Текст книги "На линейном крейсере «Гебен»"

Автор книги: Георг Кооп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Дождь шел не прекращаясь. Неблагоприятная погода для сигнальщиков, которые напрасно всматривались в темноту. На полом ходу словно иглами кололо лицо, било в глаза, ручьями стекало на палубу с промасленных плащей. Каждое мгновение могло принести неприятную неожиданность, из темноты призрачно мог вынырнуть враг.

Ночью мы следим за радиообменом русских. К утру он все усиливается. Русские должны быть где-то поблизости. Мы уже недалеко от крымского побережья. Теперь дождь, к счастью, прекратился. Небо медленно проясняется. Воздух густой и мглистый. Вдоль суши стоит стена тумана, словно огромным покрывалом скрывающая побережье.

И далее – фантастическая картина. Матово поблескивают белёсые клубы. Сквозь дымку ощупью пробивается солнце, свет скудно просачивается через парящий мокрый туман, неподвижно стоящий над водой напротив побережья. Время от времени налетает легкий ветерок – и стена приходит в вялое движение, клубы наталкиваются друг на друга, колышатся туда и сюда – затем снова все замирает.

Мы должны находиться у Балаклавы, южной оконечности Крыма. Напряженная, опасная ситуация. Враг находится совсем близко и, пока мы кружим вслепую, может в любое мгновение вынырнуть откуда-то из-за дымки. Так в неспокойном молчании проходит время, пока мы крейсируем тут и там перед туманом. Около 9.30 утра. Все нервы, все чувства напряжены. В полной тишине таится что-то подстерегающее, неспокойное – коварно клубится туман.

И вдруг! Внезапно одна неожиданность разряжает напряжение в радиорубке. Станция звучит настолько громко, что от боли мы практически срываем наушники с головы. В ушах буквально трещит. «Черт возьми! – вырвалось у меня, – русские уже должны быть видны». Бегом на мостик, где бинокли напрасно пытаются прорваться сквозь молочную пелену. Сообщаем флаг-лейтенанту, что мы слышали очень сильную радиосвязь, враг должен находиться в непосредственной близости. Я быстро бросаю еще один взгляд на море. Побережья фактически не видно. Пока мы стоим в солнечном свете, далеко перед нами гигантской белой стеной на воде покоятся плотные, вялые клубы. За ними должен стоять русский Черноморский флот.

Слава Богу, что мы защищены. То, что не видят глаза, должны слышать уши. Бегом снова возвращаюсь через проход в каземате в радиорубку. Дело теперь только за нами. То, что позднее мы часто должны были испытать, проясняется в такие моменты: радиостанция – единственный орган корабля, который никогда не обманывает, никогда не отказывает. Постоянно начеку, всегда готовый, он преодолевает пространство, проникает сквозь ночь и туман вдаль и подслушивает тайны врага. Странно, но каждый скрытый, бесконечно далекий поступок здесь выдает себя.

Уже давно раздалась команда изготовить корабль к бою. Так как врага еще не видно, расчёты устроились у орудий поудобнее. Некоторые всматриваются через амбразуры в море, другие сидят перед орудиями и разговаривают.

Едва я прибыл в радиорубку, как давящую тишину прорезал адский грохот. Оглушительная канонада разрывается настолько быстро, настолько внезапно, что совершенно невозможно раздумывать о том, что же произошло. Мы слышим, что «Гебен» тоже стреляет. Внезапно корабль сотрясается. В тот же миг в радиорубке ярко вспыхивает и тут же гаснет освещение.

Что это было?

Мы растерянно стоим в совершенно темном помещении и зажигаем свечи. В глазах теперь режет и колет, они слезятся – мы практически ничего больше не можем видеть. Лёгкие сжимает, каждый вдох вызывает боль, жжение и першение в носоглотке. Ядовитый газ! Попадание! В такие мгновения инстинкт работает практически на автомате.

