Текст книги "Гость из бездны (Рисунки А. Говорковского)"

Автор книги: Георгий Мартынов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

– Так фаэтонцы здесь?

– Да, на Марсе. Это группа учёных, которые работают над проблемой ускорения акклиматизации, предстоящей населению Фаэтона. Они хотят как можно скорее привыкнуть к лучам Солнца, и это очень разумно.

– Хотел бы я их увидеть! – вырвалось у Волгина.

– Так в чём же дело?

– Только не по телеофу, а в натуре, как вы говорите.

– Опять-таки, в чём же дело? Слетать на Марс – это пустяк. Можешь отправиться с любым рейсовым ракетопланом.

– Да, пустяк? Для вас, но не для меня. Совершить межпланетное путешествие…

– Уверяю тебя, оно не сложнее полёта на хорошо тебе знакомом арелете. Только пейзажи за бортом будут иными.

– А невесомость или повышенная тяжесть?

– Ни того ни другого. Ускорение нейтрализуется антигравитацией. Тяжесть обычная на всём протяжении пути.

– Сколько времени надо лететь?

– О, совсем немного! Марс находится сейчас на расстоянии около двухсот миллионов километров от Земли. В былое время, когда ускорение ограничивалось пределами выносливости человеческого организма, на этот путь потребовалось бы несколько месяцев или даже лет. Сейчас можно принять любое ускорение – пассажиры его не ощущают. Ракетопланы, связывающие Землю с Марсом, половину пути летят с положительным ускорением, а вторую половину с отрицательным. И это ускорение очень велико. Я не помню точно, но кажется, что полёт на двести миллионов километров занимает примерно шестнадцать часов.

– Что?!

– Я сказал примерно. Погоди, я сейчас скажу точно, – Владилен на несколько секунд задумался. – Ну да, я прав. Пятнадцать часов сорок семь минут и четыре секунды.

Волгин уже несколько раз мог убедиться, что современные люди способны производить в уме с непостижимой быстротой вычисления, которые были совершенно недоступны – без бумаги и длительного времени – людям его поколения. Его не удивило, что Владилен так быстро назвал цифру, но сама цифра, такой срок межпланетного полёта глубоко поразили его.

– Ты же сам сказал, что не знаешь точного расстояния до Марса, – сказал он.

– Я вспомнил точно.

– Это непостижимо! Шестнадцать часов!

– И это ещё слишком долго. Но ракетопланы не могут развить большего ускорения. Пока не могут.

– Ну, если так…

– Слетай на Марс. Ты там ещё не был, тебе это будет интересно. Я уверен, что Виктор и другие с удовольствием согласятся лететь с тобой.

– А ты?

– Если хочешь, и я полечу. Я всегда в твоём распоряжении.

– Так вот почему, – задумчиво сказал Волгин, – Второв так удивлялся, что они не нашли Фаэтона в системе Веги. Его там уже не было.

– Да. «Ленин» имел задачу достигнуть звезды 61 Лебедя, а на обратном пути отыскать Новый Фаэтон и выяснить, почему фаэтонцы не реагировали на посланный сигнал.

– Скажи, управление ракетопланом сильно отличается от управления арелетом?

– Почти то же. И там и здесь биотоки. Но ориентировка в пути, конечно, требует специальных знаний.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГОСТЬ ИЗ БЕЗДНЫ
Глава первая
1

– Игорь Захарович приглашает пройтись по городу, – сказал Озеров. – Как ты, не возражаешь?

– Вероятно, ты хотел сказать – полетать над городом? – усмехнулся Волгин, – Мы привыкли говорить «пройтись».

– Нет, я сказал как раз то, что нужно. Именно пройтись. Пешком.

– Я с удовольствием. А кто ещё?

Вопрос был вполне обоснован. Если раньше всюду отправлялись вместе, то после возвращения космонавтов в Ленинград их компактная группа распалась. Было неудобно летать на большом арелете, его заменили тремя маленькими, более подвижными и манёвренными. А затем, незаметно и естественно, проявилась разница вкусов и характеров. Экскурсии как-то само собой стали проводиться в различные места, и пятнадцать человек собирались вместе только по вечерам, когда возвращались домой.

