355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Герман Нагаев » Дегтярев » Текст книги (страница 2)
Дегтярев
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 22:30

Текст книги "Дегтярев"


Автор книги: Герман Нагаев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

ПО ПРОТОРЕННОМУ ПУТИ

Смерть деда Мироныча тяжело сказалась на бюджете семьи Дегтяревых. Как ни старался отец Васи, его заработка не хватало на пропитание семьи. Чтобы не разориться вконец, пошел он к дедовским заказчикам и набрал у них работы на дом.

Установив в кузне еще дедом купленный ножной токарный станок, он стал на нем вытачивать различные детали, занимаясь этим по вечерам после работы на заводе и в воскресные дни.

Вася, сделав уроки, подходил к отцу и подолгу смотрел, как отец вытачивает медные детали для самоваров. Иногда отец подставлял к станку невысокую скамейку, ставил на нее сына и показывал, как надо работать на станке.

Вася быстро научился вставлять резец, обтачивать деталь, но, стоя на скамейке, он не доставал ногой до педали и не мог приводить в движение станок.

– Чистое наказание с тобой, Васютка, – говорил отец, – с полу не достаешь до резца, со скамьи не дотянешься до педали. Надо тебе, брат, подрасти. Иди-ка лучше к своим книжкам или пойди покатайся с горы.

Вася с обидой уходил, но мастерство так его манило, что через некоторое время он опять оказывался в кузне.

– Гляди, Алексей, сын-то и не отходит от тебя, – говорила старуха, – рукомеслу его учить надо, а не в школу посылать. Ишь, он какой смышленый до этого!

Отец хмурился и молчал. Не хотелось ему, чтобы сын пошел по той же торной дороге, по которой шел он сам и почти все дети мастеровых: в одиннадцать-двенадцать лет – на завод в ученики, потом – в подмастерья и так до тех пор, пока не выучится на слесаря, токаря или кузнеца.

Мечтал Алексей хоть одного из сыновей выучить, вывести в люди. И сам не верил, что эту мечту можно осуществить.

Как-то поздней весной Вася вернулся из школы радостный и счастливый. Он принес от учителя похвальный лист, выданный за успешное окончание приходской школы.

Вечером пришел учитель. Он долго убеждал родителей и бабку отдать Васю в гимназию и даже брался помочь определить его на казенный счет. Два месяца учитель и отец Васи обивали пороги управы, писали в Петербург, но хлопоты ни к чему не привели.

Однажды отец сказал сыну:

– Вот что, Васютка, теперь ты не маленький, должен сам думать о себе. Лето побегал – и хватит! Грамоте учить тебя мне не под силу, так давай-ка, брат, учиться ремеслу. Будешь хорошим мастером, тогда и грамоту осилишь. Это никогда не поздно.

Через несколько дней Вася стал работать вместе с отцом на заводе.

Мальчика поставили за «шарманку» – машину, похожую на небольшой ящик. Эта машина, применявшаяся для испытания пружин, называлась «шарманкой» потому, что то и дело надо было крутить ее ручку. В этом и заключалась работа Васи. Сначала она показалась ему простой и легкой. Но за день он так уставал, что еле добирался до дому. От усталости сильно ныли руки.

Отец, выслушав его жалобы, сказал:

– Ничего, это с непривычки. Втянешься – пройдет! Ты старайся работать так, чтоб было ловчее, тогда и уставать не будешь.

Вася стал думать о том, как бы облегчить работу.

На другой день он притащил со двора низенький широкий ящик и, перевернув его, подвинул к «шарманке». Получился помост. С этого помоста стало удобней вертеть ручку «шарманки», можно было налегать на нее грудью. Работа пошла легче. Вася стал меньше уставать.

Однако вертеть ручку «шарманки» – небольшая наука, а Вася надеялся, что на заводе он будет учиться мастерству.

– Ну как, Васютка, работается? – спросил однажды отец.

– Что это за работа, – сказал Вася с недовольством, – только и знаю, что ручку кручу.

– Э, да ты, брат, видно, и не понимаешь того, что делаешь. Ведь ручку-то вертя, ты испытываешь пружины, а это главный механизм в винтовке. Сообрази-ка, если, скажем, в бою у винтовки откажет пружина, – что будет с солдатом?.. А то, что погибнет он ни за грош. Пристрелят его, как цыпленка, потому что без пружины его винтовка – палка. А ныне за пружинами особый глаз нужен.

