Текст книги "Тропою разведчиков"

Автор книги: Георгий Северский

Соавторы: Нина Данилевская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Охваченные необычным волнением, молча подошли ребята к землянке. Юра Антонов первым, пригнувшись, исчез в темном лазе.

За ним последовал Женя. Спустя минуту послышался его приглушенный голос:

– Ой, ребята! Здесь даже постели есть, и печка, и чайник…

В землянке было темно и прохладно. Постелями оказались связанные из хвороста нары, напоминавшие поваленный плетень. Железная печка была сделана из автомобильного бака. На ней стоял закоптелый жестяной чайник.

Шепотом переговаривались между собой ребята, осматривая все эти удивительные предметы. Из яркого солнечного леса они попали в какой-то незнакомый, таинственный мир.

Тишину нарушил Женя. Он робко тронул чайник и нарочито громким голосом сказал:

– Большой! Наверное, литра два воды входит.

– Тсс! – остановил его чей-то голос.

Молча покинули ребята землянку.

– Понравилась наша хата? – Петр Сергеевич улыбался. – Тут и костер разложим.

Митя вытащил из вещевого мешка крупу, сало, хлеб… Мальчики побежали за хворостом. Наташа взялась кухарничать.

Каша получилась превкусная, немного припахивающая дымком.

Жара спадала. Пообедав, все остались сидеть вокруг костра.

– Когда стоял здесь ваш отряд? – спросил Юра.

– Это было осенью сорок первого. Возле такого же костра беседовал с нами, молодыми бойцами, комиссар. Были среди нас и хлопцы, как вы, – чуть постарше.

– А жалко, что нас в ту пору не было, – вздохнул Митя. – Были бы и мы партизанами… – Помолчав немного, Митя неожиданно добавил: —А мой дед в гражданскую войну партизанил. Он самого Сергея Лазо видел!

– Сергея Лазо? А не врешь ты, Митяй? – Женя с загоревшимся в глазах любопытством смотрел на товарища.

– Провалиться на этом месте! Дед мне много про партизан рассказывал, как они с японцами воевали. Придут к деду его дружки, с которыми он вместе партизанил, и все вспоминают, рассказывают, так бы слушал и слушал… А почему это, – повернулся Митя к Запольскому, – почему все партизаны так интересно умеют рассказывать?

– Есть у них о чем порассказать, дружок, потому и интересно, – улыбнулся Запольский.

– А у вас, Петр Сергеевич, есть о чем порассказать? – звонко спросила Наташа.

– Ишь, шустрая!.. Давайте песни петь, друзья! – вместо ответа предложил Запольский. – У костра самое лучшее – петь песни.

– У костра самое время рассказывать и слушать… – задумчиво проговорил Юра. – Рассказали бы вы нам, Петр Сергеевич о том, что было в этих лесах, о партизанах. Нам это надо, непременно надо знать!

– Вам это надо знать? – Запольский внимательно оглядел притихших ребят. – Пожалуй, ты прав. – И, на мгновение задумавшись, Петр Сергеевич просто спросил – С чего же начать, ребята? Так много всего было…

– Начните с начала! – нетерпеливо крикнул Женя, и все рассмеялись.

– Быть по-твоему, – согласился Запольский. – Расскажу вам о нашей жизни в этих местах. Это и есть начало.

Глава третья
Сумка комиссара

Командир отряда шагал в лесной кошаре из угла в угол. В воздухе плавали сизые струйки табачного дыма. Командир не отдыхал уже несколько суток. Чай и крепкий табак помогали прогонять сон.

Шли десятые сутки пребывания отряда в лесу. Каждый день приходили всё новые и новые люди. Надо было подготовить отряд к зиме, к схваткам с врагом. А хватит ли продовольствия на базах?

Командир подошел к окну. Снаружи слышался нестройный гул голосов. Обсуждали первое боевое крещение – стычку с гитлеровцами на шоссе. Бой был удачен. Ошеломленные яростным натиском партизан, фашисты дрогнули, побежали.

