Текст книги "Тихий Холм. Постскриптум"
Автор книги: Георгий Старков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Глава 5
Синоптики обещали прояснение, но наутро небо по-прежнему взирало на город громадами туч. Накрапывал мелкий дождь, поэтому гроб несли закрытым, закрытым же положили рядом со свежевыкопанной могилой. Красный атлас смотрелся приторно-ярким на фоне пожухшей кладбищенской зелени. На крышке гроба осели овальные капли дождя.
– Мы собрались сегодня здесь, чтобы проводить в последний путь нашего друга и раба Божьего, Дугласа Картланда…
Шерил стояла в переднем ряду, наблюдая за церемонией через фильтр чёрной вуали на лице. Слова священника доносились гулко – если уж на то пошло, в её ушах дождь шумел гораздо сильнее. Людей было мало, но они были. Это обнадёживало. Она-то боялась, как бы вообще не оказаться единственной рядом с могилой Дугласа.
– Он прожил достойную жизнь, стойко перенося все тяготы жизни, выпавшие на его долю…
Всё время, что она провела в Лос-Анджелесе, Шерил не давало покоя ощущение, что она смотрит на работу хорошо отлаженного механизма, будучи не в силах что-то изменить. Дуглас хорошо позаботился обо всём, что произойдёт после его кончины. Слишком хорошо. Его смерть дала начальный толчок неторопливой суете, начисто исключающей её присутствие, её чувства. Куда бы она ни пошла, что бы ни пыталась сделать для покойного, везде всё готово, везде вежливые улыбки: «Извините, мэм, оплачено и сделано. Не беспокойтесь». Дошло до того, что Шерил попытались не впустить к Дугласу. Но эту-то преграду она преодолела… Не мытьем, так катаньем. -… и если спросят меня, когда я буду пролетать над долиной звёздной тени…
Она украдкой оглядела присутствующих, прикрываясь полами зонта. Рядом с ней, слева, стояла женщина в длинном чёрном платье и в тёмных очках. Интересно, кем она приходится Дугласу? Дальняя родственница? Бывшая возлюбленная?.. Справа группа из трёх немолодых людей сосредоточенно молчала, вслушиваясь в слова священника. И там, сзади, ещё несколько человек… Всего чуть больше десятка. Наверняка все знают Дугласа только по работе. Было в этом что-то удручающее. Нет слёз горечи и потери, только эта тщательно выстроенная грусть. Ни любимой жены, ни скорбящих детей…
Не стоит так думать. Ведь есть же ты…
Священник закончил читать псалтырь и сошёл с трибуны. Люди зашептались. Шерил поняла – если кто-то хочет сказать тёплые слова о покойном, то пришло время. Она оказалась не подготовлена к этому. Что она скажет? Как можно выразить всё, что она чувствует, этой кучке совершенно незнакомых людей?.. Представиться внебрачной дочкой детектива?
Её спас лысеющий мужчина в чёрном костюме старомодного покроя. Когда пауза начала затягиваться, доходя до статуса «неловкой», он решительно выступил вперёд и встал за трибуну. Все выдохнули в порыве облегчения.
– Я знал Дугласа по работе, – сказал мужчина. Дождь усилился, капли глухо стучали по крышке гроба. – Десять лет назад мы работали в одной детективной конторе. Потом он ушёл в частное дело, но времени, что мы были коллегами, хватило, чтобы я мог сейчас заявить: он был настоящим профессионалом, и в то же время настоящим человеком. В нашем деле… понимаете, есть грань, по ту сторону которой личность отходит на задний план, освобождая место профессионализму. Некоторые считают, что это хорошо. Дуглас так не думал. Он всегда знал меру, когда… Он говорил, что выбрал профессию, чтобы помогать людям. И в каждом порученном ему деле руководствовался этим принципом.
Люди слушали. Шерил склонила голову, посмотрела на быстро мокнущий атлас.
– Наверное, поэтому мы и дружили все десять лет. Мы его не забыли, он – нас… Находили время, чтобы раз или два в год встретиться, вместе посидеть в баре. Он менялся, да. Но внутри оставался тем же. Оставался человеком.
