Текст книги "Под удельною властью"
Автор книги: Георгий Северцев-Полилов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
L
Нельзя сказать, чтобы повышение Василько пришлось по сердцу Марине и остальным, последние сжились между собою, старик Акинфий привык к ним: расставаться ему было тяжело.
Еще более тосковала Евфимия, полюбившая горячо Марину.
– Как нам привольно жилось здесь всем вместе! – говорил Акинфий. – А теперь вот все опять в разные места разойдемся…
– Разве не мог ты отказаться? – говорила Елена зятю.
– Из воли князя выйти я, матушка, не смею… Коли приказал он мне что, то я и должен исполнить!..
Один только старый изограф радовался возвращению во Владимир.
– Матушке Царице Небесной мне, старику, поклониться еще раз приведется!
Сборы были недолги. Не прошло и недели, как из Новгорода потянулся поезд, увозивший Марину с мужем и Мирона. Провожать их за городские стены вышли не только их близкие, но и многие дружинники молодого князя, товарищи Василько.
– Удастся ли нам снова свидеться?! – говорил Акинфий, вместе с Еленой благословляя отъезжающих.
– Бог даст, свидимся, дедушка! – отозвался новый тысяцкий.
– Стар уж я стал больно, парень… Не два века жить мне.
Заскрипели тяжелые возки, увозившие добро молодых во Владимир. Почти неделю были они в пути. Во Владимире встретил их сам князь, весело приветствовавший своего старого дружинника.
– Ну, тысяцкий, постарайся! Послужи на новом деле!
Отдохнув немного с дороги, Василько отправился в Боголюбове. В последнем ему уже было готово помещение, и молодые супруги быстро устроились вместе с Мироном, поселившимся у них.
Василько ретиво принялся за дело, не давая никому потачки и приводя в посаде все в порядок.
Мирон вместе с Мариной занялись писанием икон для нового придела, устраиваемого князем. Занимались они изографным искусством дома, где было отведено особое помещение для работы.
Боголюбово обстраивалось.
Князь все чаще и чаще оставался в нем, во Владимир он ездил только для «вершения дел», а в Суздаль и Ростов почти не заглядывал.
Сыновья его от первого брака сидели на своих столах, детей же от Ясинки у него не было.
Старый мечник оказался прав: Василько вполне годился для должности тысяцкого. С народом он был ласков, хорошо обходился с гостями торговыми и шапку гнул перед боярами, хотя ни перед кем не кривил душою. Боголюбовцы были очень довольны своим новым тысяцким, и только одни Кучковичи со своими ближними ненавидели всей душою Василько.
– Чего с ним стесняться! – говорил Петр Курков. – Наткнется на нас в ночь потемнее, так не сносить ему головы!
– Ой, поберегся бы ты, господине! – говорили Василько преданные ему жители. – Слухи идут, что вороги тебя сжить со свету хотят…
Молодецки тряхнул русыми кудрями молодой тысяцкий и смело ответил:
– Что ж? Пусть попробуют! Посмотрим, чья возьмет? Авось с ворогами справлюсь!..
– Дай Бог, чтобы так… А все опаску иметь не мешает… Береженого и Бог бережет.
Василько усмехнулся.
– И меня Он сбережет…
Те же слухи дошли и до Марины. Беспокоясь за мужа, она старалась удержать его по вечерам дома, когда же это ей не удавалось, она вспомнила прежнее и, переодевшись в мужской кафтан, отправлялась с ним вместе.
– Ишь, какой у меня товарищ выискался! – шутил Василько.
Опоясавшись мечами, смело шли супруги по темным и пустынным закоулкам Боголюбова. Зорко всматривалась Марина в окружавшую их темноту, опасаясь предательского нападения. Но счастье благоприятствовало Василько: он каждый раз благополучно возвращался домой. Постепенно Марина успокоилась и перестала сопровождать мужа в его ночных обходах.
LI
Но враги Василько не дремали, они искали только случая убить его, и последний скоро им представился. Напасть на него открыто они боялись и подговорили одного из служивших у Кучковичей затеять с ним ссору.
Ничего не подозревавший Василько проходил по торгу. Навстречу ему попался Кирилл, слуга Кучковичей, и грубо толкнул его. Не стерпел обиды бывший княжий дружинник и ударил нахала. Заранее предвидевшие ссору Кучковичи находились невдалеке, один из них, Иван, бросился на Василько и мечом нанес ему рану в плечо.
Пошатнулся тысяцкий, кровь хлынула из раны, он упал без чувств на землю.
– Бросьте его: все равно не очнется! – сказал Ивану Курков.