Но были и потери. Молодой партизан Вареничев выскочил из-за прикрытия и тотчас упал, прошитый автоматной очередью.

Командир вспомнил бойцов, молча стоявших над телом товарища. «Тяжелую школу предстоит им пройти, пока научатся воевать», – уже не впервые подумал он.

Скрипнула дверь. Командир обернулся. На пороге стоял худощавый человек в кожанке.

– Товарищ Панин, командир отряда? – полувопросительно сказал он козырнув.

Командир шагнул навстречу.

– Разрешите представиться – Василий Иванович Кременецкий. Назначен в ваш отряд комиссаром.

Они пожали друг другу руки.

– До войны – партийный работник? – спросил Панин.

– До войны – агроном-виноградарь, – мягко улыбнулся комиссар.

– Какие новости привезли, комиссар?

– Новость пока одна, но важная, Юрий Владимирович. По решению партизанского командования, перед отрядами поставлена специальная цель: оттянуть от Севастополя и сковать здесь, в горах, как можно больше сил противника. Вся деятельность и нашего отряда должна быть подчинена этой цели.

Командир задумался.

– Понятно. Этого следовало ожидать. Тогда нам придется, пожалуй, перебазироваться ближе к Бахчисараю и шоссе. Смотрите…

Командир подошел к карте, но ему не пришлось закончить свою мысль. В кошару торопливо вошел молодой партизан.

– Гитлеровцы близко, товарищ командир! – взволнованно доложил он. – Прибыл связной из села, колхозник, бригадир. В село пришли фашисты.

Комиссар оглядел вошедшего. Совсем молодой паренек, курносый, чубатый… Почему-то подумалось – лихой, наверное, гармонист был на селе.

А паренек частил:

– Они, товарищ командир, сходку в селе созвали. Старосту велели выбрать. А колхозники…

– Спокойно, друг, – прервал командир. – Пришли сюда связного.

– Есть прислать связного! – Паренек вытянулся и, торопливо повернувшись, ушел.

Из краткого рассказа колхозника (связной был несловоохотлив) выяснилось, что гитлеровцы вошли в село на рассвете и сразу отобрали у крестьян небогатые запасы продуктов. А после сходки, на которой обещали колхозникам «новый порядок», принялись пировать.

– До се гуляют, – скупо ронял слова связной. – Начальство ихнее, толстый офицер, – именинник, что ли, – плясать велел. Ругаются фрицы, что не веселимся, – горько усмехнулся колхозник в прокуренные усы.

Командир, помолчав минуту, спросил связного:

– Много в селе солдат?

– Мабуть, до роты. Больше не будет.

– Ну так вот что: идите, веселитесь! И плясать можете. Только – ни маковой росинки! Понятно? А к вечеру гостей ждите. Из соседней деревни. Приглашайте их до своего хоровода. Может, те гости еще хозяевами обернутся.

Хмурое лицо колхозника просветлело.

– Понятно. Ждать будемо.

Когда связной ушел, Панин сказал комиссару:

– Что ж, погуляем на именинах у господина офицера.

Вечером гулянье в селе было в самом разгаре. Все росла толпа на площади возле дома правления колхоза, где расположилась комендатура. Подходили девчата в широких, старинного покроя юбках, повязанные до бровей платками, плечистые деды. Деды подплясывали в такт гармошке, пошатываясь бродили по селу, любопытно заглядывали в окна хат, где пировали гитлеровцы. Одного из них (огромного, косая сажень в плечах) провожали удивленные взгляды подвыпивших солдат.

– Держись в тени, Рындин, – шепнула, пробегая, чернобровая дивчина. – Не привлекай внимания.

На крыльцо комендатуры вышел толстый офицер. Его почтительно поддерживал адъютант.

К офицеру подбежал переводчик, но тот остановил его:

– Данке! Я беседоваль сам.

Неверными шагами офицер подался вперед и хрипло крикнул, обращаясь к толпе крестьян:

– Руссише пейзан! Когда с вами нет коммунисти…

– Врешь, гад! – послышался спокойный голос. – Они есть!

Раздался выстрел – и толстяк без звука повалился на руки обомлевшего переводчика.

