Текст книги "Дегтярев"

Автор книги: Герман Нагаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

ДУМЫ О ПУЛЕМЕТЕ

В упорном труде прошли четыре тяжелых года. Дегтяреву и его товарищам нередко приходилось оставлять работу и ехать в деревню, чтобы раздобыть картошки и хлеба для своих семей. Возвращаясь, они работали ночами, стараясь наверстать потерянное время. Оружейники понимали важность своего дела: мастерская и завод изготовляли оружие для красных полков, героически сражавшихся с многочисленными врагами Страны Советов.

Все эти годы Дегтярев трудился на посту заведующего опытной мастерской, руководя самыми различными работами. Но мысль об изобретательстве ни на минуту не покидала его.

Мечта о создании боевого оружия, которое превзошло бы все иностранные образцы, зародилась у него еще в Ораниенбауме, когда он обучал стрельбе ефрейторов и солдат из часто выходивших из строя пулеметов «Максим». Желание создать надежное оружие укрепилось в нем, когда он исправлял непрочную и капризную автоматическую винтовку американца Браунинга.

Многолетняя работа с Федоровым, учеба у него и богатейший опыт, накопленный в годы создания федоровской винтовки и автомата, а также изучение многочисленных иностранных образцов автоматического оружия убедили Дегтярева в том, что настало время взяться за осуществление своей мечты.

Теперь для этого были все условия: в его распоряжении находилась отлично оснащенная мастерская, прекрасные мастера, опытные чертежники и расчетчики. Наконец с ним был Федоров.

Главное же, что вдохновляло Дегтярева, – это ясность стоящей перед ним цели. Дегтярев знал, что теперь он будет создавать оружие для родной Красной Армии, для защиты социалистического Отечества. Дегтярев был уверен, что Советское правительство поддержит его, изобретателя из народа, окажет ему необходимую помощь.

Но что же делать в первую очередь? Какой тип оружия более всего необходим Красной Армии? Этот вопрос глубоко волновал Дегтярева. Проще всего было бы взяться за доработку автоматического карабина, сделанного им еще в 1916 году в Сестрорецке; тем более, что этот карабин находился теперь здесь, в опытной мастерской. Но Дегтярев думал о главной задаче – перевооружении армии. Самым важным видом стрелкового оружия он считал ручной пулемет. В этом убеждало его то, какое значение придавалось работам по переделке автомата Федорова в ручные пулеметы с воздушным и водяным охлаждением.

Опыт империалистической войны показал огромную эффективность в боях автоматического оружия, особенно ручных пулеметов.

Западные державы с самого начала империалистической войны развернули лихорадочную гонку производства легкого автоматического оружия. В начале 1917 года Франция уже имела на вооружении 91 тысячу ручных пулеметов. В огромных количествах ручные пулеметы были в войсках Англии и Германии. Россия же имела в своих многочисленных дивизиях всего лишь 17 тысяч иностранных ручных пулеметов, что едва достигало 15 процентов ее потребности в этом типе оружия.

Царское правительство недооценивало автоматическое оружие и не вводило его в армии. Конструкторам-одиночкам, которые работали над ним, не только не оказывалась помощь в работе, но, напротив, чинились всякие препоны.

В Германии за период первой империалистической войны было разработано девять систем и типов различного автоматического оружия. Не отставали от нее и страны Антанты: французы за это же время создали четыре типа автоматического оружия, итальянцы – пять, англичане – три и т. д.

В Америке за период войны были разработаны три новые автоматические системы оружия.

Как только кончилась война, американцы развили бешеную деятельность по созданию и производству нового автоматического оружия. В этот послевоенный период в Америке создаются автоматические винтовки Гаранда и Томсона, пистолет-пулемет Томсона, а также крупнокалиберный пулемет Браунинга.

За лихорадочной гонкой вооружения в Америке можно было без труда рассмотреть агрессивные намерения правящих кругов. Это заставило молодую Советскую республику усилить свои заботы об обороне. Перед советскими оружейниками была поставлена задача – в самые кратчайшие сроки дать Красной Армии добротное отечественное автоматическое оружие и прежде всего ручной пулемет.