Пока мы терпеливо выжидаем в наполненной газом радиорубке, сверху непрерывно прокатывается гром орудий. Постепенно приходим в себя и размышляем, что же могло произойти. Под палубой ничего не видно, мы вынуждены обходиться лишь слухом и напряженно вслушиваемся в дикий шум, который неистовствует вокруг. Лёгкий толчок проходит через корабль, когда стреляют из тяжелых башенных орудий. Однозначно, совсем неожиданно мы натолкнулись на противника и вступили в бой. Это все, что мы сначала знали.

В мучительной неопределенности протекает время. Отзвук битвы глухо гремит в пространстве. Теперь корпус «Гебена» начинает сотрясаться, равномерное колебание и дрожание проходит через весь корабль. Затем мы развили полный ход – потом мы еще только слышали, как стреляли обе кормовые башни. В носовой части корабля тихо. Спустя некоторое время все полностью стихает. Адский шум, словно призрак, пронесся мимо. Глубокая тишина. Теперь уже можно все-таки рискнуть высунуть нос. Наконец-то свежий воздух! Радиорубка теперь отравлена, свечи грозят в любую минуту погаснуть, они тлеют совсем слабым, низким пламенем. Дольше мы здесь не протянем. Снаружи узнаём, что между тем разыгралось. Должно быть, всё разразилось с неслыханной, молниеносной быстротой.

В тот момент, когда я спешил с мостика в радиорубку, в колеблющейся дымке внезапно были замечены многочисленные темные силуэты – русский флот. Порыв ветра вызвал ненадолго волнение, и из ослепительной, клубящейся дымки вынырнули призрачные, словно нереальные, силуэты кораблей. Тень за тенью, корабль за кораблем выступали они как Фата Моргана из тумана. Затем «привидения» снова растворились – их окутала белая стена. Лишь непроницаемые клубы раскинулись на воде.

Защищенная туманом, русская эскадра заметила нас уже давно; мы же вышли из открытого моря и направились к туманному побережью. На что могли надеяться русские, когда они, таким образом, поджидали нас в надежном укрытии! «Гебен» и «Бреслау» шли прямо к ним в руки. В тот момент, когда мы их увидели, смертельная стрельба уже началась. События развивались со скоростью мысли. Расстояние составляло самое большее – 4 километра. Русские стреляли яростно. Многочисленные вспышки огня мелькали в дымке. Фантастически сверкали яркие отблески огня сквозь клубящийся туман. Изо всех орудий вырывался этот огненный дождь. В воздухе выло и свистело. Весь русский Черноморский флот обрушил на нас бесчисленные снаряды из своих орудий. Мгновенно море вокруг нас вскипело. Словно невидимо посаженные, со дна неожиданно поднялись многочисленные фонтаны.

Одновременно загремела и артиллерия «Гебена». Из длинных стволов башен ударили яркие всполохи огня, залп за залпом прокатывался по линии русских кораблей. Сейчас это вопрос жизни или смерти. В это время «Гебен» стрелял изо всех сил, удары наших орудий должны были прийтись по всей вражеской линии. «Бреслау» держался прямо за «старшим братом», он ещё не дорос до подобной битвы. На максимальном ходу проходим мимо русской эскадры. Все происходит с молниеносной быстротой.

Вокруг кораблей падали снаряды, вздымались столбы воды, но обошлось. «Гебен» и «Бреслау» ушли благополучно. Лёгкий крейсер, защищенный линейным крейсером, остался невредим. «Гебен» получил во время этого жуткого парада единственную пробоину. Но она причинила нам немало неприятностей. Тяжелый 30,5-см снаряд пробил броню в третьем каземате по левому борту и там взорвался. Вся прислуга 15-см орудий погибла. Большой кусок брони этим ударом был вырван. К прочим несчастьям, загорелись заряды в каземате.

Моментально вспыхнуло яркое пламя, которое ударило вниз в артиллерийский погреб. Только благодаря присутствию духа у унтер-офицера катастрофа была предотвращена. Внизу в артиллерийском погребе он слышал через элеватор взрыв в каземате. Смутно представляя, что происходило наверху, он быстро включил систему орошения. Таким образом, когда мощное пламя искало выход и устремилось вниз в артиллерийский погреб, он был залит водой. Благодаря добросовестному товарищу, мы избежали огромного дальнейшего несчастья.