Второв, Котов и Фёдоров, хорошо знавшие несколько старых языков, могли уже вполне сносно объясняться на современном и почти не нуждались в услугах Волгина. Арелетом научились управлять все.

Маршруты поездок намечались накануне, и экипажи трёх арелетов менялись каждый день, но чаще всего с Волгиным отправлялись Второв, Крижевский и, конечно, Владилен и Виктор Озеров.

Неразлучные друг с другом Мэри и Мельникова только один раз были в поездке вместе с Волгиным. Мария Александровна продолжала избегать общества Дмитрия, к его немалому огорчению: ему хотелось видеть её постоянно. А Виктор не желал расставаться с ним даже ради Ксении Станиславской.

Болезнь молодого штурмана в какой-то мере ослабла, но не прошла. Присутствие Волгина на Земле сослужило хорошую службу – Озеров оживился, у него появился интерес к современности, но, как говорила Мельникова, где-то внутри продолжала гнездиться тоска, и она должна была рано или поздно проявиться. Сергей соглашался с её мнением.

Но пока всё шло хорошо.

Предложение Волгина слетать на Марс и познакомиться с фаэтонцами было принято, против ожиданий, далеко не всеми. Больше половины космонавтов наотрез отказались.

– Я по горло сыта космическим полётом, – заявила Ксения Станиславская.

К её словам присоединились ещё шестеро. Только Второв, Котов, Крижевский и Мельникова согласились сразу и даже с радостью. Виктор Озеров не сказал ни да ни нет. Ему явно хотелось лететь с Волгиным, но Ксения оставалась, и Виктор колебался. Волгин, впрочем, был совершенно уверен, что Озеров не полетит на Марс.

– Ну что ж! – сказал он, когда выяснилось отношение к его предложению. – Полетим всемером. Это не займёт много времени.

– Кого вы имеете в виду? – спросил Второв.

– Вас четверых, Владилена и Мэри. Раз летит Мария, полетит и Мэри, я полагаю.

– Да, их теперь водой не разольёшь.

Путешествие по Земле снова отложили. Но торопиться не было никакой необходимости. Остающиеся на Земле решили ждать товарищей в Ленинграде.

Владилен связался с дежурным по космодрому, и ему сообщили, что семь мест будут оставлены в ракетоплане, отлетающем на Марс четвёртого октября.

Узнав об этом, Озеров обиделся.

– Ты даже не счёл нужным узнать моё решение, – сказал он Волгину.

– Зачем, если оно и так ясно.

– Тебе ясно…

– И тебе тоже, – перебил Волгин. – Сознайся!

Виктор недовольно поморщился, но ничего не ответил. Волгин рассмеялся.

– Вот видишь, – сказал он.

– Сколько времени займёт ваш полёт?

– Не более одной недели.

– Ну, это не так страшно. Ладно, я останусь.

Всё время стояла прекрасная погода. Они знали, что это делается для них, – Ленинград освежался дождём по ночам. И пользуясь этим, космонавты и Волгин каждый день предпринимали поездки с познавательными целями. Они побывали в окрестностях города, в радиусе до трёхсот километров, осмотрели все знакомые им места, посетили Ладожское озеро и Кронштадт. Но самый город всё ещё был им, в сущности, незнаком. И Волгин сразу понял, что приглашение Второва пройтись, переданное ему Виктором, имеет целью увидеть наконец новый Ленинград вблизи, а не с воздуха.

– Кто ещё? – спросил Волгин.

– Пойдут все.

– Я готов.

– Сразу после завтрака. Вернёмся вечером.

И это не могло удивить Волгина. Уйти из дому на весь день было в девятом веке совсем просто. Погода не грозила неприятными сюрпризами, голод можно было утолить в любой автоматической столовой, бояться утомления не приходилось. Антигравитационный пояс избавлял человека от усталости. И даже если бы экскурсанты зашли слишком далеко, они могли в любой момент вызвать дежурный арелет и вернуться на нём домой.