Итак, выбор был сделан. Дегтярев задумался над созданием ручного пулемета.

Теперь предстояло решить, по какой системе делать оружие.

Многолетняя работа в одиночку в царское время, секретность выполняемых им работ не могли не отразиться на характере Дегтярева. Он привык держать свои мысли в тайне даже от самых близких людей. Работая почти три года над своим карабином, он ни разу и словом никому не обмолвился об этом изобретении до тех пор, пока карабин не был окончательно сделан и отлажен.

Эти закоренелые привычки прошлого оказались столь сильны, что и сейчас, в советской действительности, Дегтярев твердо придерживался их: он обдумывал конструкцию своей машины, ни с кем не делясь своими соображениями.

Как раз в это время Федоров получил за автомат большую премию от Советского правительства. Эту премию Федоров разделил поровну со своим учеником и помощником Василием Дегтяревым, так много и самоотверженно трудившимся над его винтовкой.

На эти деньги Дегтярев купил отдельный домик, а в небольшом сарае около него оборудовал мастерскую. В ней он и начал работу над отдельными частями будущего пулемета.

Об этом времени так вспоминает его ученик, Герой Социалистического Труда конструктор оружия Георгий Семенович Шпагин:

«...Как-то раз Василий Алексеевич пригласил меня к себе домой.

Открываю калитку, вижу: он с топориком что-то мастерит по хозяйству.

– А, Георгий Семенович, здравствуй! Очень хорошо, что пришел. Идем-ка, я тебе какую штуку покажу!

Подводит меня к сараю, открывает двери.

– Гляди!

Гляжу я, а там целая мастерская: ножной токарный станок, небольшой верстачок и ящик с инструментами.

– Это моя домашняя мастерская, – говорит Василий Алексеевич, а сам улыбается: доволен, что огорошил меня.

Я подошел к станку, попробовал, – хорошо идет! Потом стал перебирать и рассматривать инструменты. Из инструментов мне особенно понравился наш русский топор с замечательным березовым топорищем, легкий, удобный, острый, звонкий.

– Можно, Василий Алексеевич, попробовать топорик?

– Отчего же нельзя, пожалуйста!

Я взял дощечку и начал с наслаждением тесать.

Он смотрел, смотрел, да и говорит:

– А ты, Георгий Семенович, никак, и по столярному можешь?

– Могу, плотничал с отцом. Может, помочь по-хозяйству?

– Нет, спасибо, сам управлюсь.

Смотрю на сарай, а у него один бок совсем покосился. «Вот тебе, – думаю, – и работа». Скинул тужурку и давай хозяйничать. Он вначале думал меня отговорить, но, видя, что я вошел в азарт, и сам стал помогать. Дело у нас спорилось, и хоть работы было порядочно, все-таки с сараем управились до темноты.

После пили чай из старинного тульского самовара, и этот чай мне почему-то запомнился на всю жизнь.

Еще до этого вечера я проникся к Василию Алексеевичу каким-то особым уважением за его прекрасное мастерство и хорошее душевное отношение, а этот вечер нас окончательно подружил.

Теперь Василий Алексеевич стал называть меня по-дружески – Семеныч. Он вообще, в силу тульской привычки, людей, к которым относился по-приятельски, называл по отчеству и сокращенно, как бы ласкательно: Прокопыч, Мироныч, Никитич.

Тяжелые условия работы при царском режиме повлияли на характер Дегтярева. Он был очень замкнут и ни с кем никогда не делился своими замыслами. Потом, с годами, его характер сильно изменился, но тогда, в первые годы советской власти, он был именно таким. Мы были с ним дружны, он охотно говорил мне о замеченных им недостатках в тех или иных системах, говорил даже о том, как, по его мнению, от них избавиться, как бы приглашая к этой работе меня, но о том, что думает делать он сам, – ни слова!

Я знал, что дома после работы Василий Алексеевич подолгу работал в своем сарае, что-то мастерил. Я и сам не раз заставал его за станком или верстаком, но он ни разу не рассказывал мне о своей работе. Если я пытался спрашивать, он отшучивался или уверял, что делает разные мелочи по-хозяйству.

