Текст книги "Наследник"

   – И алькальд, и комендант оба взяты под стражу, – сообщил мне управляющий гасиендой, перед тем как вместе с Еленой отбыл в Веракрус.

Я нарочно притворялся более слабым, чем был на самом деле, чтобы не сопровождать её в этой поездке. Елена решила, что, когда она вернётся из Веракруса с воинским эскортом, меня нужно будет препроводить в Мехико на носилках, подвешенных между двумя мулами. Я же считал, что мне нужно попасть туда в одиночку.

   – Алькальду и коменданту повезёт, если они благополучно доберутся до столицы, чтобы предстать перед судом. Позор-то какой! Люди в ярости. Деньги, выделенные на оборону, осели в их карманах. У нас лучшая армия на свете. Испания правит целым миром. Как такое могло случиться? – недоумевал управляющий.

«Это случилось, – устало подумал я, – потому что и алькальд, и комендант купили свои должности у короля, то есть фактически заплатили за возможность распоряжаться по своему усмотрению городской казной, включая и средства, предназначенные для покупки пороха и пуль. Король брал взятки, чтобы получить деньги на ведение войн в Европе. Всё тут было оговорено, всё согласовано. Наивных людей при власти нет».

Но все эти мысли я удержал при себе.

Елена замыслила для меня триумфальный въезд в столицу, где намеревалась подготовить герою встречу, достойную Ахиллеса и Одиссея. Это неизбежно привлекло бы к моей персоне избыточное и крайне нежелательное в моём положении человека, скрывающегося под чужой личиной, внимание. А также могло возбудить ревность и зависть, чего я не мог себе позволить.

Поэтому, как только управляющий, доставив Елену в Веракрус, вернулся на гасиенду, я убедил его продать мне лошадь. Сказал, что путешествие верхом пойдёт мне только на пользу, не говоря уж о том, что это позволит въехать в столицу так, как подобает кабальеро, а не немощной старухе.

Таким образом, я отправился в Мехико на коне, планируя оказаться там на неделю раньше Елены.

115

Прошли годы с тех пор, как я последний раз двигался по дамбе, ведущей в город пяти озёр. Здесь мало что изменилось. Открывавшаяся издали панорама Мехико повергала в благоговение, как в своё время вид волшебного Теночтитлана зачаровал впервые увидевших его конкистадоров. Recontoneria точно так же грабила крестьян-индейцев при въезде на дамбу. Как и раньше, здесь правили кровь и деньги.

Сняв комнату на постоялом дворе, я приступил к делу. Кое-чем надо было заняться незамедлительно – подобрать достойное жилище, нанять пару слуг, обзавестись породистой лошадью и приличным экипажем. Мне следовало производить впечатление кабальеро из хорошей семьи, не слишком богатого, но с достатком.

Посетив нескольких уважаемых торговцев, чтобы изложить им свои пожелания, я не без удивления выяснил, что весть о моих подвигах в Веракрусе опередила меня, так что здесь все были готовы и рады мне помочь. Увы, я к тому времени уже утомился от приглашений на пиры и приёмы.

Мне удалось договориться о найме скромного дома, что было воспринято с пониманием: одинокому мужчине ни к чему роскошные покои. Имея опыт управления большой гасиендой, я знал и как обставить жилище, и как наладить снабжение всем необходимым, но обустройство могло растянуться на несколько недель. На это время мне предстояло остаться на постоялом дворе.

Я отклонял все приглашения, ссылаясь на раненую руку.

После того как дом был подготовлен к вселению, я нанял двух слуг и вручил им список всего необходимого, что должно было сделать его пригодным для проживания.

Сговорившись с местными торговцами о кредите, я покинул город, направляясь к пещере, нашему тайнику с сокровищами. Я специально добирался не на лодке, а верхом – это заняло лишнюю неделю, но зато я был уверен в том, что меня никто не выследил. Пещера вконец заросла, так что укрыт тайник оказался ещё лучше, чем раньше. Удостоверившись, что всё цело и никто здесь не побывал, я наполнил деньгами седельные сумы и набил золотом пояс.

По возвращении в город я направился в снятый мною, но всё ещё пустовавший дом, вынул из дна камина пару кирпичей, выкопал под ними яму и спрятал там сокровища. Теперь можно было приступать к осуществлению моего плана. И первым делом требовалось выяснить, что же в нынешних обстоятельствах, когда возможность незаконно присваивать шахты и похищать серебро отошла в прошлое, способно разжечь до предела неуёмную жадность Луиса и Рамона.