Космонавты надели пояса сразу по приезде в Ленинград. Как со всем, что их окружало, они освоились с поясами удивительно быстро. Все носили современные костюмы. А Станиславская и волосы причёсывала по-современному. Мельникова поступила бы так же, хотя бы из чувства дружбы, но её причёска и так очень напоминала причёску Мэри, и кроме того, она знала, что её золотистые волосы, свободно падающие на плечи, идут ей.

– Куда мы пойдём? – спросил Волгин, когда все собрались на веранде.

– Куда глаза глядят, – пошутил Второв. – Не всё ли равно? Выйдем из дому и пойдём, например, направо.

– Или налево, – добавил Всеволод Крижевский.

– Или налево…

По совету Владилена повернули направо.

На улицах было много народа. Привыкнув к арелету, Волгин думал, что современные люди редко ходят пешком, но увидел, что ошибся. Пешеходов было нисколько не меньше, чем в его время.

Волгина и космонавтов узнавали сразу, это было видно по взглядам, но никто почему-то не приветствовал их. Такое поведение людей удивило всех космонавтов, и Второв в шутливом тоне спросил, почему жители города игнорируют гостей.

– Это не так, – ответила Мэри (Волгин переводил её слова). – Но если каждый встречный станет здороваться с вами, то отвечать на приветствия будет очень утомительно. Они это хорошо понимают.

– Прямо военная дисциплинированность, – пошутил Второв. Только Волгин нисколько не удивился. Он лучше друзей знал чуткость и деликатность своих новых современников. Все они думали так, как думала Мэри. И не нужно было предварительных распоряжений, как предполагал Второв, каждый сам понимал, как вести себя.

Снизу, с земли, внешний вид города был совсем другим, чем сверху, из арелета. Дома были почти не видны, их закрывали росшие перед фасадами густые деревья. Улица напоминала сад. Впечатление усугублялось полным отсутствием каких-либо оград.

Тротуары, очень широкие, состояли из разного цвета параллельных полос, движущихся с различной скоростью. Самая быстрая шла посередине, к краям тротуара скорость замедлялась, а самые крайние были неподвижны. Космонавты выбрали крайнюю правую полосу.

Средняя часть улицы – проезжая – была сравнительно узкой, над ней на разной высоте плыли арелеты разных расцветок.

У самого тротуара, почти касаясь земли, медленно двигались длинные прозрачные арелеты, сделанные словно из тончайшего стекла. Иногда они были совершенно пустыми, без единого человека внутри, что указывало на автоматическое управление. Мягкие кресла в них тоже были прозрачны и плохо различимы.

Какой-то человек подошёл к краю тротуара и поднял руку. Арелет остановился, человек вошёл, и машина двинулась вперёд.

– Вероятно это современные троллейбусы, – сказал Котов. Владилен подтвердил догадку.

– Это маршрутные, – сказал он.

– А как определить, куда он идёт?

– Летит, – поправил Крижевский.

– Посмотрите внимательнее, – ответил Владилен. – Впереди машины есть номер.

Улица оканчивалась огромной площадью. Во все стороны от неё радиально расходились другие улицы. Высоко вверху виднелся исполинский мост и ветвь спиральной дороги. По ней часто мелькали серебристые поезда, идущие с огромной скоростью. На середине площади памятник – фигура человека в костюме космонавта, почти касающаяся арки моста.

– Перед тобой, Мария, памятник твоему деду – Борису Мельникову, одному из первых звездоплавателей Земли, – сказала Мэри.

К удивлению Волгина, Мельникова не просила перевода, видимо, она поняла подругу.

«Так и есть, – подумал Волгин. – Она родственница, а не однофамилица того Мельникова, о котором я читал в «Пятой планете». Остаётся узнать про Второва».

Голова статуи была гордо поднята: Борис Мельников смотрел вверх на небо, куда он проник одним из первых. Волгину показалось, что лицо статуи похоже на лицо Марии. Он сказал это своим спутникам.

– А мне так совсем не кажется, – возразил Второв. – Даже больше, памятник не очень похож на оригинал.

– А разве вы могли его видеть? – спросил Волгин.

– Я его не видел живым, но на пульте управления нашего космолёта осталась фотография Мельникова и Второва. Она была снята при их жизни.

