Текст книги "На развалинах третьего рейха, или маятник войны"

Автор книги: Георгий Литвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

И все-таки мне не верилось, что такой выдающийся человек, как Зауэрбрух, мог безоговорочно смириться со своей ролью в гитлеровском рейхе. Решила поискать какие-либо сведения в исторической литературе. И вот удача. Известный военный историк ГДР фон Витцлебен в свое время установил, что доктор Зауэрбрух был связан с участниками заговора против Гитлера, выступившими 20 июля 1944 года. В случае успеха заговора Зауэрбрух должен был по радио сообщить немецкому народу о находке врачей антифашистов, которые обнаружили историю болезни Гитлера, лечившегося во время первой мировой войны не от ранения, которым он так гордился, а от сифилиса, что, вероятно, сказалось на его психике. Заговор провалился. Зауэрбрух остался на своем посту. О его участии гестапо не подозревало.

Служили два товарища… Один – своему народу, светлому делу, ясной цели; другой, хотя и вынужденно, – бесчеловечному тарану и его преступным устремлениям. А что в финале? Бурденко оставил после себя добрую память. Он был организатором Академии медицинских наук, его именем названы нейрохирургический институт АМН, улица в Москве, госпиталь, больница на его родине – в Пензе. Имя Зауэрбруха чаще всего историки вспоминают в связи с Гитлером. К сожалению, мало кто знает о его участии в заговоре против фюрера. Силой обстоятельств он был вынужден до конца служить преступному режиму.

Впрочем, кое-кто может сказать: кому теперь интересно, как блестящий ученый-медик с мировым именем стал наркоманом? Дела давно минувших дней. Но я бы не спешила предавать забвению эту печальную историю. Разве сейчас перед каждым талантливым человеком, в какой бы стране он ни жил, не стоит извечный вопрос: кому ты служишь? Народу или господарю, который попирает этот народ? Будут ли дети гордиться твоим именем или стыдиться его? На что потратил свой талант: на добро или зло? И никуда не убежать, не деться от этих проклятых вопросов»…

Хотелось бы затронуть и еще одну тему. Она также поможет нам прояснить важный вопрос сталинской жизни и смерти. Речь пойдет о Василии Сталине, младшем сыне вождя. С ним я виделся в Берлине в 1946 году.

Военно-воздушный отдел занимал в то время целый квартал коттеджей, где удобно размещались службы и жили семьи офицеров. Однажды я шел с одним старшим лейтенантом, бывшим летчиком-истребителем. В начале войны он был тяжело ранен в воздушном бою в обе ноги. Фактически он почти всю войну лечился в госпиталях. К летной работе по возвращению в строй его больше не допустили и теперь он служил диспетчером в службе военных перевозок при нашем отделе. Штаб Советской военной администрации имел в своем распоряжении самолеты «Ли-2», которые совершали полеты в СССР и обратно, и «По-2», которые перевозили начальство по территории нашей зоны. Кроме того, отдел авиаперевозок имел связь со штабом 16-й воздушной армии, который размещался в городе Вердере. Он же поддерживал прямую оперативную связь с международным центром воздушной безопасности в Берлине, который размещался в здании Контрольного Совета в американском секторе. Такая четко налаженная служба была жизненно необходимой, так как воздушное движение было довольно интенсивным: в Берлин по трем воздушным коридорам на определенных высотах летали самолеты союзников, и были случаи их столкновения с трагическим исходом. Мы, разговаривая, шли к дому, где размещался штаб отдела. Перед штабом на тротуаре стояли генерал Куцевалов и неизвестный мне молодой авиационный генерал. Вдруг старший лейтенант негромко сказал:

– Вася Сталин пожаловал к нам в гости. Подойдя к генералам, мы отдали им честь. Я постарался быстрее пройти мимо, а мой попутчик остановился возле них и уставился на Сталина. Тот повернулся, поздоровался за руку, о чем-то его спросил, выслушал ответ, а затем продолжил разговор с Куцеваловым. Когда старший лейтенант подошел ко мне, я его спросил:

– Откуда ты знаешь генерала Сталина? – А, долго рассказывать. Вместе учились в летном. Я был командиром отделения, в котором Вася был курсантом. Так я увидел того таинственного Василия Сталина, с которым мне пришлось однажды говорить по телефону ВЧ.

