Текст книги "Камень Сокрушающий (СИ)"

Автор книги: Георгий Михаилович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Наоборот, – возразил Ультар, – Я согласен с суждением нашего младшего брата. Нести такую страшную вещь в Монастырь – значит приковывать к нашей общине всё вражеское внимание, глаза всех его зримых и незримых слуг. Магам-же Воды я всецело доверяю: если и кто сможет проникнуть в суть этого тайного предмета, это они: закаленные долгими злоключениями в проклятой Долине Рудников, искушенные в древних знаниях неведомых нам затерянных земель и, будучи служителями Бога Равновесия, вовек не горячие до скорого суда.

Сразу-же после слов магистра Ультара вспыхнула и тотчас разгорелась бурная перепалка. Магистр Таламон грозно настаивал что артефакт необходимо вверить паладинам, что умеют управляться с магическим оружием; отринувший на время привычную неуверенность магистр Серпентес вторил мнению Таламона, но с его мыслью о рыцарях-паладинах не соглашался, считая что и у самих отцов монастыря хватит мудрости обуздать артефакт а при нужде направить его на военное дело; разгорячившийся Ультар клеймил обоих опрометчивостью, особенно ополчившись против Серпентеса: – не с Барадаром надобно было лясы точить и выслушивать пустые бредни про Некроманта а наоборот, держать врага подальше от монастырских стен а самому спешить к Магам Воды за советом!

Посреди рокочущего перебранного гвалта молчаливо восседал Верховный Магистр Пирокар, облокотив ладонями отяжелевшую от шума голову. Безотрадно склонилось и трое младших Магов – обычно словоохотливые Исгарот, Хиглас, и Каррас, лишь изредка поглядывая на ушедшего в раздумья Верховного Магистра. В своем безмолвном отстранении Пирокар казался совсем незначительным и слабым, словно являлся вовсе не предводителем общины, а изжившим свое время ветхим дигнитарем, которого к общему совету если и приглашали, то разве что из-за памяти о былых свершениях и заслугах. Отцу Исгароту хотелось вскочить из-за стола и угомонить галдящее собрание крепкой монастырской розгой. Словно угадав мысли пожилого Мага, магистр Пирокар грозно возвысился над спорщиками и, воздев над собой настоятельский скипетр, озарил мрачные чертоги книгохранилища ослепляющим всполохом света. По залу разнесся властный гул волшебного пламени, робко затрепетали и потухли языки медных светильников, следом-же воцарилась накатившаяся из ниоткуда гробовая тишина.

– Вот он – наш истинный лик! – запальчиво воскликнул Пирокар. – Дом, разделившийся сам в себе, не устоит! И, похоже, не такой уж и мнимой является наша раздробленность, не такой уж и нарочитой как давеча настаивал уважаемый брат Серпентес. Во что превратилась наша обитель?! Да и не только обитель, а церковь Инноса в целом! Ушедши в себя и затворившись от внешнего мира нас стали терзать постоянные споры, склоки, холерные распри, то и дело пожаром распаляющиеся из тленных мелочей! Возвысившись над мирским, презрительно отвернувшись от земного, перепоручив дело духовного воспитания лже-пастырям и невежественным огорожим кутейникам мы покинули наше стадо, бросили родную паству, и оставили людей прозябать в безутешной заброшенности. Оставили их в воздухе висеть без надежды, а сами тут восседаем – жестокие привратники благодетели! А ведь раньше двери храма Господнего были отвернуты для каждого и ни один проклятый привратник не смел требовать мзды. Нынче-же монастырь торгует спасением, меняя человеческие души на овец и золото; горе-же такому спасению, братья мои! Есть во всем этом и моя тяжелая вина: как предводитель я должен был не только о мудрости тревожиться, но и не упускать из вида закона естественного. Кто из вас помнит этот закон? Боюсь что никто, раз уж даже я, ваш духовный отец, запамятовал о нем. А меж тем закон этот гласит: всяк подорвавший в человеке веру, всяк доброго прихожанина от церкви отвернувший будет наречен убийцей! Ибо, мертвя веру в Бога тем-же самим мертвишь веру в бессмертие, а следом и живую силу – естественное человеческое желание продолжать жить. А ведь человеку, добрые мои братья, принадлежит юдоль земная, равно как ему-же и завещано Царствие Небесное! Вот тогда и восторжествует зло, тогда и справит пир наш извечный враг, когда человек вконец отринет церковь, отучится от благодетели и сам начнет плодить и множить грех, без чьей либо сторонней помощи. То будет царство врага, когда руками человека сделается все позволено! Так что полноте, хватит. Сегодня-же я покончу с этим срамным затворничеством нашей общины, с сегодняшнего дня церковь Инноса на Хоринисе воедино сплетается с судьбою людей и не покинет их покуда есть в ней Благодетель Божия. Слушайте-же меня и внемлите моему наказу!

