Текст книги "Гриф"

Автор книги: Георгий Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

– А тот, что до операции? Он почему такой тощий?

– А он уже трижды от нас убегал. Намается по вокзалам и подъездам, наголодается, дурачок, и все равно к нам возвращается.

– Добровольно?

– Ну, не совсем: мы уже вложили в него средства, – пробовали на нем различные препараты. Теперь он – ценное для нас институтское имущество. Милиция помогает вернуть сбежавших.

Разговор продолжался уже в столовой, если так можно назвать роскошное помещение на первом этаже, после евроремонта украшенное современными модернистскими скульптурами и фресками и, как ни странно, довольно приличными, «штучными» сюрреалистическими картинами.

– Это работы наших научных сотрудников и некоторых пациентов, – сказал Моров.

– И кто ж из них более безумен? – не удержалась Марина.

– Вы знаете, Мариночка, психически абсолютно здоровых людей нет.

– Пока им не сделали лоботомию? – опять не удержалась Марина.

– Да… Если хотите, да! Давайте отбросим все это наносное лицемерие, все эти придуманные фарисейские законы так называемого цивилизованного общества. Взгляните на проблему реально, трезво… В каждом обществе есть верхушка, люди, занимающие особо привилегированное положение. Элита. И есть, – ну, назовите это как угодно, – толпа, быдло, электорат…

– Электорат? Это интересно…

– А что? Вы действительно думаете, что люди голосуют разумом? Нет, деточка, ошибаетесь. Они голосуют за того, на кого им покажут средства массовой информации, родные и близкие, вожди, вызвавшие у них безграничное доверие. Управлять электоратом, как это ни покажется странным, проще, чем вы думаете…

– Проще, сложнее… Для меня важно, что это незаконно.

– Ах, деточка, и эти категории условны. Законно, незаконно. По законам, установленным человеком – одно решение, по божеским законам другoe.

– И все же, раз мы живем в цивилизованном обществе, в котором установлены те или иные законы, их и должно придерживаться.

Она нервно глотнула компота из ананасов с свежемороженной ежевикой.

– В конце концов, правоохранительные органы…

– И с ними сотрудничаем, – успокоил ее Моров.

– Взятки даете? – прямолинейно спросила Марина.

– Зачем взятки? Сотрудничаем, – ответил Моров.

– Как? – в лоб спросила Марина.

– Может быть, чашечку кофе?

– Не откажусь.

Они перешли из столовой в кафе-бар, располагавшийся рядом, – здесь была стойка с напитками, стояли мягкие красно-черные кресла и столики на двоих. Они сели за столик, и длинноногая официантка по кивку Морова принесла им по чашке ароматного напитка.

– Мы – я и мои сотрудники, занимающиеся изучением воздействия гипноза на человеческую психику с целью, естественно, лечения тяжелых психических и психосоматических отклонений, консультируем сотрудников уголовного розыска, органов прокуратуры.

– Это что, практика?

– Нет, конечно, исключение. Но бывает, что наша помощь просто необходима.

– Например?

– Например, наши специалисты помогают активизировать память свидетелей.

– Каким образом?

– Человек погружается в гипнотическое состояние, и снова переживает определенные события. Если у него в мозгу сохранилась хоть какая-то информация об этих событиях, то мы у него как бы воспроизводим эпизоды в памяти, восстанавливаем картину происшедшего. Это уже отработанная методика. Правда, в лабораторных условиях, но…

– Но?

– Был недавно интересный случай. Девушка в Саратове… Кстати, почти такая же красивая, как вы…

– Благодарю за комплимент…

– Это не комплимент, а дистиллированная правда. Так вот, она попала в руки к бандитам. Лишь мгновение видела она паспорт одного из преступников. Но под гипнозом смогла вспомнить и серию, и номер паспорта. Дальше, как вы сами понимаете, для милиционеров было делом техники найти преступника. И в тот же день нежелательная банда перестала существовать.