Однажды я был дежурным по Военно-воздушному отделу. Утром раздался звонок из Москвы. Я ответил, что дежурный по отделу слушает.

– Где Куцевалов? – спросил кто-то требовательно и резко.

– Генерал еще не прибыл на работу. Начало в девять ноль-ноль, а сейчас у нас только семь ноль ноль.

– Передайте Куцевалову, пусть он мне позвонит через час – А кто говорит? – Сталин!

И положил трубку. Я тут же позвонил генералу Куцевалову на квартиру. Тот взял трубку. Я ему доложил о звонке Сталина. Генерал выслушал меня и недовольно буркнул:

– Хорошо, приду. Мне, конечно, и в голову не пришло, что звонил не Иосиф Виссарионович, и я сильно удивился, что генерал как-то пренебрежительно отнесся к такому звонку, как будто он ежедневно общается с самим генералиссимусом. Я искренне переживал за него и за себя: с минуты на минуту мог последовать звонок из Москвы, а генерала все не было. И уж совсем удивился, выглянув в окно: Куцевалов шел к штабу медленно! А потом остановился и стал беседовать с одним из офицеров отдела! Тут на мое счастье в «предбанник» зашел полковник из нашего отдела. Я ему говорю: так, мол, и так, а тот мне с усмешкой отвечает:

– Федот, да не тот… Это же Вася Сталин. А, да вы же не знаете, что он командует авиадивизией здесь, в Германии, а сейчас в Москве и оттуда звонит нашему генералу. Значит, ему что-то нужно. Тут вошел генерал и я с облегчением доложил ему по всей форме о том, как идет дежурство. Куцевалов молча прошел в свой кабинет. И вот теперь я видел сына Сталина наяву. О его же бесшабашной и трагической судьбе узнал много позже.

Но вернемся к самому Иосифу Сталину.

– Да, утверждают враги России, Сталин был восточный деспот. Он беспощадно расправлялся со своими политическими противниками. Карал всех без исключения, кто наносил вред государству, злоупотреблял властью, проявлял, мягко говоря, нескромность. Но без этого он не мог бы превратить партию в орудие своей неограниченной власти, в орден меченосцев. Он же сдерживал перерождение аппарата, превращение его в оторванную от народа касту, использующую общественную собственность в своих корыстных интересах. В то время, в основном, жажда обогащения, эгоизм, культ собственности были устранены из идеологии общественной жизни и экономики. Вместо них утверждались коллективизм, бескорыстие, пренебрежение погоней за материальными благами, отношение к труду как духовной потребности человека. Получалось, что поколение 30-х годов в общем и целом исповедовало систему ценностей почти идеального человека, которую в течение столетий вырабатывали лучшие представители человеческого рода… В этой системе доминировали высшие моральные и духовные ценности. О нашей цивилизации в те годы говорил Бернард Шоу: «Если этот эксперимент в области общественного устройства не удастся, тогда цивилизация потерпит крах, как потерпели крах многие цивилизации, предшествовавшие нашей».

После смерти Сталина перерождение партийного и государственного аппарата уже ничем не сдерживалось. В партию устремилось много людей ради карьеры. Из истории известно, что партия, которая ограничивает в своих рядах свободу выражения мнений, неизбежно перерождается. Из под критики выводилась верхушка партии. Была только критика сверху. Создавалась система материальных привилегий и все это скрывалось от народа, а это порождало цинизм, рвачество, стремление жить на нетрудовые доходы и т. п.

Сказалась на этом и длительная потрясающая воображение война с десятками миллионов жертв лучших людей, павших за. Родину. Лев Толстой в своем романе «Война и мир» подчеркивал, что «любая война оглупляет общество, так как уносит наиболее высокоморальных представителей.