Восседающие за столом магистры в благоговейном трепете склонили головы и, воздев руки к небесам, восславили Господа за мудрое наставничество Пирокара.

– Повелевай, милостивый пастырь, и наказание твое будет исполнено! – хором молвили Маги. Пирокар-же с доброй улыбкой простер над ними свой скипетр и осенил собрание благословляющим символом Инноса.

– Слушайте меня: как уже было сказано, мы опережаем врага всего на один только шаг и было бы крайне опрометчивым переоценивать ширину этого шага. Стоит нам только оступиться, споткнуться по неосторожности, или ненароком свернуть не туда, то он тотчас нагонит нас и тогда победа зла станет неизбежной. Поэтому нам следует действовать дерзновенно, но вместе с тем не пренебрегать осторожностью, ни на минуту не упуская из вида путеводную мудрость Господа. На нашу долю выпадает разрешение двух главных бед: нашествия орков и секретных помыслов врага. Что до орков, то сказывается мне – час уже пробил! Оглядывая мысленным взором прибрежные воды, я слышу грохот черных парусов, плескание вёсел, крики погонщиков, и злой лязг вороненных ятаганов. Вторит-же этому скверному шуму бравый клич защитников города, а на горизонте разгораются первые страшные всполохи грядущей бури. Война вплотную подошла к Хоринису! Но одним рыцарям-паладинам и стражникам её не сдержать, неполные хоругви и слабые знамена ожидает неминуемая погибель. Засим, сейчас как ниогда настало время закопать старые дрязги и слить силы ратных мужей воедино: добрый брат Таламон, ты – старый воевода и лучше прочих тебе открываются благородные души солдат! Отправляйся-же не мешкая к пажитям Онара где обретается некогда покрытый славой многоопытный генерал. Иди к нему и убеди его отвернуться от старых обид, из-за которых огромное наемничье войско до сих пор цепляется с королевскими знаменами, не желая соединять с ними силы. Укрепи его сердце верой в Инноса и растолкуй не таясь, что бездействие перед грядущей погибелью города губительно для него самого: число врага не поддается счету, пользуясь-же раздором среди людей он сначала задушит мнимого недруга наемников, а потом поспешит добивать их самих. Лучше тебя, брат Таламон, нет человека для этой задачи, и коли согласен ты принять её из рук своего предводителя, то прими с благословением и поспеши!

– Воля твоя будет исполнена, Преподобнейший мастер! – Таламон глубоко поклонился и припал к деснице Пирокара, тот осенил его символом Инноса и благословил.

– Младший брат Хиглас, приблизься, – скомандовал Пирокар, – Ибо для тебя тоже есть задача. Слушай и, буде на то твоя воля, прими её вместе с моим благословением.

– Преподобный отче, командуй! – сказал, припав на колено маг Хиглас.

