Текст книги "Дегтярев"

Автор книги: Герман Нагаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ

Поздней осенью Дегтярев со своим изобретением был вызван в Москву. Пулемету предстояло пройти комиссионные испытания.

Василия Алексеевича и его спутников провожали все работники мастерской, от души желая ему успехов.

Федоров, крепко пожимая руку Василию Алексеевичу, говорил:

– Главное, Не волнуйтесь, помните, что излишнее волнение может вам помешать и плохо отразиться на ходе испытаний. Если случатся задержки или заедания, устраняйте их также хладнокровно, как вы это делали в Ораниенбауме.

– Как-то боязно, Владимир Григорьевич...

– Ничего, ничего, будьте смелей. Пулемет ваш – славная машина!..

Ящик с разобранным пулеметом внесли в купе и положили на пол.

Был уже поздний час. Товарищи Дегтярева задремали, а Василий Алексеевич, посасывая трубку, думал о предстоящих испытаниях своего пулемета.

Больше всего Василия Алексеевича волновали затыльник и коробка, в которых образовывались трещины еще при испытании на заводе. Правда, теперь коробка была сделана заново с некоторым утолщением, и все же он беспокоился: «Уж больно металл непрочный!» Но где было достать в те годы качественный металл? Страна залечивала раны, нанесенные войной и разрухой. О чудесных металлургических заводах – Магнитогорском, Кузнецком, «Электростали», построенных в первой пятилетке, – тогда могли лишь только мечтать.

«Ну, что будет, то будет! – думал Дегтярев. – За конструкцию не боюсь, а вот за прочность... Как заставят отбить выстрелов этак тысяч десять-пятнадцать... не знаю...»

Но вот в окно заглянуло мутное дождливое утро. В купе зашевелились, начали собираться. Кондуктор сонным голосом оповестил:

– Подъезжаем к Москве.

Испытания были назначены на тот же день, и Дегтярев с товарищами отправился на полигон.

Погода не улучшалась: дождь то переставал, то начинался снова, небо было обложено густыми хмурыми тучами. Пока добрались до полигона, сильно вымокли и продрогли. Наконец выглянуло солнце, подул легонький ветерок, и Дегтярев мигом повеселел.

Пулемет собрали и стали дожидаться комиссии. Скоро приехали старые знакомые Дегтярева – изобретатели Токарев и Колесников – со своими пулеметами, тоже намеченными к испытанию. Затем на полигон вышла группа военных.

Дегтярев сразу узнал среди членов комиссии прославленного полководца Красной Армии Семена Михайловича Буденного. От сознания, что его пулемет будет испытывать сам товарищ Буденный, Дегтярев ощутил большую радость и в то же время некоторую робость.

– Занять места! – раздалась команда.

К Дегтяреву подошли военные и указали, куда нужно поставить пулемет.

Машины Токарева и Колесникова установили по соседству.

– Что ж, давайте начинать! – сказал Семен Михайлович.

– Изготовиться к стрельбе! – раздалась команда.

Стрелок-испытатель поплевал на руки:

– Разрешите-ка, Василий Алексеич?

– Нет, нет, я сам буду стрелять!

И Дегтярев, растянувшись на фанере, навел пулемет на белый лист мишени, под самое яблоко.

– Огонь! – раздалась команда.

Пулеметы застрочили.

Командиры тщательно вели счет количеству выстрелов.

Все машины действовали хорошо. Через некоторое время пулеметы поставили на охлаждение.

Семен Михайлович, наблюдавший сначала за стрельбой Токарева, вместе с членами комиссии подошел к Дегтяреву. Осмотрев пулемет, он потрогал коробку ствола.

– Э, да он почти не нагрелся, дайте-ка я постреляю.

– Пулемет совсем не пристрелян, Семен Михайлович, – сказал Дегтярев.

– Это ничего.

– Сменить ми-ше-ни! – раздалось над полигоном.

Семен Михайлович лег к пулемету и, прицелившись, дал очередь.

– Работает исправно. Поглядим, какова меткость!

А уж от вала бежал красноармеец с мишенью.

– Ну-ка, ну-ка, покажите, что там?

Семен Михайлович развернул лист мишени. Пули попали в самое яблоко и около него.

– А говорит, не пристрелян, – улыбнулся Семен Михайлович. – Для начала это очень хорошо, посмотрим, что будет дальше.

Испытания возобновились.

Дегтярев, приободренный отзывом Семена Михайловича, снова лег к пулемету, нажал спуск и почувствовал мелкую дрожь в руках.

Стрельба шла хорошо. Стрелок-испытатель едва успевал менять диски. Но вдруг пулемет замер.