Всхлипнув, умолкла гармошка. Затрещали хлопки выстрелов. Зататакал пулемет. С паническим криком: «Партизанен!» – кинулись бежать гитлеровцы. За ними мчались девчата, высоко подобрав юбки над смазными сапогами. Деды, вмешавшись в схватку, наотмашь били прикладами фашистов. Тот, кого назвали Рындиным, с неимоверной силой высадил двери комендатуры и ворвался внутрь. Побелевший от страха адъютант поднял руки.

Через час все было кончено. Крупные южные звезды мигали над притихшим селом. Переговариваясь вполголоса, партизаны уходили в лес. На повороте дороги комиссара остановил связной. Неподалеку виднелась группа людей.

– До вас, товарищ комиссар, – сказал связной. – До вашего отряда хотим. Хлопцы у нас надежные.

– А семьи как же?

– Семьи у многих на Большую землю подались. Скот мы в горы угнали. А на селе с фашистами жить не согласны. Пускай они пустые хаты рушат.

– И много вас?

– Десятка полтора наберется. Примайте, товарищ комиссар!

Люди подошли ближе. Комиссар помолчал.

– Ладно, идем! – коротко бросил он.

И густой лес поглотил партизан.

Уже давно отряд находился глубоко в лесу.

Проходили дни, недели, месяцы. Становилось все холоднее. Задувал пронзительный ледяной ветер.

Устраиваясь на ночлег, партизаны рубили ветки деревьев, устилали ими протоптанную тропу и укладывались спать, тесно прижавшись друг к другу. Каждые полчаса дневальные будили спящих, подавая команду: «Перевернуться!» Долго спать на одном боку нельзя – можно замерзнуть.

Партизанский кашевар хмурился, когда получал от начальника снабжения очередную порцию муки или крупы. Уж очень негустым становилось варево.

Комиссар сидел в землянке возле печки и вносил очередную запись в дневник отряда:

«6 декабря 1941 года возле заставы „Сова“ группой под командованием Рындина уничтожены две автомашины. Потери противника – двенадцать человек».

Ординарец Шитов, войдя с охапкой сушняка, подбросил его в печку. Пламя, затрещав, осветило неровным отблеском страницу дневника. Комиссар продолжал:

«В бою взяты трофеи: 3 пулемета, 20 автоматов, боеприпасы. У нас потерь нет».

Лаз в землянку заслонила квадратная фигура начальника разведки Виноградова.

– Ох метет! Ну и метет! – послышался хриплый голос. – Рано стала зима в этом году.

Вошедший потопал валенками, стряхивая снег. Комиссар поднял голову:

– Как у вас, Борис Захарович?

Виноградов сел на нары, ближе к огню. Что-то глубоко домашнее было в этом пожилом человеке, ранее ветеринарном враче.

– Наши вернулись из города. Покупки могли бы быть удачнее, – сказал он. – Но и того, что принесли, хватит…

Кременецкий насторожился. «Покупками» разведчики отряда называли сведения, полученные в тылу, у подпольщиков.

– Придется снова менять место, – проговорил Виноградов. – Выследили нас! Сейчас придет командир – решим.

«Опять перебазироваться», – устало подумал комиссар.

До сих пор, несмотря на частые прочесы леса, партизанам удавалось успешно маневрировать. Гитлеровцы никак не могли застать их врасплох. Но теперь вражеское кольцо смыкалось. По данным разведки, к фашистам прибывали всё новые пополнения. Очевидно, шла подготовка к повторному штурму Севастополя.

В лаз, слегка пригнувшись, протиснулся Панин.

– Новости уже слышали?.. – спросил он комиссара. – Шитов, огонька посильней и чаю!

Командир сбросил шинель. Лицо его было хмуро.

– Не придумаю пока, куда податься? Разведчики доносят – всюду заслоны, всюду дым вражеских костров. Похоже – окружают.

Он глотнул настоенный на пахучей лесной травке кипяток и выпрямился:

– Твое мнение, комиссар?

Кременецкий помолчал.