– Как и отцу Таламону, тебе тоже надо спешить и боюсь, что попадешь ты в самое сердце пожара: бьющемуся с орками городу необходима помощь мудрых! Возьми с собой тех магов и послушников, что возжелают присоединиться к столь опасному походу, и не мешкая ступай в Хоринис. Там разыщи молодого лорда-командующего по имени Андре, благослови его от моего имени, и передай следующее: королевское войско ни к в коем случае не должно, жертвуя всеобщим благом, запереть себя в западне и сгубить свои ряды в неравной битве. Коли город не удержать, то отступайте к пажитям Онара, соединяйтесь с генералом Ли и не страшитесь холодного приема наемников – церковь Инноса позаботиться о том, чтобы её святым рыцарям и поборникам был оказан достоенный братства людского прием. Вот, возьми мой перстень в качестве ручательства и вручи его лорду Андре, дабы почтенный паладин знал, что Церковь Инноса более не дремлет, а проснувшись вышла на войну!

Приняв благословление, отец Хиглас тотчас покинул Библиотеку дабы подготовиться к походу, настоятель Пирокар тем временем продолжил распределять задания: магистра Ультара он направил на поиски Магов Воды, велев скорейшим образом найти верховного мага Ватраса и, поведав ему все известное о таинственном артефакте и Варантийском чародее, всецело довериться мудрости служителей Аданоса: – Поступай сообразно их разумению, ибо детям Аданоса чаще всего раскрываются сокрытые от прочих тайны. Уповая на всеблагую рассудительность и равновесие своего бога они не спешат, поэтому и вникают в суть вещей лучше других искушенных: то, что для торопливого неотмыкаемо всегда отомкнет спокойно обдумчивый! В помощники возьми брата Карраса, но достигнув устья реки отпусти его на поиск тех двоих беглецов, над которыми днесь сгущаются тучи погони. Брат Каррас – твое дело уследить за путём артефакта, не допустив его падения в темные руки: коль скоро разыщешь беглецов то спешно проводи их к Магам Воды, коли нет – продолжи осторожные поиски, не попадаясь соглядатаем врага на глаза. Истратив-же три недели ступай за магистром Ультаром – к тому времени ему будет ведомо что надлежит делать дальше.

– Преподобный отче! – воскликнул отец Исгарот, хотя к нему никто и не обращался, – Добрый наставник! Прости-же меня за то, что дерзаю перебить святое слово твое и не сочти нахальной мою скромную просьбу: отправь меня вместо брата Карраса искать тех беглецов! Ведь это я отправил их к Магам Воды, я убедил предпринять опасное путешествие и, буде моя воля, сопроводил бы их до самого конца – к добру или худу. Но увы, пришлось мне спутников бросить на время, а теперь я страшно терзаюсь о их судьбе – как они там, живы-ли, не идет-ли кто злонравный по их пятам, не дышит-ли враг им в затылок? Моя то была ответственность их опекать и негоже мне теперь отступаться, тем паче что от похода этого столько зависит!

– Слышу чаяния души твоей, сын мой, – мягко ответствовал Пирокар, – И люблю тебя за это! В любое другое время тебе бы дан был отпуск на исполнение наказанного обета, но дать отпуска не могу. С ношей твоей должен справиться брат Каррас, и да поможет ему в этом Иннос! Но ты – добрый отец Исгарот, младший Маг ото зла претерпевший, для тебя существует иное задание: ты будешь сопровождать меня.

– Сопровождать куда, Преподобнейший? – молвил Исгарот с изумлением, – И, коль скоро ты отлучаешься, то кто-же заступится за Монастырь?

– За общиной нашей в мое отсутствие последит брат Серпентес, – сказал Пирокар, поглядывая искоса на магистра, – В делах управления Монастырем он давно доказал свою полезность, да его талант зрить далеко и слышать остро не сходя при этом с насиженного места – это тоже нам только на руку. У брата Серпентеса много глаз и ушей: коль скоро нам понадобиться помощь Монастырской общины, то будем уверены что брат Серпентес об этом услышит, возможно даже раньше нас самих! – усмехнулся старый настоятель. – Тебе-же, брат Исгарот, предстоит идти со мной в проклятую Долину Рудников. На нашу долю выпадает самое сложное, самое опасное из всех поручений: разыскать лордов Хагена и Гаронда не дав им безвременно сгинуть под ударами зла! Отправившись войском в Миненталь лорд Хаген рассудил храбро, но вместе с тем опрометчиво: гораздо верным было даровать наёмникам Ли помилование и, заручившись их поддержкой, совместными силами вызволить гарнизон лорда Гаронда. Благо многоопытные наемникам Ли успели излазить каждый уголок Миненталя, врагу было бы не так уж и просто застать их врасплох. Но прошлого не переменить, а позволить доблестным рыцарям-паладинам сгинуть без славы я не могу, особенно когда их отвага и ратное мастерство столь нужны для защиты всего острова. Кроме этого, есть у меня в Минентале еще одно малое дельце, но его мы обсудим в дороге.

