Текст книги "Любовное кружево"

Автор книги: Гермина Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Оливия старалась не смотреть в ту сторону; она и так знала, что Гиффорд стоит рядом с Афиной. Целый год она провела вдали от всех светских мероприятий, да и вообще, ее круг был страшно далек от круга Афины; поэтому она не имела ни малейшего понятия, что собой представляет очаровательная знакомая доктора Хардинга.

– Я хочу представить тебе моего старинного друга, – светским тоном сообщила Афина. – Аларик Роскоу. Аларик, ты незнаком с мистером Хардингом?

– Нет, но я много слышал о вас. Здравствуйте, доктор.

Обмениваясь рукопожатиями, Гиффорд не мог не обратить внимания на искорку удивления в обманчиво расслабленном взгляде мужчины.

– Кстати, – продолжил Роскоу, – моя тетушка часто вспоминает вас как голубоглазого юношу. Она вас обожает. Берегитесь, дорогой доктор, хотя ей и за семьдесят, – ее страсть к вам проснулась, когда вы вылечили ее артрит и она снова стала способна кататься на лошади.

– Правда? – только и мог вымолвить Хардинг.

– Аларик, дорогой, неужели твоя тетушка Гризл могла огорчить Гиффорда? – воскликнула Афина. – Это было бы чересчур!

– Если ваша тетя – леди Гризл Мелтон, я рад о ней слышать, – проговорил доктор. – Надеюсь, она в добром здравии. Она просто прелестна.

Леди Гризельда Мелтон на самом деле была грозной пожилой леди и бесстрашной наездницей. Повредив колено, она лишилась своего любимого занятия, и Гиффорд ее вылечил, получив кучу благодарностей и массу удовольствия от общения с изысканно-светской старой девой.

– Дело в том, что она приказала мне разыскать вас, – пояснил Роскоу. – Сейчас она уехала к себе в поместье. И я полагаю, что она хочет заманить вас туда.

Слушая Аларика, Афина поняла, откуда он знает о ее несостоявшемся романе с Гиффордом. Она всегда недолюбливала леди Гризл. «Вот старая сучка-сплетница!» – воскликнула она про себя, а вслух заметила:

– Твоей тетушке очень повезет, если ей удастся заполучить его! Этот человек – самая неуловимая личность, если, конечно, его не окружают подлинные знаменитости. Думаю, с одной из таких знаменитостей он как раз сегодня ужинает, – кивнула Афина в сторону Оливии.

– Как бы то ни было, – заговорил Роскоу, избавив Гиффорда от необходимости отвечать, – я обещал тетушке вас найти. Если найдете время – приглашаю вас на ленч. Я вам позвоню.

– Спасибо. Мне пора к моей гостье, – отозвался Хардинг. – Передавайте мой горячий привет вашей тетушке, мистер Роскоу. Пока, Афина! – Гиффорд улыбнулся всем на прощанье и направился к своему столу.

Афина потемневшими глазами следила, как он вернулся к своей спутнице. Потом обернулась к Аларику и требовательно спросила:

– Почему ты не говорил мне, что твоя тетя знакома с мистером Хардингом?

– Мне это просто не приходило в голову, – парировал Роскоу. – И вообще, дорогая, ты могла бы познакомить нас более тактично.

– Что ты хочешь сказать? Я действительно хотела вас познакомить!

– Дорогая моя, – пробормотал Аларик, – я не собираюсь устраивать сцен ревности, ты же знаешь. Более того, я нахожу, что доктор – весьма достойный человек.

– Я действительно не понимаю, к чему ты клонишь, – холодно повторила Афина.