– Что значит «нежелательная»?

– Да не обращайте внимания. Это я так. Устал, наверное, оговариваться начинаю. Вы не представляете себе, деточка, какого напряжения стоит работа по гипнозу над пациентами, особенно "на выезде".

– Что значит – на выезде?

– Ну, приходится ездить… К больным… Чтобы в обычной беседе – они даже не подозревают, что их гипнотизируют – оказать воздействие на принятие того или иного важного решения.

– Ой, что-то у меня совсем голова кругом идет. Так чем вы все-таки в своем институте занимаетесь? Кто вы, доктор Моров? Целитель? Или?

– Или?

– Политик? Ведь так можно оказывать влияние на общественное сознание.

– Вы знаете, деточка, одним и тем же ножом можно отрезать кусок хлеба и убить человека. Важно, в каких целях совершается деяние. Между прочим, прежде чем применить к девушке из Саратова этот метод, я опробовал его на себе. У меня пропала записная книжка. И я стал, погрузившись в определенное состояние, просто восстанавливать ее страницы в памяти, делая вид, что перелистываю записную книжку. Я называл фамилии и имена, номера телефонов, и секретарь записывала их. Почти всю книжку удалось восстановить.

– Проще вносить данные записных книжек в компьютер…

– Теперь я так и делаю. Это было давно.

– Метод заманчив, но не безупречен с точки зрения процессуального закона.

– Но со свидетелями это делается с их согласия.

– А с подозреваемыми и обвиняемыми?

– Это вообще не делается: мы никогда не применяли мою методику на этапе поиска истины применительно к подозреваемым. Правда…

– Ну, ну, колитесь, профессор…

– Что за жаргон, деточка? У меня такое впечатление, что сегодня журналисты, особенно газетчики, и старые воры в законе с легкостью находят общий язык.

– Не могу ни подтвердить, ни опровергать ваши слова. Я работаю сейчас на журнал "Фас", – не поддержала шутки Марина.

– Да… Был один пример в моей практике, когда я под гипнозом допрашивал вместе со следователем прокуратуры одного подозреваемого. Да вы наверняка помните это дело. Дело об убийстве пастора Кюна? Тогда подозревали, что это убийство на конфессиональной основе. Были и другие версии – антинемецкие настроения среди сельчан соседней деревни, пастор был немцем, и версия ограбления… Задержали некоего Бабичева, человека с неуравновешенной психикой. Он сознался. И место показал, где ударил пастора топором по голове. Ну, да, арестовали его спустя время, о месте и способе убийства писали во всех газетах. Но у старшего следователя по особо важным делам полковника юстиции Снегирева возникло сомнение: не самооговор ли?

Как добиться истины? Пригласили меня. И под гипнозом Бабичев вспомнил, что был в это время в другом месте, нашлись и свидетели.

– А не могло быть так, что вы внушили убийце, что это не он совершил преступление. И свидетелям – тоже?

– Нет. Все специалисты прокуратуры, занимавшиеся этим делом, смогли убедиться, что не было никакого принуждения с моей стороны к даче подобных показаний. Не было и внушения. Беседа проходила в присутствии свидетелей и записывалась на видеопленку. Кроме того, должен заметить, что беседа записывалась с его согласия. Он сам говорил следователю, что желает дать правдивые показания, но не может вспомнить. И я ему помог. Только и всего. Наука, как говорится, все может превзойти. Это, скажу вам, такой тонкий инструмент…

– Весь вопрос в том, у кого он в руках? Не так ли?

– Подчеркиваю, мы работаем в сотрудничестве с органами прокуратуры. И с известным криминалистом Снегиревым из Генеральной прокуратуры, и со следователем по особо важным делам Московской областной прокуратуры Николаем Савичевым. Умнейший, между прочим, человек, сам разработал несколько оригинальных методик использования гипноза в ходе допроса подозреваемых…

– Разумеется, с согласия самих допрашиваемых…

– Самой собой. Все по закону. Да вы поймите, уголовное преступление вещь удивительно тонкая, тут столько граней. По одну сторону виновен, по другую – нет. И потом, у каждого преступления есть не только преступник, жертва, но и очевидец. Почти у каждого. Это случайный прохожий, подельник, наконец.