– Воля твоя, Преподобный! – поклонившись молвил отец Исгарот, – Между долгом перед собственным словом и долгом перед тобой выбор очевиден. Старый настоятель осенил Исгарота символом Инноса и, благословив всех добрым напутствием, окончил собрание.

Было за полночь, когда отобранные настоятелем маги Огня покончили со сборами и, не теряя ни одной лишней минуты, выступили в путь опережая рассвет. Лишь только отцу Исгароту велено было повременить. Путь в Долину Рудников обещал непредсказуемые сложности, мастер Пирокар удалился в потаенные глубины Монастыря дабы посоветоваться с хранящимися там древними фолиантами и запретными книгами, отцу-же Исгароту наказал наведаться к мастеру Гораксу – главному ключнику и эконому общины, дабы тот сыскал подходящего снаряжения для столь непростого пути. Услышав о новостях совещания, пузатый эконом изумленно застонал и, потешно всплеснув руками от расстройства чувств, убежал хлопотать по кладовым. Оставшийся один Исгарот немного покрутился по пыльной прихожей Гораксовой келарни, но утомившись ждать вернулся обратно в Монастырский двор. Время вплотную подступило к утрене, где-то далеко за горами завиднелись первые отблески солнца, над островом стелилась несомая с моря ночная прохлада, лишь месяц успел померкнуть, по-плутовски спрятавшись за ближайшие кряжи. Преисполненные вековечным спокойствием дремали монастырские стены, будто нечувственные к состоявшимся и грядущим в скорости переменам, на сердце Исгарота вновь опустилась неведомо откуда возникшая тень. Хоть он и согласился идти с Пирокаром, сочтя это задание высочайшей честью которой, по собственному признанию, он не был вполне достоин, все-же его душа продолжала терзаться думами о судьбе двух беглецов. А ведь это был он – он обещал, он направил, он должен был проводить! Справиться-ли Каррас, хватит-ли ему мудрости разыскать этих неприметных двоих – пожилого трактирщика и пригудника-барда, двух заблудших путников среди дикой, местами и вовсе непроходимой глуши? Нет, мудрости Каррасу безусловно хватит – он был много старше Исгарота и значительно мудрее, но все-же... Вспомнилась стычку с Барадаром, напористая гордыня колдуна, веющий от его могучих чар замогильный холод.

– Доверься Инносу и не терзай впредь сердце свое! – среди ночной тиши послышался голос Пирокара.

– Отче! Я и не заметил, как Вы пришли, – молвил отец Исгарот оглянувшись, но Пирокара рядом не было, лишь только ветер шептал кипарисах. Внимательно осмотревшись и убедившись, что на дворе никого нет, пожилой Маг боязливо поежился, но дотоль докучавшее чувство тревоги больше над ним не довлело.

– Брат Исгарот, всё собранно и готово! – выглянул из двери кладовой ключник Горакс. – Ох уж хлопотная выходит затея, Господь помилуй нас всех!

Звонари на часовнях тем временем пробили утреню.

– Без хлопотности нынче увы, совсем никак, – задумчиво молвил отец Исгарот, – Но благодарю тебя за заботу, брат Горакс!

– Элексиров уложил побольше, трав целебных, настоек пять склянок, ну и всякой нужной всячины – мало ли что в этой проклятой долине пригодится! Упаковал-бы и сверх того, да только вы идти налегке собрались. А взяли-бы меж тем, Бога ради, с собою пару тройку крепких послушников, поклажу нести – не Преподобному-же в конце-то концов под тюками и торбами горбатиться!