Довольные делом своих рук злодеи, оставив тысяцкого, поспешили скрыться.
Пораженные неожиданной расправой торговые люди подняли раненого и снесли к нему в дом. Перепуганная Марина встретила в воротах бесчувственное тело мужа. Кое-как приведя его в чувство, молодая женщина оставила раненого на попечение Мирона, а сама бросилась с жалобою к князю.
Рана хотя была и глубока, но не представляла опасности. Василько был очень слаб: благодаря большой потере крови, он не мог говорить.
Об имени обидчика Марина узнала от принесших раненого мужа торговых людей. С плачем вбежала она на княжий двор. Изумленный ее неожиданным появлением старый Михно тотчас же пропустил ее к князю.
– Что с тобой, милая? – ласково спросил ее Андрей. – Аль беда какая приключилася?..
– Батюшка, князь милостивый! Убили злодеи моего Василько!..
Грозно сдвинулись седые брови князя.
– Кто? Сказывай по порядку!.. А я слушать буду… Прерывающимся от волнения голосом передала Марина
князю все, что слышала от торговых гостей. Темнее тучи стал князь Андрей, выслушав жену тысяцкого.
– Успокойся! Злодеи понесут кару… В пример другим строго накажу я их… Будут помнить, как обижать моих ставленников! – засверкали гневом глаза суздальского князя. – А ты, Марина, иди домой… Выпользуй своего мужа! – продолжал он. – Мне такие люди нужны…
По уходе молодой женщины Андрей велел мечнику взять дружинников и привести к нему Ивана Кучковича. Последний был тотчас же приведен на княжий двор. Князь созвал своих ближних бояр, дружинников и в присутствии их сам начал судить виновного.
Иван старался свалить всю вину на Василько.
– Он первый ударил моего слугу верного, а я к нему только на помощь пришел!
– Не должно тебе лгать перед твоим князем! – сурово оборвал его Андрей. – Не так дело было, как ты сказываешь… Слуга подослан был тобой на разор идти! Иван продолжал оправдываться.
– Приведите ко мне слугу Кучковичей! Привели Кирилла.
– Сказывай по правде, парень! Как все дело было?.. А не то я на правеж тебя поставлю!
Последнее обещание заставило Кирилла принести повинную.
Он подробно рассказал князю о подговоре своего боярина.
– Не побоялся ты Бога солгать, Иван! – обратился Андрей к свояку. – Когда б ты во всем мне покаялся, пожалуй, наказал бы я тебя легко, а теперь, прости, не снесешь ты своей буйной головы!
Кучков побледнел.
– Помилуй, княже!
– Хотел бы, да не могу… Простить тебя – другим повадно будет, – и, не слушая больше просьб и слез обвиненного, князь приказал казнить его утром на плахе.
Ни Семен Кучкович, ни Курков не могли вымолить у князя прощение обвиненному.
Решение Андрея было непоколебимо.
LII
Василько поправлялся быстро, крепкая натура способствовала быстрому выздоровлению. Заботливый уход жены и старого Мирона тоже не мало помогали скорому заживлению раны.
Навестил своего любимца и князь.
– Ворог твой казнен, Василько! – сказал Андрей раненому.
Лицо Василько затуманилось.
– Коли б был я в чувствии в те времена, княже, стал бы я тебя просить пощадить виновного!
– А почему так?.. – пытливо спросил князь.
– Господь заповедал нам прощать ненавидящих нас… А кроме того, ты бы не нажил себе, княже, новых врагов!..
Задумался над словами дружинника Андрей.
– Прав ты, сам я вижу, но сделанного не воротить! К тому же он мне еще и родичем приходился…
– А ведь, княже милостивый, Василько-то прав… Не следовало казнить свойственника! – подтвердил и старый Мирон.
Скоро Василько совсем поправился и опять принялся за свои занятия тысяцкого. Теперь ему больше нечего было бояться нападения врагов, хотя Курков по-прежнему сильно его ненавидел.
Весть о несчастии с Василько дошла до Новгорода. Навестить зятя поспешила приехать и Елена. Погоревала и поохала старуха, узнав все подробности.
– Просись лучше у князя в Новгород! Там спокойнее…
– Нет, матушка, не покину князя, пока сам он меня не отпустит!
Вдова прогостила у дочери больше месяца, ее уговаривали остаться еще.
– Нет уж, милые, отпустите! Там меня дома Фока с Евфимией, чай, заждались… Да и старичок Акинфий, поди, заскучал!..
И, не сдаваясь ни на какие уговоры, старуха уехала в Новгород.
