Текст книги "Тихий Холм. Постскриптум"
Автор книги: Георгий Старков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Глава 18
Шерил не знала, сколько длилось забытье. В какой-то момент поймала себя на том, что видит под веками яркий зелёный свет, идущий волнами, как абсент в хрустальном бокале. Одновременно разболелась голова, словно в череп с расстановкой вбивали ржавый семидюймовый гвоздь. Веки распухли и слиплись – поднимая их, она ощутила резкое жжение. Хотела протереть ладонью глаза, но руки не повиновались.
Она снова увидела собственный образ на стекле. На этот раз за стеклом была пелена ночи, лишающая возможности видеть. По тряске и рокоту мотора Шерил догадалась, что «додж» продолжает движение.
– Что… – она закашлялась, когда засохший язык коснулся нёба. Кашель в свою очередь взорвал горло болью.
– Проснулась? – это спросил Колин. Он по-прежнему восседал на водительском кресле и вёл машину. Шерил с трудом скосила глаза в его сторону. Она ничего не понимала. Последнее, что память сохранила чётко – тормозные огни уезжающей машины, которые вспыхнули и погасли, как глаза дьявола. А дальше… что было дальше? Почему так болит голова? Словно туда впихнули полтонны свинца…
Она вновь попыталась оторвать руки от подлокотников (впервые почувствовав раздражение, что пассажирское кресло в «додже» Колина оснащено этой старомодной и громоздкой деталью). Руки не шевелились. Она озадаченно взглянула на них и увидела прозрачные полосы клейкой ленты, пересекающие запястья и локти. Там, где лента впилась в кожу, бледнели выцветшие струйки вен.
Что случилось? Зачем?..
– Не пытайся высвободиться, – заботливо посоветовал Колин. – Только силы потратишь. Я читал, что лента держит даже крепче, чем корабельная бечёвка.
Шерил непонимающе вслушивалась в слова, продолжая медленно, по кусочкам восстанавливать события в памяти. Они пошли к машине… Колин спросил, и она ответила, что больше не хочет в Тихий Холм. А потом… да, он предложил ей согреться и выпить чай из термоса. И ей стало плохо.
– Ты… – выплёвывая по слогам, шёпотом, почти неслышимо. Колину пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать. – Ты что-то… подмешал…
– Фенобарбитал-плюс, – кивнул он. – Купил в аптеке Плезант Ривера. Главное – правильно подобрать дозу. Если переборщить, можно не проснуться. Но не волнуйся, я отмерял тщательно. Сейчас, наверное, у тебя раскалывается голова, но это пройдёт.
– Колин… ты… – голова и в самом деле трещала по швам при каждом слове; ей приходилось морщиться и стискивать зубы. – Зачем?
Она всё ещё не понимала, что произошло. Это было похоже на плохой сон – только что она направлялась в город с последним визитом, потом хлоп, и вот она здесь, связанная по рукам, отравленная сильнодействующим снотворным, что подсыпал человек, которого она любила. Более сюрреалистичной зарисовки нельзя придумать.
Колин снова переключил внимание на дорогу. Разделительная полоса мелькала в жёлтом свете, пунктиры сливались в сплошную линию.
– Постараюсь тебе объяснить, – сказал он. – Не думаю, что ты поймёшь… но хотя бы попытайся. Для меня это важно.
Он вписался в поворот, сбросив скорость почти до нуля. В конусе света перед машиной Шерил мельком увидела стволы деревьев, обступающих дорогу вплотную, как армия молчаливых стражей. К горлу подкатила тошнота липкой плотной массой.
Господи, меня сейчас вырвет. Прямо здесь.
Она глубоко вдохнула и задержала дыхание, не давая судорожным порывам диафрагмы взять верх. Колин меж тем продолжал говорить, тихо, безжизненно, но отчётливо:
– Представь себе парня, который с мальчишеских пор находился в поисках истинной любви. И не находил. Не подумай, я вовсе не хочу сказать, что девчонки меня чурались… смею полагать, большинству из них я даже представлялся симпатичным. Несмотря на привычку одеваться не по моде. Но всё это было ненастоящее, Шерил. Ненастоящее… Понимаешь?