– Спешим мы, от того и налегке, – сказал Исгарот, – А чем больше помощников – тем медленнее поход. Да и в долине этой страшной всяко лучше малым числом справимся, да и настоятелю, право дело, виднее будет: раз решил обойтись без провожатых, значит на то есть свои причины.

– Ох дожили мы, до чего дожили-то, прости нас всех. Господи! – простонал круглолицый ключник, – Дожили что Преподобный, седых и преклонных лет благороднейший старец, да освятит Иннос имя его, собственною персоной вынужден бросаться в опасные походы по проклятым местам! Никто бы такого и представить не нахрабрился да не посмел-бы вовсе в старые времена, не говоря уж о яви, ох-ох! Что-же будет, брат Исгарот? К чему-же это проклятое колесо судьбы в итоге прикатится?

– Кабы знал трубочист что с крыши покатится, то соломку-бы внизу подстелил! – молвил отец Исгарот с горькой ухмылкой, – Что будет никому не известно: боюсь, что и для самого Преподобного будущее покамест закрыто. Одно только могу сказать, добрый брат Горакс, одному лишь мудрому совету могу научить.

– Чему-же, добрый мой брат? – ключник любопытно навострил уши.

– А тому, что старый мир канул в пучину и по-прежнему больше ничего никогда не будет. Так что крепись: ибо, если преходящее славно, тем более славно пребывающее. Имея такую надежду, мы действуем с великим дерзновением!

Глава Двенадцатая – Пороги

– Как думаешь братец, – первым тишину нарушил Сид, – Сдюжит старина Исгарот против твоих бывшего душеправителей?

– Наверное, – молвил Бард несколько рассеяно, – Знаю только, что сложное это будет дело. Маги Огня – они-то конечно не лыком шиты и, стрясись чего, умеют за себя постоять, но и колдун этот проклятый тоже ведь не прост! Даже среди искушенных чернокнижников Мора Сул о могучем Барадаре хаживали страшные россказни, да и камень этот ему видимо тоже неспроста подсудобили. Кстати, как поживает наш артефакт? Все еще при тебе?

– Куда уж окаянному деться, – буркнул старина Сид, боязливо ощупывая свой кошель. – Впрочем, лучше его не поминать – а то ведь и у реки, неровен час, могут оказаться вострые уши! Ты мне лучше расскажи, как в лапы попал к этой мрази чернокнижной, коли не против о таком вспоминать.

– Да чего уж там рассказывать, – горько усмехнулся Бард, – То моя пустая голова, всем бедам начало! Впрочем, буду с тобой по порядку, благо время есть и плыть нам еще аж до самих сумерек. Так вот-же, слушай теперь: было мне всего пятнадцать лет когда отец, окончательно разуверивших в моей воинской карьере, решил отправить меня в известную всем Коллегию Бардов. Училище это мне сразу пришлось по душе: под высокими его сводами дышалось на редкость свободно – рачительная разница с той постной, удушливой мутью от которой меня воротило всякий раз когда ходили с отцом ко двору или к рыцарям-паладинам в обитель. В Коллегии не вели бесконечных разговоров о «долге», не чеканили типичную для царедворцев трепотню о «службе и чести» на которую им, царедворцам, на самом деле начхать. Наоборот – мудрые учителя Коллегии давали школярам побольше свободы, баловали всяческой вольностью дабы каждый из нас мог разыскать свой – обособленный и неповторимый путь к высоте искусства. Многие занятия проходили вовсе не в зданиях, а наоборот – под открытым небом, около моих любимых гор и лугов! Ну так вот, хаживало в те времена среди самых толковых и утонченных школяров одно любопытнейшее ученье, распространялось оно правда подпольно так как благосклонности учителей и магистров, не смотря на всю их открытость, не сыскало. Передавали мы его друг-другу на переписанных наспех листках, порою даже угольком чертили на табличках и так разносили сокровенное знание! Школяры восхищались этим учением, пытливым умом его автора, яркими мыслями, сетуя только что подлинного своего имени он открывать не желал, подписывая каждую эпистолу довольно глуповатым прозвищем – «Некромант».