Василько ежедневно бывал на княжем дворе, получая распоряжения от самого князя.
Временно заснувшее стремление Андрея покорить под свою власть всю Южную Русь снова пробудилось, он начал задумывать новый поход на Киев, чтобы отомстить за поражение союзной рати под Вышгородом. Его отношения к собственной Ростово-Суздальской волости были таковы, что он смотрел на нее как на особую землю, которая, по его мнению, должна была властвовать над всей Русью.
Андрей понимал хорошо, что, не изгнав братьев и тех из бояр, которые ему недостаточно были покорны, он не может править землею самовластно. Князь суздальский был верным предшественником Иоанна III, но удельные князья были еще настолько враждебны друг другу, что собрать их не было никакой возможности.
Враждебное отношение к себе его приближенных чуткий Андрей заметил сейчас же и вместо них окружил себя иноземцами, на которых он мог вполне положиться. Приближенными Андрея в последнее время были один из родственников его второй жены, Амбал, и еврей Ефрем Моизич. На всякий случай в опочивальне князя постоянно находился его кощей, то есть мальчик на побегушках. На пороге княжей опочивальни спал преданный ему отрок Прокопий. По-видимому, князь опасался недовольных им бояр и родственников покойной жены.
Рано утром к князю являлся Михно, а затем Василько, и каждый из них передавал Андрею, что делается в Боголюбове. После них князь обыкновенно принимал гонцов, посылаемых ему почти ежедневно из Владимира, Суздаля и даже Новгорода. Со своими сыновьями Андрей, кроме Юрия, сидевшего в Новгороде, очень редко сносился.
Ростиславичи притихли, новых просьб о помощи против Святослава они не присылали, но Андрей сам не забыл о них. В широкие планы его входил новый поход на юг.
Княжий двор был окружен высоким тыном, у ворот постоянно на вышке находился страж, зорко оглядывавший всех входящих во двор. Князь по-прежнему рядил суд на своем крыльце в присутствии бояр и дружинников, но он меньше слушал мнения своих приближенных и решал дела по собственному побуждению.
Миновала весна, наступило жаркое лето, в конце которого Андрей решил предпринять поход на юг. Он уже не раз советовался с мечником, подготовлялась новая дружина, и были разосланы вестники к союзным князьям.
LIII
Казни Ивана не могли забыть Кучковичи, свою ненависть к Василько они перенесли на самого князя. Дружба, которую они питали к Андрею, перешла теперь в ненависть.
– Сегодня одного, завтра другого казнит, потом и за нас примется. Лучше предупредим-ка мы его, разделаемся с ним!
– Да, нужно с ним покончить! – согласился Петр.
– Много из наших недовольны князем. Боятся только идти против него…
– Оповести-ка наших! Пусть соберутся сегодня ко мне в дом! – сказал Курков. – А только смотри, чтобы было потайно, никто бы не узнал…
– Разумеется, чего болтать-то! Чай, своя голова на плечах!
Решено было сойтись вечером.
В назначенное время заговорщики собрались в доме Куркова. Всех их было около двадцати человек. Петр с изумлением заметил среди них приближенных князя, Амбала и Ефрема.
– Как можешь ты им верить? – шепотом спросил Курков тестя.
– Будь спокоен, я знаю их… Они нас не выдадут…
– Смотри, так ли? – все еще с сомнением в голосе продолжал Петр.
– Коли так, давайте протянем руки и поклянемся не изменять!
Заговорщики исполнили требование и принесли клятву.
– Покончить с князем днем на улице опасно! – сказал Кучкович. – Народ разорвет нас…
– Порешим его лучше ночью…
– А как его из княжего двора вызволить?!
– Произведем шум на улице… Ведь он сам всегда выходит узнавать.
– Нет. Лучше, братцы, что-нибудь другое придумаем! – сказал Петр.
– Я княжий ключник, – заметил Амбал, – все ключи от княжих хором у меня находятся.
– Так ты нам и отворишь…
– В хоромы-то пустить – я вас пущу, а в опочивальню-то не войти: князь изнутри запирает ее.
– Дверь сломаем! – уверенно сказал Кучкович.
– Нельзя… Всполох случится… Испугаете князя, уйдет он от нас.
– Так как же быть?..
– Подумать нужно!
Долго совещались заговорщики, не зная, на что решиться.
– Эх, чего тут медлить? Идемте сегодня! – воскликнул Курков. – Была не была! Отзвонил да и в сторону!..
– Что ж? Идемте!.. – послышались голоса.
– Повременим немного… Пусть стемнеет.
– Тогда без опаски идти можно будет… А то невзначай тысяцкий заметит!..
