ехать по основной трассе – до цивилизации рукой подать. Но я ее просто терпеть не могу. Мы поедем проселками. Это получится чуть дольше, но я всегда, когда не еду с шофером, предпочитаю пользоваться ими.

Гиффорд, конечно, предпочел бы основную, но сомневался, что Афина прислушается к его желанию.

Итак, он снова оказался на дороге, ведущей через очень симпатичную, но совершенно пустынную местность. Оставалось полагаться только на то, что машина, как уверяла его спутница, оборудована «защитой от дурака» и ничего не случится в пути.

За окнами машины простирались бесконечные поля и рощи; нигде не было видно ни единого жилого строения; лишь вдалеке маячила одинокая церковь. Они оказались у развилки, от которой расходились три дороги. Афина свернула направо. Немного проехав, она внезапно нажала на тормоз и, чертыхнувшись, остановилась на обочине.

Гиффорд, очнувшись от своих мыслей, вопросительно взглянул на нее.

– Господи, какая же я дура! – извиняющимся тоном воскликнула та. – Вроде бы я знаю все эти дороги как свои пять пальцев, но, кажется, сейчас ошиблась и повернула не туда. Тебе не составит труда сходить посмотреть, что там написано на указателе? Это всего несколько ярдов, и дождь вроде бы стихает. Если это дорога на Ларкстед – все о'кей. Если нет – придется разворачиваться. Мне так неудобно!

– Нет проблем, – согласился Гиффорд. Но, выбравшись наружу и быстро шагая в обратном направлении, он в очередной раз упрекнул себя за то, что отказался от мысли ехать поездом, на котором невозможно свернуть «не туда». Так, пожалуй, они могут и опоздать – что было бы крайне нежелательно.

Только подойдя к самой развилке, Гиффорд с удивлением обнаружил, что не видит никакого дорожного указателя. Впрочем, приглядевшись, он нашел его – как слишком часто случается в подобных местах, щит валялся на траве. При этом стрелки, которая указывала бы путь на Ларкстед, не было вовсе, а две другие сообщали: «Хэтерсфилд – 10 миль, Барсхилл – 7 миль». Таким образом, либо Афина выбрала правильную дорогу, либо специально заблудилась.

«О Господи, что же за неудачный день такой!» – воскликнул Гиффорд, поворачивая обратно. Дорога в этом месте круто изгибалась, так что машина оказалась вне поля зрения. Выйдя на прямую, Гиффорд замер. Впереди, вместо стоящего у обочины «роллс-ройса», простиралось, насколько хватало глаз, пустое шоссе с живой изгородью по обеим сторонам и полным отсутствием даже признаков какого-либо транспорта.

И только сейчас его осенило. Гиффорд нашел объяснение казавшимся почти невероятными событиям.

Как Гиффорд и предполагал, Оливия в середине дня вернулась домой и под нажимом миссис Морнингтон согласилась отдохнуть пару часов, прежде чем ехать в «Ковент-Гарден».

Но она была слишком перевозбуждена, чтобы толком отдохнуть. Если бы была возможность пообщаться с Гиффордом, ей хватило бы одного звука его голоса, чтобы расслабиться.

Вдобавок принесли записку, из которой следовало, что Гиффорд уехал из Лондона. Это сообщение только добавило переживаний. А что, если он не успеет вернуться вовремя? Вдруг действительно что-нибудь случится? С самого утра ее не оставляло какое-то предчувствие несчастья. Она пыталась убедить себя, что все дело в нервах, но это не помогало.

Только к тому моменту, когда уже пора было выходить из дому, Оливия смогла кое-как взять себя в руки. Ей даже хватило чувства юмора подумать, что, если она будет так себя вести перед каждой премьерой, впереди довольно мрачная перспектива. Ведь сегодня вечером ей предстояло сделать то, что является заветной мечтой каждой балерины! Ее специально пригласили на эту роль, и было бы непростительно не выступить в полную силу.

Оставалось совсем немного времени до прибытия машины. Они сидели в любимом кабинете миссис Морнингтон. Старшая подбадривала младшую, приобняв ее за плечи:

– Я так надеюсь на это представление, дорогая! Уверена, это будет твой настоящий триумф! Как неприятно, что бедному Гиффорду пришлось уехать, но я не сомневаюсь, что он вернется вовремя. – Внезапная трель телефона на письменном столе помешала миссис Морнингтон договорить фразу. – Не удивлюсь, если это он. Ты возьмешь трубку?