В Великой Отечественной войне была всеобщая воинская повинность, но сколько было лазеек, с помощью которых наиболее прохиндеистые получали бронь, а если и призывались, то устраивались где-нибудь в обозе, при штабе, в резерве и так далее, но только бы быть не на войне, а при войне. Они даже умудрялись получать какие-то ордена и медали. А в это время, обладающие более высокой нравственностью уходили на фронт добровольцами. Они первыми поднимались в атаку, первыми шли на таран и первыми гибли, прокладывая путь второму эшелону. Израненные, искалеченные, едва живые бойцы первых эшелонов, чудом оставшиеся в живых (один из тысячи) после войны презрительно называли повыползавшие из щелей ватаги краснощеких снабженцев-обозников и денщиков вояками из «седьмого ташкентского». Их было тогда гораздо больше фронтовиков, а теперь и подавно. Таким, видно, был и писатель-перевертыш Виктор Астафьев, который из своего маленького окопчика (был ли он в нем?) судит ныне о войне, как фельдмаршал. Больше того, считая себя фронтовиком, он постоянно оскорбляет тех, кто сражался с врагом, топчет память о погибших в боях за Родину. Ну, до Бог ему судья. Так вот, эти бойцы с «ташкентского фронта» вскоре после войны уселись в руководящие кресла, как участники войны с орденами на плоской груди, а потом и отпрыскам, себе подобным, помогли получить престижное образование и пристроили их на теплые места. Вот почему морально-нравственный уровень нашего общества, особенно верхний его слой, стал снижаться и приобрел в конце концов обвальный характер. Вот почему сейчас значительная часть нашего общества заботится только о личной наживе и поглощена элементарными жизненными инстинктами. Теперь в школах ученикам практически не объясняют, что такое патриотизм, порядочность, ответственность, долг.

Особенно в этом преуспевали и преуспевают сейчас сионисты. На фронтах им мешала потомственная еврейская «скромность» и к тому же тряслись поджилки. Но до сего времени они обвиняют миллионы павших, за то, что те не защитили всех их погибших близких от истребления нацистами. Они заботятся о представителях своего племени, другие же народы для них не в счет.

Парадокс истории Великой Отечественной войны заключается в том, что в процентном отношении к населению страны, евреи в период войны занимали первое место среди Героев Советского Союза. Как это делалось сегодня многим стало известно, хотя я лично утверждаю, что и среди евреев были настоящие герои!

Если государственный деятель выступает за дружбу между народами против корыстолюбия, зависти, собственнических устремлений, то он сможет влиять на поведение людей. Ведь нельзя достигнуть прекрасной цели низкими средствами. Принуждение порождает лицемерие, а лицемерие порождает неверие, а неверие приводит к загниванию общества. Ведь в каждом обществе существует и постоянно действует огромная, серая, готовая на все армия приспосбленцев.

Слабостью нашей пропаганды, считаю нужным еще раз это повторить, всегда было нежелание говорить правду. Мы были сильны, но и сами ослабляли себя утайками, неправдой, лакировкой действительности, а поэтому появлялась рабская привычка: ссылаться на кого-то.

В этих условиях действовал и так называемый «верный ленинец» Н. С. Хрущев, хотя он по свидетельству его давнего опекуна Л. М. Кагановича был в действительности троцкистом, а затем ловко маскируясь восхвалял Сталина, принимал самое активное участие в репрессиях против настоящих коммунистов. Получалось, что он изменив делу Ленина, тем не менее беспрестанно клялся его именем и называл себя его учеником. Он все время твердил, что человек – это ценнейший капитал. В действительности же высказывал презрение и ненависть к людям, забыв о своем долге – проявлять заботу о человеке. Он обладал талантом сделать любую ересь, любой бред очень логичным внешне и умел подкреплять всякую чушь такой складной, разработанной помощниками фразеологией, что она эта чушь, казалась для простых людей необыкновенно научной и чрезвычайно нужной. Хрущев объявил, что целью партии становится курс на повышение материального благополучия, а не высшего духовного служения, как это было до него.

Необходимо отметить прозорливость Сталина. Еще в 1917 году перед Октябрем, он выступая с отчетным докладом на VI съезде РСДРП (б), Ленин в это время скрывался вместе с Зиновьевым в Разливе от суда Временного правительства по обвинению в шпионаже в пользу Германии, отверг идею, разделявшуюся Лениным и «старой гвардией» о том, что путь к социализму невозможен без победы мировой пролетарской революции. Спустя несколько лет, в середине двадцатых годов, это разноречие превратилось в ожесточенную борьбу между троцкистами с их «перманентной революцией» и их отношением к России как к материалу для мировой революции и Сталиным, с его убежденностью в возможность построить социализм в «одной, отдельно взятой стране», с государственностью, независимой от мировой революции, от мировых капиталистических стран.