– Почему же?

– Да потому, – продолжал отец, – что как раз в этом году завод начал производство новых трехлинейных винтовок, созданных капитаном Мосиным. Это такие винтовки, каких нет ни в одной стране мира. А ты для них испытываешь пружины – главный механизм. Этим ты должен гордиться. А что проста работа, так то ничего. И годов-то тебе всего одиннадцать. Пооглядишься да покажешь себя – тебе потрудней работу дадут. И научиться еще всему успеешь. Главное – была бы охота.

После разговора с отцом Вася изменил отношение к своей «шарманке»: стал за ней ухаживать, обтирать ее, смазывать. И работа на ней уж не казалась ему такой никчемной.

* * *

Прошли три года. Вася подрос, возмужал, ему шел уже пятнадцатый год, но работал он попрежнему на «шарманке». Чтобы продвинуться и получить лучшую работу, нужны были деньги на подарок мастеру, а у отца их не было.

За эти годы Вася хорошо изучил завод, завел себе товарищей.

Часто в обеденный перерыв он приходил в ствольную мастерскую, где работал браковщиком его сосед—рослый веселый парень Саша Синепальников, самый молодой из семьи знатных оружейников. Отец Саши долгое время работал с Мосиным и был отладчиком первых образцов знаменитой мосинской винтовки.

Другим товарищем Васи был сын слесаря Миша Судаков, работавший на этом же заводе.

В свободное время друзья любили поиграть в бабки.

В бабки в то время играли не только подростки и молодежь, но даже совсем взрослые, очень почтенные и уважаемые люди. Игра велась обычно на тихих улочках или во дворах.

Однажды вечером, когда друзья собрались, чтобы играть в бабки, Вася положил на ладонь Миши сверкающий медный биток, точную копию костяного.

Миша приподнял биток на руке:

– Какой тяжелый! Вот это да!

– Возьми на память! – неожиданно сказал Вася.

– А как же ты?

– А вот и мой! – ответил он, достав другой биток, но не из желтой, а из красной меди, и пояснил: – Для того, чтобы не путали. – И, испытующе посмотрев на Мишу, сказал: – В цехе один мастер сделал.

– Какой?

– Да там один старичок, ты не знаешь...

Новые битки оказались очень хорошими. Многие игроки завидовали друзьям. Стремясь обзавестись такими же битками, охотились за мастером. Но нигде его найти не могли.

Уже потом, через несколько лет, Миша догадался, что никакого биточного мастера на заводе не было, а битки эти Вася сделал сам, но по скромности не захотел в этом признаться.

Было у них и еще одно развлечение – лапта.

Чтобы быть в команде хорошим, надежным игроком, нужно было уметь сильно и далеко отбивать мяч. Вася не обладал большой физической силой. Но однажды он изумил всех. Принеся свою лапту, он ею отбивал мяч значительно дальше, чем самые сильные игроки. Миша попробовал его лапту – получилось то же самое.

Лапта была сделана из ручки деревянной лопаты с тяжелым концом. Преимущество этой лапты заключалось в том, что она оказалась намного длиннее и тяжелее прежней. Васина лапта, как и биток из меди, была оценена по достоинству всеми играющими.

* * *

Как-то стоя за «шарманкой», Вася заметил, что все рабочие пристально смотрят в проход между станками, откуда доносились приглушенные голоса.

Зарядив «шарманку» пружинами, он тоже повернулся в ту сторону. Вдоль цеха по расчищенному и подметенному проходу двигалась большая группа военных и штатских. Впереди всех быстро шел коренастый старик с пышной седой бородой, в светлой широкополой шляпе, в темной длинной рубахе и широких брюках, нависавших над сапогами. В руке у него была толстая палка, но шел он легко, не опираясь на нее.

Васю поразил быстрый и пронзительный взгляд из-под седых нахмуренных бровей. Казалось, что, проходя по цеху, этот человек заглядывал в души людей, работавших за станками, понимал, о чем они думают.

Вася, почувствовав на себе его взгляд, тотчас же взялся за работу и не успел рассмотреть ни самого старика, ни тех, кто его сопровождал.

Когда они вышли во двор, Вася отошел от «шарманки» и несколько секунд глядел в распахнутую дверь на удаляющегося старика.