Поколебавшись пару секунд, мужчина спустился вниз. Присутствующие одобрительно кивнули – и снова ощутили растущее напряжение. Кто теперь?
Я выскажусь, решила Шерил. И уже хотела взойти на трибуну с гулко бьющимся сердцем, когда её опередила женщина слева. Она торопливо, словно боясь что-то забыть, встала за трибуну и сняла чёрные очки, открыв серые глаза, обрамлённые сеткой морщин. Из-под пол шляпы выглядывали седые волосы.
– С мистером Картландом… – она запнулась. – С Дугласом… я виделась с ним лишь несколько раз, и то много лет назад. Но я обязана ему своей жизнью. Больше, чем жизнью, – губы дёрнулись вниз. – Я обязана ему своим мальчиком.
Она скрестила руки на груди и оглядела всех, задерживая взгляд на каждом.
– Мой сынок пропал без вести. Ушёл играть к друзьям… и не вернулся. Это было ужасно, даже сейчас тяжело вспоминать. Полиция не могла его найти, и через неделю я обратилась к мистеру Картланду. Он успокоил меня как мог, сказал, что сделает всё, находящееся в его силах… Но я не верила, что он вернёт мне моего мальчика. Это был скорее жест отчаяния, чем настоящая надежда… понимаете?
Шерил непроизвольно кивнула. То же самое сделали люди, зачарованно слушающие женщину.
– И знаете, через четыре дня он вернулся. С ним был мой мальчик, – женщина светло улыбнулась. – Мне казалось, что я попала в какую-то сказку. Он сказал, что Ральф… мой сынок… его похитил какой-то ублюдок, который продаёт детей этим…
– Мы понимаем, – сказал священник, успокаивающе положив ладонь ей на плечо.
– Но, к счастью, мистер Картланд успел раньше. Я не знаю, как ему это удалось, но мой мальчик до сих пор жив и здоров. Сейчас работает юристом в Нью-Йорке. Неделю назад у него был день рождения.
Пальцы сцепились. Женщина подняла голову к небу, обливающему людей холодными каплями.
– Всё это только благодаря мистеру Картланду… Дугласу. Я не могла не приехать сегодня. Думаю, как и все вы.
Она сошла с трибуны в полном молчании и заняла своё место рядом с Шерил.
У Дугласа всегда был дар отыскивать пропавших, подумала Шерил. Нет, всё-таки здесь не только я… они тоже знали Дугласа. И любили его. Вдруг ей стало легко – спала тяжесть, которая давила на грудь всё утро. Она поняла, что ей нет никакой необходимости говорить длинные сбивчатые речи.
Священник встал у крышки гроба, достал из рясы книгу и снова стал читать. Заработала лебёдка – трос натянулся, гроб оторвался от газона. С поскрипыванием, качаясь из стороны в сторону, он завис над могилой. Шерил затаила дыхание. Она наблюдала, как гроб опускается всё ниже и ниже, и капли, осевшие на поверхности, раскидывает в стороны. Вспомнились слова Ратклиффа: Обширный инсульт, в десять вечера. Он смотрел вечерние новости. С поправкой на часовые пояса – время, когда она проснулась и внутри словно оборвалась натянутая струна. Она знала.
Лебёдка прекратила работу. Гроб плотно осел на глубине семи футов. Монотонная речь священника прервалась, остался лишь чёртов нескончаемый дождь. Позже придут могильщики и забросают гроб сырой землёй, установят могильную плиту, которая сейчас скромно стоит в сторонке. Но здесь и сейчас всё было кончено. В бескрайнем ряду кладбища добавилась ещё одна могила.
Женщина, снова надевшая чёрные очки, тихо спросила – до того тихо, что Шерил чуть не решила, что ей послышалось:
– Вам он тоже помог?
– Простите?
– Вы обращались к мистеру Картланду за помощью?
Она смотрела на Шерил очень внимательно, ждала ответа. Толпа понуро расходилась; над каждым раскрылся купол зонта.