Сила взрыва была настолько велика, что, несмотря на пробоину в броне площадью в один квадратный метр, палуба была вдавлена, и запертая крышка угольного бункера в палубе была выброшена наружу. В результате взрыва повреждения получила труба вентиляции. Таким образом, отравленный газами воздух попал в помещение радиорубки. И, тем не менее – счастье, что больше ничего не произошло.

«Гебен» и «Бреслау» еще некоторое время крейсируют перед стеной тумана, которая не хочет исчезать. Но вражеская эскадра отстала и также не показывается из-за туманной дымки. Русские корабли словно поглотил туман. Им довольно хорошо. Кажется, они не заинтересованы в продолжении боя. Сквозь молочную пелену отчетливо видно, как вспыхивают снопы огня взорвавшихся снарядов. Больше всего досталось линейному кораблю «Евстафий», также был поврежден и «Ростислав». Русские в своих радиопереговорах позднее сами признали потери.

Бой завершился так же неожиданно, так же внезапно, как и начался. Все можно было принять за видение – первое столкновение с Черноморским флотом позади. Таким мы его все же не представляли себе. Мы рассчитывали только на одного врага русский флот, но не на другого примкнувший к нему турецкий туман. Он явился в данном случае другом русским и врагом нам. Отважный «Гебен» снова блестяще показал себя, одержал верх над целой эскадрой. Русские испытывали теперь уважение к чужаку, который так внезапно вынырнул в Черном море. Дьявольский корабль, в одиночку напавший на Севастополь, один бился с целым флотом! Это русским и не снилось.

Мы остаемся победителями на поле сражения. Снова спокойно – как и прежде, тихо клубится туман. Русские больше не показываются. Несмотря на потери, они при своем численном превосходстве использовали бы удобный случай, чтобы продолжить битву.

Наконец мы берем курс на юг и оставляем стену тумана позади. Там, в открытом море, погода лучше. Веет свежий бриз, и в ясном воздухе хорошая видимость. Тем временем все, кто свободен от вахты и кому не нужно находиться у орудий, посетили разрушенные казематы. Там лежат отважные товарищи, которые геройски отдали свои жизни при первом столкновении с врагом. Все-таки война – жестокое и суровое дело. Потери на своем корабле словно раны на собственном теле. Все выглядит совершенно иначе, когда затрагивает лично тебя.

В казематах потрясающая картина. Смерть собрала кровавую жатву. Искромсанные, разорванные, лежат несколько храбрецов, другие сидят внешне невредимые, облокотившись спинами о переборки, с темно-желтыми лицами и руками – воздействие адского пламени. Всё, должно быть, произошло ужасно быстро. Санитары-носильщики уже исполняют свои обязанности. Они ищут опознавательные знаки и собирают оторванные конечности. Погребальная команда на месте и зашивает каждого погибшего в отдельную парусину. К ногам каждого прикрепляют 15-см снаряд. Все они должны обрести тихую матросскую могилу глубоко на дне моря.

В 2 часа пополудни все свободные от вахты строятся на палубе. Погребение погибших. Павшие товарищи лежат на палубе, их покрывает военный флаг. В их числе находится также один турок. Один из тех, кто попал на борт и согласно инструкции занимал боевой пост в каземате. Теперь он тоже погиб. Он накрыт турецким военным флагом.

Выстраивается почетный караул. «Бреслау» идет рядом с нами. Медленно оба корабля скользят по воде. Развевается церковный флажок, флаг приспущен. Короткое обращение командира, минута молчания, затем над ширью моря раздаются три памятных залпа. Друг за другом погибших опускают с борта, их подхватывают волны. Глубока холодная могила моряков.

Уже дважды нас настигала смерть! Кто будет следующим?

Ночь проходит без дальнейших происшествий. «Гебен» и «Бреслау» спокойно следуют своим курсом. Утром показывается вход в Босфор. Пока Константинополь еще погружен в глубокий сон, мы встаем на якорь в Стении. Большое событие – первый бой с русским Черноморским флотом – позади.