– Васька, ты чего глаза-то пялишь, аль графов не видел? – спросил его сосед.

– Это разве граф?

– Это не только граф, это Толстой!

– Неужели тот самый?

Вася, и раньше слыхавший о Толстом, теперь вдруг захотел узнать о нем как можно больше. Но в цехе спрашивать было не у кого.

После работы Вася зашел к учителю. До позднего вечера пробыл он у Федора Ильича, слушая его рассказы о Толстом.

Домой Вася принес от него толстую зачитанную «Азбуку» Толстого, где были собраны знаменитые рассказы для детей. В этих простых, маленьких, удивительно ясных и правдивых рассказах был целый мир. Приходя с работы, Вася читал эту книгу, забывая обо всем. Многие рассказы он заучил на память и потом рассказывал их Мише и другим товарищам.

Возвращая учителю волшебную книгу, Вася спросил:

– Не писал ли Толстой про Ползунова – больно уж охота мне о нем побольше узнать.

– Нет, про Ползунова Толстой не писал, – сказал учитель. – Но вот в этой книге рассказывается о другом русском механике – Кулибине, советую почитать.

Новую книгу Вася прочел не отрываясь. Рассказ о том, как простой человек, мастер Кулибин, стал знаменитым русским механиком-инженером, взволновал Васю не меньше, чем история о Ползунове. Ему захотелось сделаться таким же изобретателем, как Кулибин и Ползунов, создать что-то ценное, нужное людям.

Прежде всего Вася решил усовершенствовать свою «шарманку»: вместо ручки приспособить к ней ножную педаль, как у отцовского токарного станка, или присоединить «шарманку» к трансмиссии.

О своих замыслах Вася рассказал мастеру Зубову.

– Ты чего же, мил паренек, хочешь? Не пойму.

– Хочу, чтобы легче работать было.

– Ишь, какой облегчитель нашелся. А тебе это зачем? Лоботрясничать хочешь, по дворам бегать, «чижа» гонять?.. Ведь ежели мы это самое приспособим, тебе, да и мне вместе с тобой, завтра могут по шапке дать. Отваливайте, мол, вам тут делать нечего, у нас машина есть... Так-то, запомни! А потом и другие причины имеются... На всякие там приспособления деньги нужны, а тебе сколько платят-то?.. Гроши? Вот и выходит, что тебя выгодней держать, чем машину заводить, мил паренек... Так что забудь лучше о своих облегчениях да помалкивай о том, что трудно... этак-то лучше... верней!..

Получив такую отповедь, Вася притих, но от замыслов своих не отказался: «Раз на заводе нельзя – буду делать дома».

Как-то, возвращаясь с завода вместе с отцом, он увидел мастерового, едущего на двухколесном самокате (велосипеде), которых в Туле тогда никто не видывал. Безусловно, этот велосипед был самодельный.

Мастеровой ехал медленно, тяжело нажимая ногами на педали переднего колеса и часто теряя равновесие.

Вася решил, что лучше было бы сделать этот самокат с тремя колесами: так он был бы устойчивее, а заднюю ось вращать при помощи цепной передачи, какие имеются у некоторых станков на заводе. Эта мысль не давала ему покоя всю дорогу.

«Конечно, – размышлял Вася, – с помощью передачи легче будет вращать колеса, и скорость получится больше». Твердо уверившись в правильности своих суждений, Вася решил создать свой самокат – на трех колесах и с цепной передачей.

На заводе в куче мусора он нашел старую цепную передачу, раздобыл колеса от поломанной детской коляски – и работа закипела...

Однажды в воскресный день Вася вышел на улицу со своей «машиной». Она казалась грубой, неуклюжей. Колеса ее были без резины, поэтому они грохотали, лязгали, скрипели. Окруженный толпой любопытных, Вася сел на велосипед и поехал под гору под дикое улюлюканье ребят и лай дворовых собак. Потом прокатился еще и еще. Наконец и среди ребят нашлись желающие прокатиться, и скоро от них не стало отбоя. Но так как «машина» двигалась медленно, ее единодушно прозвали «тихоходом». Васе было обидно. Он верил, что «машину» можно заставить ехать быстрее, и взялся за ее усовершенствование.