– Да, – сказала Шерил. – Он помог мне…
Женщина кивнула:
– Наверное, он помогал десяткам людей, если не сотням. Жаль, что только мы и явились… Люди неблагодарны. Впрочем, – губы тронула сухая, язвительная усмешка, – как и весь мир.
Она сжала бескровные губы и взглянула ей прямо в лицо, прожигая тонкую ширму вуали. Словно Шерил, только она, была виновна в том, что Дуглас умер в одиночестве. Ей стало неуютно рядом с этой странной женщиной.
– Извините, мне нужно уходить…
– Конечно, – кивнула женщина, как ей показалось, с сарказмом. – Берегите себя.
– И вам того же…
Шерил направилась к решетчатой ограде. Надеялась, что женщина не идёт следом, но оглядываться не хотелось.
Люди неблагодарны. Впрочем, как и весь мир.
Прочь, прочь от этого невозможного города. Прочь от кипящих улиц, нагло контрастирующих с провинциальным умиротворением Эшфилда. Прочь от дождя, не прекращающегося ни на минуту. Шерил чувствовала, как задыхается в этом громадном вареве, где она была лишь крохотной горошинкой. Прочь…
У ограды она всё-таки обернулась – хотела напоследок посмотреть на могилу Дугласа. Но стройные ряды одинаково безликих плит уже скрыли от взора свежую горку прелой земли.
Глава 6
– Ни фига себе! – Кэрол воззрилась на неё, словно увидела впервые. – Сорок пять тысяч! Значит, ты теперь богатая невестка, а?
– Кэрол! – Роуз ткнула сияющую подругу локтём в бок. Шерил устало улыбнулась. Перелёты измотали её, к тому же ей пришлось весь вечер корпеть над учебниками, чтобы наверстать упущенные занятия. Сил злиться на наивную бестактность Кэрол просто не оставалось. Она потянулась:
– Ты невозможна, Кэрол.
– Как там всё прошло? – спросила Роуз. – Ничего из ряда вон выходящего?
– Да нет. Я думала, что буду заниматься организацией похорон, а меня на расстояние пушечного выстрела не подпускали. Спасибо, что на сами похороны попала.
– Выглядишь усталой.
Шерил бросила взгляд на трюмо в углу:
– Ну да. Не на праздник всё-таки. К тому же этот ужасный дождь… Ненавижу Калифорнию.
– Это ты зря, Шерил, – Кэрол с упрёком качнула пальцем. – В хорошую погоду пляжи Калифорнии – рай на земле. Всё-таки съезди как-нибудь летом. Уверена, тебе понравится.
Шерил неопределённо кивнула и мысленно дала себе слово никогда, никогда больше не посещать западный берег. С неё хватило сполна.
– Ну а тут какие новости? Я что-то пропустила?
– Ой, да опять все про затмение и талдычат, – Роуз говорила раздражённо, но глаза прятали смех. – Обещают девяносто девять с половиной процентов. А если повезёт, то и вовсе полное. Все уже накупили дымчатых стекол.
– Как насчёт занятий? Я слышала, будто их собираются отменить…
Подруги многозначительно посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись. Потом Роуз сказала:
– Ну да, какой-то умник подноровился спросить ректора, и знаешь, что получилось?
– Что? – Шерил уже знала ответ.
– Ни хрена. Ректор даже выступил по коммутатору с обращением, чтобы мы не страдали всякой ерундой.
– Жаль, – на самом-то деле Шерил было совсем не жаль. Учёба её не тяготила, а если занятия будут, то она по крайней мере будет не так остро ощущать нездоровое возбуждение, которое охватит окружающих в Тот Великий День. А ещё в голову пришла крамольная мысль: если дождь идёт в Городе Ангелов, с чего бы ему не пойти здесь, и как раз в тот день, когда должно состояться космическое представление? Никакого затмения, только гряды туч. Её бы это вполне устроило.
Хотя, с другой стороны…
Я бывал на этой горе пару раз. Место – просто рай. Леса, свежий воздух… Такой вид открывается!
Ради такого можно простить многое. Шерил тут же вспомнила о Колине, о его обещании ждать её.