Дегтярев вскочил на колени и стал торопливо разбирать машину.

– Что, заело, -Василий Алексеич? – спросил стрелок-испытатель.

– Какое заело!.. Сломался, – сокрушенно сказал Дегтярев.

– Так неужели нельзя починить?

– Сломался боек, о починке и думать нечего...

– Что случилось у вас? – послышался голос Семена Михайловича.

Дегтярев поднялся и показал ему обломок.

– Сломался боек, Семен Михайлович.

– Жалко! Начало было хорошим. Ну, да вы не волнуйтесь: боек – пустая поломка. Поезжайте к себе, поработайте, а через некоторое время опять испытаем вашу машину. Желаю вам новых успехов! – И он крепко пожал руку изобретателю.

Дегтярев, подавленный случившимся, медленно уходил с полигона, а в ушах его звучал почти не прекращающийся треск пулеметов Токарева и Колесникова.

РАДОСТЬ ТВОРЧЕСТВА

Неудача с испытанием пулемета в Москве произвела на Дегтярева удручающее впечатление. Он рассматривал ее как провал всего дела, в которое вложил несколько лет упорного труда, лучшие мечты и надежды. Особенно тяжело было Дегтяреву от сознания, что над его системой работали, не жалея сил, все сотрудники мастерской и конструкторского бюро. Какими глазами он будет смотреть им в лицо? Что скажет в свое оправдание?..

Поезд прибыл из Москвы рано утром, но Дегтярев целый день просидел дома, не решаясь итти на завод. А находиться дома и думать о своей неудаче было еще тяжелее. Уже поздно вечером кто-то постучал в дверь, и Дегтярев услышал голос Федорова:

– Нехорошо, нехорошо прятаться, Василий Алексеевич: в мастерской люди не расходятся, ждут вас. Ну, здравствуйте, здравствуйте, с приездом!..

– Спасибо, Владимир Григорьевич, только я и не рад, что приехал.

– Это еще что за настроение?.. Не узнаю вас, Василий Алексеевич.

– Чему же радоваться: забраковали мой пулемет.

– А мне звонили из Москвы, поздравляли с удачей, говорили, что ваш пулемет похвалил сам товарищ Буденный.

– Кто же вам звонил? – недоверчиво спросил Дегтярев.

– Звонили из Артиллерийского управления. Есть указание отложить все работы и заняться вашим пулеметом, – выделены специальные средства.

– Что вы говорите, Владимир Григорьевич! А я уж было совсем приуныл.

– Да разве можно унывать из-за поломки бойка? Это же сущие пустяки. Помните, у меня в Ораниенбауме винтовка разорвалась, чуть руки не оторвало, а я и тогда не отказался от опытов.

– Да ведь и я не отказываюсь, Владимир Григорьевич, только стыдно как-то в мастерскую итти, мастера расспрашивать будут.

– Все давно уже знают и о поломке бойка и о похвале товарища Буденного и рассматривают испытание пулемета не как поражение, а как победу. Я бы посоветовал вам не торопиться и сделать не боек, а новую модель всего пулемета, даже не одну, а две модели, и тогда ехать на испытания. В случае отказа одной – будем испытывать другую. Средства на эти работы уже отпущены.

– Если так, то я сейчас же иду на завод.

Едва Дегтярев появился на пороге мастерской, как его тотчас же обступили рабочие, мастера, конструкторы, чертежники. Они начали уговаривать его поскорее браться за создание новой модели.

Дегтярев был растроган таким вниманием и заботой. Он горячо благодарил друзей, пожимал протянутые руки, говорил:

– Будем работать, товарищи, и, надеюсь, мы сделаем настоящий пулемет.

Как и предложил Федоров, стали изготовлять одновременно два образца. Один под наблюдением Федорова и Дегтярева изготовляли сотрудники мастерской, другой делал Дегтярев собственноручно.

Дегтярев приступил к изготовлению своей модели на другой день. Начал он опять с затворной рамы – основной части пулемета. Работал не спеша, тщательно отшлифовывая и измеряя каждую грань, каждую выемку в металле. Сделав деталь, он внимательно осматривал ее: ему нужно было определить не только правильность линий и чистоту отделки каждой детали, но и качество металла – нет ли в нем трещин или маленьких предательских каверн. Некоторые детали Дегтярев вначале рисовал на кусочке бумаги, потом переносил рисунок на металл и начинал обработку.

Поставив перед собой задачу добиться в новой модели наибольшей простоты в устройстве механизма и легкости его сборки и разборки, Дегтярев стремился к уменьшению числа деталей.