– Неужели? Ведь это такая старая игра, дорогая! Ты в нее очень часто играешь, только я не желаю быть в нее втянутым. Я вполне удовлетворен ролью старого близкого друга. Этого мистеру Хардингу никогда не достичь. И ни одному из твоих очередных мужчин. Поэтому, радость моя, не трать время попусту. Неужели ты до сих пор не поняла? Если мужчина никоим образом не показывает, что хотел бы возобновить отношения, даже если его тащат в постель, – бессмысленно давать звонок к второму акту: спектакль окончен. А сейчас – не лучше ли тебе обратить внимание на своих гостей?

– А тебе не лучше ли заняться своим делом? – Афина, когда сердилась, могла быть очень вульгарной.

– Именно этим я и занимаюсь, – спокойно ответил Роскоу.

– Простите меня, пожалуйста, но я тут был бессилен, – извинялся за соседним столом Гиффорд.

– А кто это милое создание? – полюбопытствовала Оливия. – Я, наверное, должна ее знать?

– Ее зовут Афина Зонопулос, – ответил доктор. – Помните, когда мы встретились в Ментоне, я собирался к одному моему пациенту?

– Да-да, – кивнула Оливия, подумав: «А пациент ли это был?» Если так, то между ними должны были сохраниться просто дружеские отношения. При чем здесь тогда такая спокойная манера собственницы, продемонстрированная этой красавицей?

Гиффорд посчитал тему не заслуживающей внимания и закруглился на этом. Вскоре принесли кофе. Но теплый дружеский тон их беседы, за которой время неслось незаметно, несколько увял. Заметив, что спутница замолчала, Гиффорд произнес:

– Вы, должно быть, устали, а впереди у вас – трудная неделя. Пожалуй, пора мне проводить вас домой.

– Это был… прекрасный вечер, – сказала Оливия. – Но мне действительно не стоит так надолго оставлять миссис Морнингтон одну.

Так оборвался «прекрасный вечер». Но в завершение произошло еще одно событие.

Хотя Афина делала вид, что полностью увлечена беседой со своими гостями, в тот момент, когда пара проходила мимо, она повернула голову и громко произнесла:

– Гифф, ты не можешь уйти, не познакомив меня с… мисс Элейн, если я не ошибаюсь?

Оливия, которая шла чуть впереди, почувствовала внезапное желание ускорить шаг и избежать этого знакомства, которое почему-то показалось ей неприятным. Но Хардинг не смог проигнорировать просьбу и окликнул ее по имени:

– Оливия, позвольте представить вам мисс Зонопулос.

– Добрый вечер! – Дружелюбный тон Афины контрастировал с ее холодным внимательным взглядом. – Я много слышала о вас и вашем прекрасном искусстве. Об этом все сейчас говорят. Как замечательно, должно быть, оказаться на вершине – одним прыжком! Хотя, наверное, вы привыкли взлетать вверх, – добавила она с улыбкой. – Меня всегда удивляло, как таким, как вы, удается так высоко прыгать!

Отметив игривость, с которой была произнесена явная колкость (причем не лучшего вкуса), Оливия пробормотала:

– Я сама не взлетаю. За это вы должны были бы благодарить моего партнера.

– Ну ладно. Во всяком случае, позвольте мне поздравить вас с вашим успехом. Вы, наверное, очень рады, что можете снова танцевать. Согласитесь, ваш спутник – просто волшебник в своем деле.

– Да, я бесконечно благодарна мистеру Хардингу, – согласилась Оливия.

– Попросите его, чтобы он как-нибудь привел вас ко мне в гости, – предложила Афина. – Я совсем не похожа на голодного льва или львицу. Мне действительно очень интересно узнать побольше о вашем прекрасном балете – так сказать, заглянуть за занавес. Кстати, вы незнакомы с мистером Роскоу? Это тоже один из моих давних друзей.

– Нет, не думаю, что мы когда-либо встречались, – ответила девушка.

– Это моя беда, – произнес Аларик, вставая. При взгляде на Оливию улыбка Роскоу утратила свой обычный сардонический оттенок. Он оценивающе оглядел спутницу Гиффорда, но Оливия внезапно почувствовала дружелюбие в этом взгляде и прониклась симпатией к этому человеку. Одновременно она размышляла, откуда ей может быть знакомо это имя.