– Колин не заявлялся?
– Звонил каждый вечер по сотню раз, набил мне мозоли на пальцах от телефонной трубки, – Кэрол с готовностью продемонстрировала совершенно чистую кисть. – Ей-богу, Шерил, если бы это был не он, я бы давно послала его подальше.
– Спасибо, Кэрол, – Шерил с чувством положила руку на левую сторону груди, – ты настоящая подруга, и всё такое.
Кэрол метнула в неё подушкой. Шерил ждала чего-то подобного, так что с лёгкостью поймала её на лету:
– Не попала. А вот я…
Подушка полетела обратно, развеваясь белой кружевной бахромой, и аккуратно впечаталась в лицо Кэрол.
– Есть! – провозгласила Шерил.
– Да ладно вам, – Роуз смотрела на это представление, с трудом сдерживая смех, – что вы как дети малые-то. Кстати, к нам кто-то стучится. Не дай Бог, комендант…
Кэрол и Шерил притихли. Роуз подошла к двери:
– Кто там?
– Это я, Эшли.
Она открыла дверь. В комнату заглянула миниатюрная блондинка с закинутой за плечо спортивной сумкой:
– Шерил вернулась?
– М-м… да, она здесь.
– Внизу её ждёт парень. Вахтёр не пускает – нет пропуска. Я возвращалась из спортзала, и он попросил меня сказать ей.
– Колин! – ахнула Шерил. – Господи, который час!
– Для любви нет тёмного времени суток, – продекламировала Роуз. – Спустишься, или пускай немного помучается?
– Вот ещё, – она метнулась к зеркалу, лихорадочно поправляя волосы. Роуз учтиво сбросила кончиком пальца ниточку, прилипшую к её плечу. Шерил глубоко вдохнула, сбрасывая волнение. Как будто в первый раз, раздражённо подумала она, но в душе испытывала радость. Колин ждёт внизу, невзирая на то, что вечер переходит в ночь. Колин звонил ей каждый вечер, пока её не было. Ещё остался в мире человек, для которого Шерил Мейсон больше, чем знакомая девушка из колледжа.
– Скоро поднимусь, – бросила она подругам, выходя из комнаты. Кэрол показала букву V пальцами рук:
– Удачи.
Вахтёр на первом этаже, миссис Клейтон, встретила Шерил широкой заговорщицкой улыбкой:
– Слишком ты быстро. Нужно было дать настояться полчасика…
– Да ладно вам, – отмахнулась она. – Где он?
– Ну, если не остыл и не ушёл – то на лестничном крыльце. Только учти, через сорок минут я закрываю двери.
– Хорошо, – Шерил шагнула через дверной проём в сумрак вечера. Над дверью должен был гореть фонарь, но летом он включался только после отбоя – странная логика. Первые секунды она не видела ничего, кроме исчезающей светлой полосы на горизонте и декоративных кустов, которые в полутьме казались притаившимися зверями. Луна ещё не взошла.
– Шерил?
Колин, оказывается, стоял совсем рядом, опёршись о колонну и почти сливаясь с её тенью. Он сделал шаг к ней, попав в светлую зону. Шерил с трудом сдержала усмешку. По такому случаю Колин сделал попытку кое-как нарядиться. Результат выглядел тем плачевнее. Особенно вкупе со стоящими торчком волосами.
– Колин, уже поздно…
– Извини. Я узнал только полчаса назад, что ты приехала.
– Мог бы завтра наведаться.
– Мог, – согласился Колин. – Но зачем, если можно сегодня?
Непоколебимый аргумент поставил Шерил в тупик. Как вариант ответа она шагнула к нему в объятия, и нашла своими губами его губы. Вокруг было необычно тихо для кампуса, пусть даже ночного: она слышала лишь биение собственного сердца и сердца Колина. Оба стучали часто и неровно. Ей это нравилось.
– Я очень рад, что ты вернулась, – сказал Колин, когда они разъединились, снова став отдельными людьми. Шерил рассмеялась:
– Можно подумать, я ездила в какой-то театр военных действий.