– Как эта фотография попала к вам? – спросил Волгин, обрадовавшись возможности тут же выяснить интересовавший его вопрос.

– Из семейного альбома. Отправляясь в полёт на «Ленине», я взял её с собой.

– Значит, и вы…

– В нашей семье профессия космолетчика стала традиционной. Геннадий Второв, товарищ и спутник Мельникова, – мой прадед. Дед и отец тоже были космонавтами.

– Но ведь вы старше Марии Александровны.

Второв пожал плечами.

– У Мельникова сын родился поздно, а у Второва раньше.

– В Москве, – сказал Владилен, – есть памятник группе первых космонавтов. Там вы найдёте и вашего прадеда.

– Этот памятник я знаю, – ответил Второв. – Он был поставлен до нашего отлёта. Только я не думал, что он ещё существует.

– Кстати, Владилен, – сказал Волгин, – я хотел спросить тебя, как удалось сохранить памятники прошлого от действия времени?

– Точно не могу сказать. Их специально облучают и покрывают особым бесцветным составом. На этот вопрос тебе лучше всего ответит Иоси. Поговори с ним по телеофу.

– Куда мы теперь пойдём? – спросил Котов.

– Теперь, – ответил Владилен, – куда вам хочется. Я советовал идти в этом направлении для того, чтобы показать Марии памятник Борису Мельникову.

Мария Александровна поблагодарила Владилена взглядом. Волгин убедился при этом, что она прекрасно понимает современный язык. Видимо, Мэри не теряла времени и уже многому научила подругу.

– Пойдём, например, сюда, – сказал Второв, указывая на первую попавшуюся улицу.

Ленинград и раньше был огромным городом. Теперь это был сверхисполин. Пять часов блуждали они по нему, переходя с одной улицы на другую, пересекали площади, поднимались по движущейся ленте тротуара на мосты, к станциям спиральной дороги, но всё ещё, по словам Владилена, находились «близко от дома».

С мостов открывался широкий кругозор, но до самого горизонта был город, и только город. Ему не было ни конца ни края.

– Я голоден, – заявил Крижевский.

Владилен спросил какого-то прохожего, и тот указал направление. Столовая оказалась совсем рядом. Над входом, неведомо как и на чём, словно в воздухе, блестели буквы короткой надписи.

– Прочти, – попросил Волгина Озеров.

– «Питание», – перевёл Волгин.

– Некрасиво! – заметила Ксения. – Написали бы «кафе» или «столовая». А то «питание»! Слишком определённо.

– Зато исчерпывающе точно, – засмеялся Виктор.

– Ещё точнее было написать «Питательный пункт».

Реалистический подход люден девятого века Новой эры не понравился никому.

– Идём питаться, – усмехнулся Котов.

Но зато внутри столовая была настолько красива, что не раздалось ни одного слова критики. Огромное помещение под прозрачным куполом было декорировано множеством растений и целыми клумбами цветов. Столики различных размеров прятались в зелени. Воздух был насыщен запахом моря – озоном и йодистыми испарениями.

Посетителей было мало, и друзья нашли свободный стол таких размеров, что за ним легко расположились пятнадцать человек.

На столе лежала довольно толстая книга.

– Обширное меню, – по-русски заметил Волгин, убедившись, что книга – перечень блюд и напитков.

– А если мы захотим того, чего нет в этом меню? – поинтересовалась Ксения.

– Я, – ответил Волгин, – уже производил подобные опыты. Правда, не в таких столовых, а дома, и всегда получал то, что хотел. Для этого надо только объяснить, какое кушанье вы желаете.

– Кому же мы будем объяснять?

– Дежурному по пищевому заводу. Это можно сделать с помощью карманного телеофа. Ожидание будет не больше десяти минут.

– Ну, раз так, – сказал Второв, – ограничимся этим списком. В нём, вероятно, найдётся всё что угодно. Вы лучше нас знаете современную кухню, Дмитрий Александрович. Выбирайте и заказывайте.