После полудня нужно снова грузить уголь, пока не наполнятся бункеры и «Гебен» не осядет в воде.

На борту всегда должно быть достаточно угля, это мы четко знаем еще с нашего прорыва из Мессины. Уголь означает свободу действий и передвижения. Чем больше его мы имеем, тем лучше. Если топливо подходит к концу, тогда дело скверно. Правда, в случае нужды мы могли бы зайти в один из немногих нейтральных портов в Черном море, в Варну или Констанцу, и там удовлетворить наши запросы, если дело не сложится совершенно иначе. Конечно, Румыния и Болгария являются еще нейтральными странами. Но через 24 часа мы снова должны будем их покинуть, и, кто знает, не расположатся ли уже при выходе из порта русские, чтобы приготовить нам совсем особый прием.

Во всяком случае, надежнее и целесообразней идти с достаточным запасом угля в море. Случись опасность, тогда благодаря своей скорости мы сможем уйти от любого нежелательного преследователя. Это, конечно, требует много угля. Но в нашей ситуаций это единственно верное решение. Соотношение сил слишком неравное.

«Гебен», единственный противостоит всему флоту. Конечно, русская эскадра во многом его превосходит, но только не в скорости! В этом решающем пункте славный «Гебен» остается недостигаемым. Он являлся самым быстроходным кораблем на Средиземном море, таким он остался и на Черном море.

Не менее 6 линкоров, 2 малых крейсеров, 26 эсминцев, 17 миноносцев и 8 подводных лодок с целым обозом минных заградителей и тральщиков находятся на стороне противника. К тому же еще и превосходство в артиллерии. Шесть линейных кораблей вооружены частично 30,5-см орудиями, частично 25,4-см орудиями, их средний калибр – 15,2-см. Малый калибр меньше принимается во внимание. Вес снарядов бортового залпа 6 линкоров составляет в сумме 10 800 кг, «Гебена» – только 3100 кг.

Очень опасной собственно для проворного «Бреслау» и лёгких крейсеров «Гамидие» и «Меджидие» является скорость русских лёгких крейсеров, которые дают около 23 узлов, и оба могут причинить много вреда. Также они сильнее вооружены. Дальнобойные орудия и больший калибр! 10,5-см пушки «Бреслау» против 15,2-см орудий русских крейсеров. У русских миноносцев 10,2-см орудия.

Превосходство русского Черноморского флота почти подавляющее. И это еще не все. На верфях Николаева растет русская гордость – строятся 3 сверхдредноута. Первый, согласно плану, должен сойти на воду в 1916 году. Но нужно рассчитывать и на то, что русские приложат теперь все усилия, чтобы скорее изготовить корабли-гиганты. Берегись тогда, «Гебен»! Тяжелая артиллерия этих мощных колоссов будет состоять из 12 орудий калибром 30,5-см. К этому еще 20 орудий калибром 13-см. Бортовой залп одного такого чудовища будет весить свыше 4000 кг. Они должны будут развивать скорость около 23–25 узлов.

Мы помогаем себе преодолеть лишающие мужества перспективы надеждой, что «сверхдредноуты» пока ещё не готовы. До тех пор, когда наступит время и однажды на нас обрушатся гигантские орудия, утечет еще много воды Босфора, думаем мы!

Бродит русский ужас

Сразу же после угольной погрузки «Бреслау» должен снова выйти в Черное море, конвоировать транспорты, перевозящие войска на Кавказский фронт.

Во время предпринятого рейда в район Батума «Бреслау» обнаружил и потопил две русские шхуны. «Бреслау» принял экипажи и доставил их в Константинополь. К тому же выяснилось, что среди взятых в плен находится один русский немец. Конечно, моряки с «Бреслау» спросили его, как обстоят дела в России. Прежде всего они хотели знать, какое впечатление произвело неожиданное появление «Гебена» и «Бреслау» в Черном море. Он рассказал также много интересного и содержательного. Кажется, мы все же расстроили русским планы.