В первые дни пребывания в городе я держал ухо востро, прислушиваясь ко всем толкам и пересудам, и моё внимание привлекли нескончаемые жалобы на неслыханный рост цен на продукт, составлявший основу жизни для бедноты и простых горожан, – на маис. Разумеется, когда посевы губила засуха или побивал град, резкое подорожание никого не удивляло, однако в этом году погода была прекрасная.

Ну что, amigos, наверняка и вы тоже заинтересовались, с чего бы это ценам, при нормальной погоде и обычном спросе, взлетать до небес? Вот и мне стало интересно.

Проведя расследование, я выяснил, что цены на маис контролирует лично вице-король. Система, установленная им, действовала таким образом. Урожай, выращенный на полях, скупался посредниками, которые, в свою очередь, продавали его на склады, уполномоченные принимать зерно от имени властей колонии. Поступавший с этих складов маис и продавался на рынке, в количествах и по цене, устанавливаемых властями. Чем выше был спрос, тем больше посредники, зернохранилища и простые покупатели платили земледельцам.

Всё это выглядело вполне разумно.

Но если так, то что же в год, когда предложение было обычным, да и спрос тоже не превысил нормы, могло стать причиной неслыханного роста цен? Пытаясь найти отгадку, я выяснил, кто именно отвечает за поставки маиса из зернохранилищ на рынок, – этими вопросами занимался вице-королевский чиновник по имени дон Мигель де Сото.

Существует ли предел человеческой алчности? Эти дьяволы не только похищали серебро, но и нагрели руки на строительстве туннеля, в результате чего чуть не затопили всю столицу. Ну а теперь добрались и до системы продовольственного снабжения. Впрочем, меня волновало не столько то, что в результате их махинаций с ценами доведённый до крайности народ может взбунтоваться, сколько другое – кому придётся за всё это отвечать? Наверняка аферистам потребуется кто-то, на кого можно будет свалить вину.

И не подыскивает ли эта шайка кого-нибудь на роль козла отпущения?

Поломав голову над этим вопросом, я нанял двенадцатилетнего lépero по имени Хайме. Вообще-то léperos в любом возрасте не заслуживают доверия, однако совсем сопливые мальчишки ещё не столь циничны. Парнишка был приставлен следить за конторой де Сото на главной площади.

В то же самое время я отправил де Сото послание, где сообщил, что узнал о нём от одного своего друга в Испании. Имя Елены было также упомянуто: мол, я «имел намерение встретиться с вами ранее, но задержался, поскольку, оказавшись в Веракрусе, столкнулся с необходимостью оказать кое-какие услуги племяннице вице-короля».

Он назначил мне встречу в тот же день.

Де Сото оказался плотным мужчиной лет сорока, так сильно раздавшимся от малоподвижной жизни и обильной еды, что его одежда лопалась по швам.

   – Весьма рад встрече с вами, дон Карлос! – воскликнул чиновник при встрече. – Наслышан, как же – история о том, как вы в Веракрусе спасли Елену, сейчас у всех на устах. Вас называют «героем Веракруса» и сравнивают с Кортесом, словно схватка с пиратами – это то же самое, что победа над ацтеками и завоевание империи.

Я скромно пробормотал в ответ что-то невнятное.

Мы расположились за столом в его конторе, где писцы корпели над бумагами, и де Сото распорядился подать нам вина.

   – Вы, кажется, упомянули, что обратились ко мне по рекомендации некоего испанского друга?

   – Да, одной дамы, с которой я встречался в Севилье.

   – Вот как, дама? Надеюсь, это не вызовет подозрений у моей жены. – Он рассмеялся.

   – О, думаю, что уж эта дама ревности не возбудит. То была ваша amiga[15]15
  Подруга (исп.).


[Закрыть], Каталина де Эраузо.

Говоря это, я нарочито смотрел в сторону, но краешком глаза, конечно, наблюдал за его реакцией. Вид у де Сото был такой, словно он испугался змеи. Я снова воззрился него, изобразив из себя саму невинность.

   – Кажется, это имя мне смутно знакомо, дон Карлос. Не напомните, кто она, эта особа?

   – Прошу прощения, сеньор, прошу прощения. В Мадриде и Севилье все только о ней и говорили, вот я и решил, что настоящее имя этой женщины вам тоже известно. Это монахиня, покинувшая монастырь ради военной службы и ставшая искательницей приключений. Неужели вы о ней не слышали?