– Да, знаю, это глупо, – Колин смущённо посмотрел на носки ботинок, – но сначала мне пришло в голову, что самолёты иногда разбиваются…
– О Боже! -… потом – что Лос-Анджелес очень большой город с очень большими опасностями. Не обижайся, я вовсе не пытаюсь контролировать твои шаги, но… Ну да, наверное, это неправильно. Извини. Теперь-то я понимаю, какой я идиот.
– Знаешь, – нервно сказала Шерил, – отец мой тоже всегда страшно боялся за меня. Так что не впервой. Мне приятно, что ты беспокоишься, но не стоит так убивать себя. Нервные клетки, они не восстанавливаются. А ты мне с мёртвыми нервами не нужен. О’кей?
– О’кей, – Колин обречённо вскинул руки. – Всё-таки два – ноль. Но помни, близок день, когда я совершу страшную месть.
– Нет, он далёк, – констатировала Шерил, радуясь, что Колин умеет с лёгкостью обратить любой разговор в шутку. Насколько была бы светлее жизнь, если Бог каждому даровал такую способность.
– Как поездка? – серьёзно спросил Колин, закрывая тему.
– Нормально. То есть… насколько это возможно, конечно.
– Никаких проблем?
– Нет. Мне советовали остаться ещё на день, уладить формальности, но я вернулась, как только смогла. Ужасный город. Никогда не предлагай мне съездить в Калифорнию.
– Замётано, – он кивнул. Наступила пауза. Ветер крепчал, шурша в кустах. Линия на горизонте сменила цвет на тёмно-серый. Миновав пост, в кампус въехал автомобиль, и фары на долю секунды скользнули по Колин и Шерил. В мгновенном ярком свете она увидела, что лицо Колина напряжено, лоб пересекает морщина. И поняла: сейчас он что-то скажет. Что-то важное.
Но он лишь глухо выдал:
– Ну, мне пора. Раз ты здесь, значит, уют и благоденствие на душе.
– Льстец, – буркнула Шерил, испытывая разочарование. Она догадалась, что вертелось на языке у Колина, но он так и не решился. Что ж, его беда… но всё-таки…
Поцеловав её напоследок, Колин спустился вниз. Теперь его силуэт едва различался в сгущающейся темноте. Ещё секунда – и растворится вовсе. Шерил, сама того не ожидая, окликнула:
– Колин?
– Да?
– Мы так и не сходили в кино.
Он остановился.
– Ты… всё ещё хочешь пойти?
Шерил вдруг разозлилась на саму себя. Господи, сколько можно ходить вокруг да около?
– К чёрту кино, Колин. Я хочу к тебе. К тебе домой. Если можно, завтра.
Молчание. Силуэт выжидал, размытый, чёрный, как один из тех проклятых кустов. Потом он шагнул к ней, снова обретая лицо – взволнованное, побледневшее, но счастливое.
– Шерил? Ты…
– Мне плохо, – она чувствовала, как усиливающийся ветер проникает под одежду и наполняет вены ночным воздухом. – Колин, Дуглас был… он был очень близким мне человеком. Почти отцом. Мне нужно…
Она замолчала. Колин осторожно положил ладонь ей на плечо. Не надо оправдываться. Но Шерил всё равно досказала: -… согреться.
– Хорошо, – сказал Колин прерывающимся голосом. – Думаю, это будет лучший день в моей жизни. Три – ноль, ага?
Оба рассмеялись, заставив ветер замереть в изумлении. Смех получился немного нервным, хотя они и не хотели.
Глава 7
Потом пришла ночь, и всё изменилось.
Укладываясь на постель, Шерил пребывала в приподнятом настроении, смешанном с возбуждением и чувством провала в бездонную пропасть. Нельзя сказать, что ей это не нравилось. Предвкушение завтрашнего дня было сладким и завораживающим, и она не сомневалась, что заснёт как убитая на волне этих мыслей. Но ежевечерняя порция болтовни с подругами кончилась, и Роуз с Кэрол притихли, выключив торшер. А Шерил всё смотрела в потолок – иногда любимейшее, иногда отвратительнейшее занятие, – и сна не было ни в одном глазу.