К началу войны самоуверенность России была велика, и она все росла – до тех пор, пока на Черном море неожиданно не появились «Гебен» и «Бреслау». Разумеется, русские ожидали нападения немецкого флота только на Балтийском море и укрепились там в районе своей базы Кронштадт в Финском заливе, который защищал вход в Неву и вместе с тем царскую резиденцию – Зимний дворец в Петербурге. Как они были удивлены тем, что немецкие военные корабли сразу оказались глубоко на юге империи, на Черном море. На это никто не рассчитывал. Молва об этом разнеслась со скоростью ветра. Проносились даже слухи, что немецкие военные корабли могли показаться также и в Каспийском море!

Многие принимали слухи об авантюрном появлении «Гебена» и «Бреслау» за сказку, плод фантазии чересчур рьяного журналиста. Но когда однажды на живописные берега русской Ривьеры обрушились первые снаряды, Крым и Кавказ в первый раз услышали грохот орудий немецких кораблей. Затем эхо прокатилось дальше над пустынными степями Украины, пронеслось сквозь глубокую, тихую украинскую ночь через Москву в дремучие леса севера и с грохотом ударило у ворот внушительного здания Адмиралтейства – места расположения верховного морского командования, в городе Петра Великого.

Там воздействие его было очень значительным. Теперь не было никаких сомнений. Новороссийск горел под огнем «Бреслау» как светопреставление. Оцепенение привело к тому, что немецкий линейный крейсер «Гебен» отважился нанести памятный визит родине Черноморского флота, городу-крепости Севастополь.

На побережье Черного моря сразу же произошло оживление. В панике курортники покидали великолепные дома отдыха и курорты юга и рассеивались как свидетельства непостижимого происшествия, по всей стране. Подозревали, что теперь для крупных городов-портов русского Черноморского побережья наступят мрачные времена. «Гебен» и «Бреслау», еще недавно неизвестные имена, были теперь у всех на устах. О них говорили с удивлением, ужасом и ненавистью.

Трогательным было то, что мы узнали о многочисленных живущих на Украине немцах и русских немцах. В центре вражеской страны, вдали от Родины, откуда к ним не проникало ни одно известие, они радостно прислушивались, когда стали известны дела «Гебена» и «Бреслау». Оба военные корабля, которые так внезапно вынырнули здесь, казались им посланниками, словно приветом из далекой Родины. Они стали их любимцами, которым были посвящены их тайные мечты. При каждом газетном сообщении о «Гебене» и «Бреслау» их лица светлели. На улице они украдкой высматривали торговцев газетами и радовались, когда так часто в заголовках газет мелькали имена «Гебен» и «Бреслау»! Бедняги должны были держать свою радость в себе. Они ведь жили на положении интернированных под постоянным полицейским наблюдением. Открытый разговор по-немецки был строго запрещен. Но вместе с тем случалось, что вблизи стендов с газетами находился кто-то, кто также останавливал свой взгляд на заголовках, на именах «Гебен» и «Бреслау» – вспышка, незаметный знак, и уже появлялся единомышленник, с которым затем встречались где-нибудь на удаленной улице и обсуждали события.

Собственно, в русских кругах можно слышать различные уважительные отзывы о «Гебене» и «Бреслау». Только удивлялись, откуда оба немецких военных корабля так точно обо всем были осведомлены и подозревали всех немцев в шпионаже, что имело неприятные последствия. Самого малого подозрения, часто даже безо всяких на то оснований, хватало, чтобы отправиться в Сибирь. Домашние обыски все усиливались, следили за колокольнями церквей, не действовали ли там какие-нибудь тайные радиостанции, которые были связаны с немецкими военными кораблями в Черном море. Конечно же, «раскрыто» ничего не было, но так или иначе это должно было пробудить гнев. И он обрушился и ошибочно затронул невиновных.