   – Ах, ну как же, как же, знаменитая монахиня-лейтенант. Конечно знаю! Уж о ней-то каждый слышал, и в Новом и в Старом Свете.

Де Сото покосился на меня с выражением некоторой растерянности.

   – Слышать-то я, конечно, слышал, но... должен признаться, мне никогда не приходилось иметь дело с этой... с этим... – Он пожал плечами. – В общем, вы меня поняли.

   – Ещё раз приношу свои извинения. Я вовсе не хотел сказать, что эта любопытная особа является вашим другом. Сам я познакомился с Каталиной в Севилье, мы случайно остановились в одной гостинице. Как вы наверняка знаете, эта женщина снискала немалую славу и почести благодаря тому, что смогла так ловко замаскироваться – и послужить Испании.

   – Да, очень, очень ловко.

   – Так вот, узнав, что я намерен отплыть в Мехико, Каталина посоветовала мне связаться с вами. Она сказала, что вы человек разумный, осторожный и ловкий...

Де Сото попытался выдавить улыбку, но мышцы его лица были слишком напряжены.

   – ...в добывании денег, – закончил я.

   – О, понимаю, понимаю... А говорила она, как я, хм, добываю деньги?

   – Нет, лишь нахваливала ваши деловые качества. Кажется, вспоминала какие-то ваши совместные операции, связанные с серебром.

Я подался к нему, заговорив тихо и доверительно:

   – Скажу честно, дон Мигель, у меня сложилось впечатление, что вы с Каталиной расстались не совсем мирно, но она хотела бы восстановить добрые отношения. Принимая во внимание её сомнительную репутацию, я склонен предположить, что эта авантюристка надула вас в ходе какой-нибудь сделки.

Выражение лица де Сото смягчилось. Он потряс головой и замахал руками:

   – Дон Карлос, вы и представить не можете, чего я натерпелся с этой особой! Я слышал, король наградил Каталину, потому что её похождения его развлекли, но знай он истинный нрав сей авантюристки, наградой ей послужила бы виселица.

   – Я искренне сожалею о том, что явился к вам со столь нежелательной рекомендацией. Боюсь, Каталина специально направила меня к вам, чтобы позлить вас и позабавиться. Вот ведь незадача: я хотел увеличить своё состояние, завязав деловые отношения с одним из лучших коммерсантов в колонии, а вместо этого оказался в положении навязчивого глупца.

Я встал с явным намерением откланяться, но де Сото усадил меня обратно.

   – Вы ни в чём не виноваты, amigo. Это не женщина, а сам дьявол. Да хватит о ней, расскажите лучше о себе, о своих намерениях и планах.

   – Сам я происхожу из старинной и знатной, но обедневшей семьи, однако мне удалось поправить свои дела, женившись на дочери богатея, который разводит и продаёт свиней. Приданое за ней я получил основательное. И брак наш оказался несказанно счастлив: супруга – любовь всей моей жизни, моя Афродита.

Собеседник мой, разумеется, истолковал услышанное однозначно: я женился на деньгах, а моя супруга будет пострашнее любой свиньи из тех, что разводит её папаша. Наверняка де Сото решил, что я, прибрав к рукам приданое, смылся за море, подальше от дочки, папаши и свиней.

Из всего этого его могло заинтересовать лишь то, что у меня имеется в наличии немало свободных денег. Огромная Испанская империя обладала невероятными богатствами, однако и расходы несла колоссальные, а постоянные войны почти опустошили казну. Непомерные цены и высокие налоги вели к обеднению не только простонародья, но даже мелкого дворянства и торгового сословия. Так что свободные деньги, которые можно было бы пустить в оборот, заслуживали внимания.

Де Сото сочувственно пощёлкал языком.

   – Понимаю, понимаю. С этим приданым вы прибыли в Новую Испанию, чтобы приумножить состояние. Мудрое решение, молодой человек. В Испании деньги гниют, а здесь у них просто вырастают крылья.

   – Вот именно, дон Мигель, вот именно! Но я должен сказать вам, что в искусстве коммерции я полный профан. Как вы понимаете, в нашем семействе такие занятия не поощрялись.

   – А вы не задумывались о государственной или военной службе? После ваших подвигов в Веракрусе вас зачислят сразу капитаном.

Ага, вот и приоткрылась дверца – чего я и ждал. Нужно побыстрее сунуть приманку.