Иногда он подходил к Шпагину или еще к кому-либо из слесарей советовался с ними, показывая только что сделанные детали. Он ощущал большую радость оттого, что теперь работал в коллективе и мог не только посоветоваться с каждым из мастеров или конструкторов, но и получить от них любую помощь. Ежедневно к его верстаку подходил Федоров: осматривал готовые детали, давал советы. Однажды, прежде чем начать разговор о пулемете, Федоров строго сказал:

– Василий Алексеевич, на вас поступила жалоба.

– От кого это? – удивился Дегтярев.

– От вашей собственной жены, – рассмеялся Федоров: – говорит, от дому отбились, даже обедать не приходите.

– Это верно, Владимир Григорьевич, как возьмусь с утра за работу, так и не могу бросить. Все на обед идут, а я не могу оторваться. Ведь туда да обратно – часа два пройдет, разве можно?..

– Так как же быть прикажете?

– Уж уладил: договорился с женой, чтобы обед-то сюда носила.

Но как ни торопился Дегтярев, изготовление новой модели с многочисленными испытаниями, доделками и переделками продолжалось около двух лет. Лишь к осени 1926 года новый образец, сияющий стальными боками, был готов к испытаниям. Теперь Дегтярев уже не чувствовал прежней робости: он был твердо уверен в своей машине.

События, происходившие в те годы в стране, оказали огромное влияние на успехи советских конструкторов.

Руководствуясь решениями XIV партийной конференции и XIV съезда, партия взяла курс на построение социализма в СССР.

Центральной задачей партии стала борьба за социалистическую индустриализацию, которая должна была обеспечить стране экономическую самостоятельность, укрепить ее обороноспособность и создать все условия для победы социализма в СССР.

«Необходимо было построить заново целый ряд отраслей индустрии, которых не было в царской России, – построить новые машиностроительные, станкостроительные. автомобильные, химические, металлургические заводы, наладить собственное производство двигателей и оборудования для электростанций, увеличить добычу металла и угля, ибо этого требовало дело победы социализма в СССР.

Необходимо было создать новую оборонную промышленность, – построить новые артиллерийские, снарядные, авиационные, танковые, пулеметные заводы, ибо этого требовали интересы обороны СССР в обстановке капиталистического окружения»[7]7
   «История ВКП(б). Краткий курс», стр. 268.


[Закрыть].

И в СССР нашлись средства и силы для этого гигантского строительства. В 1926—27 году в промышленность было вложено около миллиарда рублей, а через три года сумма капитальных вложений увеличилась почти в пять раз. Успех социалистической индустриализации страны открывал широчайшие перспективы перед советскими конструкторами – создателями новой боевой техники для Красной Армии.

ВТОРОЕ ИСПЫТАНИЕ

Осенью 1926 года из Москвы было получено предписание представить новую модель пулемета Дегтярева на комиссионные испытания.

На этот раз к испытаниям подготовились более тщательно. Федоров, выезжавший в Москву вместе с Дегтяревым, приказал взять с собой в запас ящик с инструментами и наиболее ломкие части: бойки, пружины.

– Я больше вас верю в успех предстоящих испытаний, – сказал он Дегтяреву, – но предусмотрительность никогда не мешает.

Федоров еще до испытаний в Москве дал новой модели высокую оценку и прочил ей большое будущее.

По его мнению, новая модель пулемета Дегтярева представляла собой оригинальную конструкцию и была создана с учетом всех последних достижений оружейной техники.

– В чем же, – спрашивали его, – преимущества дегтяревской системы?

– Прежде всего, – говорил Федоров, – малый вес, затем – простота устройства, прочность сцепления механизма.

Действительно, в отношении малого веса пулемета Дегтяреву удалось установить непревзойденный рекорд: его пулемет с сошками весил всего 8,5 килограмма, то-есть был на 6 килограммов легче английского «Льюиса» и более чем вдвое легче немецкого ручного «Максима».

Простота устройства пулемета была достигнута благодаря применению оригинальной затворной рамы с расположенными на ней основными частями механизма.

Для того чтобы разобрать пулемет Дегтярева, требовалось всего три приема: отвинтить и снять чеку замочной коробки, повернуть соединительную муфту и вынуть затворную раму, повернуть ствольную чеку и снять ствол.

Благодаря малому дрожанию системы при стрельбе на заводских испытаниях была получена хорошая кучность пуль.

Было в пулемете Дегтярева и еще одно чрезвычайно важное достоинство – при малом весе он обладал удивительной прочностью сцепления механизма.