Во всяком случае, дело обстояло таким образом, что «Гебен» и «Бреслау» знали повсюду, что русские, татары, грузины, калмыки, киргизы и самоеды говорили о немецкой опасности в обычно таких спокойных водах Черного моря. Посмеиваясь, с тихим удовлетворением мы встретили все это. Все же мы не предполагали, что станем ужасом для русских. Мысль вести войну в Черном море, которая на первый взгляд казалась авантюрной, со временем возымела большой успех.

Между тем как радист я настолько продвинулся в своем образовании, что меня допустили к самостоятельному несению вахты. Особенное чувство, когда сидишь в радиорубке и прислушиваешься к далекому жужжанию голосов, которое улавливается антеннами. Это подразумевает всегда усиленное внимание, слишком многое зависит от пищащих, гудящих значков.

Нечто примечательное нам запоминается уже сейчас и затем позднее. Во время боя русские вели радиосвязь открытым текстом. Все сообщения совершенно свободно проходили по русскому радио. Собственно важные боевые приказы и планы нападений не шифровались. Эта беспечность означает для нас значительное облегчение ведения войны на Черном море. Очень часто мы были таким образом извещены о тайных намерениях врага к нападению и тем самым защищены – быстро принимали надлежащие меры.

По большей части успех предприятия часто зависит от неожиданности, которая приводит в замешательство ничего не подозревающего противника и не дает развернуть ему свои силы. Никто не мог бы сказать, что «Гебен» и «Бреслау» подошли как-то утром к Балаклаве, если бы как раз в это время нас не засек радиопередатчик. Мы в радиорубке всегда рады, когда антенны дают о себе знать. Если эфир молчит, тогда для нас нет настоящего покоя: постоянно кажется, что готовится что-то зловещее, угрожающее. Ощущение, будто перехватывает дыхание.

Тем не менее, мы спрашиваем себя, что толкает русских на то, чтобы в крайних случаях вести радиопереговоры совсем открыто. Неужели они даже не подозревают, что эти переговоры могут их выдать? Или им так дорого время в ходе сражения, чтобы шифровать и дешифровать свои переговоры? Наши «коллеги» на другой стороне очень хорошо образованы и вместе с тем выдают такой быстрый темп, что мы не успеваем подписывать снизу буквы. Им нужно также ввести практику подслушивания.

Впрочем, теперь мы имеем дело с особенно приятной вещью. Я тут же перевожу сообщение о каждой крупной победе наших войск на родных фронтах, и мы передаем эти новости по радиостанции парохода «Ольга» на русском языке всем! Эти донесения о военных победах доставляют нам много удовольствия! Однажды, при передаче сообщения о Мазурском сражении, русский военный корабль потребовал повторения части радиограммы. Само собой разумеется, мы еще раз повторили ему печальное известие, которое так его интересовало. Таким образом, проходит время, наступила зима, пока однажды не раздается команда: «Поднять пары во всех котлах!». «Гебен» должен снова выйти в открытое море, которое теперь так бурно и неуютно.

«Бреслау» и «Гамидие» тем временем прилежно обеспечивали переброску войск на турецкие пограничные пункты на Кавказском фронте. Эта долгая дорога в Самсун и Трапезунд, когда снаружи ветер и гроза, не доставляет никакой радости. Близко к берегу у анатолийского побережья медленно продвигаются на Восток, зарываясь форштевнями в воду, переполненные пароходы. Для рейсов в Зунгулдак использовались два угольных транспорта, которые затем быстро грузились и снова конвоировались в Босфор. Во время пути конвойные корабли должны были то спереди, то сзади высматривать вражеские миноносцы. Мы были рады каждому транспорту с войсками, дошедшему невредимым до цели. Затем пустые пароходы должны были снова удачно вернуться в Босфор. Тем временем угольные пароходы в Зунгулдаке загружались и отправлялись в обратный путь.

«Гебен» для таких походов подходит меньше, расход угля у него слишком велик. Поэтому чаще всего в открытое море выходили «Бреслау» и «Гамидие», если следовало сопровождать пароходы с войсками или с углем и угроза со стороны русского флота была минимальной. Но теперь и нам есть чем заняться. Сражения на Кавказском фронте прошли успешно. Русские отступили, турецкое наступление шло полным ходом и сосредоточилось на Батуми. Нападение должно совершиться под защитой тяжелой артиллерии нашего корабля.