– И о чем-же рассказывал этот ваш секретный Некромант? – спросил Сид, почесывая затылок в некотором изумлении.

– Да уж, о разном, – отмахнулся Бард, – Писал правда очень пронзительно, как настоящий пророк – читаешь иногда, а душа и в пятки уходит! Ну так вот… – Бард было продолжил свой рассказ, но тут Сид перебил его.

– Погоди-погоди, не спеши ехать – поспеши лучше кормить! Расскажи о проповедях этого Некроманта поболее, а то ведь любопытно чем это там умы днесь тревожатся, от чего у школяров душа промеж ляжек течёт.

– Да какая разница, я-ж не об этом хочу рассказывать, а о себе! – возроптал Бард.

– Твоя правда, я тебя сам попросил о себе рассказать, – кивнул Сид, – Но потом непременно поведай об этом твоем Некроманте.

– Так уж и быть, – кивнул Бард, – но тогда слушай внимательно! В общем читали мы эти секретные наставления всем школярским скопом, зачитывались, бывало, до самого утра, и все больше хотелось узнать к чему этот мудрец клонит, какую философскую фигуру выводит из своих рассуждений о мире, о жизни, и о Богах. Но о бдениях наших суемудрых прознали магистры и, покумекав немного, решили не с нами воевать, а как следует ударить по книгоношам, которые Некромантову «опасную ересь» больше всех распространяли. В общем, настолько крепко прижали магистры книгонош, что всего через неделю секретные эпистолы Некроманта как воду канули. Загрустил наш школярский брат, но погоревав с неделю вскорости о чтениях позабыл: такой уж народ школяры – ветренный страшно, вестимо от изобилия знаний! Прошел месяц, а может и больше – не упомнить уже, только знаю, что было самое начало лета. Отгремели последние занятия, а учащиеся разбрелись: кто по домам и, а кто и вовсе к вельможному двору получив наконец заветную лицензию. Ну а мне, так как отчий дом в Венгарде, уходить было некуда, только и просиживать все лето за стенами я тоже не собирался, поэтому решил загостить в небольшой промысловой деревушке: деревня Ардея, если слыхивал о такой, она между столицей и крайними рубежами Южного Залива, где засушливый город Кап Дун. Красоты вокруг Ардеи этой внеземные: на тебе и леса, и поля, и пляжи золотистые, и народ пуще прежнего приветливый – рыбаки, охотники, пахари, до стихов и музыкой всегда охочие. Обосновался я в этой деревне и не знал бы беды, кабы не один Варантийский торговец: звали его Гамаль и в Ардею он наведывался часто, с небольшим впрочем караваном, но будучи до хандельства страх как охочий, останавливался бывало неделями. У него я и повадился покупать всяческие музыкальные безделицы, Гамаль-же этот, заприметив мой интерес, принялся всячески ему потворствовать: то свирель свезет из какого-то редкого дерева, то музыкальные свитки Варантийских менестрелей, то еще какую-нибудь увлекательную вещицу – попробуй тут устоять! Думаю понятно что я у этого торгашишки уже к середине лета крепко сидел в должниках. Он-же и вида подавать не думал, из моей-же безудержной болтовни разведав о папеньке моем, о доме в столице, о Коллегии Бардов и всяком таком что, как мне казалось, укрепило его веру в мою непреклонную платежеспособность. Ну так вот, время меж тем к концу лета подошло, долг мой пуще губки распух и разросся, вот я и решил съездить в Венгард, там уж как-нибудь нужной суммой мчтобы с Гамалем этим вконец рассчитаться. Собрал значит котомки, выхожу из траттории – а тут и Гамаль к подоспел, кланяется мне и ухмыляется во все зубы по своему торгашескому обычаю: мол иди-подходи, глянь чего в этот раз тебе привез! Я ему толку что в Венгард за деньгами собрался, а чтобы тот спокоен был – оставил запечатанную гарантию у сельского старосты, по которой в случае чего с меня при любом суде сумму можно истребовать. Но Гамаль ничего