– Вам обязательно уходить? – продолжила Афина. – Не хотите ли вы оба присоединиться к нам? Мы как раз собираемся в «Ориентал» – там будет очень весело!

– Не сегодня, – твердо ответил Гиффорд. – Мисс Элейн устала. Я должен доставить ее домой.

– Ну, значит, в следующий раз. Надеюсь, скоро. Очень приятно было с вами познакомиться. До свидания.

Гиффорд, нахмурившись, шел вслед за Оливией к выходу из ресторана. Он был не единственным, кто с негодованием отметил смесь покровительства, фальши и холодного высокомерия в манере поведения Афины. Все это не укрылось и от Оливии, которая почувствовала под мягкими лапками острые когти и внезапно поняла – так же, как во время первой встречи Гиффорда с Иваном Дуброски, – что они с этой девицей – люди разных миров. «Что за тон! – воскликнула она про себя. – В честь чего это она думает, что ее деньги и ее… прочие достоинства дают ей право покровительствовать мне?»

А может, Афина надеялась таким образом продемонстрировать свои права на Гиффорда? Оливия с негодованием отвергла эту идею. Когда они добрались до квартиры, Гиффорд поднялся с ней на несколько минут, узнал, что с Дэнверс к завтрашнему утру будет все в порядке, немного поболтал с миссис Морнингтон и откланялся, пожелав им обеим спокойной ночи.

Подавая на прощанье руку, Оливия сказала:

– Еще раз большое спасибо за этот замечательный вечер!

– Вам спасибо! – Пальцы Гиффорда на мгновение сжали ее ладонь. Он еще раз коротко бросил: «Спокойной ночи» – и вышел из квартиры.

Оказавшись спустя некоторое время у себя в комнате и готовясь ко сну, Оливия все еще думала об Афине, и в особенности о том, насколько та имела право столь откровенно заявлять свои притязания на Гиффорда. Не найдя для себя четкого ответа, Оливия со странным удовлетворением вспомнила, что отзывался он об Афине всегда довольно холодно. Оливии была неприятна сама мысль, что Гиффорд мог увлечься этой сексуальной красоткой. Неужели перед ней не может устоять ни один мужчина?

«В общем, у нее нет никакого права покровительствовать мне!» – решила Оливия, которая лишь временами бывала кроткой как овечка. Несмотря на всю красоту и богатство мисс Зонопулос, они все-таки принадлежат разным мирам, и, как настоящая артистка, Оливия была абсолютно убеждена, что ее собственный мир – гораздо важнее. «И пусть даже она давно знакома с Гиффордом, он – мой друг, и ей не помешать этому! – решила Оливия, невольно подумав не без улыбки: – Господи, неужели я становлюсь собственницей!»

Отбросив эту идею, Оливия вряд ли догадывалась, что в это время предмет ее размышлений, докурив перед сном последнюю трубку, твердо определил свою роль в ее жизни: быть рядом с ней всегда, когда ей это нужно, и защищать от возможных напастей всеми доступными ему силами и средствами.

Старая поговорка о том, что полбуханки лучше, чем ничего, мелькнула в памяти, и губы Гиффорда дрогнули в горькой усмешке. Обречь себя на вечное одиночество, смириться с мыслью о том, что самое сокровенное желание – недостижимо, было нелегко даже для такого волевого и умеющего владеть собой человека, как доктор Хардинг. Он был почти уверен, что при желании мог бы обратить ее благодарность за все, что он для нее сделал, в более глубокое чувство, но не собирался делать ни малейших попыток в этом направлении. Таков уж был характер Гиффорда.

Благодаря ему она вернулась к своему искусству, которое любила со всей страстью, на какую была способна. Но счастлива ли она?