Второв никак не мог привыкнуть называть людей по-современному, одним именем. К Мэри и Владилену он обращался по имени только потому, что у них не было отчества. Правда, один раз он назвал Мэри «Мэри Люциевной», но молодая женщина так искренне рассмеялась, что Второв смутился и больше не рисковал.

Остальные космонавты быстро привыкали обходиться без отчеств и ошибались всё реже и реже. Но Второва все называли полным именем, даже Владилен и Мэри.

Волгин быстро составил меню обеда. Сообщив его другим и получив полное одобрение, он обратился к Владилену, спрашивая, что делать дальше. До сих пор он не заказывал ничего сам и не знал, как это делается.

– Теперь, – сказал Владилен, – скажи заказ распределителю.

– А где он?

– Кто?

– Распределитель.

– О! – улыбнулся Владилен. – Он очень далеко отсюда, на пищевом заводе.

– Значит, по телеофу?

– Нет. Просто назови номера выбранных блюд и сообщи количество их.

– Кому назвать?

Владилен посмотрел на Волгина, как мог бы посмотреть учитель на бестолкового ученика, не могущего понять очевидной вещи.

– Я думал, ты знаком уже с техникой питания, – сказал он. – Никому! Просто назови номера.

– Вот так, сидя за столом?

– Конечно. Ну назови их мне, я послушаю.

Волгин перевёл свой разговор с Владиленом другим.

– Любопытно, – сказал Джордж Вильсон. – Видимо, где-то здесь спрятан микрофон и передатчик. Ваши слова будут переданы распределителю.

– Вряд ли тут столь простая техника, – заметил Кривоносов. – Вероятно, что-нибудь новое для нас. Надо будет расспросить Владилена.

Волгин громко, стараясь говорить чётко, перечислил выбранные номера, прибавив, что обедают пятнадцать человек.

Не прошло и минуты, как вся середина пустого стола исчезла и появилась вновь, уставленная закрытыми блюдами и приборами. Это произошло так быстро, что никто не успел ничего заметить. Было такое впечатление, что всё, что стояло сейчас перед ними, возникло (именно возникло) из воздуха.

– Такой фокус я видел только в кино, – сказал Второв. – Но там понятно, как это делается.

Ксения Станиславская вскрикнула и испуганно отшатнулась от стола. Мэри и Владилен рассмеялись.

– Говори сейчас же, – сказала Мельникова, обращаясь к Мэри, – как это происходит?

Эти слова она произнесла довольно чисто на новом языке.

– Очень просто, – ответил за Мэри Владилен. – Рама стола опустилась вниз, а на её место поднялась другая, на которую автоматы уже поставили заказанные блюда. Всё это происходит очень быстро, ждать не приходится.

– Мы это видим, – сказал Котов. – Вот на столе что-то вроде бокалов. Они могли опрокинуться при столь быстром подъёме.

– Одно вытекает из другого, – ответил Владилен. – Автоматы не обладают сознательной осторожностью человека. И, чтобы облегчить их работу, рама стола снабжена металлической прослойкой, а все предметы сервировки магнитным дном. Попробуйте, не применяя силу, поднять любой из бокалов или тарелку, и вы убедитесь в этом.

Почти все тотчас же последовали его совету. Тарелки и бокалы слабо, но вполне ощутимо притягивались к поверхности стола.

– Всё ясно! – сказал Котов.

Волгин вспомнил дом Мунция на берегу Средиземного моря и свои попытки увидеть работу «официантов». Там это происходило как-то иначе.

– Я не знаю, как оборудована столовая в доме Мунция, – ответил Владилен на вопрос Волгина. – Существует много систем. Под нами, – он указал вниз, – обширное помещение, занятое сложной системой механизмов. В частном доме её не устраивают. Думаю, что вам доставляли всё по трубам, к домашнему сервирующему автомату.

Волгина удивили слова «частный дом», произнесённые Владиленом. Они звучали совсем по-русски, и их поняли все, кроме Вильсона.

– Разве у вас существует частная собственность? – спросил Второв.

– Собственности не существует, но есть частное владение. Дом принадлежит человеку, пока он в нём живёт. То же и со всем остальным. Тот костюм, который сейчас надет на вас, принадлежит не всем, а только вам, не правда ли?