Часы фосфоресцировали зелёным отливом. Полночь. Короткий писклявый сигнал, и все цифры сменились на нули. «Завтра» наступило. В честь этого Шерил перевернулась на другой бок.
Постепенно все образы и мысли о свидании исчерпали себя и сошли на нет. В голове на некоторое время повисла пустота, как копилка, из которой вытряхнули монеты. Чтобы чем-то занять образовавшийся вакуум, Шерил начала считать овец. Курчавые ягнята весело прыгали через забор, неустанным блеянием окончательно изгоняя сон.
В полпервого на небосвод взошла луна, на этот раз чуть ущербная, и воздух снова пронизался голубыми струнами.
Дуглас.
Прекрати, строго приказала она себе. Дуглас умер. Его больше нет. С этим нужно смириться, как… как она смирилась со смертью отца.
Он смотрел вечерние новости.
Картина ожила в памяти во всех подробностях – она поворачивает ключ и входит в дом, ступая осторожно, чтобы не встревожить отца. И видит его перед телевизором. Он сидит на кресле, уронив голову на грудь. Коврик под ногами окроплён кровью.
Он смотрел вечерние новости.
Чёрт возьми! … Дугласа убили! Его убили, как отца!
– Прекрати, – прошептала она, шевеля губами. Вдруг страшно захотелось пить. Шерил тихо встала, откинув одеяло. Хотела включить свет, но Роуз в этот момент заворочалась в постели, и она оставила выключатель в покое.
Бутылка с молоком в холодильнике была наполовину полна. Шерил жадно припала к горлышку, судорожно глотая холодную жидкость. Желудок недовольно забурчал, но жар в голове заметно ослабился. Когда бутылка опустела, она швырнула её в мусорную корзину и уселась за стол, обхватив лицо руками. Щёки горели, пальцы незаметно подёргивались.
Ну что, что такое? Успокойся. Всё прошло.
Вот именно. Всё прошло. Дуглас был последним, кто связывал её с прежней жизнью – маленькой, мирной, наивной; последним, кто увидел ту простодушную, страшащуюся незнакомого мира девушку, которая набирала отцовский номер, чтобы сообщить – всё в порядке. История стиралась вместе со своими свидетелями. Обычно мысль о том, что события той ночи потихоньку погружаются в чёрный пруд забвения, ободряла Шерил. Но не сегодня. Вновь захлестнуло до боли знакомое ощущение абсолютного одиночества, непонятости.
Хотя вкус молока ещё горчил на языке, её снова обуяла жажда. Шерил на этот раз не стала тянуться к холодильнику, а встала и вернулась на кровать. Нужно спать, чего бы это ни стоило. Ночь на то и тёмное время, чтобы вздорные мысли и глупые страхи обрели плоть. В лучах рассвета всё будет казаться просто смешным. Шерил на это искренне надеялась. Положив голову на подушку, она натянула одеяло до подбородка: привычка с детства, она не изменяла ей даже в самые жаркие ночи. Чтобы не видеть предательское серебро луны, она крепко закрыла глаза и так и не открывала, пока не заснула.
Спала она плохо. Даже сам переход в небытие давался нелегко – она не растворилась в тёплых волнах истомы, как обычно, а долго и болезненно пробиралась через хребты и ущелья темноты, пока наконец не добилась желаемого. Небытие сочило голубоватый свет, и она видела его под веками. Потом свет обратился в высокое осеннее небо. На небо набежали тени облаков, рваных и серых. Посреди этой картины пеплом кружила одинокая чёрная птица, потом улетела и она. Шерил поняла, что она смотрит на небо. А внизу, на земле, священник по второму кругу читал псалтырь над закрытым гробом. Люди сосредоточенно смотрели под ноги, дождь бил по их чёрной одежде.
Она осознавала, что спит. Хотя бы потому, что умершего второй раз не хоронят. И изо всех сил желала проснуться, но голос священника и шум ветра цепко держали её в мире грёз.