В мастерской он тоже часто оставался по вечерам, что-то вытачивал, фрезеровал. Не только я, но и другие слесари догадывались, что он что-то изобретает, но что именно, не могли себе представить...»

Перебирая в памяти различные системы автоматического оружия, Дегтярев старался – уже в который раз! – разобраться в их достоинствах и недостатках, решить, по какой системе разрабатывать задуманный пулемет.

Система подвижного ствола, по которой создавались винтовка и автомат Федорова, многие винтовки Токарева, а также пулеметы Максима, Мадсена, Шоша, казалась Дегтяреву наиболее сложной. В этом его убеждала пятнадцатилетняя работа совместно с Федоровым над созданием многих образцов автоматического оружия.

Система с неподвижным стволом, по которой. был сделан им автоматический карабин, казалась ему проще и надежнее. По этой системе были спроектированы пулеметы Гочкиса, Сент-Этьена, Льюиса.

Изучая эти образцы, Дегтярев находил в них много недостатков, но он видел и пути к их преодолению. Он считал, что восемь лет назад, приступая к разработке автоматического карабина, наметил правильный путь, выбрав систему неподвижного ствола.

И сейчас, приступая к работе над ручным пулеметом, он решил сделать его по тому же принципу.

В своей маленькой мастерской Дегтярев приступил к работе над макетом будущего пулемета.

Однако чем больше он работал над макетом, тем ясней становилось ему, что модель получается неудачной. Мысленно представив себе габариты будущего пулемета, он убеждался, что пулемет получится довольно громоздким и, безусловно, не таким легким, как был задуман вначале.

Наличие крышки, скосами которой производилось разъединение личинок, делало всю коробку высокой, а от этого пропорционально увеличивались и другие части.

«Пожалуй, – размышлял Дегтярев, – лучше будет, если я возьмусь за карабин, закончу его, доведу до совершенства, а уже потом примусь за пулемет, чтобы не смешивать эти два типа воедино».

Как-то Дегтярев узнал от Федорова, что сейчас большое значение придается разработке автоматической винтовки, над новыми образцами которой упорно работает конструктор Токарев.

«Почему бы мне не взяться за автоматическую винтовку? – подумал Дегтярев. – Сделать ее по системе карабина не представляет большого труда».

Он даже отложил на время недоделанный макет пулемета и начал готовить части винтовки. Но скоро и эту работу оставил. Внутренний голос твердил ему: «Не то делаешь, Василий, армии нужней пулемет!»

Новый, 1924 год застал Дегтярева в глубоком раздумье над будущим изобретением.

* * *

В конце января ударили сильные морозы. Чтобы можно было работать в мастерской, Дегтярев приказывал с утра зажигать все паяльные лампы и ставить их на верстаки около мастеров.

В один из таких дней, намерзшись в мастерской, Василий Алексеевич, придя домой, сел на низенькой скамейке у полыхающей голландки и с наслаждением закурил трубку. Он любил в тихие зимние вечера посидеть у огонька, подумать о своих делах. На этот раз в комнате никого не было, и уютную тишину нарушало лишь тиканье часов да потрескивание березовых дров. На улице тоже было тихо. Сквозь синеватый морозный узор в окна смотрела луна. Изредка слышалось, как скрипел снег под ногами одиноких прохожих.

Василий Алексеевич перенесся мыслями к пулемету.

Мягкими, неслышными шагами к печке подошел кот и стал тереться о его ногу.

– Пришел, приятель, – ласково сказал Василий Алексеевич и, не прерывая своей думы, стал поглаживать рукой по густой шелковистой шерсти. Кот, мурлыча, улегся рядом.

Василий Алексеевич, разморившись от жары, расстелил на полу возле печки полушубок, бросил на него подушку и прилег отдохнуть. Усталость взяла свое, и скоро он уснул крепким сном.

Его разбудили тревожные гудки. Василий Алексеевич быстро вскочил и удивился, что уже утро, – морозный узор на окнах горел розоватым светом восхода. Надев треух и быстро накинув полушубок,

Василий Алексеевич выбежал за ворота. «Уж не пожар ли?» – мелькнуло в сознании.