Желудок вернулся в спокойное состояние, снова выпятив на передний план свербящую боль в голове. Но в целом Шерил почувствовала себя гораздо лучше, чем пару минут назад. Так что она могла вслушиваться в слова Колина чуть более подробно. И с каждой секундой апатия и недоумение уступали место негодованию.
– Колин, – она облизнула пересохшие губы, – о чём ты говоришь, чёрт побери? Развяжи меня. Немедленно.
– Не могу, Шерил, – Колин грустно улыбнулся. – Так надо, поверь мне.
– Если это глупая шутка, то я…
– Не шутка. Шерил, можешь просто дослушать меня?
– Да иди ты!.. – она задохнулась от ярости. – Мне наплевать, что ты хочешь рассказать! Развяжи меня, сейчас же!
В последнем выкрике она окончательно потеряла контроль над собой, и в слова ворвались неприкрытый страх и мольба. Колин промолчал. На шоссе не было видно ни одной машины. Здесь всё ещё тянулась лесополоса.
– В-общем, – ровно продолжил Колин, как ни в чём не бывало, когда отзвуки её крика растворились в тишине салона, – меня абсолютно не устраивало то, что могли дать мне девушки, с которыми я встречался. Сам не знаю, чего именно я от них хотел… Но знаю одно: я это нашёл. Нашёл в тебе, Шерил.
Вновь эта странная – печальная и нерешительная – улыбка затронула его губы, и она вдруг поняла: Да он псих. Колин – сумасшедший!
– Помнишь наш первый разговор? – спросил Колин. – В библиотеке. Я стоял за тобой, видел со спины… но сразу понял, что ты – та самая, которую я искал. Звучит банально, но… Господи, знала ты бы, что я чувствовал! Я набрался смелости и спросил, какую книгу ты хочешь взять. Помнишь?
Разумеется, Шерил помнила. Помнила потную духоту библиотечного помещения и вселенскую скуку, навеянную сорока минутами простоя в очереди. И тут чей-то смущённый голос сзади обратился: «Извините, какую книгу вы хотите получить?». Она обернулась, чуть раздражённо и уж во всяком случае не в настроении заводить дискуссии. Но слова застряли в глотке, когда она увидела говорящего. Потом Шерил много думала, что же всё-таки в этом вполне заурядном парне сразило её наповал – открытое простодушное лицо, небрежность, кажущаяся нарочитой, или эта кроткая, того и гляди исчезнет, улыбка. Скорее всего, решила она в конце концов, всё вместе. Колин смотрел на неё, она – на него, они глазели друг на друга, как пара придурков, ничего не говоря. Наконец Шерил нашла в себе силы разлепить губы и выдала гениальную фразу: «Э-э…». Так началось их знакомство – просто и обыденно, чтобы вырулить к этому скомканному повороту в лесных дебрях между Тихим Холмом и Плезант Ривером.
– Колин, прошу тебя…
– Я был так рад, что наконец нашёл тебя, – его глаза мечтательно блестели; Колин не слышал её. – И рад до сих пор, хотя это не то слово… Я счастлив, Шерил. По-настоящему.
Он выдержал паузу и добавил:
– Я считаю, тебе должно быть приятно.
Шерил уже прекратила безуспешные попытки вырваться или докричаться до него, и обмякла на кресле, отстранённо наблюдая за дорогой. Но последнее замечание Колина вновь поддуло в ней потухшее было пламя гнева.
– Колин, ты меня слушаешь?
– Да, Шерил. Я слушаю.
– Может, мне было бы приятно… было бы, если не эта гребаная лента. Освободи меня, Колин. Хватит. Чем быстрее…
– Сначала дослушай меня. Потом я подумаю. Договорились?
Она внимательно вгляделась в его лицо, которое казалось в этом неестественном освещении ликом восковой куклы. Колин не смотрел на неё: «додж» ехал по резко сужающемуся участку, и он перевёл всё внимание на вождение. Шерил на мгновение закрыла глаза.