– Кто?

– Ну, человек, проходящий "по делу" вместе с основным исполнителем преступления, член банды, проще говоря, если убийца действует не один.

– Как вы хорошо во всех этих вопросах разбираетесь…

– С кем поведешься, как говорится. Итак, есть свидетели. Вопрос: как заставить их говорить?

– С помощью пыток, психотропных средств, наконец…

– Вы шутите?

– Конечно. Хотя в этой шутке есть доля правды.

– Не будем наговаривать на наши доблестные органы. Итак, у нас есть подозреваемые в преступлении и подозреваемые в том, что они были свидетелями…

– Бывает и такое?

– А как же? Человек видел, как произошло преступление, но либо боится об этом рассказывать, либо это не в его интересах.

– И тогда он врет?

– Точно. А как заставить человека говорить правду?

– Убедить его, что это в его интересах. Что это для него безопасно.

– Не так все просто, дитя мое. Иногда человек сам не понимает, что в его интересах, а что им противоречит. И тогда надо проникнуть в его подкорку и, так сказать, считать запечатленные подсознанием сведения: именно в состоянии гипнотического сна можно нейтрализовать врожденные волевые качества человека, проникнуть в подсознание, активизировать память и воспользоваться хранящейся в коре головного мозга информацией…

– В результате чего зомбировать личность и сделать ее управляемой?

– Ну, что вы все, деточка, про одно и то же… А вы знаете, что первые наши опыты проходили в МГУ, над… студентами. И знаете на каком факультете? На юрфаке…

– С согласия?

– С согласия… А вы как думали? Будет ректор МГУ давать «добро» на проведение экспериментов на его студентах против их воли? Вам, поди, хочется сенсации – открыть некие тайны Института проблем мозга, секреты доктора Морова… А их нет! Я открыт для прессы.

– И что же?

– Многие студенты под гипнозом, как ни удивительно, продолжали контролировать себя – следили за своей речью, пластикой. Приостанавливали доступ к их памяти с помощью волевых усилий. Очень интересная была работа. Чтобы научиться пробивать их защиту, нужно было найти своего рода код, ключ к их памяти и их воле.

– Нашли?

– А как же? Но на это ушло четыре года. Знаете, как говорят про открытия? Вначале: "Этого не может быть". Потом: "В этом что-то есть". А в заключение: "Ну, это совершенно очевидно". Сейчас кажется, что код прост, как "колумбово яйцо".

– А что, у Колумба были такие уж простые яйца?

– Ха-ха. Смеетесь? Не знаете эту шутку, как Колумб, пытаясь доказать свою правоту, предложил на спор заставить яйцо стоять на столе, никто не смог этого сделать, и тогда он стукнул кончиком яйца о стол и, – сняв таким образом округлость, поставил яйцо… Ну, не может быть, чтоб вы не знали эту историю… Вы разыгрываете старика?

– Не такой уж вы и старик. Просто мужчина в годах. Но меня интересует код.

– Следите за моими рассуждениями… Каждый из нас доверяет кому-то из близких – отцу или матери, подруге или другу, жене или мужу. Можно вычислить особу, которой доверяет интересующий меня объект, нарисовать ее гипотетический образ, то есть внушить объекту, что эта особа рядом. Вот вы мне не верите. Я хочу убедить вас, что наши исследования и полезны обществу, и не вредны для отдельных индивидов. Итак, у вас есть некий молодой человек, которого вы любите, кому вы доверяете. Это… Ну, допустим… журналист… Или нет, научный работник. Нет… Это… Офицер. Так? Отвечайте, не бойтесь, ему же за это ничего не будет. Он служит… Heт, он демобилизовался. Так? И служит… Где… В Госучреждении? Нет, в частном секторе… В банке? Нет…

– Стойте, – прервала его Марина. – Я не давала разрешения проводить эксперименты со мной. Прекратите, иначе я… Словом, обещайте, что не будете пытаться воздействовать на мое подсознание. Иначе я ухожу и тональность публикации может оказаться далекой от искомой.