«О Боже! Может ли кто-нибудь быть счастлив в этой жизни? – вздохнул Гиффорд. – Надо довольствоваться тем, что дает Бог, и быть благодарным за это».

Глава 11

Горничная, которая на следующее утро принесла Афине чай в постель, бесшумно поставила поднос на столик рядом с кроватью и почти на цыпочках подошла к окну, чтобы раздвинуть занавески.

Она работала у Афины меньше месяца, а потому эта часть обязанностей до сих пор вызывала у нее страх.

Ибо никогда нельзя было предугадать, на какую реакцию можно нарваться. «Мамзель», как ее звала прислуга, была непредсказуема. Вчера вечером она вернулась домой очень поздно и распорядилась разбудить себя именно в это время. Обернувшись к кровати, горничная обнаружила, что хозяйка открыла глаза.

– Через двадцать минут приготовьте мне ванну, – произнесла Афина. Подоткнув повыше подушки, она принялась за чай, размышляя о том, что надо бы прекратить эти ночные загулы. Но чем же тогда заняться? Слишком трудно коротать вечера в одиночестве, тем более что Гиффорд Хардинг явно не склонен скрашивать их своим присутствием.

При мысли о Гиффорде ее лицо потемнело. Для нее он не в состоянии найти ни минутки свободной, а с этой танцоркой проводит целые часы!

Отличительной чертой дочери Геркулеса Зонопулоса была способность добиваться желаемого с тем большей настойчивостью, чем больше трудностей оказывалось на ее пути. Еще вчера она решила, что лучше всего оставить Гиффорда на время в покое; его британская сдержанность опять начала выводить ее из себя. Но при виде его в обществе Оливии в Афине вновь проснулось всесокрушающее чувство собственницы. Если «эта девица» вообразила, что способна затмить ее, Афину Зонопулос, – она жестоко ошибается! Если у них начался роман – его следует подавить в зародыше.

Пока что она решила побольше узнать о своей сопернице.

Приняв ванну и занимаясь своим обычным утренним туалетом, больше похожим на ритуал, в процессе которого совершенно загоняла бедную горничную, Афина отдала распоряжение дворецкому разыскать телефон Ивана Дуброски. Потом перешла в гостиную и позвонила балетмейстеру. Вышколенный Серж ответил, что Дуброски нет дома и, к сожалению, связаться с ним нет никакой возможности.

– Может, он в Опере? – предположила Афина и добавила: – С вами говорит мисс Зонопулос.

Как и ожидалось, имя произвело магическое действие. Серж с еще большим уважением ответствовал:

– Мне очень жаль, мадам. С утра он должен был репетировать с труппой, но я не уверен, находится ли он до сих пор в театре. Во всяком случае, я никогда не советую тем, кто звонит мистеру Дуброски, пытаться отвлекать его от дела.

Тем не менее Афина позвонила в Оперу. Паузы, во время которых звонок передавали с одного коммутатора на другой, могли свести с ума. Наконец потеряв всяческое терпение, Афина потребовала:

– Передайте мистеру Дуброски, что звонит мисс Зонопулос. Мне нужно поговорить с ним, и я буду ждать у телефона, пока он не подойдет.

Снова подействовала магия имени; меньше чем через пять минут она услышала в трубке мужской голос:

– Мисс Зонопулос! Какая приятная неожиданность! Вы в Англии?

– Да. Но, судя по тому, как нелегко до вас добраться, я могла бы с тем успехом сидеть и на Северном полюсе. Но вы, наверное, очень заняты и сердитесь на меня?

– Для вас я никогда не занят. Я не забыл вас, мадемуазель!

По его тону никто бы не догадался, в каком негодовании пребывал Дуброски, узнав, что кто-то осмелился прервать его занятия, пока не узнал фамилию звонившей. Его любезность наверняка сильно удивила бы измученных артистов, которые проводили его со вздохом облегчения, получив краткую передышку от непрекращающихся: «Нет, нет, не так! Вот так!»И каждый, несмотря на внутреннее раздражение, должен был все проделывать заново.