8 декабря «Гебен» вышел из Босфора. Курс на восточную часть Черного моря, на Батуми. Пасмурный зимний день короток. Рано темнеет. Долгую ночь напролет мы идем полным ходом. Замерзая, верхняя вахта стоит на палубе. Что-то стало уж холодновато. Над водой веет ледяной северный ветер и продувает одежду. Волна грохочет во вздымающемся пенящемся море. Мглистый воздух – видимость снова плохая. – Нескончаемо тянутся эти неуютные зимние ночи, прерываемые лишь несколькими часами сумрачного света.

На рассвете 10 декабря, когда мы находимся на широте Батума, небо совсем неожиданно проясняется. Великолепная, потрясающая картина. Перед нами на восточном горизонте вздымается огромная стена высочайших гор – Кавказ, Резко выступают контуры мощного горного массива в утренних сумерках. В молчаливом великолепии вдали мерцают покрытые снегом вершины Казбека и Эльбруса. Скоро они великолепно заблестят в свете восходящего солнца. Живописно лежит Батуми перед возвышающейся горной стеной, зажатый в замечательной бухте.

Сверкает иссиня-черная вода. На расстоянии до 10 морских миль от кавказского побережья глубина составляет 1200 м. Глубоко, очень глубоко здесь Черное море. На малом ходу «Гебен» продвигается в спокойных водах. Мы у цели. Короткий перерыв – измеряется расстояние, угрожающе направляются орудия наших пяти башен на береговые укрепления. Ревун – и с грохотом из длинных стволов вылетают снаряды. Глухой гром прокатывается над водой. Залп за залпом ударяет по суше. Теперь вспыхивают огни – попадание! Но снаружи все остается спокойным.

К сожалению, совместное наступление не удается. Турки не появляются. Таким образом мы должны произвести артиллерийский обстрел и уйти. Пока мы разворачиваемся, нам отвечают гаубичные батареи с береговых укреплений Батума. Но их выстрелы ложатся слишком далеко от нас. Ещё долго на востоке видна гигантская стена Кавказа, когда «Гебен» курсом на северо-запад выходит в открытое море. Водная поверхность спокойна, мы больше не думаем о плохой погоде предыдущих дней и радуемся неяркому солнцу и ясному небу. Потрясающий уголок! Кажется, здесь никогда не бывает холодно. Безгранично простирается горизонт, на котором по кругу не показывается ни одного облачка дыма. Врага нигде не видно.

Матросы, свободные от вахты, находятся на палубе и проводят время, наблюдая за дельфинами, которые резвятся рядом с буруном, пенящимся у форштевня. Словно в озорстве, постоянно переворачиваясь, они скользят в воде. Им это не может надоесть.

До самого вечера мы шли полным ходом. Темнота уже лежит на воде, когда «Гебен» приближается к крымскому побережью. Наступает ночь, удивительно ясно и тихо. Серебрясь, луна плывет по широкому пространству. В неслыханном великолепии поднимается усыпанное звездами небо. Впереди теперь в северо-восточном направлении – вспышка света, которая призрачно скользит по темной воде – Маяк Севастополя.

Корабль готов к встрече с врагом. Свет выключен и в радиорубке. Но только глубокое молчание висит в эфире. Экипаж на своих боевых постах. Широкой тенью «Гебен» лежит на воде. Теперь мы останавливаемся! Это сразу заметно, идет ли корабль или спокойно стоит – становится любопытно, что же все-таки произошло. Тут происходит следующее: на корме стоят несколько матросов и на стальном тросе опускают якорь-кошку. Все тихо. Вода тихо плещется о борт корабля. Трос всё ещё скользит в глубину – якорь скоро должен опуститься на дно. Корабль медленно приходит в движение, сдвигается немного вперед, затем снова немного назад. Что означают эти странные действия на верхней палубе корабля? Надо достать золотой клад? Что-то потрясающе таинственное и авантюрное заключено в этой ночной сцене, – Некоторое время «Гебен» движется туда и сюда. Теперь надевается стальной трос и укрепляется на якорном подъемном устройстве. Медленно в работу приводятся лебедки. Монотонно в тиши-: не гудит механизм. На лебедке уже немного троса. Теперь трос натягивается сильнее, все больше и больше – носовая часть «Гебена» медленно оседает в воду, корма кажется слишком высоко над водой. Тут лебедка снова медленно травит трос. Корабль осторожно продвигается чуть дальше: Странная попытка начинается заново. Теперь скоро должен показаться якорь.