После долгих раздумий и трудов ему удалось с помощью отца отладить передачу, которая раньше «заедала». «Тихоход» стал двигаться быстрей и легче. Он стал любимым развлечением зареченских ребят, которые в воскресные дни толпами сходились на Нижне-Миллионную.

Удача с «тихоходом» очень обрадовала Васю. У него появилась надежда, что если он будет учиться у хороших мастеров, то со временем, быть может, сумеет сделать более совершенные «машины». Он стал досаждать отцу, чтобы тот помог ему перейти на другую работу. Осенью, попав в сборочный цех, где собирались мосинские винтовки, Вася получил возможность учиться оружейному мастерству.

Работая среди оружейников, Вася узнал от них немало нового, интересного из истории оружейного дела. Узнал он и о кровной обиде оружейников. Большое начальство зажимало изобретения русских мастеров, отдавало предпочтение иноземным изобретателям.

Возмущение оружейников было глубоко справедливо.

На протяжении многих десятилетий, вплоть до 1891 года, русская армия вооружалась иноземным, зачастую плохим и устаревшим оружием.

В Крымскую кампанию по этой причине русские войска оказались в катастрофическом положении,– у них почти не было штуцеров (нарезных ружей), которыми были вооружены противники.

Штуцеры стреляли значительно дальше гладкоствольных ружей. Поэтому враг имел огромные преимущества. Только самоотверженность и беззаветная храбрость защитников Севастополя помогли им продержаться так неслыханно долго.

Тула в 90-е годы прошлого столетия.


В. А. Дегтярев (сидит) в 1900 году.

Перевооружение русской армии и после Крымской войны осуществлялось безалаберно. Системы новых винтовок, заряжающихся с казенной части, сменялись одна за другой с поразительной быстротой. В 1866 году на вооружение русской армии была принята винтовка Терри-Нормана, через год, то-есть в 1867 году, ее заменили системой Карле, а еще через год – винтовкой Крнка. В том же году на вооружение была принята винтовка «Бердана № 1», а через два года, в 1870 году, этот образец заменили «Берданой № 2».

Эта винтовка оказалась лучшей и производилась в Туле на протяжении многих лет. Лишь в 1891 году на смену ей принимается отечественный образец винтовки системы Мосина.

Русское правительство тратило на перевооружение колоссальные суммы. Когда же начиналась война, Россия испытывала острый недостаток в новейшем оружии. Так было и в Крымскую кампанию и в русско-турецкую войну 1877—1878 годов.

Все это хорошо было известно тульским оружейникам. От них Вася Дегтярев узнал, что винтовку «Бердана № 1» усовершенствовал русский офицер Горлов. В армии ее многие называли «русской берданкой».

Здесь же на заводе Дегтярев впервые услышал от старых оружейников правдивую историю о судьбе русского изобретателя Сергея Ивановича Мосина – творца русской трехлинейной винтовки. Васе Дегтяреву довелось учиться у мастеров, которые были ближайшими помощниками Мосина и вместе с ним на протяжении десяти лет трудились над созданием винтовки.

В течение этих десяти лет Мосин не раз представлял свою винтовку на испытания, но комиссия по разработке винтовки всякий раз ес браковала. Между тем французы предложили Мосину за его оригинальное изобретение 600 тысяч франков.

Лишь в 1891 году военное ведомство России приняло мосинскую винтовку на вооружение армии. Однако по указанию царя Александра III ее лишили и родины и имени изобретателя, назвав «винтовкой образца 1891 года».

Поводом для столь несправедливого названия русского изобретения послужило то обстоятельство, что Мосин по настоянию комиссии применил в своей винтовке некоторые детали из винтовки Нагана, которая испытывалась одновременно, но была забракована.

Это незначительное заимствование явилось также причиной того, что иностранец Наган получил от царского правительства премию в 200 тысяч рублей, а фактический изобретатель винтовки – Мосин – всего 30 тысяч рублей.

После этих рассказов Вася Дегтярев долго думал о судьбе Мосина и о его замечательном изобретении.

Скоро ему довелось увидеть и самого изобретателя.

Как-то Мосин приехал на завод, и слух об этом быстро распространился среди рабочих. Мосина с нетерпением ждали в цехах. После обеда в цех, где работал Вася Дегтярев, незаметно вошел высокий полковник с русой окладистой бородой.

– Мосин... Мосин, – пролетел шопот.