Эта прочность сцепления затвора со ствольной коробкой достигалась симметричностью сцепления и, особенно, широкими плоскостями плеч отдачи.

На заводских испытаниях пулемет без единой поломки отбил 10 тысяч выстрелов.

Многие пулеметы иностранных систем, где это сцепление несимметрично, – системы Шательро, Дарна и Прага – не могли итти в сравнение с новой моделью Дегтярева.

Но как только Федоров и Дегтярев приехали в Москву, им объявили, что их образцу предстоит соревнование с несравнимо более сильными противниками, чем пулеметы Шательро или Дарна.

На полигоне стоял готовый к испытаниям новый пулемет – переделочный образец Максима—Токарева и последняя модель немецкого пулемета Драйзе, который должен был испытываться для сравнения.

Как и в прошлые испытания, Дегтяреву указали отведенное для его пулемета место в одной линии с другими образцами, и он стал готовиться к «бою».

На этот раз Василий Алексеевич чувствовал себя совсем иначе: он разговаривал с Федоровым, шутил со стрелками и, казалось, был полон уверенности в победе.

– А как же вы насчет «Драйзе»? – спросил Федоров. – Ведь это не старый «Максим».

– Побью! – решительно заявил Дегтярев и лег к пулемету.

Федоров никогда не видел в Дегтяреве такой решительности. Это ему понравилось.

Члены комиссии осмотрели все пулеметы и приказали приготовиться к стрельбе.

Стрельба началась по команде из всех пулеметов одновременно и велась с маленькими перерывами для необходимой смены мишеней. Это был первый этап испытаний – на кучность и рассеивание пуль. Он принес Дегтяреву радостные известия: его пулемет показал наибольшую кучность стрельбы.

Следующим этапом были испытания на живучесть.

К каждому пулемету поставили специальных наблюдателей и счетчиков. Они должны были подсчитывать количество задержек и регистрировать число выстрелов.

Из-за одновременной трескотни трех пулеметов невозможно было расслышать слова команды, и наблюдатели больше обменивались с членами комиссии жестами.

Дегтярев так увлекся стрельбой, что не заметил, как смолкли его «соседи», и был остановлен наблюдателем, тоже не расслышавшим команду, лишь после того, как его пулемет сделал 580 выстрелов.

К нему подошли члены комиссии и внимательно осмотрели пулемет.

– Пятьсот восемьдесят, говорите?

– Так точно, пятьсот восемьдесят! – доложил наблюдатель.

– Это же почти двойную норму отбухал без охлаждения, – удивился председатель комиссии.

– Любопытно проверить, сколько он простреляет без смазки?

– А смазка когда полагается? – спросил Дегтярев.

– После шестисот выстрелов.

Опять возобновилась стрельба.

Теперь члены комиссии стояли около Дегтярева, внимательно наблюдая за поведением его пулемета.

– Тысяча... тысяча двести... тысяча четыреста,– докладывал наблюдатель.

– Нагрелся?

– Не особенно, товарищ командир.

– Продолжайте стрельбу.

– Есть продолжать!

Пулемет трещал и трещал, уж мишень была разорвана в клочья, а Дегтярев упрямо бил по щиту.

– Тысяча восемьсот... тысяча девятьсот... две тысячи, – докладывал наблюдатель.

Вот замолчала машина Токарева. Изобретатель склонился над ней, и скоро пулемет опять заработал.

«А как же «Драйзе»? – думал Дегтярев. – Ведь у него уже были две задержки, неужели он окажется лучше «Токарева»?»

– Две тысячи сто... две тысячи двести...

Дегтярев взглянул влево. Ему послышалось, что дребезжащий стук «Драйзе» вдруг оборвался. Сердце радостно застучало. «Неужели хваленый «Драйзе» сдал? Так и есть, его исправляют».

– Две тысячи триста... две тысячи триста пятьдесят! – кричит наблюдатель.

Теперь Дегтярев слышит лишь выстрелы своего пулемета. Он оглядывается в сторону Токарева. «И у него заело». И опять бьет и бьет. Потом смотрит налево: около «Драйзе» механик безнадежно машет рукой. Дегтярев трогает нагревшуюся коробку и опять продолжает стрельбу.

– Стоп, отставить! – раздается команда, и дюжие руки наблюдателя хватают его за плечи. – Довольно!

– Сколько?—спрашивает председатель комиссии.

– Две тысячи шестьсот сорок шесть выстрелов, – доложил наблюдатель.

– Это великолепно! История пулеметного дела еще не знала таких рекордов. Поздравляю вас, товарищ Дегтярев, начало хорошее!..

И действительно, этот успех был лишь началом испытаний.