Ладно. Пусть болтает, что хочет. Потом он развяжет меня, и тогда…
Тогда что? Она убежит от него в вечерний лес? Или набросится с боевым кличем и отправит в глубокий нокаут эффектным апперкотом? … видно будет.
– Я продолжу?
– Валяй, – глухо сказала она. Безнадёжность была сродни подгнившей крыше, которая обвалилась вместе со струнами дождя.
– Хорошо. На чём я остановился… – Колин на секунду нахмурился. – Ах да, о счастье. Да, я был на седьмом небе. Но вместе со счастьем пришёл и страх. Сначала я отталкивал его, уверяя себя, что это глупо, но страх не уходил. Я боялся, что однажды ты уйдёшь и я потеряю тебя безвозвратно… навсегда. Навсегда, Шерил! Представляешь, каково осознавать это?
Он рывком обратил лицо к ней, и всё выражение мгновенно переменилось: спокойствие сползло, как жухлая маска, открыв оцепеневшей от ужаса Шерил сверкающие панические глаза, искривленный приоткрытый рот, щёки, горящие нездоровым румянцем. Казалось, даже волосы Колина встали торчком в этот миг перевоплощения, словно через него пропустили электрический ток. Она почувствовала, как задрожали кисти рук.
О Бог ты мой…
– Если я потеряю тебя, то где найду вторую такую? – Колин почти кричал; она до боли в пальцах стиснула подлокотники. – Ты сама не знаешь, насколько ты удивительна! Потерять тебя – это… это…
– Колин, прекрати.
– Шерил, если бы я потерял тебя… – он наклонялся всё ближе и ближе к ней, перекрывая свет лампы. Машина резко вильнула на совершенно ровном участке дороги, но даже перспектива потерпеть аварию не показалась Шерил такой уж страшной по сравнению с Колином, нависшим над ней чёрной тенью.
– Колин! – закричала она. – Ты меня пугаешь!
Он осёкся, какие-то доли секунды ещё пожирал её пламенеющим взглядом, потом подался назад, на место. Лицо снова стало спокойным, словно ничего не было. Но Шерил уже не верила этой иллюзии. Она увидела, что скрывается под маской. И ей хватило сполна.
– Извини, – глухо сказал Колин. – Просто вырвалось. Я хотел, чтобы ты поняла… поняла, как сильно я тебя люблю. И как сильно боюсь потерять тебя. Теперь это неважно. Я знаю способ, как одолеть страх.
Она молчала, отсутствующе глядя на дорогу. Сердце сжало в калёных тисках. Справа снова промелькнула табличка, но Шерил не успела разобрать на ней цифр.
Куда он меня везёт?
Вопрос рвался из горла, но Шерил боялась его задать. Её вполне устраивало, что Колин молчит.
Я знаю способ, как одолеть страх.
– Ты меня слушаешь, Шерил? – спросил Колин. Она вздрогнула:
– Да-да. Я слушаю.
– Хорошо. Я просто хотел сказать, что мы едем в Тихий Холм.
Шерил посмотрела на него, выискивая в карих глазах шутку или хотя бы огонёк издевательства. Но ничего не нашла, кроме знакомого лихорадочного блеска. Колин не шутил, не издевался. Они действительно направлялись в Тихий Холм.
– Зачем? – вопрос выполз змеящимся шёпотом, как выходит пар изо рта в морозную погоду.
– Этот город заброшен, Шерил. Я наводил справки – уже почти год в нём никто не живёт. И знаешь, я почти уверен, что это твой настоящий родной город. Скажешь нет?
Не получив ответа, Колин удовлетворённо кивнул и продолжил:
– Так или иначе… не знаю, почему ты туда ехала, но для наших целей это самое подходящее место. Я не хочу потерять тебя, Шерил…
– Ты это уже говорил, – сказала она холодно. Все мысли в голове словно умерли, не сходя с мест.
– Да, говорил, – Колин не стал возражать. – Есть только один верный способ не терять – обрести. Обрести раз и навсегда. Там ты будешь моей, Шерил… навсегда. Всё будет красиво. Я обещаю.