Хрущев обвинил Сталина в репрессиях против военных кадров. А ведь он сам приложил руку к этому. Тогда он был первым секретарем ЦК компартии Украины и членом Военного Совета Киевского военного округа. В марте 1938 года вышло «Постановление Военного Совета Киевского военного округа о состоянии кадров», подписанное Тимошенко и Хрущевым. В нем была поставлена задача как главная – «до конца выкорчевать остатки враждебных элементов». При этом сообщалось, что в результате чистки на 25 марта 1938 года коренным образом обновлен руководящий состав округа: заменены все девять, числившихся по штату, командиров корпусов. Из двадцати пяти командиров дивизии остался на прежней работе только один. Из девяти командиров бригад заменено пять. Из ста тридцати пяти командиров полков – заменены восемьдесят семь и т. д. Что собой представляла «замена» нынче хорошо известно. Обновленные кадры, по словам Хрущева, «крепко сплочены вокруг нашей партии, вождя народов товарища Сталина и обеспечивают политическую крепость и успех в деле поднятия боевой мощи частей РККА».

В 1953 году, будучи Председателем Совета Министров СССР, Маленков серьезно изменил налоговую политику. Денежный налог был снижен вдвое. В июле 1953 года он подготовил свой проект программного выступления на очередном пленуме ЦК, но Президиум отверг его, поручив выступить не Маленкову, а Хрущеву. Маленков был, по сегодняшним определениям, типичным технократом. Известно его стремление к развитию легкой промышленности, повышению уровня жизни населения, технического оснащения индустрии. В сфере сельского хозяйства у него был давний конфликт с Хрущевым. В 1951 году он руководил комиссией Политбюро, которая разбирала выдвинутый Хрущевым проект строительства агрогородков. Комиссия признала проект несвоевременным. В вопросах внешней политики он сделал характерное заявление о гибельности мировой ядерной войны для всей земной цивилизации. Именно это заявление Хрущев использовал, чтобы обвинить Маленкова в «пораженчестве» и «оппортунизме». Маленков стоял у истоков переговоров с Бонном о нормализации советско-западногерманских отношений.

Что касается оппортунизма, в котором был обвинен Маленков, то следовало бы самому Хрущеву знать, что это такое. Характерно определение оппортунизма по Энгельсу: «Забвение великих, коренных преобразований из-за минутных интересов дня, погоня за минутным успехом и борьба из-за них без учета дальнейших последствий, принесение будущего движения в жертву настоящему». Думается, что Маленков своими действиями, как раз был устремлен к будущему.

Борьба за власть продолжалась. Хрущев собирал силы и союзников, пока в сентябре 1954 года не почувствовал, что в состоянии провести фактически переворот. Отдыхая в Крыму, он договорился с посещавшим его Булганиным, Микояном, Козловым, Фурцевой и Полянским о смещении Маленкова с поста Председателя Совета Министров. Уже с ноября все документы Совмина оформлялись от имени будущего преемника Маленкова – его заместителя Булганина. В том же году Маленкова отстранили от председательствования на Президиуме ЦК, а на февральской 1955 года сессии Верховного Совета его назначили министром электростанций…

Предоставим снова слово нашему разведчику в «Организации Гелена» Хайнцу Фельфе: «…Завершив свои текущие дела, я 1 октября 1953 года отправился в Пуллах, где должен был преступить к своим новым обязанностям. Я попал в отдел с кодовым наименованием «40»: шпионаж против Востока. Вскоре я уже знал, что в «центре» представлены две группы сотрудников: одни прежде работали у Канариса, другие – у Гелена. Последние были заняты главным образом в секторе «оценки», в то время как первые по большей части занимались «получением» и «хранением» разведданных. Структура «центра» была достаточно простой, все отделы имели свои номера. Гелен скрывался под номером «50». Цифра «40» означала сферу влияния бывшего 3-го управления абвера, т. е. военную разведку, «60»-й отдел – «ведения психологической войны», находившейся вне пределов Пуллаха, поэтому о нем мало кто знал. В те времена моя информация проделывала сложный бумажный путь «по инстанциям», а не передавалась непосредственно тому или иному сотруднику «центра». Для меня это было удобно потому, что имея доступ к документам, я мог быть в курсе всего происходящего. Так я узнал, что шпионская служба ФРГ тратит много средств и усилий на создание агентурной сети в Австрии. Что американскую и английскую разведки особо интересовали австрийские власти и партии. Американцы, англичане и французы вели слежку за представителями всех прогрессивных сил, и в первую очередь за коммунистами. Использовались любые возможности для получения информации, особенно о Советском Союзе…

Система финансирования «организации Гелена» показывала, насколько она подчиняется интересам американцев. Стартовый капитал «ОГ», когда она начинала служить Соединенным Штатам, составлял два с половиной миллиона долларов, но вскоре годовой бюджет был увеличен. Всего американцы вложили в организацию около 200 миллионов долларов.