Пулеметам дали короткий отдых, охладили их в бочке с водой, исправили повреждения и вновь подвергли испытаниям. «Дегтярев» и «Токарев» работали исправно. «Драйзе» то и дело заедал и в конце концов был совершенно снят с испытаний.

Но вот пулеметы поставили на короткий отдых и смазку. Потом их искусственно засоряли.

– Стрельба продолжается! – раздалась команда.

И снова Дегтярев и Токарев ударили по щитам...

Уже побиты все рекорды по живучести, но оба пулемета продолжают работать. Наконец их снова искусственно засоряют. «Токарев» на этот раз начинает сдавать. У него все чаще появляются задержки, а «Дегтярев» работает, несмотря на пыль и засорение. Наконец председатель комиссии приказывает прекратить стрельбу. Федоров подходит к Дегтяреву, крепко и радостно трясет его руку.

– Василий Алексеевич, поздравляю вас, победа, большая победа! Мне никогда не доводилось наблюдать такой стрельбы.

В тот же вечер Дегтярев был представлен Клименту Ефремовичу Ворошилову. Климент Ефремович поздравил конструктора с выдающимся успехом и пожелал новых удач в его работе.

Встреча с товарищем Ворошиловым, его теплые, ободряющие слова взволновали Василия Алексеевича до глубины души. Он ехал домой охваченный стремлением работать с еще большей энергией и страстью.

ПОБЕДА РУССКОЙ ТЕХНИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

Успех пулемета Дегтярева на комиссионных испытаниях в Москве еще нельзя было считать окончательной победой конструктора.

По существующему положению, пулемет должен был пройти еще полигонные и войсковые испытания, причем на полигонных испытаниях из пулемета стреляет не сам конструктор, хорошо знающий его капризы, а специальные стрелки-испытатели.

Войсковые испытания оружия производились непосредственно в воинских частях самими красноармейцами в условиях, приближенных к фронтовым. С пулеметом делали перебежки, брали водные и другие препятствия.

Все эти испытания обязательно должен был пройти любой тип оружия, прежде чем будет дан заказ на его массовое производство.

Пулемет Дегтярева блестяще выдержал все положенные испытания и в феврале 1927 года был принят на вооружение Красной Армии.

Крупнейший теоретик в области оружия академик А. А. Благонравов так определил первый успех Дегтярева:

«Разработав конструкцию пулемета, по боевым и техническим качествам занявшего одно из первых мест в мире, Василий Алексеевич выдвинулся в ряды виднейших советских конструкторов...

...В. А. Дегтярев, сумев правильно понять значение этого вида оружия, поставил перед собой задачу – дать Советской Армии отечественный образец ручного пулемета – и успешно разрешил ее. Особенностью системы Дегтярева было оригинальное устройство узла запирания ствола в пулемете, оригинальная система подачи патронов. Особым достоинством конструкции пулемета было обеспечение прочности деталей при относительно небольшом весе».

Перед заводом, на котором работали Федоров и Дегтярев, была поставлена задача организовать серийное производство пулеметов «ДП» («Дегтярев пехотный»).

Для успеха организации массового и дешевого производства нового пулемета необходимо было изготовить приспособления, инструменты и калибры.

Прежде всего требовалось упорядочить, стандартизировать, кроме размеров, также все допуски и пригонки, как это было сделано при производстве автоматов на основе созданных Федоровым нормалей.

Опубликованная и разосланная в то время по заводам «система КЭСа» (Комиссия эталонов и стандартов) не была признана Федоровым правильной. Эта система предписывала применение в оружейном деле только четырех классов точности, что должно было повлечь за собой удорожание стоимости изделий.

Федоров выступил с резкой критикой «системы КЭСа» и предложил допустить применение 5-го и 6-го классов точности для менее ответственных размеров. Это значительно упрощало изготовление пулемета и удешевляло производство. Предложение Федорова было одобрено.

Федоров и Дегтярев почти все свое время проводили на заводе. Дегтярева можно было видеть то в одном, то в другом конце цеха. Обучая рабочих изготовлению наиболее ответственных деталей, он становился к станкам, показывал, как легче и проще обработать ту или иную деталь.

Дегтярев жил одними интересами с рабочими, мастерами, инженерами, ощущал свою кровную связь с заводом и его коллективом.

Он был безгранично благодарен Советскому правительству за возможность не только изобретать, но и налаживать производство оружия, не щадя сил трудиться на благо советского народа.

Легкость, прочность, простота устройства и безотказность в работе сделали пулемет Дегтярева любимым оружием советских бойцов. Оно выдержало испытание временем и войнами.