– Ну вот, уж и пошутить нельзя. А ведь я верно угадал? У вас есть молодой человек, бывший офицер, которому вы особенно доверяете. Продолжим. Теперь представьте, я внушу вам, что он рядом. У вас сразу же появляется ощущение защищенности. Вы ему доверяете. У вас снимается замок с доступа к вашей эксклюзивной информации. В такой ситуации вы разболтаете мне любые секреты…

– Какие могут быть секреты у особы моего возраста.

– Страшные журналистские тайны, – хохотнул Моров. – Кто с кем в журнале живет, кто кого в Вашей газете поддерживает. Из политических лидеров.

– Мы все за Лужкова…

– А я думал, что ваша газета субсидируется Цесарским…

– Вы, похоже, знаете обо мне куда больше, чем я о вас.

– Так и должно быть. Вы – дилетантка, сунувшая свой хорошенький носик в серьезные игры. А я в них – профессионал, – смешно пошевелил бровями Моров, давая понять, что шутит.

Марина рассмеялась.

– Покажите, как это у вас получается? Еще раз… Очень смешно.

– Но если серьезно, в результате ваших экспериментов можно стать обладателем информации, в том числе, и опасной для испытуемого?

– Да. Но ведь они сами согласились на эксперимент. Был случай, когда студент сознался, что подростком участвовал в групповом грабеже и тщательно скрывал этот акт, боясь, что после окончания юрфака не сможет работать в прокуратуре. Информацию проверили, подтвердилось.

– Интересно, какие тайны могли бы рассказать… вы, если бы давали «показания» под гипнозом…

– И не надейтесь, деточка. Я разработал большинство существующих сегодня методик «взлома» подсознания научился и блокировать такие попытки.

– То есть с вами лучше…

– Дружить… а не ссориться. На худой конец, придерживаться нейтралитета. Но избави Бог пытаться мне противодействовать…

– Ах, да, вы же дружите с правоохранительными органами. И что же, помогли вы в расследовании хоть одного преступления?

– А как же. Вот свежий пример. Одну гражданку в городе Петрозаводске закололи ножом прямо на улице.

– Конечно, финским, раз в Петрозаводске…

– Что?

– Я говорю: нож был финский?

– Да какая разница! Факт – закололи. Никаких следов рядом с трупом сотрудники горпрокуратуры не нашли. Но узнали, что примерно в это время поблизости видели двух местных парней. Их задержали, начали допрашивать. Сначала оба запирались. Потом оба взяли вину на себя. Но рана одна, а убийц – двое. Я в это время был в Карелии, изучал, так сказать, потенциальный электорат в связи с будущими выборами президента: я же еще и советник одного видного политического деятеля.

– Кого, если не секрета

– Вы его еще не знаете.

– Видного, но неизвестного…

– Вот именно. Пока. Но не будем отвлекаться. Пригласили меня, зная мою репутацию. Я провел сеанс. Под гипнозом один из парней указал, куда выбросил нож и где припрятал забрызганную кровью куртку. Друг под гипнозом же объяснил, что невольно стал свидетелем убийства и боялся мести со стороны приятеля. Или другой пример – совершено убийство.

– Опять в Петрозаводске?

– Нет, в Москве. Убит при выходе из ресторана известный банкир. Ножом. Мне под гипнозом дали показания десять человек, оказавшиеся в тот момент у ресторанного подъезда. И что же?

– Да, и что же?