– Пожалуй, поднимемся к Розовому озеру, на Абдугу, – будничным тоном сказал он.

Виноградов повернулся к нему так резко, что затрещали нары.

– Ты в уме, Василий Иванович? Ведь оттуда только что гитлеровцы спустились. Да и не одолеть подъема – слишком здесь круто.

В наступившей тишине стало слышно похрустывание снега под ногами дозорного возле землянки.

Командир, откинувшись на нарах, вдруг захохотал:

– Чудесная мысль! Умница ты, комиссар. Ну конечно, придет ли гитлеровцам в голову искать нас в своем же лагере? По ихней ученой стратегии так поступать не полагается. Решено – действуем!.. – И, поднявшись, уже совсем другим тоном сказал – Выступаем на рассвете. Всех командиров групп надо предупредить заранее.

Рано утром отряд отправился в путь. Сначала шли хорошо укатанной гитлеровцами дорогой. Потом свернули в сторону горы Абдуга. Узкая тропа привела к подъему. Ступали след в след, старались ничем не нарушать рассветную тишину – гитлеровцы могли оказаться недалеко. Схваченные морозом ветки осторожно отводили руками, чтобы ни одна не хрустнула.

Легко дышалось в горах. От снега веяло удивительно вкусным арбузным запахом. «Точно перед весной», – думалось комиссару.

Комиссар вместе с ординарцем Шитовым шли последними. Чтобы гитлеровцы не выследили отряда, Шитов тщательно замел ветками следы на повороте к горе. Лучший в отряде стрелок, он не отходил от комиссара, до боли в глазах вглядываясь в заснеженную даль. Но лес был пустынен и безмолвен.

Вдруг Шитов застыл, предостерегающе подняв руку. Комиссар остановился. Шитов вскинул автомат.

Из-за пенька показался мальчик лет четырнадцати с побелевшим от холода носом и ярко горевшими ушами – видно, он недавно оттирал их снегом.

Покосившись в сторону Шитова, от изумления забывшего опустить автомат, мальчик спросил:

– Вы, дяденьки, партизаны?

Комиссар, нахмурившись, подошел ближе.

– Ты откуда? – тихо спросил он.

– До вас шел, дяденька, – понизил голос и мальчик. – Я знаю, что в лесу наши.

– А зачем тебе партизаны?

– Я к вам хочу. – Голос мальчика дрогнул. – Я стрелять умею, с батькой на охоту ходил.

– Вояка выискался! – вполголоса добродушно проворчал Шитов. – Вот и ступай до батьки.

– Он в армии.

– А мать?

– Мать померла. Мы с Петькой, со старшим братом, одни остались. А недавно Петьку забрали за то, что он, – мальчик коротко всхлипнул, – комсомольцем был. Я за вами все равно пойду. Хоть стреляйте…

Комиссар и Шитов переглянулись. Что было делать?

– Дяденька, – горячо шептал мальчик, – я тут все тропки знаю! Я вас на Розовое озеро выведу. Фашистов теперь там нет. Я видел, они уходили. Возьмите меня!

Комиссар перестал колебаться:

– Как тебя зовут?

– Вася Веретенкин.

– О, мы с тобой тезки! Ну, пойдем. Да не плачь, Вася. Бойцы не плачут.

Комиссар подвел Васю к Панину и шепотом объяснил, что мальчик знает дорогу к озеру и проведет их кратчайшим путем.

Командир кивнул:

– Посмотрим.

Подъем был труден. Люди ползли, цеплялись за обледеневшие камни, за горный кустарник.

Скоро склон, по которому поднимались партизаны, стал почти отвесным.

– Сюда! – тихо позвал Вася. – Вон за теми камнями удобнее будет.

Командир сделал знак Шитову:

– Возьми двух бойцов и проверь.

Шитов вскоре вернулся:

– Тропа что надо, товарищ командир. Хлопчик правильно показал!

Панин ласково положил руку на плечо Васи:

– Молодец! Будешь проводником.

Вася, гордый оказанным ему доверием, пробрался вперед.