Имя Мосина тогда было известно каждому рабочему. Завод в то время изготовлял его винтовку, прекратив производство устаревших «берданок».

Вася вытянулся на носках, чтобы из-за станков получше рассмотреть знаменитого изобретателя.

Мосин подходил то к одному, то к другому мастеру, попросту здоровался с ними и дружески разговаривал, как со старыми знакомыми. Он интересовался мнением мастеров.

Конструктор очень понравился Васе простым и сердечным обращением с рабочими, которое редко случалось ему наблюдать на заводе.

Мосин скоро уехал. Но после этой встречи Васе еще больше захотелось попробовать свои силы в изобретательстве.

* * *

За последние годы отец Васи сильно сдал: похудел, осунулся. Его одолевал удушливый кашель. Все же он продолжал работать на заводе и дома, никогда не жалуясь на болезнь.

Стояла весна. Вешние воды отрезали город от деревенского мира, где была другая жизнь: распевали жаворонки и скворцы, зеленели необъятные просторы полей.

Отец Васи, страстно любивший природу, рвался в деревню, на свежий воздух лугов, в сосновый лес. В нем еще теплилась надежда, что целебный деревенский воздух «заврачует» его полуразрушенные легкие.

Когда просохло, он выпросил у соседей лошадь, отпросился на заводе и вместе с Васей поехал навестить родных. «Может, больше и свидеться не доведется», – думал он.

День выдался погожий, с ласковым, теплым ветерком. Когда выехали за город, отец оживился, повеселел, словно аромат весеннего цветения действительно помог ему.

– Как хорошо-то, Васютка, какой простор кругом, как много воздуха, солнышка, света!.. А жаворонки поют, будто в сказке... Все живет, цветет!.. Хорошо!..

Вася спрыгнул с телеги и пошел пешком. Минут через десять они оказались в лесу и так ехали около часа.

Но вот дорога свернула вправо, а лес отступил, открыв взору широкие поля, покрытые густой зеленой озимью. Потом зелень сменили сочные, каштановые пашни.

– Васютка, видишь ли пахаря-то на пригорке?

– Вижу, а что?

– Да ты вглядись получше, может, признаешь?

Вася, прищурясь от солнца, стал всматриваться.

Пахарь – босой крепкий старик в соломенной шляпе, с длинной развевающейся на ветру бородой, бодро шел за сивой лошадью, изредка покрикивая: «Но-но... прямо!..»

– Не узнаешь?

– Нет! —ответил Вася.

– Да это же граф Толстой, которого ты читал.

Вася с изумлением смотрел на Толстого, идущего босиком.

– Вот, гляди, – продолжал отец, – барин, граф, их сиятельство, а пашет, как мужик, босиком идет за лошадью, а почему? Потому, что труд любит. Труд, батенька мой, первейшее дело на земле. От него и польза, и радость, и утеха!.. Теперь ты уж большой, пригляделся к жизни, понимаешь, что без труда не проживешь... А не дай бог умру я... ведь на тебя вся надежда...

Вскоре по возвращении из деревни отец занемог и, полежав с неделю, умер.

Семнадцатилетний юноша остался хозяином в доме и кормильцем большой семьи. За несколько дней он переменился: стал молчалив, серьезен не по годам. Чтобы заработать на пропитание семьи, поставить на ноги маленьких братьев, Василий на заводе и дома трудился за двоих.

К этому времени он стал уже опытным слесарем: умел работать на станках, знал и токарное дело и кузнечное. Но ему было всего семнадцать лет, поэтому он продолжал получать заработок ученика.

Чтобы спасти семью от обнищания и голода, он принужден был работать по вечерам дома, как это делал отец. После утомительного труда на заводе он становился к дедовскому станку и работал до тех пор, пока хватало сил.

Очень тяжело было качать педаль. Нога от этого немела, словно наливалась свинцом. Василий серьезно задумался над тем, как бы облегчить свой труд.

Ему хотелось придумать какой-нибудь двигатель, который вращал бы вал станка подобно заводским трансмиссиям и цепным передачам.

«Если бы не так далеко была река, – размышлял он, – можно бы подумать о водяном приводе».

Но так как реки вблизи не было, Василий решил применить силу ветра.

Юноше вспомнилась ветряная мельница, которую еще в детстве показал ему отец. Мельница эта поразила тогда Васю простотой своего устройства.