– Я думал, что слово «частный» давно забыто.

– Оно не хуже других и означает то, что надо. Можно сказать «личный» – это одно и то же.

– Слова остаются, но меняется смысл, – заметил Котов.

– Совершенно верно.

Когда обед кончился, Владилен сказал:

– Можно убрать!

И рама, как называли верхнюю часть стола, снова исчезла. Но на этот раз она опустилась не столь стремительно, и они смогли проследить за её движением. На месте рамы тотчас же появилась другая – пустая и чистая.

– Хотелось бы посмотреть, как всё происходит там, внизу, – сказал Котов.

– Я думаю, это можно будет устроить. Но входить в это помещение нельзя без механика, – пояснил Владилен.

2

– Всё же мне кажется, что народу на улицах не так много, – заметил Второв, когда они вышли из столовой. – Население Ленинграда, вероятно, во много раз увеличилось с нашего времени, а раньше людей было больше.

– Сейчас самая рабочая пора, – сказала Мэри, – Люди на работе. А что касается количества населения, то полгода назад в Ленинграде было восемнадцать миллионов четыреста сорок одна тысяча человек.

– Откуда вы знаете так точно?

– Это моя специальность. Я работала в статистическом управлении. Чтобы обеспечить людей всем необходимым, надо знать количество населения в каждом населённом пункте. Учёт ведётся постоянно. Иначе поток продукции может оказаться недостаточным или чрезмерным.

– Вероятно, заводы работают всегда не на полную мощность?

– Разумеется. Резервы обязательны, на случай непредвиденного увеличения населения. Но случается, правда, редко, что заводы приходится загружать полностью.

– Как же поступают в таких случаях? Строят новые?

– Иногда. Но это не так просто. Завод не построишь в один день. Если количество населения грозит превысить ёмкость города, а на постройку новых домов и заводов нет времени, город закрывают, то есть желающим въехать отвечают, что места нет. Или же обращаются к уже живущим с просьбой переехать в другой город. Обычно на такую просьбу отзывается больше людей, чем нужно. Ведь никто не связан местом работы, трудиться можно везде. В настоящий момент Ленинград имеет резерв на полтора миллиона человек.

– Ещё раз, – улыбнулся Второв, – откуда вам известна эта цифра?

– Я уже сказала, что моя профессия, и любимая при этом, – статистика. Сейчас я не работаю по специальности, меня прикрепили к Дмитрию, а теперь и к вам. Но привычка заставляет меня ежедневно прослушивать сводки.

– И вы их запоминаете?

– Невольно. Хорошая память необходима работникам статистических управлений.

– Выходит, – сказал Волгин, – что я оторвал тебя от любимого дела. Мне очень жаль.

– Я сама предложила свои услуги. Для дочери Люция это было естественно. И потом любая работа приятна, если она приносит пользу.

– Пребывание возле меня ты считаешь работой?

– А разве не так? Ведь я делаю не личное, а общественное дело.

Волгин был обескуражен такой откровенностью.

– Если так рассуждать, – сказал он, – то и мы, которые ничего не делаем, а только осматриваем Землю, заняты работой.

– Вы на особом положении. Но, в сущности, вы заняты полезным трудом. Вы знакомитесь с жизнью того общества, в котором будете трудиться. Вас можно сравнить с подростками, которые ещё не работают, а учатся. А ведь про них нельзя сказать, что они ничего не делают.

– Допустим, – вмешался в разговор Владилен, – что ты сидишь в кресле и читаешь книгу или смотришь её. Как ты считаешь, чем ты занят?

– Отдыхом.

– Не совсем так. Книга расширяет твой кругозор, даёт тебе новые знания, а следовательно, делает тебя более полезным членом общества.

– Тогда и отдых, и питание – всё работа.

– Безусловно. Человек всегда трудится, так или иначе. Абсолютно ничего не делать невозможно. Это смерть.

– Оригинальная философия, – заметил Второв, который и без перевода понял всё, что было сказано.