слушать не стал: мол какие долги-раздолги, заплатить всегда успеешь, идем лучше скорее товары смотреть! Я отнекиваюсь, но шельмец этот глядит на меня эдак из-под чалмы своей фиолетовой и говорит: милостивый сайеб Менестрель, у меня для вашей милости такая редкая вещица припасена, пальчики как сахарные откусите! Что-за вещица, спрашиваю, сам-же думаю как от этого прилипальщика уйти. А такая вещица, отвечает Гамаль, полный фолиант письмен мудрого Некроманта! Схватил я тогда торговца за плечи, трясу его значит и говорю: где фолиант негодяй, показывай немедля, любую цену готов заплатить! Торговец тем часом пуще прежнего заухмылялся и, взяв меня под руку, тихонечко зашептал: мол-де такую опасную вещь как фолиант Некроманта он в деревню заносить не рискнет, мало-ли кто Магам Огня донесет или, хуже того, в орден рыцарей-паладинов нашепчет. Засим, специально для меня, вещица эта припрятана в ларце на торговой лодке, что стоит на якоре в небольшой бухте подле Ардеи, и можем этой-же ночью тихонько из деревни уйти и, вдали от чужих глаз, фолиант подобрать. Расцеловал я тогда прохиндея, говорю: будет тебе достойная награда, завтра-же утром привезу из Венгарда такой кошель с золотом, что боюсь треснет твоя торговая посудина под его тяжестью, ну а сегодня-же ночью быстро поспешим за фолиантом! На том и порешили, я еле ночи дождался и впереди собственной тени за Гамалем бежал. До бухты добрались очень скоро – но вот поди ж ты, никаких фолиантов Некроманта там меня не ждало. Помнится, покуда я закованный в кандалы безвольно валялся и выл в трюму этой самой лодки, Гамаль стоял надо мной и гадко насмешничал: попалась, говорит, рыбка на широкую улыбку! Уж ты-то у меня попляшешь, уж твою-то бездельничью шкурку я как следует выдублю, на ремни пущу и подкладки коли папаша твой выкупа платить не изволит! Рабом моим станешь, говорит, ясырем до скончания веков, на брюхе передо мной ползать будешь, с собственного горба слуг на ясляков сажать, ну и тому подобное в таком-же премерзком духе. В плену у Гамаля я пробыл без малого год. Мучитель мой не единожды посылал гонцов в Венгард дабы денег с моего отца посшибать, посылал – да все без толку! Как я позже узнал, к тому времени разгорелась новая война с орками и отец мой, вместе с королевскими знаменами, убыл из столицы в некий дальний поход, из которого, наверное, уже не вернулся. В любом случае, гонцы Гамаля возвращались ни солоно хлебавши, докладывая, что никаких Панкрациев-Курцев в Венгарде не видели, да и дороги для иноземцев становятся слишком опасны для частых визитов. Каждый пустопорожний поход гонцов оборачивался для моей спины очередным свиданием с девятихвостой плетью Гамалевских живорезов, как я от неё не помер – не знаю до сих пор. Так и не дождавшись выкупа, Гамаль отвез меня на невольничий рынок в Бакараше и с месячишко торговался перед самыми разношерстными покупателями: один раз чуть не продал меня орку, капитану орчьей галеры, которому позарез понадобились гребцы. Но тут пригнали ватагу свежих ясырей с Нордмара – здоровенных мужей, первых пленников войны, и орчьий капитан с радостным гиканьем поспешил их покупать. Второй раз хотел меня приобрести некий алхимик, ветхий дед с лежащим на губе крючковатым носом и бельмами вместо глаз. Шамкал, значит, что нужен ему «помощник» для «экспериментов», и я было молитвы стал читать с белым светом прощаясь, но дед оказался упорнее каменного голема и не сторговался с Гамалем на счет шести золотых. Ну а в третий раз на рынок заявились расшитые шелком посыльные из чернокнижных палат Мора Сул и безо всякого торга купили меня за две сотни чистого золота. Вот так я и попал под пяту колдуна Барадара, от которой теперь уж вместе бежим!