– Нет, это может быть кто-нибудь другой, а у меня нет ни малейшего желания ни с кем разговаривать.

Миссис Морнингтон не стала спорить.

– Слушаю вас… Мисс Элейн? Минуточку!.. – Протягивая трубку Оливии, она добавила: – Очень срочно!

«Гиффорд задерживается», – моментально мелькнуло в голове девушки.

– Оливия Элейн слушает!

Спокойный и чем-то знакомый женский голос произнес:

– Мисс Элейн? Это… – Тут в трубке послышался громкий треск, потом наступила короткая пауза, после которой донесся лишь конец фразы: – В центральной клинике.

– Что «в центральной клинике»? – не своим голосом вскрикнула Оливия, судорожно сжав трубку.

– Произошла авария, – продолжила женщина. – Доктор Хардинг оказался у нас и…

В глазах Оливии потемнело. На последнем усилии она выговорила:

– Что с ним? Он ранен? Откуда вы звоните?

В ответ послышался невнятный хрип, после чего линия отключилась.

– Родная моя, что случилось? – воскликнула миссис Морнингтон, видя, как девушка резко побледнела. – Дай мне… – Она протянула руку к аппарату.

В этот момент на пороге комнаты появилась Дэнверс:

– Машина пришла, мисс! Симмонс говорит, что на дорогах творится нечто ужасное. Он полагает, что вам следует поторопиться…

Представление не отменяется!

Во всех областях так называемого шоу-бизнеса это непреложный закон. Пусть ваши родные и близкие лежат при смерти, пусть земля разверзнется под ногами актера, танцора, певца – представление не должно быть отменено!

Даже если бы Оливия и не знала о существовании такого закона, за последний час это стало ясно для нее как дважды два. Потерпев неудачу в попытке продолжить прерванный телефонный разговор, миссис Морнингтон твердо заявила, что если звонили из клиники, то они обязаны перезвонить вновь.

К счастью, в квартире было два телефона. По второму она не без труда нашла Дуброски и объяснила ситуацию. Тот был краток:

– Я сейчас же приеду!

Но попытки втолковать ему, что Оливия не в состоянии выступать, что это просто невозможно, оказались, разумеется, тщетны.

– Она должна танцевать, – категорически заявил балетмейстер. Взяв Оливию за плечи, он пристально посмотрел ей в глаза: – Вы меня понимаете? Вы должны выйти на сцену. Все ждут – и вы не можете не оправдать их надежд. Мне очень жаль, но иного выхода нет.

В результате Оливия оказалась в своей гримуборной. Она чувствовала себя на удивление спокойно, хотя врач, которого они вызвали, мог предложить ей лишь слабый транквилизатор: голова должна оставаться достаточно ясной, чтобы исполнить всю сложнейшую партию и не забыть ни единого шага и жеста.

Представление не отменяется.

Она смирилась с этим. Между тем миссис Морнингтон безнадежно ожидала повторного звонка. Где-то за городом в какой-то клинике лежит человек, который для Оливии дороже всех в целом мире. Может, он умирает… О, почему же она так поздно поняла, как его любит! Миг счастья оказался столь краток! И она даже не знает, где он!

Но представление не отменяется!

Партер заполнен блестящей публикой. Изысканные благородные леди, занявшие свои места в королевской ложе, никогда не узнают, какие страдания скрывались в душе балерины, пока они наслаждались великолепной фантастической историей, выраженной в танце.

Зал пребывал в полном восхищении, но по крайней мере один человек никак не мог поверить своим глазам.

Наверху, в своей ложе, Афина судорожно листала программку в тщетной надежде увидеть пометку, свидетельствующую о том, что мисс Элейн не смогла выступать. И со сцены не прозвучало никакого объявления о замене.

Занавес поднялся. В прекраснейшем из балетов прекраснейшая из молодых балерин начала рассказывать языком танца историю любви, которую грозили погубить злые силы.

Но Одетта умерла – и воскресла для того, чтобы под нескончаемые аплодисменты не менее пяти раз выйти на поклоны по завершении первого акта. А в это время Афина, вне себя от ярости и разочарования, твердила себе: «В ней нет ничего человеческого! Она не могла так поступить! Ну теперь-то уж он наверняка поймет, что она плевать на него хотела!»