– С Петькой мы не раз тут вместе бывали, а еще раньше – с батей… – шепнул он шедшему следом Шитову.

К вечеру отряд вышел на плато. И тут силы оставили людей. Ночевали без костров, прямо на снегу – кто где приткнулся. Только для Васи комиссар соорудил постель из еловых веток и тепло укрыл его буркой.

Утром предстоял переход до Розового озера, возле которого решили разбить лагерь. Вася уверенно показывал дорогу. До озера было уже недалеко.

Вдруг он потянул носом:

– Гарью пахнет.

Все насторожились.

– Разведчики, вперед! – приказал командир…

Тревога оказалась напрасной. Огня не было видно, только далеко внизу курились костры противника. А запах гари ощущался здесь, рядом: на большой поляне, куда вскоре вышли партизаны, чернели остатки десятков костров.

Вася сунул руку в кучу пепла:

– Еще теплый! Это вчерашний. Они ушли вниз.

Кругом было пустынно. Сомнений больше не было – фашисты покинули Абдугу.

Вот и опушка леса. Неподалеку из камней выбивался незамерзающий родник, воды которого питали Розовое озеро. Командир дал знак остановиться. Да, место для лагеря подходящее: для обороны удобно, пути отхода есть…

Первый враг, с которым сразу же столкнулись партизаны, был голод. Командир, выслушав сообщение, что запасов больше нет, невесело задумался. Оставался единственный выход – раздобыть продовольствие у противника.

На следующий день один из командиров партизанских групп, Рублевский, вместе с Васей пошел в разведку. Вернувшись, он доложил, что внизу, на шоссе, куда Вася вывел его боковой тропой, движется обоз с продовольствием. Гитлеровцы под усиленной охраной направляли его из города в недавно занятое ими село.

Панин решил напасть на обоз.

– Пойдешь с группой, – приказал он Рублевскому. – Попытайся отнять у фрицев обед. Соблюдай предельную осторожность. К вечеру быть в лагере.

Потянулись часы тревожного ожидания.

Уже начало смеркаться, когда дозорные дали сигнал – идут!

Партизаны вышли на поляну, всматриваясь в даль. Группа Рублевского медленно приближалась к лагерю. Очевидно, операция с обозом закончилась успешно: зоркие глаза Васи разглядели трофеи за плечами партизан – мешки с мукой.

Вместе с партизанами шли еще какие-то люди…

– Моряки! – прошептал Вася, когда люди подошли ближе.

Их было человек пятнадцать – измученных, но все еще сохранявших морскую лихость и выправку. Из-под расстегнутых бушлатов виднелись тельняшки. Некоторые были опоясаны пулеметными лентами, за поясом – гранаты…

Моряки, ни на кого не обращая внимания, уселись – кто на пеньках, кто прямо на снегу и закурили переговариваясь.

– Кто такие? – тихо спросил Шитов Рублевского.

– Матросы. Морская пехота. Пробились из окружения и к нам вышли. Зд орово помогли в бою.

К матросам подошел Кременецкий.

– Кто старший в группе? – обратился он к плотному чернявому матросу с глубоко запавшими глазами, свертывавшему «козью ножку».

Чернявый матрос слегка подался вперед, не вставая с пенька, на котором сидел:

– А хоть бы и я.

– Не вижу, – сухо сказал комиссар.

Матрос недоумевающе оглянулся:

– Чего не видите?

– Бойца не вижу. – И, шагнув к матросу, комиссар отчеканил посуровевшим голосом: – Встать, когда говорите со старшим! Всем построиться!

Моряки вскочили и, плечо к плечу, заняли места в шеренге.

Комиссар спросил худого, высокого, как жердь, правофлангового:

– Кто таков?

– Иван Доронин, из бригады морской пехоты.

Взгляд комиссара перешел на следующего:

– Вы?

Чернявый матрос отрапортовал:

– Константин Демин, с эсминца «Отважный». Комендор.

Третьим в шеренге стоял круглолицый сероглазый паренек. Не дожидаясь вопроса, он лихо ответил:

– Михаил Балашов. Одесса.