– Человек называет трудом то, что приносит непосредственно осязаемый результат, например, труд на заводе или в каком-нибудь управлении, – продолжал Владилен. – Всё остальное он называет отдыхом, но это чисто внешнее разделение. Безусловным отдыхом является только сон.

– Об этом мы ещё поспорим, – сказал Волгин. – А что тут? – спросил он, указывая на дом, мимо которого они проходили.

Между деревьями мелькали фигуры людей, одетых, или, вернее сказать, раздетых, как на пляже. Они перебегали с места на место, занятые не то игрой, не то спортивными соревнованиями. Слышался весёлый смех.

– Видимо, учебный комбинат, – ответила Мэри. – У детей перерыв в занятиях.

Волгин пригляделся. Это, действительно, были дети, хотя в первый момент он принял их за взрослых. Волгин всё ещё не привык к высокому росту современных людей. Дети в возрасте от десяти до четырнадцати лет были почти его роста.

– Зайдём, – предложила Ксения. – Я ещё не видела детей.

– А это можно? – спросила Мельникова.

– Я думаю, можно, – ответила Мэри. – Только ваше появление вызовет большое волнение. Дети так непосредственны…

– Не беда, – сказал Второв. – Доставим им удовольствие.

От тротуара к зданию комбината вела широкая аллея, вымощенная огромными каменными плитами. Непосредственно к дому примыкала обширная площадка, заполненная играющими детьми. Их было не менее пятисот.

Появление неожиданных гостей первым обнаружил мальчик лет двенадцати, который в своём стремительном беге за мячом налетел прямо на них. В руках у него было что-то вроде теннисной ракетки.

Наткнувшись на группу взрослых людей, мальчик остановился. На нём были только трусики серебристого цвета и такие же туфли. Стройное, хорошо сложенное тело покрывал бронзовый загар. Светлые, крупно вьющиеся волосы, открытый чистый лоб, большие тёмные глаза. По-детски слегка припухлые алые губы приоткрылись, обнажая безукоризненную линию зубов. Поза, в которой он остановился, была непринуждённа, изящна, плечи свободно развёрнуты. В его внешнем облике всё указывало на привычку к физическим упражнениям.

– Какой очаровательный ребёнок! – тихо по-русски сказала Мельникова.

Мальчик услышал слова незнакомого ему языка. Его глаза, до этого выражавшие только удивление (очевидно, посторонние сюда никогда не заходили), внезапно стали напряжённо-внимательными.

Было похоже, что он только сейчас увидел, кто перед ним. В следующее мгновение радостная улыбка и выражение растерянности на лице показали, что он всё понял.

Он стремительно повернулся и, подняв обе руки, крикнул так звонко, что заглушил голоса и смех на площадке:

– Сюда! Скорее! Здесь Дмитрий! Дмитрий Волгин!

Мгновенная тишина была ответом на его крик. А в следующую минуту плотная толпа детей окружила пришедших.

– Осторожнее! – сказала Мэри – Вы нас раздавите.

И вся масса сразу подалась назад. Дети вытягивали шеи, подпрыгивали, стараясь увидеть Волгина. Они легко узнали его по золотой звёздочке на костюме. Все взгляды были устремлены на него. Видимо, именно Волгин больше всего занимал их мысли.

Это было неудивительно. Возвращение из космического полёта давно уже перестало поражать воображение. Более трёхсот звёздных экспедиций вернулось в разное время на Землю. Кроме экипажа «Ленина», на Земле находилось несколько других.

Необычное поведение детей не ускользнуло от внимания работников комбината. Из дома вышли две пожилые женщины.

Одна из них хлопнула в ладоши и крикнула какое-то слово, второе Волгин не разобрал. Тотчас же кольцо распалось, дети разбежались по площадке. Они по-прежнему не спускали глаз с Волгина, но не пытались приблизиться.

Другая женщина неторопливо направилась к неожиданным гостям. Казалось, она хотела сделать замечание за их неожиданный приход, по крайней мере у неё был такой вид, но, не дойдя нескольких шагов, остановилась в изумлении:

– Неужели! Вы! Здесь…

– Извините нас, – сказала Мэри. – Мы проходили мимо, и наши гости выразили желание зайти.