Изобразив крайнее смущение, я отвёл глаза и сбивчиво промямлил:

   – Боюсь, карьера офицера или чиновника не совсем подходит мне. Во всяком случае, пока. Видите ли, есть одно обстоятельство...

Де Сото кивнул:

   – Понимаю.

Он склонился ближе ко мне и заговорщическим тоном продолжил:

   – Можете говорить со мной как с другом, дон Карлос. Как наверняка говорила вам даже та дурная женщина, я человек чрезвычайно осмотрительный.

Я помедлил, помялся, а потом, с видимым нежеланием, признался в своих затруднениях:

   – В настоящий момент у меня, увы, нет возможности занять достойное положение на вице-королевской службе. Хотя я и происхожу из знатной фамилии и моим дальним предком является сам Сид Кампеадор, но вы ведь знаете, какая порой возникает путаница. Я ведь и состояние своё стремлюсь пополнить не только, чтобы получить возможность вести образ жизни, достойный знатного человека, но и в надежде разобраться с этим незначительным вопросом крови.

Мысли де Сото скакали так, что мне казалось, будто я слышу топот копыт. Он весь обратился в слух, и я признался ему в наличии предков-иудеев. Это пятно ставило меня в ещё более затруднительное положение, ибо некоторые из моих родичей были обвинены в приверженности к иудаизму.

   – Прекрасно понимаю, – сочувственно кивал де Сото. – Очиститься от таких обвинений, вне зависимости от того, насколько они обоснованны, стоит очень дорого. А до тех пор... – Он развёл руками.

Я снова собрался уходить.

   – Ещё раз прошу прощения за беспокойство, дон Мигель.

   – Да сидите вы, amigo, куда вы спешите? Мы ведь пока поговорили только о службе, а не о коммерции. Скажите, а сколько денег вы хотели бы вложить в дело?

Я снова отвёл глаза.

   – Мои финансовые возможности весьма скромны. Четыре или пять тысяч pesos, может быть – чуть побольше.

Ни один испанец не рассказал бы с ходу всю правду о своём состоянии, и я понимал, что сейчас де Сото мысленно увеличил названную сумму в несколько раз.

Он покачал головой.

   – Было тут у меня на уме одно многообещающее дельце, но для участия в нём этих денег недостаточно. Тут потребовалось бы самое малое двадцать пять тысяч pesos.

   – Разумеется, для меня это слишком большие деньги, – пробормотал я, лукаво отводя глаза. – Но всё же хотелось бы узнать побольше об этом затевающемся предприятии. Вдруг мне повезёт и я смогу, поднатужившись, собрать ещё немного.

На лице де Сото появилась широкая улыбка – он явно уже размышлял о том, как распорядится теми двадцатью пятью тысячами полновесных песо, которые ему удастся из меня выжать.

   – Мой друг, перед тем как поделиться конфиденциальными сведениями, мне необходимо посоветоваться со своими партнёрами и получить их разрешение.

   – Этого и следовало ожидать. Но не могли бы вы дать мне хотя бы самое общее представление о замышляемом предприятии? В первую очередь мне нужно определиться с тем, оставаться ли в городе или двинуться искать счастья на север, в край рудников. Меня интересуют только такие вложения, которые позволяют получить большую прибыль за короткий срок.

– Пока я могу сообщить вам лишь то, что наше дело касается вложений в маис, и оно обещает быть исключительно прибыльным. ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО! Но само собой, допущен к участию может быть лишь тот, кого мы примем как брата.

Оставив ему адрес, по которому со мной можно будет связаться, я наконец раскланялся с гостеприимным хозяином, оставив его весьма довольным и улыбающимся. Выйдя из дома, я поймал понимающий взгляд отиравшегося поблизости lépero Хайме.

Я знал, что, когда дон Мигель де Сото покинет свою контору – неважно, пешком, верхом или в экипаже, – мой соглядатай последует за ним. На многолюдных улицах ловкий мальчишка не отстанет ни от всадника, ни от кареты.

Я не питал иллюзий насчёт того, что мошенники, затеявшие аферу с маисом, могут вдруг проникнуться ко мне братской любовью, и не был уверен, так ли уж им нужны предложенные мною дополнительные pesos, но зная их алчность, полагал, что они уполномочат де Сото наложить руки на золотишко.

Однако настоящей наживкой, на которую эти бестии, по моим расчётам, просто не могли не клюнуть, являлись даже не деньги, но возможность заполучить converso, козла отпущения, жертвенного агнца.

В этом качестве я предлагал им себя.