– Ты хочешь убить меня, – сказала она. Получилось обыденно и просто, словно она сказала: ты собираешься сменить масло. Или: ты собираешься сходить за покупками. Она почти не почувствовала страха – возможно, потому, что в душе давно обо всём догадалась. В тот миг, когда увидела перекрестья липкой ленты у себя на руке.
Колин потупился, как провинившийся школьник. Это он умел.
– Я бы не сказал так. Я не хочу делать тебе больно или что-то в этом роде…
– Ты собираешься убить меня.
– Да, – сдался он. – Извини. Но я люблю тебя.
Шерил могла бы послать его со всей своей извращённой любовью куда подальше, но вместо этого снова принялась изучать нескончаемую ленту разделительной полосы за стеклом. Колёса крутятся, наматывая на себя милю за милей, и с каждым оборотом они становится ближе к Тихому Холму, над которым потихоньку опускается вишнёвая тьма. И когда они доедут, Колин убьёт её. Обещает, что всё будет красиво. Что ж, мило.
– Так ты хочешь в Тихий Холм? – спросила она с незаметной усмешкой, зная, что Колин не слышит её. – Хорошо. Поедем в Тихий Холм. Поедем…
Глава 19
Оставшуюся дорогу в салоне «доджа» царило молчание. Колин вёл машину и казался вполне нормальным. Пару раз Шерил даже приходила мысль снова попросить его освободить её, но она этого не сделала. Колин в лучшем случае проигнорирует её просьбу. А в худшем – снова начнёт свой нескончаемый монолог про то, как сильно он её любит. Взамен этого она увлеклась попытками прочесть цифры на дорожных столбах, которые медленно, но верно вели обратный отсчёт. Семь… шесть… пять… четыре…
Табличку с тройкой она не увидела – на обочине одиноко голосовал лишь наклонившийся столб. Должно быть, табличка упала. Скоро лес кончится, уступая место первым городским кварталам. В душе что-то беспокойно заворочалось, зародыш паники поднял голову, но она решительно заставила его вернуться в нору. Шерил не хотела бояться. Она сознательно затормаживала в голове образы и мысли, вгоняя себя в апатичный полусон. Пока вроде удавалось… но всё равно она чувствовала, как с каждой секундой щёки становятся горячее, и кровь в жилах бежит быстрее, за исключением кистей, где нарушенное кровообращение уже давало о себе знать – кожа побелела и начала терять румяный оттенок.
За минуту до столба, обозначающего вторую милю, Колин подал голос:
– Твой отец был писателем?
Шерил удивлённо посмотрела на него. Колин не мог знать, кто её отец – она никому об этом не говорила. Едва не спросила: Откуда ты узнал? – но заставила себя заткнуться.
– «Невинная луна», это его книга?
Молчание. Колин покосился на Шерил:
– Я точно не знаю, но вот подумал. Я много читаю… а эта книга попалась на распродаже прошлым летом. Гарольд Мейсон, «Невинная луна», в твёрдом переплёте. От издательства «Даблдей». На заднем переплёте написано, что мистер Мейсон живёт в Портленде. Учитывая год издания, всё сходится… Я угадал?
«2». Ещё один блик в царстве ночи, покосившийся и с соскобленной краской. Шерил на мгновение зажмурилась.
– Хорошая книга, – продолжал Колин; впрочем, теплота обыденной беседы уходила из его голоса. – Красочные описания, и сюжет очень интересный. Если это действительно твой отец, то он был настоящим мастером. Ну скажи, это он?
«Невинная луна». Шерил хорошо помнила книгу в синей обложке, которая стояла на почётной верхней полке в их доме. Отцу она была особенна дорога потому, что была одной из двух его книг, написанных до смерти матери. Шерил иной раз видела, возвращаясь домой, как отец сидит, раскрыв книгу на коленях, но не читает, а просто смотрит на страницы, будто каждая из них превратилась в далёкую белоснежную туннель. И каждый раз в глазах стояли слёзы, скупые, но горькие. Из-за этого она ненавидела «Невинную луну». Книга стала для маленькой Хизер символом печали и потаённого зла – призраком прошлых лет, заключённым в синий переплёт. Насколько она помнила, она ни разу не прикасалась к этой книге, не говоря уже о том, чтобы читать. … а вот Колин прочитал. Она подумала – это неправильно, когда какой-то сумасшедший недоумок за чашкой чая перелистывает страницы, куда отец некогда вложил всю горечь и обиду из-за болезни матери. Всё равно что украл частичку жизни…
«1». Уже скоро… И ряды деревьев потихоньку размыкают свой насыщенный строй.