– Я хочу пригласить вас поужинать со мной сегодня, – заявила Афина. – Отец за границей. Мне надо поговорить с вами, Иван. Вы можете приехать к восьми часам? Белгрейв-сквер, 500.

Дуброски мгновенно решил пренебречь уже назначенными на этот вечер делами. На такое приглашение он даже не мог надеяться; хотя дочь, конечно, это еще не отец, но это как-никак ближайшая связь с ним и неплохой шанс разузнать о возможных перспективах.

– Я буду рад, – откликнулся Дуброски. – Очень мило с вашей стороны вспомнить обо мне. Ровно в восемь.

– Договорились. Заказываю ужин на половину девятого. Буду рада вас видеть, – светски заключила Афина.

Ожидая гостя в малой гостиной своей квартиры, Афина была наполовину уверена, что зря потратит время. Она очень хорошо помнила Ивана Дуброски; но в тот последний раз, когда они виделись, он был далеко не столь важной фигурой, как ныне. Хотя в кругу ее знакомых было немало художников, актеров, даже писателей, Дуброски был едва ли не единственным, с кем имел дело отец. Афина подбирала себе в компанию только таких деятелей искусства, которые уже сами создали себе имя, а потому имели большой общественный вес в глазах ее окружения, тоже склонного хвастаться знакомством со «светскими львами». Люди должны были быть привлекательными в глазах Афины; что же касается Дуброски, то он, со своей лохматой гривой и страстью к искусству, отнюдь не мог претендовать на эту роль. Когда-то она бездумно сказала Гиффорду, что отец один раз помог Дуброски. На самом деле все обстояло следующим образом. Иван, в то время еще сам танцевавший в балете, был одержим идеей создания собственной балетной труппы. Он вложил все свои средства в это предприятие, но прогорел. Он испытывал крайнюю нужду в деньгах, когда Геркулес Зонопулос по чистой случайности посетил театр в одной маленькой южноамериканской стране, где гастролировал балет Дуброски. У них уже не было денег даже для того, чтобы просто вернуться во Францию, где планировались дальнейшие выступления.

Геркулес, со своим тонким художественным чутьем и быстрой реакцией на все заслуживающее внимания, сразу признал достоинства и перспективы того, что делал Дуброски.

Иван, в свою очередь, прослышав о репутации Зонопулоса как большого человека, склонного помогать любой собаке, лишь бы в ней была видна искра таланта, не преминул обратиться к нему за помощью, честно выложив все карты на стол. Он попросил «сущую безделицу» для миллионера, ему эти деньги могли бы позволить реализовать свою мечту. Получив искомое, он смог благополучно вернуться в Париж для запланированных спектаклей. Хотя от их выступлений Сена не потекла вспять – на самом деле труппа вскоре распалась, – Иван получил рекомендацию от Зонопулоса и был принят на работу в новую труппу, лидером которой была одна балерина, ближайшая «подруга» знаменитого композитора, специально для нее писавшего музыку к балетам. Вскоре она ухе выслушивала захватывающие теории странного незнакомого человека и полностью прониклась его энтузиазмом. Иван всегда считал именно этот эпизод началом своей настоящей карьеры, а Геркулеса Зонопулоса – главным архитектором своей судьбы. И надеялся, что так будет и дальше.

Балетмейстер прибыл точно в назначенное время. Афина встретила его стоя у высокого резного камина. Своим быстрым, цепким взглядом Дуброски оценил обстановку и остался удовлетворен увиденным. Высокая стройная молодая женщина в золотистом брючном костюме с отложным воротником и длинными рукавами, в кофточке китайского стиля…

Афина сделала несколько шагов навстречу и протянула руку:

– Очень приятно снова вас видеть. Проходите, присаживайтесь!

