Текст книги "Гость из бездны (Рисунки А. Говорковского)"

Автор книги: Георгий Мартынов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

4

Времени нельзя было терять. Шансы на успех давало только быстрейшее выполнение плана – пока Волгина не поразила надвигающаяся болезнь. Там же, на острове Кипр, в самом спешном порядке велись необходимые приготовления. Глубоко под землёй строилось просторное помещение, устанавливались автоматические аппараты, действие которых было рассчитано на много веков. Время возвращения экспедиции с Грёзы было точно известно. Тело Волгина будет лежать тысячу сто шестьдесят лет.

Никто не сомневался, что наука будущего сумеет вторично вернуть его к жизни. Для прогресса на том уровне, на каком он находился в девятом веке Новой эры, свыше тысячи лет – срок чудовищно огромный.

Всё человечество Земли и Фаэтона уже знало о принятом решении. Фаэтонские учёные одобряли его.

Перед отлётом на Кипр Волгин по аппарату всемирной телеофсвязи поблагодарил всех людей за любовь к нему, за то, что его вернули к жизни, и попрощался.

– Я передам вашим потомкам, – закончил он своё выступление, – привет от моего и вашего века. Будьте счастливы в жизни и труде! Прощайте!

У него не было ни сомнений, ни колебаний. С твёрдой уверенностью в благополучном исходе шёл он на вторую смерть.

– Для тебя, – говорил он Марии, – все эти века пройдут как несколько коротких лет. И я увижу тебя, как только открою глаза. Обещаешь мне это?

– Конечно, Дима! Мы все встретим тебя. И не только мы.

Волгин знал, о чём она думает. Решение Люция сделать длительный перерыв в жизни с помощью анабиосна было известно всем. Лет через пятьдесят, или немного позже, он также уйдёт из современной жизни, чтобы проснуться в будущем. Были моменты, когда казалось, что об этом же думают Владилен и Мэри.

Лет десять назад это ещё не было возможным. Анабиосон допускался на век или полтора, но не больше. Теперь, после работы над Волгиным, наука получила другие перспективы. Всё, связанное со смертью и анабиозом, было изучено гораздо глубже, и намерение Люция подкреплялось необходимостью практической проверки новых данных. Кроме желания снова увидеться с Волгиным, Люцием руководили и чисто научные соображения.

– Задуманное вами, – сказал Иоси, разговаривая с Волгиным по телеофу, – очень важно. Опыт вторичного оживления сыграет огромную роль в развитии даже будущей науки. На вашем месте я гордился бы собой.

– Собой я не горжусь, – ответил Волгин, – Но своей ролью объекта науки могу гордиться.

– Я об этом и говорю.

Вместе с Волгиным на Кипр вылетели все его друзья, кроме маленького Дмитрия, от которого скрыли, что его друг улетает навсегда. Эра тоже сопровождала Волгина и на несколько дней поручила внука воспитателям детской площадки.

«Может быть, я увижу и его, – подумал Волгин, прощаясь с ребёнком. – Если Владилен и Мэри решатся последовать примеру Люция, не будет ничего удивительного в том, что Дмитрий не захочет расстаться с родителями. Правда, тогда он будет уже вполне взрослым, даже старым, с нашей прежней точки зрения».

– Ты скоро вернёшься? – спросил Дмитрий.

– Нет, не очень скоро, – ответил Волгин. – Но это ничего. Ты будешь ждать меня, и мы совершим с тобой поездку по всей Земле.

– Я буду терпеливо ждать.

– И хорошо учиться.

Дмитрий кивнул головой. Он печально смотрел на Волгина, и на его глазах блестели слёзы. И старший Дмитрий подумал, что младший догадался обо всём, понял всё своим «недетским» умом.

Перелёт на Кипр совершился, как всегда, за очень короткое время. Казалось, что Владилен, управлявший аппаратом, торопится поскорее окончить тягостное воздушное путешествие. Арелет летел на предельной скорости.

Пассажиры молчали. Волгин взял руку Марии и не выпускал её до самого приземления.