– Да ладно тебе, Шерил, – хмуро сказал Колин. – Почему ты не хочешь разговаривать?.. Я что, изверг какой-нибудь? Разве я намеренно причиняю тебе боль? Я же просто хочу… хочу, чтобы всё было правильно. Ну же, Шерил.
Она ничего не сказала. Странное, гудящее ощущение заполонило её. Шерил поняла, что вот-вот она ворвётся на территорию города, от которого напрасно скрывалась два года. Cлучилось это совсем не так, как она хотела, но суть дела не менялась. Нескончаемая белесая линия вела в Тихий Холм.
Вот он. Прямоугольный металлический щит, обезображенный тёмно-коричневыми потёками. Карусель и улыбающееся солнце над сворой детишек. Белоснежные улыбки карусельных лошадок скосила ржавчина, пробивающаяся сквозь краску. Когда-то весёлая картина теперь навевала жуть. Шерил впилась взглядом в убористую надпись под щитом: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ТИХИЙ ХОЛМ, ЛУЧШИЙ ГОРОД НОВОЙ АНГЛИИ. НАСЕЛЕНИЕ -…». Выдвижная ниша, цифры на которой должны были меняться каждый год, пустовала.
– Приехали, – радостно сообщил Колин.
Дорога стала шире, по обе стороны появились ограждения, не дающие машинам съехать вниз. Лес ещё продолжался, но Шерил знала: несколько сотен футов, и «додж» выедет на обозревательную площадку с видом на озеро. В прошлый раз в округе висел туман, и им с Дугласом так и не удалось полюбоваться на гладь воды. Впрочем, не сильно и хотелось.
Кстати, а почему сегодня совсем нет тумана? Шерил с тревогой посмотрела на боковое окно, но увидела там лишь чистую, прозрачную темноту и последний вечерний свет, угасающий над армией деревьев. Никакого тумана.
Колин сбросил скорость, сворачивая направо, где успела появиться заветная площадка. Она ни в чём не изменилась: та же самая серая балюстрада у края, и стены туалета испещрены надписями цветным маркером. Полутьма брала своё – очертания предметов на асфальтовом прямоугольнике расплывались, потихоньку меняя формы. А может, содержание тоже.
Колин припарковал машину у самого края, так, что из кабины был виден блеск волн озера, прокатывающихся под лёгким ветерком.
– Я сейчас вернусь, – сказал он со смущением. – А тебе придётся немного потерпеть. Извини.
Шерил не ответила. Колин не спешил выходить из кабины: он уставился на неё с каким-то неудобным, прожигающим насквозь интересом. При иных обстоятельствах она бы шутливо возмутилась: «Что такое, у меня нос не на том месте?», – но сейчас сочла за благо проигнорировать этот болезненный взгляд.
– Как же я люблю тебя, – прошептал Колин наконец голосом, от которого она снова ощутила острое дуновение ужаса. В голосе не было ничего особенного… только нежность и любовь, как бывало в лучшие моменты их пребывания вместе. И это было страшнее всего – Колин всегда был таким, с первого дня их знакомства, а она не замечала. Не замечала излишне рьяных попыток удержать её возле себя, его параноидального беспокойства.
Как же я люблю тебя.
Не обижайся, я вовсе не пытаюсь контролировать твои шаги, но…
Но помни, близок день, когда я совершу страшную месть.