– Оказалось, что трое слышали выкрик: "Осторожно, Сеня, у клиента нож".

– И что значит сей крик?

– Я подумал, а что клиент – это кличка воровская? Проверили, нашли в группе подозреваемых человека по кличке Клиент. Оказалось, никакое не заказное убийство, банкир просто был бабником и в ресторане несколько раз, по пьянке, на "белый танец" приглашал подругу Клиента. Того это сильно обидело. И вот результат. Я и с самого начала не верил, что Сеню Майстермана убили из-за денег. Он был очень осторожный человек и никогда не брал взаймы больше, чем мог отдать. Тихий был человек, светлая ему память, но бабник. Каково? А?

– Что – бабник?

– Нет, что эксперимент получился.

– Так почему бы вашу методику не применять в следственном деле шире?

– Видите ли, и в МВД, и в ФСБ появились полиграфы-детекторы: деньги, как говорится, заплачены. Вот с их помощью и пытаются решить те же проблемы. А во-вторых, вы правы, деточка, допрос под гипнозом еще очень уязвим с правовой точки зрения. Вот в США и Израиле моя методика вовсю используется. А у нас в России и в Европе – побаиваются. Чистоплюи. Ну, да я времени не теряю и методики свои совершенствую. Может быть, на сегодня хватит?

– Когда увидимся, профессор? – кокетливо положила ногу на ногу Марина.

– Приезжайте на будущей неделе. Извините, что не провожаю. У меня через десять минут важное совещание. А ведь хорошо мы поговорили – с наигранным стариковским лукавством глянул Моров в лицо Марины. Но в глубине его черных, почти прикрытых тяжелыми веками глаз скрывались настороженность и страх. А может, Марине это просто показалось…

Он пожал сухой, но сильной, костистой рукой ее руку. В эту минуту заверещал сотовый телефон у него в кармане. Не выпуская руки Марины, Моров левой рукой достал трубку, нажал кнопку, спросил строго:

– Ну, что там?

– Гриф? Блин… Общак… Сперли…

ГРИФ. ОПЕРАЦИЯ «КРЕМАТОРИЙ»

У Витька были проблемы с ногами.

Не то чтобы они болели, но каждый раз, как он поест черного хлеба с репчатым луком, у него на подошве появлялась красная сыпь.

Витек не жмотничал и покупал крем после бритья с витамином F. Мазал жирно, не жалея крема. Жжение проходило, но сыпь сменялась легким белым налетом лишь на второй день. Тогда он снова пил медицинский спирт и закусывал хлебом с луком, и красная сыпь на подошвах появлялась вновь.

Положение было безвыходным: работать в морге крупной больницы, где мало что свои помирают, так еще и со всей Москвы «жмуров» после ДТП и бандитских нападений привозят, и не пить – это смешная фантазия. Во-первых, работа с вонью связана и надо чем-то перебить сладковато-приторный запашок трупов. Еще хорошо, если свежачок. А то привезут старый труп, пока его заморозишь в камере, сто раз высморкаешься. Так что не пить никак нельзя.

Опять же приходится учитывать – медучреждение. Каждому профессору от него чего-то надо. Труп посвежее для паталогоанатомических занятий, или еще что. И все – с презентами. И тут уж трудно однозначно сказать: то ли он или его предшественники завели такое правило, то ли сами врачи и средний медперсонал его предшественников испортили своими подношениями, но факт, как говорится, на лице: Витек пил. Не по-черному, с пониманием, но каждый пень.

Вот и в этот день, за час до смены, приехал на труповозке его брат-близнец Вован. И тоже, конечно, с вечера на грудь принял. У него в Институте проблем мозга мало что трупы такие же вонючие, как и у Витька в клинике, так еще частенько и с разрезанными головами.

Брат Вован работал в морге филиала Института проблем мозга на улице академика Бочвара…

Витьку тоже «потрошеных» приходится кантовать, но чаще – с разрезанным брюхом и вспоротой грудью. А у Вована сплошь и рядом «жмуры» с распиленной башкой. Правда, мозгов там нет. А все ж неприятно.