Шерил беспомощно оглянулась, надеясь заметить какое-нибудь несоответствие своим воспоминаниям, которое дало бы толчок к пробуждению. Несоответствия были, даже больше, чем она ожидала. И они вовсе не способствовали прояснению разума – наоборот… пугали и погружали её всё больше в реальность сна.
Она знала почти всех присутствующих. По левую руку, в изящной чёрной шляпке, стояла Кэрол. По правую руку – Роуз… то есть она полагала, что это Роуз: непостижимым образом ей не удавалось разглядеть её лицо достаточно хорошо. Во сне такое бывает.
Присутствовали здесь её приятели и подруги из курса, даже несколько преподавателей, которые относились к ней особенно хорошо. Лица застыли, словно нарисованные на бумаге. Шерил заметила, что люди образовывают вокруг гроба не полукруг, как обычно, а цельное кольцо. Внутри кольца в двух шагах от изголовья гроба стояла трибуна священника.
Ну вот видишь?.. Это абсурд. Это не по-настоящему. Какое дело Кэрол и Роуз до похорон Дугласа?
Ей в голову пришла шальная мысль подёргать окаменевшую Кэрол за руку и спросить, какого дьявола она здесь делает, но Шерил хватило ума не воплощать идею в жизнь. Пока сон течёт своей размеренной жизнью, нет смысла его нарушать. Иначе – прямая дорога в кошмар, который дорого ей обойдётся.
Так что она выжидала. Священник закончил речь, из которой Шерил не поняла ни слова, и исчез с трибуны. Именно исчез: она не увидела, как он ушёл. Некоторое время трибуна пустовала, окружённая живыми манекенами, потом из кольца вышел вперёд человек. В отличие от остальных, он двигался вполне нормально, хоть и медленно, погружённый в горесть. Шерил судорожно вдохнула. На трибуну выходил Колин.
Внезапно она всё поняла. Несоответствия встали на места, образовав связную цепочку. Она посмотрела по сторонам. Нефритовая трава, могильные камни, ограда… Ограда была низкой и узорчатой, в то время как в Лос-Анджелесе прямые стальные прутья уходили на высоту пятого этажа. И расположение могил другое, идущее не стройными рядами, а концентрическими кругами. И гроб… Гроб Дугласа был обтянут атласом. А здесь – бархат с характерными шероховатыми складками.
Это был не тот гроб. И не те похороны.
Но тогда…
Шерил оцепенела от безотчётного ужаса, наполняющего её, как вязкий кроваво-красный сироп. Её друзья. Её преподаватели. Колин.
– Я любил её, – сообщил Колин дрожащим голосом, навалившись грудью на трибуну. – Я любил её, а она ушла.
Не может быть!
Она схватила Кэрол за руку. Пальцы подруги были холодными, как гранит.
– Кэрол! Кэрол, посмотри на меня!
Губы Кэрол беззвучно зашевелились. Она громко шмыгнула носом, но не обратила на её отчаянный шёпот никакого внимания. Взгляд был устремлён вдаль, за ограду, за выцветшую лесную чащу, за горизонт.
– Роуз! – Шерил в панике обернулась. Роуз пропала; на месте, где она раньше стояла, осталась лишь охапка принесённых ветром жёлтых листьев.
– Смерть забрала её слишком рано, – голос Колина то стихал, то становился громче, как шум прибоя; в нём была ярость. – Она не может уйти от нас. Не может.
– Не может, – единым хором выдохнули люди, смыкающие кольцо.
– Я здесь! – закричала Шерил и выбежала вперёд, в центр круга, ближе к неприлично яркому бархату. Пустые взгляды пронизали её насквозь. Она увидела могилу, сырую и глубокую. На дне копошились белые кольчатые черви. Она закрыла рот ладонью и отвернулась.
Колин смотрел прямо на неё. Но не видел.
– Бог распорядился не так, как мы хотели…
Сейчас они похоронят меня. Они похоронят меня заживо!
– Да что с вами?! – в исступлении закричала Шерил, вытянув открытые ладони перед собой. – Вот она, я! Смотрите же!