И по стилю и методам работы «ОГ» напоминала ЦРУ. Этот факт не отрицается ни ее сотрудниками, ни политиками, ни историками, занимавшимися впоследствии историей ее возникновения. Организация, возникшая его заместителя Булганина. В том же году Маленкова отстранили от председательствования на Президиуме ЦК, а на февральской 1955 года сессии Верховного Совета его назначили министром электростанций…

Предоставим снова слово нашему разведчику в «Организации Гелена» Хайнцу Фельфе: «…Завершив свои текущие дела, я 1 октября 1953 года отправился в Пуллах, где должен был преступить к своим новым обязанностям. Я попал в отдел с кодовым наименованием «40»: шпионаж против Востока. Вскоре я уже знал, что в «центре» представлены две группы сотрудников: одни прежде работали у Канариса, другие – у Гелена. Последние были заняты главным образом в секторе «оценки», в то время как первые по большей части занимались «получением» и «хранением» разведданных. Структура «центра» была достаточно простой, все отделы имели свои номера. Гелен скрывался под номером «50». Цифра «40» означала сферу влияния бывшего 3-го управления абвера, т. е. военную разведку, «60»-й отдел – «ведения психологической войны», находившейся вне пределов Пуллаха, поэтому о нем мало кто знал. В те времена моя информация проделывала сложный бумажный путь «по инстанциям», а не передавалась непосредственно тому или иному сотруднику «центра». Для меня это было удобно потому, что имея доступ к документам, я мог быть в курсе всего происходящего. Так я узнал, что шпионская служба ФРГ тратит много средств и усилий на создание агентурной сети в Австрии. Что американскую и английскую разведки особо интересовали австрийские власти и партии. Американцы, англичане и французы вели слежку за представителями всех прогрессивных сил, и в первую очередь за коммунистами. Использовались любые возможности для получения информации, особенно о Советском Союзе…

Система финансирования «организации Гелена» показывала, насколько она подчиняется интересам американцев. Стартовый капитал «ОГ», когда она начинала служить Соединенным Штатам, составлял два с половиной миллиона долларов, но вскоре годовой бюджет был увеличен. Всего американцы вложили в организацию около 200 миллионов долларов.

И по стилю и методам работы «ОГ» напоминала ЦРУ. Этот факт не отрицается ни ее сотрудниками, ни политиками, ни историками, занимавшимися впоследствии историей ее возникновения. Организация, возникшая как «перевалочный пункт» американской послевоенной политики, к этому времени уже как бы «изготовилась к прыжку», чтобы поддержать средствами разведки западногерманские амбиции на завоевание командных высот в Западной Европе. Политические беседы между канцлером Аденауэром, с его статс-секретарем Гансом Глобке и генералом Геленом посвящались именно этому направлению в деятельности организации. Но важнейшей задачей в те годы оставался шпионаж против стран, входящих в «сферу влияния» Советского Союза.

Я проводил операции против Советского Союза и некоторых других социалистических стран. С течением времени – ввиду предстоящей легализации организации, но в особенности из-за установления дипломатических отношений между ФРГ и Советским Союзом – этот отдел постоянно пополнялся новыми сотрудниками и получал все больше средств. В середине пятидесятых годов я получил чин «регирунгсрата» и возглавил отдел по работе против Советского Союза и советских миссий в Федеративной республике.

В период между 1950 и 1956 годами одной из главных проблем было воссоединение Германии. Неоднократные инициативы о проведении переговоров, исходившие от Востока, блокировались Аденауэром, заявившим о «праве» федерального правительства единолично представлять всех немцев…