Вован на своей труповозке приехал в срок. Он там у себя в НИИ за весь цикл отвечает. Трупы складирует, привозит сюда, к братану, подсчитывают тут они жмуров и везут в крематорий. Притом Вован за рулем. Потому ему с утра пить никак нельзя. Зато к вечеру он свое возьмет.

У каждого ж человека своя технология. Кому можно, кому нельзя. Витек считал, что это хорошо. Тут ему виделась некая большая жизненная гармония. Если бы ее не было, все мужики напивались бы с утра. И тогда не то что наука, а вся жизнь бы остановилась.

Так что Вован приехал тверезый как стекло. А Витек уже еле на ногах стоял. Потому что спирт – как его ни разведи, все равно крепче любой водки. А во вторых, на хлеб с луком он старался не налегать, чтоб сыпь была послабее. И выходило, что к приезду братана он был уже «хорош». Но дело свое знал. Они с Вованом снесли завернутые в черные полиэтиленовые пакеты на молниях пять жмуров из труповозки в первый свободный холодильник морга 45 городской больницы. Там вынули из мешков: мешки тоже имущество, пригодится могут. Вытащили на обитые цинком столы пять трупов, тут были три мужика, одна молодая баба и пацан лет 15. У пацана череп был целый, но на лбу была красная полоса – шов от трепанации. От чего пацан в конечном итоге помер, не его, Витька, дело. У взрослых мужиков черепа были распилены и мозги вынуты, тут все чисто. А баба вообще лежала целенькая. Словно не от того, от чего нужно, померла. Красивая деваха.

– Я говорю: красивая деваха, – кивнул на труп Витек.

– Да, жалко, – согласился Вован.

– От чего померла? – спросил Витек.

– Не пойму, – пожал плечами Вован.

– Знал ее? – спросил Витек.

– Не… Так-то обличьем знакома, вроде. Не припомню. Тело красивое.

– И лицо пригожее.

– Ну, давай грузить, – сказал Вован. – Гробы служебные у меня в достатке, – есть муниципальные, те попроще, а есть шикарный гроб черного дерева, с этой, с ин-крустацией, позолотой, кистями, бронзовыми ручками.

Может, останки жмура из того богатого гроба снимем и бабенку по-царски похороним?

– Я не прочь. А ну как в крематории родственники пожелают в последний раз поцеловать дорогого покойника?

– Исключено. Это лихошерстовские бандиты.

– А они что, не люди?

– Я не о том. От их кореша осталась только нога в черном лакированном ботинке и палец с левой руки.

– Откуда знаешь, что с левой?

– Врач сказал. А он у нас патологоанатом – жутко умный.

– Значит, считаешь, раскрывать не будут?

– Не, так и запустят в жар, в закрытом.

– Тогда, может, с бабенкой еще кого из твоих положим?

– Не, не скупись, брат, видишь, бабенке в жизни не повезло, такой молодой померла. Так пусть хоть после смерти ей красиво будет.

– Знаешь, за что я тебя, Вован, уважаю?

– За что?

– За человечность. Мудер… Решение твое принимаю. Давай бабоньку укладывать. Ишь, даже не промерзла до конца, почти теплая.

– Может, живая?

– Не, у нашего профессора строго. Аркадий Борисыч, если что, семь шкур спустит. Просто поступила она ко мне в трупное отделение недавно. Не успела проморозиться. А тут ты звонишь, что тебя главврач ругает – много жмуров накопилось, надо в крематорий везти. Ну, я и сгреб все что у меня было, – и тех что неделю срока ждали, и свежих, что сегодня с утра поступили.