Она так тщательно все спланировала – и вот результат.

А в это время за кулисами Оливия, направляясь в свою грим-уборную, с каждым шагом чувствовала, что ноги буквально наливаются свинцом, и понимала, что это конец. Больше она не вынесет. Второй акт танцевать она не в силах.

Открыв дверь, она машинально вошла в комнату; перед глазами стоял туман. Сквозь него она различила фигуру какого-то мужчины, который стоял рядом с костюмершей. Дуброски? Очень хорошо. Сейчас ему придется узнать, что…

Мужчина быстро обернулся и шагнул к ней.

– Дорогая моя! Прости, что не смог приехать раньше, – проговорил Гиффорд и в следующее мгновение едва успел подхватить девушку на руки, потому что она первый раз в жизни упала в обморок.

Занавес опустился в последний раз. Оливия с трудом пробивалась сквозь толпу восторженных поклонников, которые ломились в ее грим-уборную с поздравлениями и выражением восхищения. Ей хотелось лишь одного: поскорее убраться отсюда и остаться с Гиффордом и миссис Морнингтон, которая успела только на заключительную часть, вынужденная сидеть у телефона в тревожном ожидании повторного звонка.

Едва оправившись от шока, вызванного появлением Гиффорда, Оливия, естественно, поинтересовалась, что с ним случилось. Но сцена не могла ждать, поэтому Гиффорд ограничился кратким: «Все объясню позже, дорогая».

Миссис Морнингтон бегло пересказала ему всю историю с прерванным телефонным звонком; теперь ему была понятна столь неожиданная реакция любимой. Доктор не сомневался, что этот звонок – закономерное продолжение того, что случилось с ним. В первый момент, когда он понял, что оказался в безвыходном положении на этом пустынном шоссе и не имеет ни малейшего представления, куда идти под продолжающим накрапывать дождем, а вокруг – ни души, он решил, что поведению Афины нет и не может быть никакого оправдания. Впрочем, об этом думать не время. Единственная мысль билась в его мозгу: необходимо во что бы то ни стало добраться до Лондона – или по крайней мере до телефона, откуда уже можно будет сообщить Оливии, что он постарается приехать как можно скорее.

Уже дома, слушая с широко раскрытыми глазами всю его невероятную эпопею, Оливия воскликнула:

– Может, она сошла с ума? Зачем же она так сделала?

Он и сам задавался этим вопросом, почти точно зная ответ. Ибо недаром говорится: с отверженной женщиной сам черт не сравнится! Взбешенная отказом Гиффорда, Афина постаралась отомстить со всем коварством, на которое была способна.

– Но что произошло после того, как она уехала? – допытывалась Оливия. – Как же тебе удалось вернуться?

Он коротко и недобро рассмеялся.

– Афина заранее позаботилась о «руке Провидения», благодаря которому она оказалась у того дома; полагаю, она тщательно продумала весь свой план.

– Зачем?! – снова воскликнула Оливия. – О, я догадываюсь: она меня на дух не переносит, но ведь еще был звонок… Из какой-то клиники?..

– Не сомневаюсь, – сжал челюсти Гиффорд, – мисс Зонопулос в состоянии объяснить и это.

Оливия в ужасе взмахнула ресницами:

– Нет, она… она не могла бы… О, как это зло и жестоко! Она думала, что этим может испортить мое выступление?

– Отчасти да, дорогая, – вздохнул Гиффорд. – И все-таки она просчиталась. Постарайся выкинуть это из головы.

– Возможно, это просто ревность, – негромко заметила миссис Морнингтон. – Может, потому, что ты не поддался ее чарам, Гифф? Эта девица мне никогда не нравилась. У нее всегда были порочные наклонности.

– Боюсь, что теперь она во мне разбудила такие порочные наклонности, которые ей и не снились!