В то время я придерживался мнения, что Германия, развязавшая две мировые войны, поступила бы правильно, отказавшись от притязаний на первые роли в международной политике заняла бы позицию полного нейтралитета… Тогда мне еще не было известно, что Аденауэр заключил с верховными комиссарами США, Великобритании и Франции письменное соглашение о том, что мирное объединение западных зон с восточной будет блокировано в любом случае. Этим и объясняется, почему политическое развитие пошло по известному теперь всем направлению. По личному поручению Гелена я в те годы проводил в самом широком объеме операции по подслушиванию телефонных разговоров. Конкретно: мы «прицепились» почти к тридцати аппаратам советского посольства в Бонне и советского торгового представительства в Кельне. То же относится и к телетайпам. А число «клопов», поставленных в квартиры сотрудников советских учреждений, было столь велико, что точного числа и не вспомнить… Гелен всюду имел своих собственных агентов. Так, он завербовал секретаршу Глобке, к которому еженедельно являлся с докладом о проделанной работе. Получив информацию от секретарши, он всегда был во всеоружии, и ничто не могло застать его врасплох»…

23 октября 1953 года произошли события в Будапеште. Повсюду проходили студенческие митинги. Толпы бесчинствующих снесли памятник Сталину. К вечеру пролилась первая кровь: студенты пришли к дому радио, который располагался у Национального музея и потребовали зачитать свое обращение. Получив отказ, они начали автомашиной проламывать дверь и в схватке с охранниками понесли первые потери. Раненых вытаскивали на улицу. По Будапешту пронеслась весть, что работники венгерских сил безопасности убивают венгров. Но это были слухи. Впоследствии работники венгерских КГБ действительно получили приказ стрелять на поражение. Слухи сделали свое дело. К утру в городе погибло уже пятьдесят работников госбезопасности. Среди погибших их было значительно больше, чем восставших.

Мятеж разрастался. К восставшим стали присоединяться вооруженные солдаты и офицеры.

На рассвете 24 октября советские войска вошли в Будапешт. В то время в Венгрии находился наш Особый корпус. Корпус был сформирован после того, как ликвидировали нашу группу войск в Австрии и встал вопрос об обеспечении венгерского участка коллективной обороны. Корпус подчинялся непосредственно Министерству Обороны в Москве, а поэтому он и стал называться «особым». Входили в него две механизированные и две авиационные дивизии. Корпус имел задачу: в случае нападения войск НАТО оказать помощь венгерской армии.

В октябре 1956 года венгерская общественность и особенно молодежь были взбудоражены событиями в Польше, где после расстрела летом демонстрации в Гданске не прекращались забастовки. Венгерская молодежь не ставила перед собой целей ниспровержения социалистического строя. Речь шла о его улучшении, обретении подлинной национальной независимости, чему по их мнению мешало пребывание на венгерской земле советских войск. Несмотря на то, что здание радио было захвачено восставшими, передать в эфир свои требования демонстранты не смогли, ибо были отключены механизмы прямого эфира. Посол СССР в Венгрии Ю. В. Андропов передал военным просьбу венгерского правительства ввести в Будапешт часть войск Особого корпуса для «поддержания порядка». Командир корпуса Лащенко переадресовал посла в Москву. Такой приказ из Москвы был получен и войска корпуса двинулись на Будапешт. Наши солдаты воспитывались в духе дружбы советского и венгерского народов и вдруг им предстояло вмешиваться в его внутренние дела, выполнять по существу полицейские функции. Техника мехдивизий была предназначена для действий в полевых условиях. Достаточно было бутылки с горючей жидкостью, чтобы нанести большой урон экипажу бронетранспортеров. И эти бутылки появились. Горела техника, гибли, превращаясь в живые факелы, люди… Стреляли главным образом с коротких дистанций, из-за угла, били по солдатам, совершенно не ожидавшим нападения, нередко террористы, среди которых было немало уголовников, пользуясь дружелюбием и доверчивостью наших солдат, отбирали у них оружие, убивали ножами. Танкам замазывали глиной смотровые щели, поливали бензином мотор и поджигали.

Восставшие требовали убрать Ракоши и его ставленников, провести социалистическую демократизацию, реабилитировать невинно пострадавших, вернуть к власти Имре Надя, пересмотреть отношения с Советским Союзом.

Кто такие Матьяш Ракоши и Имре Надь? Ракоши – «революционер», еврей по национальности. Провел многие годы в тюрьме за свою деятельность. В 1940 году Советский Союз возвратил в Венгрии боевые знамена полков Кошута руководителя венгерской революции 1848–1849 годов, захваченные еще в первую мировую войну русской армией. Эти знамена были возвращены в Венгрию, где правил тогда адмирал Хорти в обмен на Ракоши. Тот должен был заменить в Коминтерне руководство венгерской компартии, до него там был Бела Кун, казненный по приказу Сталина за тесные связи с Зиновьевым и вражескую деятельность против нашей страны. При этом Сталин не мог не. знать о зверском истреблении Бела Куном белых офицеров, добровольно сдавшихся советским войскам в Крыму в 1920 году. Палач Бела Кун получил по заслугам пулю в затылок!