С вокзала, закутавшись в шали, шли заплаканные женщины.

– Что случилось? – спросил их Василий Алексеевич.

– Беда, родимый, Ленин умер...

Эти слова ошеломили Дегтярева. Смахивая стынущие на щеках слезы, он пошел туда, где тускло горели еще с ночи забытые огни, где, разрывая сердце, ревел заводской гудок.

Во дворе завода молчаливо толпились рабочие, многие с непокрытыми головами. Они все еще не верили, не могли и не хотели верить, что смерть сразила любимого Ильича...

Василий Алексеевич, сняв шапку, подошел вплотную к толпе, тихо спросил:

– Когда?

– Вчера, в шесть часов пятьдесят минут, – угрюмо ответил один из рабочих и, не в силах сдержать слезы, отвернулся.

Эти минуты, полные скорби народа, Дегтярев запомнил на всю жизнь...

Запомнил он и то, как в одном из цехов рабочие коллективно делали венок – последний подарок Ильичу.

На красном щите серебряные листья дуба переплетались с боевыми клинками, штыками и меднозолотистыми гильзами. Кто-то из чертежников дрожащей рукою выводил на алой ленте: «От укома ВКП(б) и рабочих организаций города».

Потом, почти через два десятилетия, Василий Алексеевич увидел этот венок в траурном зале Музея имени Ленина.

В день похорон Ильича, когда трудящиеся всего мира на пять минут остановили все работы в знак траура, Дегтярев, склонив голову у верстака, мысленно поклялся: все силы, всю свою жизнь отдать честному и беззаветному служению делу Ленина, делу рабочего класса.

Рабочие по всей стране ответили на смерть любимого вождя массовым вступлением в ряды Коммунистической партии.

В те дни на весь мир прозвучала бессмертная клятва, данная И. В. Сталиным от имени партии.

Некоторые места клятвы казались обращенными непосредственно к оружейникам:

«Ленин не раз указывал нам, что укрепление Красной Армии и улучшение её состояния является одной из важнейших задач нашей партии... Поклянёмся же, товарищи, что мы не пощадим сил для того, чтобы укрепить нашу Красную Армию, наш Красный Флот...»

Перечитывая эти слова великой клятвы, Дегтярев был полон решимости работать, не щадя сил, чтобы вооружить Красную Армию новой боевой техникой.

Однажды его пригласил к себе в кабинет Владимир Григорьевич Федоров и показал телеграмму из Москвы – Федоров и Дегтярев спешно вызывались к М. В. Фрунзе.

– Так как же быть? – растерянно спросил Дегтярев.

– Поезд через два часа, сделайте необходимые распоряжения по мастерской и идите собираться, я буду вас ждать на вокзале.

На другой день оба изобретателя сидели в кабинете Михаила Васильевича Фрунзе.

Робость, которую Дегтярев испытывал всю дорогу, исчезла при первых же словах народного комиссара.

Михаил Васильевич с исключительной теплотой расспрашивал изобретателей об их работе, о планах на будущее, интересовался, в каких условиях они трудятся и живут.

Легендарный полководец Красной Армии до тонкостей знал оружейное дело и говорил о многих новейших системах автоматического оружия так, словно сам был оружейником.

Он отметил несовершенство многих заграничных систем и подчеркнул, что перед советскими оружейниками сейчас стоит задача создать оружие, которое превосходило бы известные заграничные системы.

– Особенно, – сказал Михаил Васильевич, – нашей армии нужен легкий, простой и прочный ручной пулемет. Создание такого пулемета – дело неотложной важности, и я прошу вас об этом подумать.

Прощаясь, Михаил Васильевич пожелал изобретателям успеха и обещал оказать любую помощь в их работе.

– Прошу не забывать и о том, – сказал он, – что несовершенство многих заграничных систем автоматического оружия объясняется тем, что оно создавалось в спешке империалистической войны. Несомненно, что сейчас изобретатели Запада работают над усовершенствованием своих образцов. Я надеюсь, что оружие советских конструкторов превзойдет не только существующие иностранные образцы, но и те, которые ими будут сделаны в ближайшие годы.