– Ну, уж тогда все пропало!..
– Зорок Василько больно…
– Скоро и ему придет конец!..
Чуткая июньская ночь спустилась на землю. Месяц ярко освещал уснувшее село, где-то глухо тявкали собаки да ночной сторож бил в доску. Стояла удушливая погода. Ночная свежесть не сменила жаркого дня.
Заговорщики осторожно, один за одним, вышли из дому и направились к княжим хоромам. Никто из них не промолвил ни слова. Тихо ступая по пыльной дороге, они медленно приближались к цели.
– Особенно торопиться нечего! – шепнул на ухо Петру Амбал. – Пусть князь покрепче заснет…
– Мы ему дадим долгий сон! – глухо усмехнулся Курков.
Кучкович испуганно обернулся и укоризненно прошептал:
– Ну, чего разболтались-то! И опять все смолкло.
Скоро показался и палисад княжего двора.
Знойный день сморил стражника, опершись на рукоять бердыша, он мирно дремал на вышке. Просвистела меткая стрела, пущенная верною рукою, и задремавший страж уснул навеки.
Один из заговорщиков перебрался через тын и отворил ворота. Заговорщики осторожно пробрались во двор, Амбал отворил хоромы и впустил их.
В доме все мирно спало. Заговорщики в темноте добрались до дверей опочивальни; крепко спавший Прокопий зашевелился во сне.
LIV
– Уйдем пока! Переждем лучше! – тихо сказал Петр и вместе с Амбалом спустился вниз.
– Пойдемте, друзья, в медушу! Там для храбрости выпьем!
– Дело говорит ясин! – подтвердил один из заговорщиков.
Все вошли в погреб. Здесь они начали пить мед и вино.
– Ты бы посторожил, Ефрем! – обратился к еврею Кучкович. – Как Прокопий разоспится, ты нас и позови!
Недолго пришлось им пробыть в медуше. Выпитое вино придало больше смелости. Не дожидаясь ответа от Моизича, Курков стал опять подниматься к дверям опочивальни.
– Идите! – шепотом сказал ему Ефрем. – Прокопия нет, князь услал его на двор.
Курков подошел к дверям опочивальни и громко постучал.
– Господине, господине! – крикнул он, стараясь изменить свой голос.
– Кто там? – спросил Андрей.
– Прокопий! – отвечал тем же голосом Петр.
Изменил ли ему голос или в душу князя закралось подозрение, только вместо того, чтобы отворить дверь, Андрей уверенно проговорил:
– Нет, ты не Прокопий!
В опочивальне послышался шум, князь искал меча. Этот меч был святого Бориса, которому князь приписывал особую силу.
– Не упустите, други! – боязливо сказал Кучкович. – Он, кажись, меч ищет…
– Не найдет, – уверенно проговорил Амбал, – я его еще с вечера унес!..
– Тогда чего же медлить, ломайте дверь! – приказал Курков и первый стал ломиться.
Недолго выдержала под напором убийц тяжелая дверь: она сорвалась с петель и упала внутрь опочивальни. Толпа бросилась на князя, но в темноте не могла его сразу поймать и ранила нескольких своих.
Андрей был крепкого сложения и долго боролся с убийцами. Наконец он изнемог и пал под их ударами.
Убийцы, убедившись, что покончили с ним, стали поспешно уходить из горницы. Когда они ушли, князь, собрав последние силы, выполз из горницы, спустился с лестницы и спрятался под сени. Не будучи в силах преодолеть боль от ран, он начал стонать. На его несчастие, убийцы услышали стоны.
– Князь, кажется, жив! – испуганно вскрикнул Кучкович.
Убийцы бросились обратно в опочивальню.
– Беда! Его здесь нет! – послышались испуганные голоса.
– Ищите, други! Куда он мог деваться?..
– Кажись, он сошел вниз! – проговорил Курков.
– Мы погибли… Скорее, скорее ищите его! – раздались восклицания.
Амбал нашел у божницы свечи, их сейчас же зажгли и по следам крови на лестнице стали отыскивать князя.
Найти его было нетрудно. Он сидел, прижавшись, за лестничным столбом и молился. Заговорщики снова бросились к нему.
– Горе вам, нечестивцы! – пророчески проговорил он. – Зачем хотите вы походить на Горясера? Какое зло я вам сделал? За мою кровь Бог вам отомстит на небе-си!..
Убийцы ничего на это не ответили и стали поражать мечами и копьями израненного князя. Кучкович отсек ему правую руку.
Истекая кровью, князь нашел в себе еще силы прошептать:
– Господи, в руци Твои предаю дух мой! – и умер.