– Если бы вы нас предупредили…

– Мы сейчас уйдём.

– О нет, что вы! Разве они, – она кивнула на детей, – теперь успокоятся? Все дети давно мечтают о встрече с вами.

– Мы нарушили порядок…

– В таком исключительном случае это дозволено. Проходите в здание. Вместо очередного урока будет встреча с людьми прошлого. Простите, – спохватилась она, – я так взволнована, что забыла поздороваться.

– Пусть это вас не беспокоит, – сказал Второв. – Но хорошо ли будет, если мы войдём все сразу? Может быть, только Волгин и ещё кто-нибудь один? Или двое?…

Волгин перевёл слова Второва, который понимал язык, но ещё не мог выражать на нём все свои мысли.

Женщина, оказавшаяся старшим воспитателем всего комбината, на секунду задумалась.

– Пожалуй, так будет лучше, – сказала она. – Тринадцать человек рассеют внимание.

– Какое там рассеивание внимания! – усмехнулся Кривоносов. – Оно всё целиком занято одним Дмитрием.

– Если вы согласны, – продолжала воспитательница, не понявшая слов Михаила, – пусть дети встретятся сегодня с Волгиным, Второвым и Мельниковой.

– Чем продиктован этот выбор? – поинтересовался Второв. Волгин перевёл вопрос.

– Это вы поймёте потом, когда дети будут задавать вам вопросы. Чтобы беседа принесла пользу, она должна иметь целевую установку.

– Что ж, товарищи, – сказал Второв, повернувшись к остальным, – видимо, придётся разделиться. Назвался груздем, полезай в кузов. Продолжайте прогулку без нас. Константин Дмитриевич, – он указал на Котова, – достаточно хорошо владеет языком, чтобы вы могли понять друг друга. Встретимся дома.

– Я надеюсь, – сказала воспитательница, – что вы все не откажетесь прийти к нам в другой раз.

– Ну конечно, не откажутся, – ответил за всех Волгин.

– Я или Мэри вам не нужны? – спросил Владилен.

– Пожалуй, нет.

– А как вы найдёте дорогу домой?

– В моё время говорили: язык до Киева доведёт. Найдём.

Дети явно заволновались, когда увидели, что их гости собираются уходить, но, заметив, что трое остаются, успокоились.

В сопровождении воспитательницы, которую звали Электра, Волгин, Второв и Мельникова прошли в здание комбината.

– Придётся немного подождать, – сказала Электра, – мы сообщили о вас двум другим комбинатам. Их воспитанники сейчас прилетят к нам. Мы позвали бы и больше детей, но, к сожалению, зал вмещает только две тысячи человек. Это, собственно, не зал, а самая крупная из аудиторий. Право, – улыбнулась она, – вам пришла очень удачная мысль – заглянуть к нам. Для детей это настоящий праздник.

– Ваши воспитанники, – спросил Волгин, – живут здесь?

– Нет. Они все жители Ленинграда. Вот видите, – она подошла к огромному окну, занимавшему всю стену комнаты и выходившему на другую сторону дома (там стояло несколько десятков больших арелетов), – это наши машины. На них дети прилетают утром, а вечером возвращаются домой.

– Эти машины автоматические или на них есть пилоты?

– Дети сами управляют ими. Каждый арелет вмещает двадцать пять человек. Один из группы является старшим, машина стоит ночью у его дома. Утром он должен облететь всех и доставить их сюда, а вечером развезти по домам. Старшие меняются, чтобы все могли овладеть навыками управления.

– Дети летают без взрослых? – спросила Мельникова. – А это не опасно?

Электра не поняла вопроса.

– У нас не было ни одного случая, – ответила она, – чтобы дети стали шалить в арелете. Они никогда не мешают старшему вести машину.

– Я не о том, – Мельникова затруднялась выразить свою мысль, – а о самой машине. Под управлением ребёнка…

– Понимаю, вы ещё незнакомы с арелетами. Они совершенно безопасны, ничего не может случиться.

– Столкновение…

– Исключено. Управляет арелетом человек или нет, автоматический водитель всегда включён и контролирует действия пилота.