– Мы будем помнить тебя. Твой образ навсегда останется…
– Смотрите! – Шерил со всей силы сжала веки, чтобы пробудиться от кошмара. Сейчас она была не так твёрдо уверена, что это всего лишь сон. Открыв глаза, она увидела, что Колин пропал с трибуны, и трос лебёдки, прицепленный к гробу, начинает натягиваться. Натужный рёв мотора размылся, превращаясь в завывание пожарной сирены.
Остановитесь!
Слова не выходили из горла. Она бросилась вперёд, к гробу. Хотела сорвать с него крышку, но та была крепко приколочена гвоздями. С лёгкостью преодолев её усилия, гроб взвился на воздух и с ужасающей плавностью понёсся к могиле. Шерил увидела, что её ладони в крови: разодрала о край крышки. Боли не было.
– Колин! – она лихорадочно переводила взгляд с одного лица на другое, но видела только картонные лики манекенов. – Колин, помоги! Не дай им…
Гроб сорвался с троса и рухнул вниз. Ударился о дно сначала одной стороной, потом другой, и замер. Черви испуганно поползли прочь. Сирена горланила во всю мощь, и на крышку упали первые комья земли.
– Нет! Не делайте этого!
Заточенный, первобытный страх овладел ею. Шерил кинулась вперёд, в толпу, с размаху ударила кулаком в лицо первому попавшемуся. Может, хоть так заметят… Чужая голова послушно повернулась под её рукой, но криков удивления не последовало. Человек терпеливо снёс удар, будто так и должно быть. Шерил метнулась к другому, сходу заехав по физиономии. Сколько она ни старалась, друзья и подруги оставались слепыми, глухонемыми истуканами, наблюдающими, как её хоронят преждевременно. Она разрыдалась. В могильной яме красный бархат начал скрываться под коричневым слоем.
И тут кто-то схватил её за плечо.
– Успокойся, Шерил. Всё хорошо.
Она рывком посмотрела на говорящего. К её превеликой радости, это был Колин, и он не собирался строить из себя слепого.
– Хорошо? – прокричала она ему в лицо. – Меня хоронят заживо, Колин!.. Сделай что-нибудь!
Вместо ответа Колин молча указал на небо. Там, среди оловянных облаков, плыл крохотный матовый диск солнца. И на глазах Шерил на него упала тень, которая начала стремительно пожирать светило с правого края.
– Затмение, Шерил. Начинается затмение.
– Ч-что? – она не могла оторвать глаза от жуткого зрелища. Вокруг заметно потемнело. В сгущающейся тьме мотор лебёдки продолжал наполнять воздух стальными струнами. Шерил не видела, но догадывалась: гроб уже полностью исчез под землёй. Обратного пути нет…
Белый серп становился тоньше. Сумрак переходил в черноту. Люди у могилы превратились в серые столпы, потом исчезли вовсе, слившись с тьмой. Но Колин оставался рядом – он стоял за спиной, держал её за руку, и это было главное. Шерил слышала, как он шёпчет:
– Не бойся, Шерил. Это ничего не значит. Я тебя никому не отдам.
Я знаю, хотела сказать она в ответ… но в этот миг краешек солнца блеснул в последний раз и пропал, погрузив всё во власть космической темноты. Одновременно умолк мотор-сирена, выполнив своё грязное дело: он сровнял могилу с землёй, уничтожая последнюю надежду Шерил выбраться наверх. Что-то нестерпимо надавило на грудь. Прижав руки к груди, она нащупала там вместо привычных мягких бугорков нечто пухлое, большое, бесформенное. Покрывшись гусиной кожей от отвращения, она оторвала отвратительный нарост и швырнула прочь. Тот мелькнул молнией в голубоватом свете и ударился о стену…
О стену?
Да, о стену. Она лежит на кровати. Голубое сияние – свет луны. А этот нарост – всего лишь подушка, которого она прижала к груди, ворочаясь во сне. Шерил глубоко вдохнула. Тёплый комнатный воздух показался райским нектаром.
В эту ночь сон ещё долго не приходил к ней.