Гиффорду очень хотелось поступить с Афиной так, как она заслуживает, хотя он и понимал, что ее не переделать. Кроме того, поддавшись импульсивному желанию посадить его в лужу таким образом, Афина тем самым поставила крест на самой возможности встретиться с ним когда-либо вновь. Обращаясь к Оливии, он продолжил:

– Ты спрашивала, как мне удалось вернуться, дорогая. Сейчас расскажу. Когда я осознал, в какой ситуации очутился, не имея ни малейшего представления, в какую сторону выбираться, я просто пошел вперед и в конце концов оказался на каком-то перекрестке. В это время дорогу заволокло густым туманом. Я остановился, размышляя, и в этот момент из тумана вынырнул автомобиль. Я, естественно, замахал руками, водитель затормозил и, к моему удивлению, окликнул меня по имени. Ты не поверишь, дорогая, но это оказался не кто иной, как Аларик Роскоу… – Дальше доктор объяснил, что Роскоу, у которого был дом неподалеку от Зонопулосов, возвращался в Лондон, позвонив Афине и обнаружив, что та уже уехала.

– Так вот кто тебя выручил! – воскликнула Оливия. – Какая прелесть! Ты знаешь, мне всегда нравился этот человек. Он ведь влюблен в Афину, не так ли?

– Может быть. – Гиффорд весело рассмеялся. – Но не думаю, что у него остались в отношении ее какие-то иллюзии, особенно после моего рассказа. Думаю, он способен неплохо управлять ею, и на этот раз она должна быть рада, если он окажет ей помощь. Если эта история станет широко известна, ее репутации в обществе придет конец. Во всяком случае, как я понял из его слов, Афина собиралась на некоторое время покинуть Англию. И я не удивлюсь, если она вернется уже как миссис Аларик Роскоу. – Он пожал плечами и добавил с неожиданным для Оливии цинизмом: – И очень хорошо. У каждого свои вкусы.

Спустя некоторое время мисис Морнингтон встала и объявила, что собирается ложиться спать. Подчеркнуто пожелав им спокойной ночи, пожилая леди оставила влюбленных наедине.

Прикрыв за ней дверь, Гиффорд обернулся и обнаружил Оливию задумчиво глядящей на угольки электрического камина. Казалось, она напрочь забыла о его присутствии.

– Ты очень устала, моя прелесть, – мягко проговорил доктор. – Тебе давным-давно пора быть в постели.

– Я совсем не сонная, – возразила девушка, быстро вскинув голову. – И мне надо с тобой поговорить.

Присев на диван и обняв ее за талию, Гиффорд произнес с сомнением в голосе:

– А это не может подождать до завтра?

Она отрицательно покачала головой и спрятала лицо у него на груди.

– Ох, милый, если бы ты знал, как все это было ужасно! Я думала, что никогда уже не смогу прийти в себя…

– Но теперь все в порядке, – успокаивающе сказал он, чувствуя щекой прядь ее волос. – Представь себе, что это был дурной сон.

– Это было слишком похоже на правду! – Оливия подняла голову. В ее темных глазах оставался страх. – Ты понимаешь, когда этот телефонный разговор так неожиданно прервался, я подумала… я поверила, что ты действительно попал в какую-то больницу, тяжело ранен, а может, и умираешь. Не представляю, как я не узнала голос Афины!

– Очень просто, – откликнулся Гиффорд. – Не думаю, что звонила именно Афина. Может, это та же женщина, которая представилась мне как миссис Зонопулос. Не сомневаюсь, что у Афины была надежная компаньонка, которой та вдобавок неплохо заплатила. Возможно, ее собственная прислуга.

Доктор оказался недалек от истины.

– Кто бы это ни был, она все тщательно продумала.

– Несомненно. Ты же понимаешь, если бы они дали название клиники, ты бы смогла перезвонить и проверить. Если такой клиники не существует – тоже легко обнаружить подвох. А если дать реальное название – ты легко обнаружишь, что в ней нет и не было пациента по фамилии Хардинг. О-о-о, – взвыл Гиффорд, – я бы ее придушил!

– Я думаю, – с неожиданной проницательностью заметила Оливия, – она предпочла бы, чтобы ты поцеловал ее. Она ведь любит тебя, Гифф, правда?

– Она не способна любить никого, кроме себя, – убежденно откликнулся Гиффорд.

– Возможно… – Девушка чуть отстранилась и, положив руки ему на плечи, взглянула в лицо. – Гифф! А ты… У вас с ней…

– Ты хочешь спросить, спал ли я с ней? – прямо рубанул Гиффорд. – Нет, солнышко мое, но, может, лучше было бы один раз переспать и давно забыть об этом. В свое время я был очень ею увлечен, но понимал, что подобные чувства очень мало значат и быстро улетучиваются. Все умерло естественной смертью, когда я уехал в Америку… Да нет, еще раньше.