Комиссар улыбнулся:

– Одессит, значит? Комсомолец?

– Точно. Мы все комсомольцы.

– А это сейчас проверим. Доронин, предъявите комсомольский билет!

Доронин пожал плечами:

– Как я вам его предъявлю? С собой не таскаю. В лесу не членские взносы платить!

Комиссар повернулся к стоявшему рядом радисту партизанского отряда:

– Владимир, покажи свой билет… – Он показал протянутую ему маленькую книжку: – Как видите – в порядке. – И, отвернувшись от Доронина, спросил моряков – А вы тоже спрятали или потеряли свои билеты?

Балашов быстро расстегнул куртку и протянул билет комиссару. За ним потянулись и другие. Только Доронин стоял неподвижно.

– Какой-нибудь документ у вас есть? Может быть, краснофлотская книжка?

Моряки пристально смотрели на товарища. Один, не выдержав, крикнул:

– Ну, что же ты, Полтора-Ивана?

Доронин криво усмехнулся:

– В лесу зарыл. От фрицев. Сказал ведь!

Чернявый матрос зло смерил Доронина глазами:

– Ты эти выходки брось! С офицером говоришь. Отвечай, где билет закопал?

– Недалеко! – буркнул Доронин. – Как фрицев на шоссе почуяли.

– Эх ты, анархия! И с товарищами не посоветовался…

– Он всегда свою линию гнет! Я да я! – Матросы зашумели.

– Чего вы, ребята? – испуганно оправдывался Доронин. – Я ж без умыслу. Ну, промахнулся малость…

В тот же вечер Доронин, прозванный за высокий рост Полтора-Ивана, исчез. Комиссар узнал об этом от командира группы моряков Демина и решил сейчас же отправить людей на розыски.

– Не надо, – покачал головой Демин, – не пропадет. Вернется, вот увидите. Я ручаюсь. Он всегда такой – норовистый. А храбрец! Ваши люди в бою сами видели.

С рассветом Доронин вернулся в лагерь – озябший, весь в снегу, но очень довольный.

– Комиссар, – подошел он к Кременецкому, – получай билет! Нашел. Аж всю поляну перекопал!

– Партизан Доронин, – сурово сказал комиссар, – кто дал вам право самовольно покинуть лагерь? На первый раз – три дня будете в распоряжении начпрода. Вам укажут, что делать.

– А что? Котлы чистить заставите?

– Да. Если нужно, и котлы.

Минуту помолчали.

– Слушаю, товарищ комиссар. – Доронин козырнул. – Разрешите идти?

Ночью ударил сильный мороз. Партизаны развели огонь и по очереди отогревались у костров. В такой холод – по опыту знали – можно не опасаться нежеланных гостей. Но именно в эту морозную ночь Вася, вместе с другими сидевший у костра, заметил чужого человека, легкой тенью проскользнувшего в землянку командования.

К его удивлению, даже бдительный Шитов не обратил внимания на пришельца.

– Андрей Иванович, – тихо спросил Вася, указав на землянку, – это кто?

– Заметил? Настоящим разведчиком будешь! – засмеялся Шитов. – Это, паренек, Кожухарь.

– Сам Кожухарь?.. – ахнул Вася.

Он уже слышал от партизан о Кожухаре, отчаянно смелом севастопольском разведчике, неоднократно переходившем линию фронта. Человек этот умел выпутаться из любого трудного положения. Гитлеровцы гонялись за ним, но всегда безуспешно. Настоящая фамилия разведчика была никому не известна. «Называйте меня Кожухарь», – говорил он знакомясь.

– А кто-нибудь знает, кто такой Кожухарь? – спросил опять Вася.

– Кому нужно – знают, сынок.

Любопытство Васи было сильно возбуждено. Но он крепко помнил заповедь партизан – не болтать лишнего – и прекратил дальнейшие расспросы.

А Кожухарь в это время неторопливо разговаривал в землянке с командиром и комиссаром.