– Ты не забудешь, – прошептал он, когда на горизонте, среди лазурного моря, показался Кипр. – Я хочу увидеть тебя первой, когда открою глаза.

Она молча кивнула, потом порывисто обняла его и поцеловала:

– Прощай, Дима!

– Почему «прощай»? Нет, до свидания!

На острове с нетерпением ожидали Волгина. Всё было готово. Он сам просил, чтобы не затягивали процедуру и сразу, когда он прилетит, приступили к делу.

Как только арелет опустился на землю, Волгин, одного за другим, обнял всех, кто был с ним. И первым вышел из машины.

Его встретили пять человек во главе с Ио. Люция вообще не было на Кипре. Не в силах присутствовать при смерти своего названого сына, он простился с ним накануне. Это прощание было тяжёлым для обоих.

– Не сомневайся ни в чём, – сказал Волгин, в последний раз обнимая Люция. – Я благодарен тебе за своё воскрешение. И мы скоро увидимся.

– Я ни в чём не сомневаюсь, – ответил Люций. Он сомневался во многом.

Если было более чем вероятно, что Волгин оживёт ещё раз, то с самим Люцием дело обстояло не так. Анабиосон на столь долгое время ещё никогда не применялся. Чем он может окончиться, никто не мог знать.

– Ты готов? – спросил Ио.

– Готов. Пошли!

Не оборачиваясь, Волгин быстро направился к зданию, на которое ему указали. Пять человек пошли за ним. Он знал, что вся Земля увидит его последние минуты. Те, кто прилетел с ним, тоже смогут, если захотят, видеть его до конца. Он надеялся только, что Люций исполнит своё обещание и не подойдёт к экрану.

У самой двери Волгин оглянулся. Арелета и провожавших его людей не было видно – их скрывали кусты и деревья. Вероятно, все уже ушли в главное здание, где находился экран.

Долгим взглядом Волгин окинул роскошную природу, окружавшую место его погребения. Небо было безоблачно, и ослепительным диском сияло на нём солнце.

Всё может измениться за долгое время, за тысячу сто шестьдесят лет, но если он снова вернётся к жизни, солнце встретит его, как встретило полгода назад, по выходе из лечебного павильона. Вечное, неизменное, родное Солнце!

Его горячие лучи, ласково касавшиеся лица Волгина, были последним его ощущением в конце второй жизни. Всё, что происходило потом, прошло для него, как во сне.

Лифт опустил их на сто метров в глубь земли.

«А ведь я так и не увидел Эйфелевой башни, – почему-то пришло в голову Волгина. – Я думал о ней в последние дни моей первой жизни. Шёл дождь, и её не было видно».

Башня всё ещё стояла, он знал это.

И вдруг ему показалось, что не было никакого воскрешения, не было жизни в девятом веке Новой эры. Его привезли из Парижа, а не из дома Мунция на берегу Средиземного моря. Иллюзия была так сильна, что он обернулся, ожидая увидеть Михаила Северского, брата Ирины, который должен был сопровождать его по пути к могиле.

«Что-то не в порядке у меня в голове», – подумал Волгин.

Но он тотчас же забыл об этом. В эти минуты Волгин жил, думал и двигался, как в тумане.

Металлические стены подземной комнаты, массивные аппараты, окружавшие со всех сторон прозрачный саркофаг, люди, одетые в белое, – всё это прошло мимо сознания. Волгин автоматически исполнял то, что ему говорили.

Его попросили раздеться. Он послушно снял бывшую на нём одежду, отцепил Золотую Звезду и передал её Ио. Потом с чьей-то помощью натянул плотное, сильно сжимавшее всё тело трико.

Ио протянул руку, и Волгин машинально пожал её.

Его лицо закрыли прозрачной, как будто матерчатой, маской – она словно прилипла к коже.

Люди, одетые в белое, взяли его под руки и подвели к саркофагу. Он лёг и не почувствовал, что под ним. Как будто вода или сжатый воздух. На секунду Волгин вспомнил состояние невесомости, которое он испытал на борту «И-76». Это было похоже на то, что он испытывал сейчас.