Беседа с Михаилом Васильевичем Фрунзе произвела неизгладимое впечатление на обоих изобретателей.

Дегтярев был особенно рад тому, что Михаил Васильевич словно угадал мучившие изобретателя сомнения и прямо сказал, что армии нужен хороший ручной пулемет.

Эти слова М. В. Фрунзе Дегтярев воспринял как боевое задание. По возвращении домой он развернул заброшенную, неоконченную модель и, тщательно осмотрев ее, отложил в сторону.

– Все буду делать заново!

РОЖДЕНИЕ ПЕРВЕНЦА

После окончания гражданской войны перед Советским правительством встал вопрос о перевооружении Красной Армии, так как разбитые на нашей земле империалисты Запада замышляли новый поход против Советской России.

Положение с вооружением в Красной Армии было весьма тяжелым. Красная Армия располагала лишь частью того оружия, что осталось от царской армии, и тем оружием, которое было отнято ею у белогвардейцев и иностранных интервентов в период гражданской войны.

Особенно плохо в то время обстояло дело с автоматическим оружием, которое в армиях капиталистических держав становилось основным оружием пехоты.

Находившиеся на вооружении Красной Армии легкие пулеметы иностранных систем – Льюиса, Гочкиса и других, – во-первых, не могли удовлетворить и десятой доли потребности армии в этом типе оружия, во-вторых, были сильно расстреляны и не имели достаточного количества запасных частей, в-третьих, устарели и все равно требовали замены более совершенными образцами. Техника пулеметного дела неудержимо двигалась вперед.

Исключение из этих систем представлял «Русский Максим» – тяжелый станковый пулемет с водяным охлаждением. Это было добротное боевое оружие, однако пулеметы «Максим» не могли заменить ручных – оружия легкого и маневренного.

Для перевооружения армии новейшими видами автоматического оружия требовалось создать в стране мощную техническую базу.

Между тем от старой армии нам почти не осталось ни технической базы, ни квалифицированных кадров.

В царской России не было ни одного конструкторского бюро.

Советскому правительству, для того чтобы осуществить перевооружение Красной Армии, приходилось заново строить военные заводы и одновременно готовить многочисленные кадры оружейников и оружейных конструкторов.

«...От старой армии, – писал товарищ Ворошилов, – нам не осталось конструкторских кадров. Мы собрали их на отдельных заводах, главным образом из старых оружейных мастеров, техников, рабочих, организовали их, помогли им в их труднейшей работе...» [6]6
  К. Е. Ворошилов. Статьи и речи. Партиздат, 1937, стр. 515.


[Закрыть]

Дегтярев был именно одним из таких изобретателей, которым партия и правительство предоставили все условия для плодотворной творческой работы. Сейчас перед ним была поставлена ответственная задача – в кратчайший срок создать отечественные образцы автоматического оружия, которое по своим боевым качествам превосходило бы новейшие заграничные системы.

Отложив первоначальную модель пулемета, Дегтярев, однако, не отказался от нее полностью. Напротив, он твердо решил взять за основу системы принцип своего автоматического карабина, но внести в него ряд конструктивных изменений, которые позволили бы сделать модель более компактной.

Рассматривая образцы ручных пулеметов, появившиеся в годы империалистической войны, он самым серьезным недостатком этих систем считал тяжелый вес. Английский «Льюис» весил 14,5 килограмма, германский «Максим» (переделанный из станкового)—18,9 и самый легкий – французский пулемет Шоша – 8,75 килограмма.

Легкость системы была одним из основных требований, предъявляемых к будущему пулемету Михаилом Васильевичем Фрунзе. А чтобы добиться легкости системы, следовало стремиться к наибольшей компактности коробки – центральной части всего механизма.

Задумавшись о компактности новой модели, Василий Алексеевич пришел к совершенно оригинальной мысли – заменить крышку плоской затворной рамой, которая должна была связывать главные части пулемета и приводить в действие весь механизм.

Мысль о создании плоской затворной рамы так понравилась Василию Алексеевичу, что он, не раздумывая над тем, как расположатся все остальные детали, немедленно набросал карандашом приблизительную схему и, несмотря на поздний час, поспешил на завод.