^{Долго продолжалось обсуждение предстоящей операции...}

– Следует оттянуть от Севастополя части противника. Ложный приказ нашего командования о высадке крупного воздушного десанта уже попал к гитлеровцам, – сообщил он. – Разведка донесла, что завтра, к шестнадцати ноль-ноль, они стянут части своего горного корпуса вот на эти высоты. – Кожухарь склонился над картой. – Вы и соседние партизанские отряды должны будете изображать десант и как можно дольше держать немцев в заблуждении. Надо завлечь гитлеровцев глубже в лес. В открытый бой вступайте лишь в случае крайней необходимости.

Долго продолжалось обсуждение предстоящей операции. Лишь поздно ночью в землянке все стихло. С рассветом предстояло выступать в поход.

Поход начался удачно. К месту предполагаемого десанта гитлеровцы еще задолго до назначенного часа начали стягивать значительные силы. Вражеские колонны шли лесом в полной тишине. Это не помешало партизанам быстро обнаружить противника и начать действовать.

Сначала это были небольшие стычки. С криком: «Полундра!» – налетали на колонну румын матросы и, приведя врага в замешательство, исчезали в лесу. Матросы повторяли вылазки несколько раз. Группы партизан под командованием силача Рындина и решительного, находчивого Рублевского наносили фашистам неожиданные удары. Но, как умело ни маскировались партизаны, борьба становилась все труднее. Гитлеровцы подтягивали всё новые и новые части. Они теснили партизан, заставляли их отступать в окруженную горами лощину.

Неподалеку от Бахчисарайского шоссе гитлеровцы вынудили партизан вступить в открытый бой.

Уже стемнело, когда над головами партизан возник светящийся шатер трассирующих пуль. У переднего края рвались вражеские мины.

Было очевидно – фашисты пока не догадывались, что имеют дело лишь с отрядом в триста человек, иначе они бы обрушились лавиной и раздавили отряд.

С каждой минутой положение партизан ухудшалось. Боеприпасы кончались. Отойти было некуда: со всех сторон отряд теснили части противника. Отступление неминуемо превратилось бы в разгром.

Комиссар, прижимаясь к земле, когда огонь становился шквальным, подполз к командиру. Он вгляделся в его побледневшее нахмуренное лицо и понял, как трудно Панину, как напряженно и пока тщетно ищет он нужного решения.

– Есть выход, Юрий, – шепнул комиссар. – Группу моряков пошлем в тыл противника, пусть поднимут там шум. Они это умеют… Чтоб гитлеровцам казалось, будто на них целый полк с тыла навалился.

Командир приподнялся, и в ту же минуту пуля, противно пискнув, впилась в кору соседнего дерева.

– Невозможно, Вася. Мы окружены отовсюду.

– Можно пройти на стыке подразделений. А потом… вон той рощицей.

– Бесполезно. Никто не сумеет.

– Тогда пойду я, – сказал комиссар. – Людей подберу сам: моряков и человек пятнадцать коммунистов. Не возражаешь?

Командир молча взглянул на Кременецкого, уходившего почти на верную смерть.

– Не беспокойся! – Кременецкий тронул его руку. – Проберемся и всё организуем. Только продержись еще немного.

Комиссар отполз в сторону. За ним тенью следовал Шитов.

Огонь противника, казалось, достиг предела. Рои трассирующих пуль все ярче вспыхивали на фоне потемневшего леса. В грохоте боя невозможно было расслышать человеческого голоса. С почерневшими от усталости и напряжения лицами люди едва сдерживали натиск врага. Командир терял надежду, но усилием воли заставлял себя казаться спокойным.

Вспыхнула пачка красных ракет, и все затихло. Миг – и на отряд обрушится лавина фашистских головорезов…

И вдруг что-то произошло. Командир ощутил перелом, спад в натиске противника. Грохот выстрелов почти стих. Издалека до командира донеслись крики. Неужели?..

Да, ясно звучало:

– Слушай мою команду! Вперед! Ура!

И разлилось:

– Ура! Ура! Ура!.. – мощно подхваченное гулким горным эхо. Воздух сотрясался от разрывов гранат, криков, автоматных очередей…

Теперь сомнения не было – комиссар выполнил обещание.