– Как мило, что вы пригласили меня, – в свою очередь ответил Дуброски. – Ваш отец…

– За границей, как я уже сказала. Возможно, вы уже слышали, что он собирается жениться?

– До меня доходили слухи, – неуверенно проговорил Иван, – но…

– Слухи – не всегда ложь, – прервала его Афина. – То, что вы слышали, – правда. Но я пригласила вас не за тем, чтобы обсуждать моего отца. Во-первых – что вы будете пить? Карлос за нами поухаживает. – Слуга безмолвно возник в дверях. – Коктейль с шампанским или?..

Коктейли уже были приготовлены. Дуброски взял бокал, быстро сообразив, что от него не ждут дальнейших комментариев по поводу последней новости, и устроился на глубоком мягком диване рядом с хозяйкой.

– А теперь, – повелительным тоном предложила Афина, – расскажите мне о себе. Я слышала, вы достигли больших успехов в Оперном театре?

Дуброски сделал протестующий жест:

– В пределах отпущенного мне Богом я стараюсь как могу.

Она не собиралась убеждать своего гостя в том, что искренне заинтересована в его делах, которые тот, несомненно, считал важнейшими на свете. С этого момента и до конца вечера она говорила – или позволяла ему говорить – о балете как о явлении, имеющем к ней весьма слабое отношение. Но за эти полтора часа ей удалось, вычитывая необходимую информацию «между строк», узнать даже больше, чем он полагал уместным сообщить.

Только в самом конце ужина, за кофе, который был подан в китайскую гостиную, Афина позволила себе вернуться к теме, которая на самом деле всерьез занимала ее.

– Расскажите мне, – требовательно произнесла она, – об этой юной девице, которая, как говорят, ваше личное открытие. Очень жаль, что я не смогла быть на премьере вашего нового балета. Критика от него просто в полном восхищении.

Дуброски улыбнулся. Ублажив себя изысканными напитками и прекрасной кухней, предложенными хозяйкой, он пребывал в прекрасном настроении и был готов говорить о чем угодно, а не только на такую лестную для его самолюбия тему. Да, он действительно раскопал очень талантливую девушку, которая под его руководством в один прекрасный день станет великолепной балериной.

– Вы говорите о малышке Элейн? – ответил Иван. – Она далеко пойдет. В недалеком будущем вы услышите о ней гораздо больше.

– Вне сцены она, безусловно, привлекательна, – загадочно улыбнулась Афина, откинувшись на подушки. – А на сцене мне еще не довелось ее видеть. Мы познакомились в воскресенье вечером в ресторане. Она была со спутником, которого я давно и хорошо знаю. Вы слышали о докторе Гиффорде Хардинге? Он, кажется, одновременно терапевт и хирург.

– Я встречался с ним… однажды, – потемнев, ответил Дуброски.

– А вот интересно, – лениво продолжила Афина, – насколько справедливы слухи, которые о ней ходят? Говорят, мисс Элейн абсолютно ничем не интересуется, кроме балета. Разумеется, вы можете счесть это моим чисто женским любопытством, но меня очень занимает история выздоровления этой очаровательной девушки. Ведь она действительно попала в катастрофу, которая едва не подвела черту под всей ее карьерой? Скажите мне, может, у нее с доктором – роман? Когда я их видела, мне показалось, что они очень увлечены друг другом.

– Какой роман! – вспыхнул Дуброски. – Очередная газетная утка!

– Значит, вы не думаете, что она собирается за него замуж?

– Замуж? Послушайте, – подался вперед ее собеседник, выразительно выставив перед собой указательный палец, – эта Элейн живет исключительно своей работой. Она не собирается замуж. Она не желает распылять свои чувства!

«Он действительно ненормальный», – подумала Афина, не без удовлетворения, впрочем, отметив и ту легкость, с которой удалось выйти на волнующую тему, и неподдельное негодование балетмейстера.