Брезжил рассвет, занималась заря, ночь, покрывшая такое ужасное злодеяние, улетала.
Кто-то вошел из сеней в хоромы и стал подыматься по лестнице. Злодеи испуганно притаились.
– Прокопий! – зашептал Курков и, не дожидаясь других, бросился на юношу и ударил его мечом.
Остальные добили княжеского отрока. Покончив с ним, они снова вошли в княжеские покои и стали грабить золото, драгоценные камни, жемчуг и разное имущество. На дворе уже было совсем светло.
LV
Убедившись в смерти князя, заговорщики надели княжеское вооружение и собрали своих на совет.
– Что нам теперь делать? А если из Владимира нагрянет на нас дружина княжеская?
– Пока еще всполоха нет, пошлем сами к ним! – решил Кучкович.
Ехать во Владимир должен был Амбал, ему приказано было сказать: «Если кто-нибудь из вас что-нибудь на нас помыслит, то мы с теми покончим! Не мы одни придумали убить князя, есть и из ваших одной думы с нами…»
Весть об убийстве князя быстро облетела село.
Василько не было в этот день в Боголюбове, он остался во Владимире. Михно был с ним вместе.
Когда весть об убийстве князя достигла Владимира и Амбал передал владимирцам наказ заговорщиков, убитый горем старый мечник старался поднять дружину против убийц своего господина. Но среди дружинников не было преданных князю людей.
А владимирцы спокойно отвечали посланному:
– Кто с вами в думе был, тот пусть и будет!.. А наше дело сторона…
Такое безразличное отношение владимирцев к убитому ободрило его убийц, и они отдали все имущество Андрея «на потоп и разграбление», согласно тогдашнему обычаю.
Труп князя был выброшен на огород.
Кузьма, один из преданных слуг покойного, ходил по селу и спрашивал встречных:
– Где мой господин? Курков надменно ему ответил:
– Вон там валяется, на огороде… Не смей его трогать! Коли тронешь, мы тебя убьем!
Опечаленный Кузьма нашел труп своего господина и, припав к нему, начал горько плакать.
– Чего воешь? Пошел прочь! Мы его бросим собакам, – сказал Ефрем.
– Ах ты, еретик! Какое слово вымолвил… А помнишь ли, жид, в каком платье пришел ты сюда? Ты вот теперь в бархат одет, а князь лежит голый. Дай хоть прикрыть его чем!..
Ясин бросил ему ковер и корзно.
Кузьма обернул тело убитого князя, взвалил себе на плечи и понес к церкви.
– Отопри божницу! – крикнул он пономарю.
– Чего тебе надо? – ответил ему полупьяный церковник.
Верный слуга указал на тело своего господина.
– Чего еще с ним вожжаться! Брось его в притворе!
Обрадованный этим позволением слуга положил князя в притворе, покрыл его корзном и, вне себя от горя, стал причитать над ним:
– Уже, господине, тебя твои слуги не знают! А прежде, бывало, гость придет из Царьграда или из иных сторон Русской земли, и будь он хоть и латинин, христианин ли, поганый, ты, бывало, скажешь: «Поведите его в церковь и на палаты, пусть видят все истинное христианство и крестятся», и болгары, и жиды, и всякая погань – все, видевшие славу Божию и церковное украшение, плачут о тебе, а эти не велят тебя в церкви положить…
Долго еще раздавались причитанья верного слуги.
Тело князя оставалось не погребенным целых два дня, оно по-прежнему лежало в притворе, и никто не смел до него дотронуться. Даже духовенство не решалось отворить храм и совершить над телом панихиду: так был велик страх перед злодеями.
На третий день явился в церковь игумен Козмодемьянского монастыря Арсений, монастырь этот был построен покойным князем. Обратившись к пономарям, он сурово проговорил:
– Долго ли нам смотреть на старейших игуменов? Долго ли этому князю так лежать? Отомкните божницу, я отпою его! Вложить его в гроб, пусть лежит здесь, пока злоба перестанет. Тогда приедут из Владимира и понесут его туда.
Пономари долго не соглашались, но грозный игумен настоял на своем.
– Помните, братие, что вы делаете?! Грех великий оставить человека без погребения… Земля еси, в землю и отыдеши…
Наконец согласились, отперли церковь, положили тело в каменный гроб и отпели по церковному уставу.
Свирепые убийцы не решились противиться Арсению, боясь народного волнения. Влияние маститого игумена на толпу было велико. Поэтому, согласившись на отпевание тела князя, убийцы не позволили предать его земле.