Удар с тыла ошеломил врага. Поднялась беспорядочная пальба, в небо полетели сигнальные ракеты.

Командир выпрямился, подал знак к атаке.

И случилось, казалось бы, невозможное. Враг побежал. Фашистских солдат не могли остановить ни звуки рожков, ни зуботычины офицеров. Бежали, бросая оружие, убитых, раненых. Свыше ста трупов осталось возле шоссе. Победа была полной.

Петр Сергеевич умолк. Чей-то ломкий ребячий голос спросил:

– А комиссар? Что потом было с комиссаром?

– Комиссар? Он долго воевал вместе с отрядом. Когда Панина ранили и он был отправлен в госпиталь на Большую землю, Василий Иванович стал нашим командиром. Но все в отряде продолжали называть его комиссаром… – Запольский помолчал. – Погиб Василий Иванович позднее. Случилось это так. Спустя почти год после начала войны комиссар готовился к встрече в лесу с руководителями городского подполья. Они должны были совместно разработать план крупной операции против гитлеровцев.

Место встречи – заброшенная лесная сторожка – было строго засекречено. Комиссар шел туда только с Шитовым.

Приблизившись к сторожке, они увидели засаду. Гитлеровцы их заметили и подняли стрельбу. Тогда комиссар сорвал с себя сумку и крикнул ординарцу:

– Беги, доставь сумку в отряд!

Шитов не хотел оставлять комиссара, но Кременецкий, побагровев от ярости, закричал:

– Выполняй приказ, иначе расстреляю!

Схватив сумку комиссара, Шитов побежал: когда он оглянулся, то увидел, что комиссар, продолжая отстреливаться, как-то неестественно изогнулся и упал. Шитов бросился к Кременецкому и, подхватив его на руки, углубился в лес.

Комиссар был ранен. Шитову удалось уйти от преследования гитлеровцев, но шальная пуля настигла и его. Истекая кровью, ординарец нес комиссара. Потом Шитов потерял сознание. Когда он очнулся, то лежал на земле рядом с комиссаром. Комиссар был мертв.

Шитов уже не шел, а полз. Силы его иссякли. Все меньше оставалось надежды на то, что удастся добраться до своих. Но как же сумка? Сумка не должна попасть в руки врагов, ее надо было спрятать.

Шитов положил сумку в валявшуюся в траве пустую коробку из-под патронов и, вырыв ножом яму, закопал коробку в землю.

Шитова нашли неподалеку от партизанского лагеря. Он рассказал о гибели комиссара, но, где закопал сумку, объяснить не мог. Он потерял сознание и все что-то говорил, говорил… Понять его было невозможно…

– Партизаны нашли тело комиссара и предали его земле, – после долгого молчания продолжал Петр Сергеевич. – Знаете Поляну Комиссара в горах?

– Мы слышали про Поляну, но никогда там не были, – тихо проговорил Юра…

– Ну что ж, устроим вместе поход по партизанским тропам. И на Поляне побываем… – Запольский поднялся – По домам пора, поздно уже.

Притихшие ребята последовали за ним.

Юра вдруг спросил:

– А нашли сумку?

– Нет, сумку не смогли найти. В тот же день отряд ушел из тех мест. Я в то время в отряде не был, лежал в госпитале. До последней минуты был возле Шитова Балашов. От него я потом все узнал. Давние это дела!

Группа вышла на тропу, ведущую к поселку. Толей поравнялся с Митей:

– А зд орово Петр Сергеевич про войну рассказывал! Правда?

Митя не ответил.

– Брось дуться! Ведь нашли же мы Юрку! И пещера теперь наша. Кончатся работы в совхозе, будем там командовать.

– Не пойду я с тобой в пещеру, – ответил Митя. – Плохой ты товарищ. Командуй сам.

– Значит, с Юркой будешь дружить?..

Не получив ответа, Толей догнал Юру и дернул его за рукав:

– Слышишь, Антонов, пещера теперь наша!

– Дарю ее тебе! – отмахнулся Юра.

Вдали уже мелькали огоньки поселка.