– Однако! – вздохнул Сид, утирая взмокший лоб платком. – Вот тебе бабушка и клюква да в погожий день!»

Некоторое время молчали. Бард, притулившись на носу лодки, стал глядеть в реку будто бы пытаясь что-то высмотреть под её глянцевой гладью. Солнце уходило за окрестные взгорья, заливая макушки дубрав и сосновых чащоб прощальным переблеском розоватых лучей. Из лежащих меж лесами лугов и темных ущелий стал подниматься, лениво клубясь, тяжелый серый туман. Лодка меж тем бесшумно скользила по воде, но судя по убыстряющемуся течению до порогов оставалось уже совсем немного.

– Я только одного разуметь не могу, – – пробормотал Бард, первым нарушив тишину. – Даром что долго раздумывал, особенно в неволе, но все равно неясно: от чего этот жуткий торговец так со мной поступил?

– Ну какое тут неясно, – ответил Сид, – Тут как раз таки все ясней вешнего дня: золота ради грех на душу взял, только где душа у этой Варантийской собаки?

– Нет, это понятно, – задумчиво молвил Бард, – Меня тем временем несколько иное интересует: каким образом этот торговец пришел к разумению что ради денег, ради личного обогащения то бишь, дозволительно чужих людей похищать, неволить, и торговать ими как неживым товаром. Да и это ведь не только он один – торговец Гамаль из Варанта, а многие другие для себя похожее вывели: что дескать можно ради наживы посягать на тело другого человека и обращать его в своевыгодный предмет. И ведь посягни кто на тела посягателей, то они первыми возропщут! Знать бы, где лежит краеугольный камень всей этой конструкции, чтобы вырвать его и стоящее на нем здание мгновенно разрушить.

– Думаю со временем оно сам развалится, –сказал Сид, бережно поруливая вёслами, – Рано или поздно мир станет добрее, не вечно-же злу именины справлять! Да и как говаривал отец Исгарот, на всё воля Божия!

– Мудрый он, этот твой отец Исгарот, – ответил Бард с ухмылкой, – Да только через чур на Бога надеется. Нам-же, простым людям, надо самим нос по ветру держать. Очень часто Божие провидение против человека поворачивается, да и вообще, если рассудить по справедливости, слишком уж они от нас отличаются, величавые эти Боги. Их могущество несоразмерно с нашим, от этого и помыслы выходят несоразмерные: они судят и рядят как им в голову взбредет – то свару меж собой затеют, то на людей по их разумению грешных войной ополчатся, нам-же на земле от этих вседержательных дрязг только горше и горше становится, с каждым-же днем! Борются друг с другом Боги, жгут землю, горы сворачивают и целые острова под воду пускают, мы-же – что муравьи у них под ногами! То один впопыхах не заметив растопчет, то другой в наказание гнездовья лишит, где уж тут справедливость?

– Нешто сам до такого богоборчества додумался, или Некроманта мне своего пересказываешь? – молвил Сид немного насупившись, но внешне виду не подал.

– А ты прозорливый! – усмехнулся Бард, – Да, это из писаний Некроманта. По его разумению во всех бедах людских повинны Боги и коль скоро люди желают обрести покой и, что важнее, стать хозяевами собственных судеб, то Богов надлежит изгнать из нашего мира и власть их полностью разрушить. Свободному человеку не нужен другой поводырь кроме себя самого, насильное-же управительство Богов является ничем иным как самовластием, несправедливым гнетом душ человеческих!

– Кошка бросила котят – это Иннос виноват! – захохотал Сид, – Ох любопытно, слышал бы нас старина Исгарот… Но ладно, чего уж тут насмешничать, дело серьезное. Ты мне лучше скажи, Некромант этот как предлагает Богов прогонять? Ведь нелегкое это дело: тут иной раз в трактир пьянчуга залезет – вроде тщедушная-же мелюзга, никчемушина дрожащая, плюнуть и растереть! А порой и так выходит, что семеро молодцев за дверь не выпрут, настолько упертый окажется и норовистый этот мелкий жихарчик. А уж на Богов-то сколько молодцев надо – Некромант часом не сообразил?