– Ишь ты, телом какая приятная, кожа шелковистая, и что интересно лобок не подбрит. Не уважаю я, когда у баб молодых лобки подбриты. У меня тут давеча одна поступила, так…

– Не отвлекайся, Витек, бери за ноги, я за голову. Ишь ты, волосы какие мягкие.

– Ну, раз-два. Вот так, не ушибли.

– Гроб хороший, качественный, даже с дырочками.

– А дырочки зачем? Чтоб «жмур» дышал напоследок?

– А хрен его знает. Может, так горит лучше.

– Слушай, все хотел старшего спросить, да не решаюсь, строг он у нас. Неужели даже такие хорошие гробы сжигают?

– А то?

– Я так думал, что «жмуров» вываливают в жерло печи, а гроб снова используют.

– Не, этого не может быть. Там с этим строго. Узнают, что снова гроб использовал, враз уволят. И такие, и даже подороже – сжигают. За то и деньги платят большие за похороны… А ты думал.

– А этих-то можно, если плотно, по двое в гроб?

– Этих можно. Мужики субтильного сложения, а пацанчик и вовсе тощий, их иначе, как по двое, складировать неэкономно.

– А ведь тоже – узнают, что у нас жмуры по двое, как молодожены, тоже может быть…

– Не… Чтоб в один гроб два – это сколько хочешь. Иначе неудобно бомжей и стариков, что без попечения родственников остались, в печь совать. А вот гроб чтоб не сжечь… Его ведь куда-то деть потом надо. Тут и попадешься. К тому же, у них там, в крематории, тоже своя профессиональная честь есть. Что гроб дорогой по второму разу пустить – это им западло. Понял?

– Как не понять. Не из университета. Ну, все, что ли?

– Все. Всех собрал, что накопилось. И твои все. Что-то у тебя мало нонче.

– А у нас неровно идет. То густо, то пусто. Институт, одно слово. Без плана работают. Как выйдет.

– А-а-а. Это худо. В больнице лучше, – можно примерно хотя б планировать. Скажем, в праздники больше, или когда эпидемия гриппа, как сейчас, многие от осложнений помирают. Или вот тоже – операционные дни. Когда операции, всегда «жмуров» больше. Наука, понимаешь…

Ехали они долго. Витек жевал спитой чай на случай, если менты остановят, чтоб его спиртной дух не достиг ноздрей проверяющего. А то заставит дуть в трубочку тверезого Вована. Тот не пил со вчерашнего вечера и дух имел чистый, папиросный. Но мало ли что. Опять же, задержка могла произойти, что нежелательно. О том, что будут проверять груз, они не беспокоились. Такого еще на их веку не было.

В крематорий «Ревутово» прибыли к сроку. Серега их уже ждал.

– Здорово. Много сегодня? – спросил он.

– Нормалек. Вдвоем справимся, – ответил Вован.

Вован и Витек вдвоем перетаскали все гробы к желобу, спустили по скользкой, обитой железом спинке вниз. Там гробы встречал и направлял на транспортер Серега. Он не свое дело никогда не делал.

Серега был их родной старший брат. Выходило что-то вроде семейного бизнеса.

Вован и Витек стояли у транспортера и подправляли гробы, чтоб шли ровно.

У жерла печи стоял Серега и длинным багром на деревянной легкой ручке направлял гробы в печь. Заправив один, закрывал жерло, поднимал температуру и ждал, пока гроб не сгорит дотла. Потом нажимал рычаг, пепел и другие останки ссыпались вниз, в бункер, из которого брался потом тлен для похорон в урне, где на утро будет копошиться в поисках оплавленного золота блаженный Виталик, обитавший где-то рядом с крематорием, в землянке, в лесу, – как ни гони, все равно приползет, поскуливая, и будет в пепле копошиться.

Братья работали молча. Тихо и монотонно гудела печь.

Подошла очередь роскошного гроба с красивой молодой девушкой. Одно движение руки Вована – и гроб остановился перед жерлом печи.

Серега потянулся к рукоятке, отворявшей дверцу печи…