В мастерской, кроме сторожа, никого не было. Василий Алексеевич отыскал подходящий кусок металла и, наметив зубилом приблизительные размеры, принялся за работу. Он был так увлечен своим делом, что не заметил, как наступил рассвет. Лишь протяжный рев утреннего гудка, сзывающего рабочих, заставил его прервать работу.

* * *

После беседы с Михаилом Васильевичем Фрунзе Дегтярев стал иногда делать некоторые детали для пулемета и днем в мастерской, но больше работал по вечерам или ночью.

Создавая затворную раму, он расположил на ней и все ответственные части механизма. На раме ему удалось расположить затвор, соединив его с рамой оригинальным способом – ударником, вставленным в специальную выемку. Сбоку затвора были помещены личинки, удерживаемые спереди полукруглыми выемками в затворе, а сзади – с помощью нижних скосов, входящих в особую выемку затворной рамы.

Скосы на той же раме должны были производить расцепление личинок от коробки, а ударник при движении вперед, помимо основной функции, выполнял роль предохранителя, устранял возможность выстрела при незакрытом затворе.

С другой стороны в раму был ввинчен стержень с надетой на него соединительной муфтой, возвратной пружиной и поршнем. Давлением на поршень пороховых газов и должны были отбрасываться подвижные части назад, производя все действия, необходимые для автоматической работы системы.

Найдя оригинальную конструкцию затворной рамы, Дегтярев стремился и в других частях пулемета добиться легкости и компактности.

После долгих раздумий и поисков он решил отказаться от обычного секторного магазина для патронов и применил круглый дисковый магазин с находящимся на нем же приемником для патронов.

Применение плоской затворной рамы и круглого диска с приемником для патронов позволило Дегтяреву уменьшить габариты коробки и облегчить вес системы.

Когда коробка и движущаяся в ней затворная рама были готовы, Дегтярев решился показать свою модель Федорову. Ему чрезвычайно важен был совет Федорова именно сейчас, когда модель пулемета еще только рождалась.

Дождавшись, когда сотрудники мастерской разошлись по домам, Дегтярев извлек из стола модель своего пулемета, поставил ее на верстак и пошел за Федоровым. Модель эта была сделана без всяких чертежей, по весьма приблизительным расчетам, и Дегтярев едва ли бы решился ее показать кому-либо другому, но он был уверен, что Федоров и по этому черновому образцу сразу определит, стоит над ней работать или нет.

Так и вышло. Владимир Григорьевич, осмотрев модель, не мог скрыть своей радости.

– Василий Алексеевич, я должен вас поздравить с большой удачей. Ваша система задумана удивительно просто и надежно; на этой основе можно сделать именно такой пулемет, о котором говорил товарищ Фрунзе.

На лице Дегтярева появилась счастливая улыбка.

– Но то, что я вижу теперь, – это еще не модель. Немедленно переносите все работы в мастерскую. Вам будет помогать весь коллектив.

– Владимир Григорьевич, как же в мастерскую? – смущенно спросил Дегтярев. – Ведь моя система не запланирована и на работы по ней не отпущено ни одной копейки.

– Это вас не должно беспокоить. Нам достаточно средств отпущено на новые автоматические винтовки, а делая вашу систему, мы не выбросим деньги на ветер.

И вот в конструкторском бюро под руководством Федорова, по составленной им схеме, началась спешная разработка чертежей и расчетов нового пулемета.

Как только первые рабочие чертежи были спущены в мастерскую, Дегтярев и его ближайшие помощники взялись за изготовление новой модели.

В процессе работы Дегтярев тщательно обдумывал и проверял все части пулемета, вплоть до мельчайших деталей. Была разработана быстрая смена ствола, достигнута хорошая меткость пулемета.

Самоотверженная работа всего коллектива мастерской и неутомимая деятельность самого Василия Алексеевича, делавшего и термически обрабатывавшего все ответственные детали собственноручно, позволили закончить первую модель осенью того же 1924 года.

В Москву была отправлена телеграмма, извещавшая об изготовлении нового образца ручного пулемета конструкции Дегтярева.