Ему раньше подробно описали всю процедуру. Замораживание будет медленным и постепенным, предварительно его усыпят.

Подошёл Ио.

– Ты готов, Дмитрий? – спросил он ещё раз.

– Да.

Ещё немного, несколько мгновений – и конец… Проснётся ли он когда-нибудь?..

Что-то вроде страха шевельнулось в душе Волгина.

– Не бойся, – сказал Ио. – Всё будет хорошо. Ты не умрёшь через несколько секунд, а проснёшься. Тысяча лет пройдёт для тебя как миг. Закрой глаза!

– Зачем? – с трудом шевеля губами под маской, ответил Волгин. – Они сами закроются, когда я засну.

Он ничего не почувствовал. Медицинская техника обходилась при инъекциях без уколов.

Лицо наклонившегося над ним Ио затуманилось, расплылось… исчезло!

Глаза Волгина закрылись.

Ио отступил на шаг и поднял руку.

Опустилась прозрачная крышка.

– Газ!

Голубоватый туман заискрился, заполняя внутренность саркофага.

Ио напряжённо следил за Волгиным. Прошла минута… другая. Туман густел, это начал замерзать воздух. Грудь человека там, внутри, дрогнула в последний раз.

– Прекратить подачу! Всем покинуть помещение!

В плотном голубом сумраке уже плохо различалась неподвижная фигура Волгина.

Ио быстро вышел.

Герметически закрылась металлическая дверь. Нажата кнопка, включающая аппараты – внимательные, умные, точные. Они будут следить за всем, поддерживать нужный режим до тех пор, пока люди, ещё не родившиеся на Земле, не остановят их.

Дмитрий Волгин снова ушёл из жизни.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

В глубоком сне времени как бы не существует. Тем более в таком глубоком, как смерть. Годы, века, тысячелетия, миллионы лет – всё равно один миг.

Люди веками бились над загадкой смерти – «факта, подлежащего изучению», как сказал когда-то Максим Горький.

И его изучали, этот факт.

Люди двадцать первого века Новой эры… Но, может быть, она называлась уже иначе или совсем не имела названия… Может быть, перестали делить время на столетия?… Люди пять тысяч двадцатого года знали всё, что касалось процессов жизни и смерти. В этой области для них не осталось тайн.

Они были прекрасны, эти люди, – физически и морально. Они были мудры, хотя внешне мало отличались от тех, среди которых прожил свою короткую, вторую, жизнь Дмитрий Волгин.

Для их науки вторичное воскрешение не имело никакого значения. Они сделали это только из уважения к воле своих предков. Сделали легко и просто.

Они не могли допустить ошибки, совершённой тысячу сто шестьдесят лет тому назад Люцием и Ио. И если бы они не могли дать Волгину полноценной жизни, во всём равной их собственной, они не воскресили бы его.

Мозг человека таит в себе неограниченные возможности. Они знали это и имели в своём распоряжении средства вызывать к деятельности, «пробуждать» дремлющие центры человеческого сознания.

Они могли дать мозгу ускоренное развитие, могли создать человека не только подобного им самим в умственном отношении, но и человека с умом будущего. Но не считали нужным это делать. Каждому времени своё сознание. Законы природы, подвластные человеку, устроены разумно.

Целесообразность всегда и во всём была законом жизни. Когда пришла пора разбудить Дмитрия Волгина, люди знали, что очень скоро он станет таким же, какими были они. Меры были приняты заранее. Он сам ничего не заметит.

Сколько он сможет прожить? Такого вопроса не возникало. Люди жили столько, сколько хотели. Так же будет и с Волгиным, Люцием, экипажами космолётов, вернувшихся с Грёзы. Со всеми, кто явился в пять тысяч двадцатый год из прошлого. Со всеми, кто пришёл приветствовать первый взгляд, первую улыбку дважды умершего и дважды воскрешённого человека.