«А ведь, пожалуй, – подумал он, – хороший ветряк мог бы вертеть вал станка». И взялся за дело.

Соорудив ветряк из шести деревянных реек, он установил его на крыше дома. Затем при помощи конусных шестерен соединил стержнем этот ветряк с валом станка. Во избежание посторонних помех стержень, густо смазанный мазутом, был спрятан в водопроводную трубу.

Труба вместе со стержнем должна была пройти сквозь крышу и потолок. Для ветряка была задумана металлическая опора, увенчанная втулкой, которая позволяла ему поворачиваться навстречу ветру.

Сооружение, вначале показавшееся Василию простым, на самом деле потребовало большого труда. Но в юноше уже выработался упорный дедовский характер – стремление каждое начатое дело доводить до конца. Больше месяца провозился он со своим ветряком, но в конце концов завершил работу.

Ветряк можно было включать и выключать при помощи рычажка, от которого в дом была протянута проволока с петлей на конце. Дождавшись ветра, Василий включил ветряк, зажал деталь и, вставив новый резец, потянул за проволоку.

Деталь быстро завертелась. Василий, преодолевая волнение, направил резец. Послышался характерный певучий скрежет, и с резца упала золотистая стружка.

Василий продолжал обтачивать деталь. Вал станка вращался то быстро, то медленно, – очевидно, дул порывистый ветер. Все же работать было несравнимо легче и обточка шла много быстрей.

Василий вынул готовую деталь и, показав всем, сказал:

– Глядите, и пяти минут не прошло, а деталь готова, а отец за час обтачивал не больше пяти.

Через некоторое время он придумал для станка регулятор скорости, вал стал вращаться ровней, работа пошла лучше.

В первый же месяц работы на станке с ветряком Василий заработал почти втрое больше обычного. Получив деньги, он купил колбасы, кренделей, конфет и устроил настоящий пир. Его первое изобретение было признано всей семьей. Даже бабка, бранившая раньше его за «пустые затеи», добродушно сказала:

– Башковит ты, однако, Василий, в деда пошел!

Василий очень гордился первым своим изобретением и даже рассказал об этом мастеру на заводе.

Тот пришел, осмотрел станок, похвалил:

– Молодчина ты, Васюха! Мог бы ты большую пользу людям принести, да на заводе об усовершенствованиях и заикнуться нельзя...

Когда Василию исполнилось восемнадцать лет, он получил прибавку жалованья и стал меньше работать дома, отводя некоторые вечера для отдыха. Любил он в летнее время после работы посидеть в саду у своего старого друга Михаила Судакова. Иногда Вася приносил с собой гармонь, старенькую тульскую двухрядку, и часами играл старинные русские песни.

Играл он хорошо, с душой. Когда раздавались переборы его гармошки, то нежно-тоскливые, то залихватски-веселые, в окнах соседних домов показывались девушки и женщины, любительницы родной русской музыки. Они любили под гармошку завести песню, и та долго звучала над тихой, сонной окраиной...

Но друзьям уж недолго оставалось быть вместе.

Подошла осень 1901 года. В серый осенний день на вокзале собрались толпы народу.

Это жители города и окрестных деревень провожали новобранцев. Здесь были женщины и девушки в домотканных сарафанах, в лаптях, с узелками в руках и котомками за плечами, дряхлые старики с палками и трубками, мастеровые в сапогах в гармошку и косоворотках, фабричные девчата в ярких косынках. У длинного красного эшелона пели, плясали и плакали. Звуки множества голосов смешивались в сплошной, тяжелый шум.

Среди новобранцев стоял и Василий, окруженный родными. Тут были и бабушка, и мать, и живая черноглазая девушка Вера, его невеста, и младшие братья.

Но вот заревел паровоз. Скрежеща, повизгивая и пыхтя, он начал набирать скорость.

Толпа взвыла, послышались громкие крики, рыдания, топот бегущих за поездом новобранцев. Их подхватывали на ходу крепкие руки и затаскивали в вагоны.

И все эти крики, вздохи, рыдания покрывала затянутая в конце эшелона и подхваченная сотнями голосов разрывающая душу песня:

 
Последний нонешний денечек
Гуляю с вами я, друзья,
А завтра рано, чуть светочек.
Заплачет вся моя семья...
 

    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю