Текст книги "Дьявол Фей-Линя"

Автор книги: Герберт Асбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава десятая
СЛОМАННЫЕ НОГТИ

В комнате ощущалось чье-то тревожное, давящее присутствие. Я никого и ничего не видел, но чувствовал это ужасающее, кошмарное присутствие вокруг нас; мы были не в силах что-либо предпринять – нам оставалось только ждать, ждать в ужасе и страхе. Чем бы оно ни было, борьба с ним была бесполезна. В ноздри проник тот странный и гнетущий запах, который стоял в доме государственного прокурора Стэнли и о котором дворецкий судьи Маллинса рассказывал в ночь убийства судьи инспектору Конрою.

Запах постепенно сгущался, становясь все отвратительнее; пахло гнилостью и сернистыми испарениями. Я чувствовал, что задыхаюсь. Я хотел было заговорить с Конроем, но изо рта у меня вылетело лишь хриплое бормотание. Инспектор стоял рядом, глядя прямо перед собой помертвевшими от ужаса глазами, недвижный, утративший дар речи. Чуть поодаль, в комнате, Дороти Кроуфорд сжала руками горло, глядя на что-то невидимое мне с тем же выражением ужаса.

Мне почудилось, что углу комнаты возникла ярко-красная точка, но мгновение спустя она исчезла.

И затем воздух внезапно очистился, запах исчез и я успел повернуться как раз вовремя, чтобы поймать Дороти Кроуфорд, которая, издав душераздирающий стон, упала без сознания мне на руки. Я опустил ее на пол и поспешил к патрульному Джонсону – я видел, что девушка не пострадала, и надеялся хоть чем-то помочь полисмену.

Увы, надежды оказались напрасны. Он был мертв.

Инспектор, присев на корточки, пошарил руками по полу у тела полисмена и поднял изогнутый, тяжелый кинжал со зловещим трехгранным лезвием, наполовину покрытым запекшейся кровью.

– Это нож нападавшего, – заметил он. – Джонсон, должно быть, нашел его.

– Как и самого преступника, – сказал я. – Томми, это пхур-бу,кинжал, используемый дьволопоклонниками Тибета и Китая. В их ритуалах таким кинжалом перерезают горло младенцам, предназначенным в жертву.

– Джонсона ударили кинжалом?

Я перевернул тело полицейского и внимательно его осмотрел, но не нашел на теле никаких ран.

– Не понимаю, что его убило! – воскликнул я. – К нему никто не прикасался!

– Как же он умер? – настаивал Конрой.

– Ответ может дать только вскрытие, – сказал я, – да и то я в этом не уверен. Однако мне кажется, что он умер от сильного потрясения.

Инспектор Конрой, ошеломленный и сбитый с толку чередой ужасных событий, только покачал головой. Не прошло и получаса с тех пор, как мы вслед за Дороти Кроуфорд оказались на крыльце старого особняка и увидели козлиную голову и странную вспышку желтого света в окне – не говоря уже о том, что за это недолгое время один человек был убит, а второй ранен так тяжело, что едва ли сможет оправиться.

А на полу рядом с мертвецом и обреченным на смерть лежали без сознания мужчина и женщина, для которых потрясение оказалось слишком сильным.

Мои мысли были прерваны голосом Конроя.

– Что с девушкой? – спросил он. – С нею все хорошо? А дворецкий?

– О дворецком можно не беспокоиться. Это всего лишь обморок и через несколько минут он очнется. Что же касается Дороти Кроуфорд…

Я поспешил к ней. Она по-прежнему была без сознания, пульс еле прощупывался. Я опасался, что силы ее на исходе.

– Когда мы сможем с ней поговорить? – спросил Конрой. – Необходимо узнать, что связывает ее со стариком Дигером и что привело ее сюда. Видимо, здесь не обошлось без Сильвио.

– Несомненно, – ответил я. – Она ведь кричала, что онздесь и что она его видит. Думаю, она имела в виду Сильвио. Однако сегодня побеседовать с нею мы не сможем. Состояние девушки тяжелое, и ее необходимо отправить в больницу.

– Как Дигер?

– Не знаю, Томми. Перевозить его мне бы не хотелось. Тряска в карете скорой помощи, вероятно, убьет его. Но его следует немедленно прооперировать.

– Ты можешь провести операцию здесь?

– Полагаю, что да, – ответил я. – Я уже остановил кровь и принял самые срочные меры. Нужна будет помощь.

Найдя в холле телефон, я позвонил в больницу и попросил прислать двух медсестер, врача-интерна и необходимые для операции инструменты. После этого я занялся дворецким. Он вскоре пришел в себя и, шатаясь, поднялся на ноги. С его помощью я перенес Дигера в спальню на третьем этаже старого особняка, где мы уложили раненого в постель и постарались устроить его со всеми удобствами.

Он пришел в сознание, хотя был очень слаб, и пытался что-то сказать, когда мы его несли, но мог только мычать. В спальне я наклонился к его губам, надеясь уловить какой-нибудь звук, который поможет нам приблизиться к разгадке. Могу ошибаться, но у меня создалось впечатление, что Дигер просил не увозить его из дома и предупреждал о том, что «оно» непременно вернется.

Через некоторое время он снова потерял сознание, но общее его состояние несколько улучшилось, и у меня появилась надежда, что жизнь старика все же удастся спасти. Конечно, мои медицинские умения не могли вернуть ему пальцы и язык: если он и поправится, то остаток жизни проведет без пальцев и членораздельно говорить не сможет.

Пока я находился наверху, прибыла карета скорой помощи. Я спустился вниз и помог перенести Дороти Кроуфорд из дома в автомобиль. Она все еще была без сознания, однако пульс бился живее. Я счел, что ее состояние улучшится, как только она окажется в спокойной обстановке, вдалеке от этого дома смерти. Затем, вместе с сестрами и интерном, я направился наверх, в спальню, где лежало в постели бесчувственное тело Дигера.

Операция заняла почти час. Спустившись в библиотеку, я застал Конроя в компании незнакомца, которого он представил как детектива Оливера. Патрульный автомобиль уже увез тело полисмена Джонсона в морг; там судебный медик должен был провести вскрытие.

– Как Дигер? – спросил Конрой, когда я вошел в комнату.

– По-прежнему без сознания, но непосредственная опасность миновала, – сказал я. – Мне кажется, к нему возвращаются силы.

– Он выживет?

– Не могу сказать, – ответил я. – Он получил серьезные ранения и испытал страшное потрясение. Будь он моложе, у него было бы больше шансов.

– Когда мы сможем с ним поговорить?

– Никак не ранее утра. Он может вскоре прийти в себя, но сейчас расспросы не рекомендуются. К тому же, что он в состоянии сообщить? Говорить он не может.

– Нужно найти способ его понять.

Я рассказал Конрою о мычании, которое издавал на лестнице старик, и о своих предположениях.

– Если оновернется, – мрачно проговорил инспектор, – мы должны быть здесь.

Он замолчал, нервно барабаня пальцами по столу тикового дерева. Стол был теперь пуст, за исключением жутких реликвий, оставленных преступником. Когда я разглядывал их, меня поразили ногти на пальцах старика. Я еще раз осмотрел пальцы и обнаружил, что ногти на указательном и безымянном пальцах правой руки были искорежены и сломаны. Я указал на это инспектору.

– Выглядит так, – сказал Конрой, – точно он пытался схватить напавшего на него человека.

– Едва ли это объясняет, почему ногти сломаны, – возразил я. – Ногти на остальных пальцах целы. На них виден маникюр. Сломаны только два ногтя, как будто старик царапал какую-то твердую поверхность.

Конрой долго изучал пальцы, не произнося ни слова.

– Он пытался что-то ухватить, – сказал наконец инспектор, – и сломал ногти. Таково единственное объяснение.

– Но что?

Конрой пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он. – Я ничего не понимаю в этом деле. Тайну необходимо разгадать, а я даже не знаю, с чего начать. Что скажете, Оливер?

– Никогда с таким делом не сталкивался, сэр, – ответил детектив. – У меня только одно предположение: кто-то пробрался в комнату, напал на старика Дигера и затем спрятался. После этого он убил Джонсона и ускользнул незаметно для вас и доктора Смита.

– В таком случае, как он убил Джонсона? – осведомился инспектор. – Доктор Смит утверждает, что на теле нет ни царапины.

– Полисмен не был застрелен или зарезан, – добавил я.

– Он не был забит до смерти. Иными словами, он не был убит ни одним из известных мне способов. Томми, я убежден, что он умер от страха!

Конрой был склонен со мной согласиться. Пережитые нами ужасы и впрямь заставляли думать, что Джонсон мог увидеть нечто еще более жуткое.

– По правде говоря, Оливер, – заметил инспектор, – в комнату никто не мог незаметно войти или выйти. Здесь негде спрятаться: до того, как Джонсон был убит, мы с ним и доктором Смитом прочесали каждый дюйм этой комнаты. Мы видели в окне что-то похожее на козла, но никакого козла здесь не было. Преступник не смог бы покинуть комнату после убийства Джонсона, не попавшись на глаза мне или доктору Смиту.

– Других предположений у меня нет, – упрямо сказал детектив.

– Поймите же наконец! – вскричал Конрой. – Джонсон умер в пятнадцати футах от нас! Мы стояли у двери!

– А окна?

– Окна были закрыты, как и сейчас.

Детектив недоуменно пожал плечами.

– И почему оторванные пальцы расположены именно таким образом? – спросил инспектор.

– Понятия не имею, – ответил детектив. – Я не знаю, что это все означает. Даже гадать не возьмусь.

– Что-то китайское, я полагаю, – сказал я.

– Да, – сказал Конрой. – Расположение пальцев напоминает китайский иероглиф. Если это так, нетрудно будет установить, что он означает.

– И получить какую-то подсказку, – подхватил детектив.

– Что ж, – сказал Конрой, – пока что у нас на руках нет ровно ничего, помимо того, что видели мы сами – Дигер лежит на столе, двери и окна заперты. После произошли и другие события, но в комнате никого не было! Говорю вам, уцепиться не за что, если только Дороти Кроуфорд не поведает нам что-нибудь новое. Остается старик Дигер: очень надеюсь, что он сможет рассказать нам о случившемся и мы окажемся в состоянии его понять.

Конрой, безусловно, был прав. Ни свидетельств, ни улик, лишь результаты действий убийцы.

Инспектор смотрел на стол, завороженный чудовищным узором из пальцев и языка. Внезапно он повернулся ко мне.

– Где дворецкий?

– Остался наверху, вместе с медицинской сестрой.

– Приведите его, – бросил Конрой Оливеру. – Мне нужно с ним поговорить.

Вскоре Оливер вернулся с дворецким; лицо последнего все еще покрывала сероватая бледность страха. Конрой испытующе взглянул на него, и дворецкий отступил в темный уголок, уставившись на диван, точно перед ним было самое восхитительное произведение мебельного искусства.

– Хендрикс! – позвал инспектор. – Подойдите ближе.

Слуга нервно приблизился к столу.

– Положите руки на стол, – распорядился инспектор, – ладонями вниз.

– В чем дело, сэр? – спросил дворецкий.

– Положите руки на стол, – повторил инспектор, – вниз ладонями.

Хендрикс подчинился, и на правой руке, прямо под суставом безымянного пальца, мы увидели длинную царапину – красную незажившую ранку, которая, без сомнения, появилась совсем недавно.

– Где вы поцарапали руку? – спросил Конрой.

– В подвале, сэр, – отвечал дворецкий, нервно переминаясь с ноги на ногу. – Я помогал полицейскому передвинуть коробку и зацепился рукой за гвоздь.

– Полицейскому, который был потом убит?

– Да, сэр.

Инспектор Конрой посмотрел на дворецкого долгим и многозначительным взглядом.

– Но такую царапину может нанести и ноготь, верно? – наконец спросил он.

– Да, сэр, – ответил дворецкий. – Полагаю, так, сэр. Не знаю.

– От этого ногти не сломались бы, – вмешался я.

– Что ж, – сказал Конрой. – Должно быть, ты прав.

Он повернулся к слуге.

– Сядьте на диван, Хендрикс, – сказал он. – Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

Глава одиннадцатая
ИСТОРИЯ ДВОРЕЦКОГО

Старое, морщинистое лицо дворецкого говорило о долгой жизни и богатом опыте. Оно было смуглым, восточного типа, с блестящими черными глазами миндалевидной формы. Я вдруг подумал, что он легко сошел бы за китайца. Очевидно, та же мысль пришла в голову инспектору Конрою, и первый вопрос, который он задал дворецкому, звучал так:

– Откуда вы родом, Хендрикс?

– Я родился в Индии, сэр, – ответил дворецкий.

– Какой вы национальности?

– Моя мать была индуской, отец мой китаец, – тихо ответил он. – Но я образованный человек, сэр! – продолжал слуга с внезапной вспышкой гнева. – Я учился в Гейдельберге и Сорбонне!

– Почему вы называете себя Хендриксом?

– Мое настоящее имя трудно выговорить. Мистер Дигер звал меня Хендриксом. Я принял это имя, когда приехал сюда.

– Давно вы служите у мистера Дигера?

– Я поступил к нему в услужение около пятнадцати-двадцати лет назад, сэр. Я сопровождал его во время экспедиции из Калькутты в центральную Индию, и он привез меня с собой в Соединенные Штаты.

– В доме есть еще слуги?

– Проживающих нет, сэр. Повар, служанка и горничные приходят ежедневно. Но в доме из слуг живу только я.

– Итак, мистер Дигер живет один?

– Да, сэр.

– У него есть родственники?

– Мне о них ничего не известно, сэр. Но мистер Дигер очень скрытен. Он никогда не посвящал меня в свои дела.

– Вы говорили, что и раньше видели молодую женщину, которая пришла сегодня с нами, – сказал инспектор Конрой.

– Да, сэр. Кажется, видел. Несколько лет назад.

– Где?

– Здесь, сэр. Она несколько раз приходила в дом. Беседовала с мистером Дигером в библиотеке, но надолго не оставалась.

– Она всегда приходила одна?

– Нет, сэр. Однажды с ней пришел мужчина, а в другой раз женщина. Она называла ее своей матерью. Это было давно.

– Как давно?

– Точно не помню, сэр. Пять лет тому, два года… Не припоминаю.

– Является ли эта девушка родственницей мистера Дигера?

– Не знаю, сэр.

Инспектор помолчал.

– Хорошо, – наконец произнес он. – А теперь расскажите, что произошло сегодня вечером.

Дворецкий сообщил, что Джером Дигер, вернувшись домой около десяти, направился прямо в библиотеку, как было у него заведено.

– Он был занят, мне кажется, составлением каталога своей коллекции, – продолжал дворецкий. – Я постучал в дверь около половины двенадцатого и спросил, не понадобится ли ему что-либо, так как собирался лечь спать. Мистер Дигер попросил его не беспокоить.

– Вы пробовали открыть дверь?

– Да, сэр. Я постучал и затем нажал на дверную ручку.

– И дверь была заперта?

– Да, сэр. Она не открылась.

– Мистер Дигер обычно запирал дверь?

– Он никогда раньше не запирался, сэр, но в какой бы комнате ни находился, всегда закрывал окна и задергивал портьеры. Он отличался… некоторыми странностями, если можно так сказать.

– Он это как-то объяснял?

– Видите ли, сэр, однажды он сказал мне, что когда-нибудь с ним что-то расправится и что гибель, вероятно, явится через окно.

– Он говорил, что его убьет? – встрепенулся Конрой.

– Нет, сэр, – ответил Хендрикс. – Сказав это, мистер Дигер рассмеялся, и я подумал, что он шутит. Но он всегда проверял оконные засовы. И очень не любил выглядывать из окна.

– Почему? – спросил Конрой.

– Не знаю, сэр. Помню, он сказал мне: «Хендрикс, как-то я увидел кое-что из окна – скажем, своего рода окна. При виде такого у тебя кровь застыла бы в жилах!»

– Он пояснил, что означали эти слова?

– Нет, сэр.

– А вы его спросили?

– Да, сэр. Он сказал, что не рассказывал об этом никому, кроме своей внучки. Она знает об этом деле все, сказал он, и ей известно, что именно его убьет.

– Вы когда-либо видели его внучку?

– Если и так, она не представлялась, сэр.

– Происходило в доме что-либо необычное до нападения на мистера Дигера?

– Нет, сэр. Я ничего не слышал и не видел, пока не услыхал крик мистера Дигера.

– Где вы в этот момент находились?

– Я как раз спустился вниз и направлялся в заднюю часть дома, чтобы посмотреть, все ли там заперто. Проходя через холл, я услышал ваш стук и затем крик мистера Дигера.

– Что случилось после этого?

– Крик перешел в какой-то захлебывающийся звук, после я услышал тяжелые шаги. Я попытался войти в комнату, но дверь была заперта. Тогда я спустился вниз и впустил вас и остальных.

Инспектор Конрой умолк, нервно барабаня кончиками пальцев по столу и глядя на узор, образованный пальцами и языком жертвы. Затем он спросил:

– Кто-либо угрожал жизни мистера Дигера?

– Нет, сэр.

– Мистер Дигер много путешествовал, не так ли?

– Не в последние годы, сэр. Но до этого путешествовал очень много.

– Вы обычно сопровождали его?

– Да, сэр. Особенно во время поездок в Индию. Я хорошо знаю эту страну.

– Что он приобретал в путешествиях?

– Идолов, ножи и тому подобное для своей коллекции.

– Бывали у него стычки с туземцами?

– Да, сэр, – ответил дворецкий. – Очень часто. При мне он убил туземного жреца в Тибете. А однажды я слышал, как он рассказывал другому джентльмену, что в Китае лишил жизни двух жрецов, пытаясь завладеть неким идолом.

Инспектор Конрой положил на стол перед дворецким раскрытую записную книжку и указал на изображение загадочной фигуры.

– Кстати, Хендрикс, – небрежно осведомился он, – что это означает?

Лицо дворецкого не дрогнуло. Он спокойно поглядел на рисунок.

– Не знаю, сэр.

– А раньше подобное видели?

– Нет, сэр.

– Китайский иероглиф, не правда ли?

– Может быть, сэр. Не могу сказать.

– Разве вы не знаете китайский? Ведь отец у вас китаец.

– Не знаю, сэр. Отца я никогда не видел. Я воспитывался в английской семье.

– Хорошо, – сказал Конрой. – Можете идти. Но дом не покидайте.

Инспектор поднялся на ноги.

– Я так думаю, Джерри, – сказал он мне, – что нам с тобою стоит отправиться по домам и немного поспать. Здесь нам больше нечего делать. Нужно сперва понять смысл этого иероглифа, а затем поговорить с Дороти Кроуфорд.

– Поеду домой, как только удостоверюсь, что Дигера можно поручить заботам медсестры, – сказал я. – Но придется сперва заехать в больницу, чтобы проверить состояние мисс Кроуфорд и некоторых других пациентов.

Инспектор Конрой позвонил в главное управление полиции. Когда в старый особняк Грамерси-Парка прибыли два детектива из отдела убийств, инспектор вручил им копию рисунка и отправил обоих в Чайнатаун. Детектив Оливер повез кинжал дьяволопоклонников в управление, где экспертам предстояло осмотреть оружие на предмет отпечатков пальцев, а полдюжины полицейских из участка на 22-й улице получили приказание занять сторожевые посты вокруг дома, на крыльце, на нижнем этаже и в библиотеке.

Час спустя, оставив старика Дигера на попечении ночной сестры, я поехал в больницу. Раненый еще не пришел в сознание, но его состояние улучшилось и показалось мне удовлетворительным. До больницы я добрался на такси; навстречу мне бросилась старшая медсестра ночной смены.

– Доктор! – воскликнула она. – Ваша странная пациентка заговорила!

– Заговорила! – сказал я. – Та женщина с ранами на руках и ногах? И что же она сказала?

– Ничего, – сказала старшая сестра, – по крайней мере ничего такого, что мы смогли бы понять. Но она кричала!

– Расскажите мне все, – велел я, когда мы поспешно направились в комнату больной.

– Это случилось, когда мимо двери пронесли молодую женщину, – сказала старшая сестра. – Пациентка внезапно начала кричать. Вбежав в комнату, я увидела, что она сидит на кровати с протянутыми руками и не сводит глаз с двери.

– Было что-нибудь еще?

– Когда я вошла, она откинулась на подушки и замолчала. Подойдя к ней, я увидела, что ее раны кровоточат. Я поспешила за бинтами, вернулась и… доктор, это просто невероятно!

– Что? – воскликнул я. – Что случилось?

– Кровь исчезла! – понизив голос до шепота, проговорила она. – На повязках я не нашла ни единого пятна крови!

– Куда же она подевалась?

– Не знаю. Куда-то исчезла. Сначала повязки были все красные от крови. Когда я вернулась, они были белы, как снег.

Странным показался мне рассказ сестры. В состоянии пациентки, похоже, не произошло никаких изменений со времени моего последнего посещения. Она лежала неподвижно, с широко раскрытыми глазами и прежним выражением ужаса и муки на лице. Я попытался разговорить ее. Она не отвечала и лишь молча глядела на меня – но что это был за взгляд!

– А пациентка, что так взволновала ее?

– Молодая женщина. Хирург из кареты скорой помощи сказал, что вы направили ее в больницу.

– Дороти Кроуфорд! – воскликнул я.

– Да, кажется, так ее звали. Она очень больна.

– Вы правы, – кивнул я. – Никто на свете так не болен. И никому еще не грозила такая опасность.

Я велел хирургу скорой помощи разместить Дороти Кроуфорд в отдельной палате и поспешил туда вместе со старшей сестрой. Девушка находилась в том же состоянии, в каком ее увезли из дома старика Дигера. Она оставалась в сознании, но впала в оцепенение, и некоторое время спустя я оставил попытки привести ее в чувство. Ее губы двигались, пока я осматривал ее; я уловил слово «мама», которое она еле слышно пробормотала несколько раз. В ее голосе звучало страдание.

Я ничем не мог ей помочь. Я велел сестрам предоставить ей лучший уход и известить меня, как только она оправится. Нам с инспектором Конроем необходимо было как можно скорее расспросить ее о покушении на Джерома Дигера, узнать, был ли Сильвио как-то причастен к этому кровавому преступлению и не его ли зловещая тень стояла за жуткими происшествиями в старом особняке.