Имре Надь в годы первой мировой войны оказался в русском плену. После революции принимает активное участие в событиях, происходивших в нашей стране, вступает в ВКП(б), служит в Красной гвардии на байкальском фронте, потом переходит на службу в ВЧК. В 1930 году Надя, тогда уже кадрового работника Коминтерна, вербуют в осведомители. Дают кличку «Володя». По документам, которые были переданы тогдашним шефом КГБ Владимиром Крючковым в 1989 году в ЦК венгерской социалистической партии, было подсчитано: по доносам «Володи» было расстреляно 13 человек. Надь хорошо вписался в московскую группу ракошистов и после освобождения Венгрии Красной армией занимает высокие посты в руководстве.

Это было время бурных строек, коллективизации, резкого падения жизненного уровня венгерского народа, карточек и сурового выкорчевывания «врагов народа».

В это же время Янош Кадар, который всю войну работал против Хорти в подполье, занимает должность начальника будапешской полиции, а затем становится министром внутренних дел Венгрии. Но события в Югославии, конфликт с Тито создают напряженность и в Венгрии. Там проходит процесс Ласло Райка. Кадара снимают с должности министра. Надь ставит подпись под предложением об аресте Яноша Кадара. В застенках его истязают, допрашивают о «преступных» связях с Райком.

Ракошисты – все свои ребята, сплоченный кагал. Ближайшие и дальние родственники Ракоши захватывают в Венгрии важнейшие государственные посты. Одной из главных причин восстания 1956 года было в недовольстве венгров тем, что во главе страны встали евреи, мстившие им за прошлые беды, тем более, что в стране еще совсем недавно действовала хорошо организованная партия фашистов Салаши, где национализм определял всю ее политику. В 1953 году Надь стал премьером. Это произошло при помощи Берия. Его поддержал также Маленков. Новый премьер объявил программу снижения налогов, темпов индустриализации, повышения на пятнадцать процентов зарплаты. Но не стало Берия и ракошисты объявляют Надя «правым ревизионистом» и исключают его из партии.

Еврейский кагал вновь берет верх. Надь лишается всех благ. Народ его жалеет. Еще летом 1956 года в Будапешт прилетал Микоян. В преддверии восстания он «снял Ракоши» с должности и отправил его в Москву. Но ракошисты-сионнсты так и остались у власти. Не вернул Микоян и Надя.

В ночь с 23 на 24 октября Надь по требования масс вновь становится премьером. В Будапешт прилетели Микоян и Суслов и 24 октября Надь ведет с ними переговоры. Сейчас опубликованы протоколы хрущевского Президиума ЦК КПСС о тех горячих днях. Микоян и Суслов соглашаются на вывод наших войск, верят Надю, что ему удастся построить в Венгрии «демократический социализм» и контрреволюция не пройдет.

И они оба считают, что это мол «национально-демократическое движение». Ворошилов, поддержавший введение войск, осудил на Президиуме действия делегации: «Американская разведка работает лучше, чем товарищи Суслов и Микоян, – заявил он. – Зря мы их туда посылали…Маршал Жуков возразил:

– Надо поддержать нынешнее правительство (то есть Надя). И тут не заявляет, что венгерские события служат политическим и военным уроком для советских властей.

Каганович и Маленков шарахаются на Президиуме из стороны в сторону. Хрущев считает, что нужно вновь ввести наши войска, ибо под угрозой Варшавский договор. Когда правительство Имре Надя объявило события «народным движением», нахождение наших войск в Будапеште стало ненужным, хотя мы и понесли потери в людях и технике. Для венгерских защитников существовавшей власти это стало трагедией, хотя они честно выполняли свой долг. 30 октября экстремисты разгромили горком партии в Будапеште, расстреляв без суда и следствия его защитников. В тот же день Микоян и Суслов шлют из Будапешта телеграмму в ЦК КПСС, где сообщают, что ситуация ухудшается и просят Конева немедленно прибыть в Венгрию.