Вот и он! Но на его лапах находится длинное толстое чудовище, свисающее обоими концами в воду: морской телефонный кабель! Осторожно, с большим трудом, странная находка затаскивается i на корму. Там, где якорные зубцы захватили кабель, укрепляется второй стальной трос и закрепляется болтами. Затем спешно очищается обросшая водорослями и вьющимися растениями поверхность кабеля и на этом месте слой за слоем он освобождается от изоляции. Сварочный аппарат обеспечивает остальное. Быстро разрезаются внутренние проволоки – с плеском незакрепленный конец кабеля падает обратно в воду. «Гебен» проходит дальше несколько сотен метров. Мы все ещё тянем за собой другой конец провода. Затем он осторожно освобождается от болтов и также исчезает в воде. Кабель уничтожен, оба конца далеко друг от друга лежат на морском дне.

Незаметно «Гебен» снова растворяется в темноте. Привидение ушло. Всю ночь мы крейсируем в Черном море. На следующий день показываются голые скалистые берега входа в Босфор. Медленно «Гебен» проходит по проливу и снова заходит в бухту Стения, Пока мы еще думаем о нашем ночном приключении, уже приходят баржи с углем и становятся вдоль борта. Завтра увольнение на берег. Надо будет выгладить фески!

Мины

Близится Рождество! Будем ли мы его праздновать в порту или в открытом море?

23 декабря отмечен интенсивный радиообмен русских. Русский флот в Черном море. Тогда мы тоже должны выйти в море. Русские хотят нам приготовить к праздничным дням особый сюрприз. Они, кажется, предполагают, что на праздники мы останемся в порту и отложим свою боевую деятельность. Они хотят воспользоваться этой возможностью и, вероятно, удостоить своим посещением анатолийские порты. Но тут господа ошиблись. Мы можем и по-другому! «Гебен» и «Бреслау» поднимают пары и во второй половине дня 23 декабря покидают Босфор вместе с транспортами, груженными войсками.

Настроение внешне рождественским не назовешь. Серое небо над серым волнующимся морем. Сильный норд-ост дует над водой и, пенясь, словно гнев, брызжет из покрытого рябью моря. Транспорты с войсками под прикрытием берега идут и сильно зарываются носовыми оконечностями в воду, также и длинный корпус «Гебена» неприятно раскачивается.

Вечером «Бреслау» получает приказ выдвинуться в северо-восточном направлении на разведку. Мы должны знать, где находится русский черноморский флот. Словно тень, ажурный, миниатюрный крейсер исчезает в темноте. «Гебен» развил максимальный ход. Возможно, русские захотят обстрелять Трапезунд. Поэтому мы должны опередить их и принять должным образом.

Иссиня-черная ночь. Тьма, в которую врезается корабль, стоит непроницаемой стеной. На палубе совсем не видно очертаний надстроек. Чуть дальше нет ничего, кроме глубокой черни, которая поглотила корпуса кораблей. С бака слышится монотонный шелест волн. За нами в темноте призрачно мерцает светящаяся полоса: фосфоресцирующий след за кормой. Все на борту напряжены. Мы точно знаем, русские тоже находятся в море, и теперь как раз настало время для неожиданных столкновений. Повсюду наблюдательные посты, которые всматриваются в темноту. Видимость так хороша, как никогда, в безнадежной кромешной тьме. Одна вахта у орудий, другая пока отдыхает. Матросы лежат, растянувшись на подвесных койках на палубе, готовые в любой момент поспешить к орудиям на боевые посты.