И этот день настал, не так ли? День, когда он сможет присвоить её себе, как одну из своих роскошных вещичек, подаренных богатыми родителями. Только затем, чтобы она никому не досталась – лишь ему…
Колин скрылся в темноте. Шерил вяло задвигала руками, которые окончательно онемели. Липкая лента, столь хорошо растягивающаяся в фильмах, даруя героям шанс на спасение, на деле оказалась не слабее стальных прутьев. Интересно, об этом-то Колин откуда узнал?.. Шерил устало вскинула голову, посмотрела на лампу, освещающую салон. И обречённо подумала: Я проиграла. Больше меня ничто не спасёт. Ничто.
Неудобство, невысказанность, так раздражавшие Колина, никуда не ушли, даже когда он ступил в тёмную прохладу туалета. Здесь никто давно не был, но кислый запах ещё не выветрился из стен. Вкупе с прогорклым ароматом затхлости и заброшенности это создавало странное ощущение, в чём-то возвращающее его в детские года.
Справив нужду, Колин подошёл к зеркалу, который в отсутствие света казался тёмным прямоугольником. Покрутил заржавевший кран над раковиной (тот пронзительно заскрипел, заставив его поморщиться), но, конечно, воды не было и в помине. Так что Колин просто стоял, глядя на место, где при лучшем освещении мог быть он сам, отражённый на пыльной поверхности. Может быть, оно и к лучшему. Может, ему не нужно видеть себя сейчас…
Он поднял руку и коснулся пальцами правой стороны шеи, словно желая убедиться в своем существовании. Горячая жилка артерии то появлялась, то исчезала.
Сегодня, подумал он. Сегодня Шерил станет его частью навека. И ему не нужно будет больше бояться потерять её. Как можно потерять то, что всегда с тобой?.. Предвкушение приносило трепет, смешанный со страхом. Приходилось глубоко вдыхать неприятно пахнущий воздух, чтобы сердце не выскочило из груди в сумасшедшем ударе.
Она будет моей.
Нет, сказал кто-то в голове с отвратительной убеждённостью. Всё выглядит не совсем так, дружище. Ты просто собираешься её убить, вот и всё.
Он отпрянул назад от зеркала.
Не убить. Всего лишь позволить слиться со мной. Чтобы мы всегда были вмес…
Ну да, все эти россказни. Ты талдычишь эту чушь каждую ночь.
В этом беспощадном голосе явственно проступали язвительно-ироничные интонации, которые появлялись иной раз у Шерил, когда она бывала особенно недовольна.
Я не сделаю ей больно. Всё будет лучшим образом. И потом, я же ДЕЙСТВИТЕЛЬНО люблю её. Ты знаешь.
Знаю уж, да. Будь уверен.
В глубине чёрных простор зеркала что-то мелькнуло; какое-то неощутимое, мимолётное движение. Колин, чьи нервы давно находились на острие, резко оглянулся, но не увидел ничего, кроме липкой темноты, заточенной между стенами туалета. Он опять посмотрел на зеркало. На этот раз там всё осталось спокойным, но облегчения это не принесло. Колин был уверен, что видел это шевеление. Будто в туалете был кто-то помимо него, кто-то, прятавшийся всё время, таясь и выжидая…
Глупости. Боже мой, какие глупости. Если дело и дальше пойдёт так, то всё кончится нервным срывом, и только. Ему нужно держать себя в руках. Ведь нынче великая ночь, и этот пустой город сегодня ночью его город. Вернее, их… с Шерил.
Но что-то было не так. Колин опять начал всеми порами тела чувствовать это. Дело не в нём. Дело во всём, что его окружает – в необычной, слишком тихой песне ночного леса, в озере, которое меланхолично плещется там, внизу, в Шерил, в чьих глазах он в какой-то момент увидел знание чего-то такого, о чём не знает он. Колин почти испугался, почти отступил, когда на её губах появилась эта пугающая усмешка, отдающая злобным торжеством. Всего лишь миг…
– Всё будет хорошо, – сообщил Колин невидимому двойнику в зеркале. – Слышишь, парень? Всё будет о’кей.
Словно насмехаясь над его словами, в тёмной глубине отражения снова что-то зашевелилось… и где-то далеко-далеко, за многими милями, раздался заунывный вой пожарной сирены.