– Понятно, – кивнула она. – Но вы же понимаете, всегда существует так называемый человеческий фактор… Я бы на вашем месте постаралась максимально ограничить круг ее интересов. Она будет полной дурой, если пренебрежет теми перспективами, которые, как вы убеждены, открываются перед ней. Впрочем, меня это не касается. Вы мой друг, и я могу сказать вам совершенно откровенно: мне очень не хочется, чтобы мой друг доктор Хардинг расстроился из-за нее. У него тоже великолепные перспективы, хотя он, конечно, уже завоевал прочное положение. Ладно, давайте вернемся к вашим делам.

Дуброски был вполне готов к этому. В то же время ему были совершенно ясны причины, по которым Афина заговорила на эту тему. Эта молодая женщина с явными собственническими претензиями не желает иметь соперниц. Что ж, в его интересах сделать так, чтобы у нее их не было. Он отнюдь не собирается позволять кому бы то ни было вмешиваться в его собственные планы относительно Оливии.

– Вы знаете, – продолжила хозяйка дома, – я была поражена, узнав, что вы в Англии. Вы заключили длительный контракт с Оперным театром?

– Я принял предложение приехать в Англию, – пояснил Иван после небольшой паузы, – потому что мне показалось: и здесь есть наилучшие возможности создать нечто выдающееся. Но не могу сказать, что я полностью всем удовлетворен. Понимаете, меня здесь считают в каком-то смысле чужаком, захватчиком. Человек, который должен был унаследовать пост сэра Джеймса Карлтона, слег с тяжелой болезнью. Именно ваш отец убедил их предложить мне это место.

– Неужели?! – искренне удивленная, воскликнула Афина.

– Да. И я ему очень за это благодарен. Вы знаете, я мечтатель, – Дуброски виновато улыбнулся, – и моя заветная мечта – снискать балету такое мировое признание, которого это искусство, несомненно, заслуживает. И я давно искал балерину, с которой можно достичь этого.

– И вы думаете, что уже нашли?

– Я уверен. У этой девушки – величайший талант.

– Ну, в таком случае я искренне желаю вам удачи, – обворожительно улыбнулась Афина. – Мечты иногда сбываются. И вам, безусловно, не занимать ума и таланта, чтобы реализовать ваши замыслы. А если у вас возникнут какие-нибудь затруднения, думаю, вы можете рассчитывать на мою помощь.

Так он и думал.

– Это было бы просто великолепно, – расшаркался Дуброски.

– Вы надеетесь сделать из этой Элейн вторую Фонтейн?

– Я думаю сделать из нее вторую Павлову, хотя мне порой кажется, что это дивное создание – просто легенда.

– Ах, я с огромным интересом буду следить за вашими успехами! Я совершенно согласна – будет очень жаль, если ваше замечательное открытие не сможет полностью реализовать себя!

– Сможет, уверяю вас. – Дуброски поднялся. – Не смею более утомлять вас своими восторгами.

– Ну что вы! Вы меня совершенно не утомили. Надеюсь, теперь мы будем видеться чаще, – заверила Афина. – А когда будет выступать ваша протеже – ищите меня в ложе моего отца. Вы мне заранее сообщите, хорошо?

Афина вышла проводить своего гостя в холл. Дворецкий запер за ним дверь. Молодая женщина вернулась в китайскую гостиную, села на диван, закурила и задумалась, глядя вприщур на струйку табачного дыма.

Балет, который прославится на весь мир! Такая перспектива должна быть слишком заманчивой для любой балерины, чтобы пренебречь ею и позволить себе иные интересы. А это, безусловно, отдалит ее от Гиффорда. Афина узнала многое из того, что хотела, но не все.

Действительно ли Гиффорд увлечен Элейн? Влюблен ли он в нее? Если так, то ей – Афине – остается только надеяться, что в скором будущем ему грозит разочарование. Тем не менее надо серьезно подумать, что делать с этой резко взявшей старт девицей.